Разрозненные листы

 1

 Послушайте, повседневность непредсказуема, и сам не ведаешь, где найдёшь, где потеряешь…
 Казалось бы, чего обыденней в назначенный час сходить за совхозным молоком? Его привозят в соседний микрорайон трижды в неделю. Встаёшь пораньше – тару в руки и пешем либо на автобусе за полтора километра. Там собираются в основном старики, семейные добытчики.
 Вот и в минувшую среду я с удовольствием прошёлся по утренним августовским улицам, то тёплым, то холодным в зависимости от солнечной освещённости. Меж привычными высотками, куда приезжает районный газик с жёлтой цистерной, было тенисто и ветрено. Две зябких старушонки с бидонами пытались укрыться за деревьями; заняв очередь, я нетерпеливо прохаживался поодаль – молочники задерживались.
 Между тем подходили другие завсегдатаи. Вслед за мной встал невысокого роста, плохо выбритый пожилой человек в толстых очках. Мне и раньше приходилось видеть его, он всегда о чём-то негромко говорил со своими соседями, но я не прислушивался, хотя невольно отмечал его неуверенные движения и жестикуляцию. Но в последний раз мы мало-помалу разговорились. Как водится, начали с погоды, потом вскользь коснулись житья-бытья; и тут мой собеседник не то что удивил – скорее ранил, само собой, неумышленно.
 – Прошу Бога: «Возьми меня, возьми – нету сил!» Не берёт… Я похоронил двух жён и сыновей. На нервной почве почти ослеп и заимел сто болезней. Еле дышу, еле хожу. Хорошо дочка каждый день звонит, справляется. А то на всякий случай в кармане ношу записку о том, где живу, куда при случае звонить – упаду в любой момент… Хоть бы зрение было, я б читал. С юности люблю литературу, у меня и жёны были преподавательницами, а я – председателем колхоза. Когда первая супруга умерла после двухлетней парализации, я крепко сдал, написал заявление о переводе в Сельхозтехнику – там было полегче. Вскоре женился, взял с дочерью, а у меня был взрослый сын. Жили душа в душу, но Алёша разбился на мотоцикле, а через три месяца вторая жена умерла от рака…
 Я потрясённо слушал, глупо пытался утешать. И даже истина о том, что Бог креста не по силам не даёт, звучала не совсем уместно.
 – Всё бы ничего, только я совсем один. А ведь всю жизнь привык работать с людьми…
 Я грустно возвращался. Уже не слишком радовал ветреный август с ярким солнцем и длинными тенями. Невольно думалось о своей монотонной жизни, о размеренном быте и бумажных проблемах. Было жаль нового знакомца и себя в общем-то благополучного, а в душе вырастало знаменитое Пушкинское: «И от судеб защиты нет…»


 2

 Вкрадчивый разум растений…
 Это сказано не ради красного словца либо эффектной позы. Наконец-то, как мне думается, я воочию убедился в существовании этого природного явления. Не Бог весть какое, но всё-таки индивидуальное открытие.
 Вечером, после трудов праведных, люблю выйти за деревенскую околицу, подняться на покатый холм с полем и дальними лесополосами, неспешно пройти окрестные полтора километра и спуститься в низину, где простёрты деревенские порядки. Вот и вчера, в последний августовский денёк, совершая излюбленный маршрут, будто бы впервые увидел отцветающие травы. Сумеречно лиловый люпин, пупырчатый бурый репейник, коричневую сыпь пижмы, лёгкие золотистые хохолки обильной безымянной травы, хлопковый пух кипрея, зыблющийся в вечернем ветерке…
 То ли от картофельного устатка, то ли от нахлынувшего удивления остановился, медленно продлевая взгляд по ниспадающей луговине, заключённой в исчерна-зелёный березняк. А ведь многажды смотрел в прошлые года – и того не видел!
 Мне вкрадчиво приоткрылась земная исконная мудрость: по весне произрасти, летом расцвести, а по осени сокровенно рассеять семена. Вот и вся недолга.
 Так-то оно так, только и я собственной персоной – существо сезонное: родился, произрос, хочется верить – процвёл; а касательно семян однозначно сказать не могу. Да, живут дочери и внуки; да, худо-бедно построил дом, посадил не одно дерево, а вот самое сокровенное посеял ли? Дух, вменённый Господом, продлил ли? Или это не в силах человеческих?..


 3

 Недавно из уст модницы услышал: «Я модерново одеваюсь не для мужчин и даже не для себя, а чтобы, если понадобится, затмить других женщин».
 Как ни странно «всемогущий» рынок вынуждает действовать так же: надо поразить других, а уж потом себя и соседей. Весь разнузданный пиар направлен только на это, и все средства хороши. Скажем, на раскрутку новой «звезды» шоу-бизнеса потребуется от пяти до семи миллионов долларов; чтобы водрузить на пьедестал молодое «светило» литературы, надо затратить не только и не столько купюр- очень важны столичные «толкачи» из политиков, бизнесменов, телевизионщиков и, само собой, издателей. Только тогда на избранника, точно из рога изобилия, посыплются всевозможные премии и награды, только тогда его супермодное имя будет на устах: её величество РЕКЛАМА, сто раз выкрикнутая, тысячекратно растиражированная на ТВ и в СМИ, не обойдёт даже последнего бомжа. Красноречивый пример – тот же Прилепин…
 Да, ныне прибывать смиренным самоедом – это почти самоубийство. Карьера и только карьера любой ценой – вот девиз дня безумного. А значит я грешный – в безвылазном «отстое». Ну что ж, так тому и быть!..
 Только вопреки всему в душе не гаснет заветное: если Господь сподобит, написать самое-самое светлое и невысказанное никем; пусть это будет двухстраничный рассказ, пусть рифмованное восьмистрочие, – только бы высказать или вышептать, как получится!
 А рынок… Что – рынок? Пусть ширится-топырится на все лады, князь мира сего поспособствует.


 4

 Чем только не удивят, чем не ошарашат нынешние пёстрые времена! То из-за чьей-то расхлябанности в три минуты затонет пассажирский теплоход, погубив 120 жизней; то грянет жуткая резня в затерянной кубанской станице; то обнаружится восьмимиллиардное воровство из пенсионного фонда… Кажется, нет пределов разнузданности и бездуховности шустрых младокапиталистов. Возможно, факт, вчера попавшийся на глаза, кому-то покажется мелким, проходным, но я так не думаю.
 Возвращаясь из сада, на автобусной остановке увидел группу юношей и девушек со странными плакатами в руках – «Обними меня!» Не скрою, по сердцу резануло: «Ещё одна секта эротических уродов!» Но пригляделся пристальней и засомневался – слишком опрятна и подтянута была молодёжь и вела себя скромно, даже застенчиво. Не постеснялся и расспросил о сути плакатного призыва. Смущаясь, объяснили следующее: Это призыв к дружбе и единению. Сообщаются по интернету, чтобы встретиться на Покровке напротив драмтеатра. «Подружимся, пообщаемся и разойдёмся до следующего раза»…
 Откуда возникла эта идея? По подсказке взрослых? Или сами школьники ощутили святую человеческую потребность?
 Как бы там ни было, этот «ничтожный» фактик на фоне общегосударственных безобразий несказанно порадовал. Невольно подумалось: добро внешне неприметнее зла, оно глубинное, оно не кричит, не будоражит, но сокровенно возрастает, крепнет и ширится, составляя живительный остов противоречивой действительности.
 И слава Богу! Как празднично смотрелись бы наши города, если б взамен назойливых рекламных растяжек и панно появилось простое, идущее от сердца: Обними меня»!

 5

 Постоянно бываю на открытии вернисажей. Вне зависимости от статуса, это всегда праздник. И участники выставки, и околохудожественная публика, и простые зрители нарядны и улыбчивы; они возбуждённо прохаживаются по залам, рассматривают работы, наклоняясь к пояснительным табличкам и делясь впечатлениями. И всё же главные герои праздника – художники. Затворники мастерских, в кои-то веки увидевшись, они громко здороваются вплоть до объятий, а потом подводят друг друга у собственным работам, что-то поясняют в ожидании похвал. Большинство фотографируются на фоне своих шедевров….
 Произнеся это громкое словцо, я про себя смущаюсь: из сотен произведений шедевров как таковых что-то не наблюдается. Основная масса работ – незыблемо усреднённая, многолетне узнаваемая, и в своей «непотопляемости» удручает. Конечно, по контрасту с ней, произведения незаурядные – как бриллианты на заборе, но так редки, наперечёт!
 Как это понятно! Увы, гениев нет; даже таланты и те – явление штучное. Зато всевозможно «заслуженных» год от года больше. Их регалии – плод упорства, целеустремлённости и невероятной цепкости. Всё, что должно быть воплощено в художество, ушло в бюрократическое болото или в лучшем случае в подковёрную возню. «Заслуженные» и держатся наособицу, с барственной статью. Именно они задают тон на выставкомах, отбирая экспозицию, а значит определяют лицо вернисажа…
 Нет, это не «праздник со слезами на глазах», это радостный житейский просвет с грустным недоумением.


 6

 Сюжет для небольшого рассказа… Предположим, ему – за шестьдесят, он средней руки интеллигент, пописывает прозу, но из принципа не издаёт – не желает быть рядовым армии графоманов. Семейная жизнь давно «заилилась»: дети с внуками отделены и живут собственными домами; он с женой до того сроднился, что давно не видит в ней любовницу, скорее сестру или соседку-сожительницу, изведанную вдоль и поперёк. Стремясь к духовному, этот персонаж почти утратил мужественность и махнул на это рукой (Мементо мори!) Но в один прекрасный момент походя увлекается молодой, эффектной, независимой, нечто вроде свободной художницы в сфере мелкого бизнеса. Одним словом, седина в бороду… Только дама непокорна – дразнит, отказывает ему неуклюжему. Он огорчён, потом обижен, даже оскорблён, а потому вскоре ненавидит её, пытается забыть. Это почти удаётся, но при случайной встрече он «возгорается» ещё горячее – ревнует, бесится, вымещает на растерянной жене. Проходит время, и в компании приятелей он вновь встречает роковую красавицу. И вот с ним внезапная перемена: никаких претензий, тем более обид; он – сама галантность, предупредительность, ранимость… Дама покорена, сама того не ожидая. Следуют редкие целомудренные встречи – и он юношески свеж, возвышен и непостижимо счастлив.
 А с женой – трагедия: сердечный удар, опасное нездоровье… И на этом поставить чеховскую точку. Пускай сам читатель, если таковой найдётся, сочиняет эпилог – вариантов тьма!


 7

 Ничуть не волнуют биржевые новости – наплевать на курс валют и на все индексы, с ценами на нефть в том числе. Не слишком волнуют и политические перипетии в Ливии, не колышат миллионные демонстрации в Тель-Авиве и предвыборные баталии наших доморощенных партий вкупе с Путинским народным фронтом. Просто воротит скулы от демонстративных страстей примадонны Пугачихи, от публичных препирательств Баскова с Киркоровым. На всё это глубоко наплевать!
 Много важнее другое: когда в окрестном лесу вырастут опята? Вчера обследовал чуть ли не все лесные закутки, овраги и просеки, два часа продирался сквозь зацепистую гущу, треща валежником и окатываясь водами недавнего дождя; с замиранием сердца принюхивался к густым осенним ароматам, пытаясь уловить желанную грибную сластецу; едва не с рентгеновской пристальностью вглядывался в каждый бугорок, в каждый пень, – но увы, увы…
 Визуальными провалами среди сумеречной зелени и охры виделись аспидные пни и облезлый сухостой, но ни полпятнышка грибного золота! А ведь прошли долгожданные ливни и, хочется думать, пролили прокалённую за лето почву. Так почему ж не включается таинственный природный таймер, почему медлит сокровенная грибница, не взнимая запашистую плоть? Сколько ждать – день, два, неделю?..


 8

 Сытые, пресыщенные годы взяли своё: бывший однокашник С. – стар, разбит, пуст и болен. Сын погиб от передозировки наркотика, семья распалась, живёт под опекой богатой бездетной любовницы, чья заветная мечта –«иметь сто тысяч в месяц». С. – собственник шикарной квартиры, гаража на две машины. Все воспоминания – о парткоме, профкоме, начальственных людях, с кем был на приятельской ноге.
 «Какие деньги прошли через меня! Сколько потеряно, профукано!» – то и дело говорит он, хотя полмиллиона баксов положены в банк, в загашнике – акции отцовского предприятия, ведёт собственный бизнес, где партнёршей – его баксолюбивая подруга…
 Всё сытно, благополучно, но при всём том его безумно жалко. Наследников – ноль, здоровья – тоже, радужных перспектив, по большому счёту, не слишком предвидится. Грустно и безнадёжно вопреки немалым деньгам, богатой собственности и апломбу.
 В чём же суть жизни? У С. свой ответ, у меня – явно противоположный. Такова грустная правда.


 9

 Как ни крути, а конец неумолимо приближается…
 Конечно, многое не сбылось, да и не могло сбыться: судьба отстраняла лишнее и несвоевременное, понуждая основательней обживать заветный пятачок мира. Да, он невеликий, но ведь над ним – бездонный космос, и не только звёздно-галактический, но и духовный! Сколько удалось почерпнуть из него? Наверняка недостаточно. Это и огорчает.
 По мотивам Набокова следовало бы написать собственный рассказ «Слово», где со всей исступлённостью, со всей болью и жаждой испросить милосердного Ангела, в чём разгадка моего скромного бытия. Как у Набокова, Он произнёс бы единственное прекрасное Слово, в котором – высшая суть, а я из последних сил пытался бы вначале безуспешно постичь, а на грани последнего воздыхания это Слово вспыхнуло бы в сумеречном сознании, пронзило бы меня, осенив неиспытанным восторгом всеведения…
 А покамест надо жить и нести свой крест. И если я до сих пор не рухнул под его тяжестью, а напротив, всё меньше и меньше ощущаю вменённый гнёт, значит мой крест вполне по силам.

 10

 Зачем меня упорно пугают концом света? «Древние майя и ацтеки предсказали роковой «2012-й!» Мало того, досужие интеллектуалы от науки грозят: «Через пять миллиардов лет наша галактика столкнётся с Туманностью Андромеды, к тому времени погаснет солнце, превратясь в розового гиганта и чудовищно расширится, поглотив землю!»
 Зачем меня упорно пугают? Или это уродливые корчи деградирующей цивилизации? А может, торжествующий аккорд сатаны? Умерьте апокалипсические бредни – я и без вас знаю о собственной кончине так же как и то, что весь не умру. Увы, залогом тому не «заветная лира», как у нашего гения, нет, залог – образ Божий, с рождения вложенный в меня грешного. А потому не слушаю мрачные угрозы – живу в меру души, как могу укрепляю дух, очищаю зрение, дабы видеть несказанную гармонию мира от бытовых проявлений до космических. Любой день – океан красоты.