Путевые заметки. О поездке в Израиль. Часть 3

У всех, кто действительно хорошо знает Тель-Авив, я прошу прощения за наивность своих поверхностных наблюдений.  Записи эти были сделаны несколько лет назад, сразу по возвращении с дороги и, наверное, поэтому в них столько живых и ярких эмоций.  Которые естественны после встречи с такой особенной страной. Куда собиралась с предосторожностями, а получилось всё совсем не страшно.  И всё, что здесь написано - написано искренне, без оглядки ни на какие политические инсинуации.


Сегодня здесь отдельные рассказы


Цветы Тель-Авива

Две недели,. не выпуская из рук фотоаппарата, шаталась я по этому городу с  намерением запечатлеть каждый шаг в ТА, каждую его особенность, каждую встречную улыбку увезти к себе домой. Сохранить для памяти  палитру красок, дыхание моря, вольтование восходов и закатов. Я делала снимки детей, стариков и влюбленных, церквей, замков, развалин крепостей.

И не смогла пройти мимо цветов Тель-Авива.
Таких необычно-странных, скромных и каких-то застенчивых, очень домашних, милых.
Мне не попалось ни одной роскошной клумбы.

Не встретилось пышных южных бутонов,  не бросилось в глаза ничего особенного из уличной зеленой живности. Но эти, невысокие несмелые простецкие цветочки вдоль Променада - они купили мое сердце своей непритязательностью, покорностью почве и погоде.

В один прекрасный момент показалось - у меня с ними образовался удивительный контакт. 
Они мне стали говорить о себе. О своих эмоциях и впечатлениях, о подслушанных ночных разговорах у моря, о том, какие новости приносит им витийствующий хамсун - беспощадный и властный ветер с пустыни.

Я присаживалась у странных узких грядок, где растения сидели, как дети - в общей коляске, приглаживала их вихрастые головки, и они не хотели меня отпускать - не так-то часто здесь с ними говорили на их языке.  Возвращалась к ним и возвращалась, но однажды сказала: "Good bye".
Пообещав вернуться,  пообещав их помнить. А чтобы помнить покрепче - сделала столько снимков, что, кажется, была засыпана их виртуальными охапками.  Думала, поставлю эти фото в журнал, и они там это почувствуют,  зашепчутся между собой, передавая друг другу потрясающую новость "Смотрите, смотрите, мы - на интернете."-)

Тель-авивский Чкалов

Было во всех отношениях позитивное утро.
Искрометное, блистательное солнечное - на морском берегу, жужжащем от бесчисленных счастливых голосов. И катил прилив на этот неоглядный нарядный сияющий берег. И такая плескалась в этом море синяя вода, такая тонкая жемчужная над ней дрожала дымка, что сердце просто разрывалось от яркой красоты.

И это было, видимо, общее чувство - на лицах загорающих на пляже плавилось блаженство и ликование. Тель-Авив отдыхал на пороге весеннего праздника. А я шла из конца в конец бескрайнего пляжа по самой кромочке воды, и прибой, как щенок, озорничал и ласкался у ног.

Был мир на душе и золотая тишина.
Когда эту тишину в момент вспорол рев мотора самолета над головой.
Скорее всего, частного, совсем не большого, необычного - компактного, ловкого, крепенького.
Похожего на "ястребок". Такого типа они когда-то были?
Ладно скроенный, маневренный. Почему-то коричневатого цвета.

Этот сразу взял всеобщее внимание на себя.
Именно над тем участком моря и пляжа, где я была как будто в середине, началось что-то невообразимое.

То со свистом промахнув над водой у самого берега взвивался вертикально верх, то, как бы потеряв управление, камнем падал с невидимой высоты к поверхности моря. Он делал кольца, петли, на сумасшедшей скорости несся вдоль пляжа вниз головой.

И опять вспарывал небо - винтом, штопором, махом возносился вверх в голубую бездну и с оглушительным ревом падал носом вниз к самой воде. Как бритвой, взрезал воздух, свистя над головами оцепеневшей публики. И невозможно было поймать этот метеор в объектив, хотя кабину самолета рассмотрел бы каждый. Там был не просто летчик, но ас,  настоящий тель-авивский Чкалов - безумно-отчаянный, хулиганистый и гениальный в своей способности так владеть норовистой машиной. Сверх-человек, сверх-пламенная душа в сверх-пламенном порыве?

И надо знать меня, чтобы понять, каким штормом взорвались в моей глубине эти скорость, рев, головокружительные пируэты, какие пошли образы и домыслы.

Зашкалило так, как будто сама я была там - в маленькой тесной кабине.
И земной шар жутко вращался вокруг нее, и море наматывалось синими спиралями.
И мелкий горох человеческих голов на пляжном песке сливался в пеструю мелькающую дребедень.
Что с ним происходило, с этим летчиком? Какие бури его одолевали?
Что принесло его именно сюда - на этот берег?

В нормальном состоянии никто б не стал так буйствовать.
Только от сумасшедшего счастья или в бешенстве от непрерывных ударов судьбы.  Так было ли это выражение дикого счастья или крайнего отчаяния? Хотел ли он кому-то что-то доказать или сорвался в яростном бессилии? Этот мальчик, (а я не сомневалась, что мальчишка, зрелый мужчина разве стал бы так бузить!) этот мальчишка, богоданный первоклассный ас, он знал эту машину, как себя, он знал небо лучше всякой птицы, он был своим в четвертом измерении.

Что, за силы, какие эмоции так носили его над морем? Каким огнем сияли его глаза - разбойным весельем или гибельной яростью? Кого он так хотел впечатлить?

Пространство над морем и берегом наэлектризовалось до предела.
Рев моторов резал воздух на острые пласты.
Но сквозь этот натуженный рев мне послышался тихий плач.
Прижав к лицу ладони и провожая взглядом трассы самолета, стояла рядом самая обыкновенная девчонка - невысокая, тоненькая и плакала, и плакала навзрыд. В какой-то момент повернулась и пошла от берега прочь, не отнимая ладоней от лица, не поднимая вверх головы.

А он закружил над нею, как бы провожая. И захрипел отчаянней мотор.
И превратился в слух и зрение берег. Но показалось, что финал известен, и вряд ли летчику могли хоть чуть помочь его божественные неистовые крылья.

Крещение в Иордане

В море искупаться духу не хватило.
Двадцать градусов в воде и двадцать два на берегу - это не по моей части.
Не рискнула, перестраховалась. Отложила на следующий раз. Но водное крещение все-таки случилось.
Не простое, а такое, о котором не смела и мечтать.
Не знаю, правда - заслужила ли.

Одна из экскурсий была на реку Иордан, где Иоанн Креститель крестил своего двоюродного брата Иисуса Христа. При подъезде к месту крещения было сказано, что желающие смогут купить себе крестильные рубахи и войти в священную воду с молитвами.  И получилось все складно и уютно, такое чувство охватило.  Благодать...тогда это слово засияло новым смыслом.  Жаль, что невозможно сохранить его навсегда...

Иордан - необычная река, совсем зеленая вода почему-то.
Показалась мне густой. Показалась - думающей, вдумчивой.
Медленное-медленное течение, много разноцветных рыбок у берега и вокруг ног.
Холодно было только в первую минуту.  Исчезли из поля зрения другие паломницы, в своих длинных рубахах толкущиеся в сторонке. Их как будто не стало. Никаких раздражителей - ни температурных, ни зрительных. Какая-то сила втянула под прозрачный трепещущий купол.

Вода Иордана накрыла меня с головой.
И там, под водой - странствие в неведомое, в вечность.
Молитва - погружение, молитва - погружение...Не уверена, что можно об этом писать.
Но первые минуты на берегу были просто потрясающими - как будто вернулась в  незнакомый мир, где сияли отмытые Его слезами небеса и листья деревьев, и река мудро и медленно катила мимо.

Дети и старики

Знакомясь с незнакомым городом, всегда ищу глазами взгляды детей и стариков.
К старикам - совершенно особенное отношение.
С ранней юности любимым занятием было пристроиться рядом с каким-нибудь древним дедком и дать ему выговориться. О том, что нигде не прочитаешь и не услышишь.

Почему именно старики, а не старухи?
Потому что женщины, даже в самом преклонном возрасте, они всегда артистки - играют какую-то роль.
Не думаю, что каждая - искренняя. Мне кажется, на нас, на каждой - маски, под которыми не всегда просто разглядеть истинную суть, наряжаем себя в то, в чем хотелось бы, чтобы нас видели.

По сравнению с нами мужчины - как дети. И искренние, и капризные, и непосредственные, и всегда готовые к игре, и всегда расположенные к некоторому шалопайству. Ясное дело,  не ко всем относится. Речь идет как бы об общей массе. Давно известно - в каждой женщине заложена кокетка, а в каждом мужчине -  ребенок. И когда этому ребенку перевалит за семьдесят пять, тогда с ним самый интересный разговор. Бывает и взгляда достаточно, чтобы понять, кто с какой судьбой перед тобой. Бабки, в большинстве своем, умело камyфлируются, держат марку, как ни в чем не бывало. А дедушки, пожалуйста - как на ладошке.  Правда, есть среди них и, ох, какие хитрые и воображающие себя хитрыми. Но мы не говорим об исключениях-)

Вот их я и высматриваю в каждом городе.
Каждый - ходячая история, продукт эволюции воей страны.
В Израиле с этим загвоздочка.

Многие пахали жизнь в одной стране, а подводить итоги жизни приехали сюда. И если молодые иммигранты ассимилируются в однородную массу мгновенно, то среди пожилых людей такой пестрый конгломерат - кого только не увидишь на улицах. Попробуй угадать, откуда этот человек, давно ли здесь и как ему живется.

Дети и старики. Путешествуя из страны в страну, обрати на них внимание, и ты много узнаешь об этих странах. Внешний вид, настроение, поза, походка, выражение глаз - что они скажут при случайной встрече? Помню, перед отъездом в Америку ездила попрощаться с Сибирью в ужасное ельцинское время. И потом долго стояли в глазах саднящие душу картины. Смотрела на беспечных розовощеких бутузов на американских детских игровых площадках и умирала от тоски и обиды за российскую детвору. Сейчас, может быть, там всё намного лучше. Но не перестаю присматриваться к детям, куда бы ни поехала. И радуюсь за то государство, где на детишек приятно посмотреть, где нет в глазах забитости и неопределенности, и сияют ухоженные мордашки, а в движениях - безбоязненная свобода и радость жизни.

Поэтому и было таким чудесным время на берегу моря в Тель-Авиве, где изо дня в день под благосклонным щедрым солнцем плескался у самого прибоя чудесный рай для взрослых и детей. И снимать детей было истинное удовольствие, потому что вокруг них лучилось счастье и благополучие. Искала их взгляды. И их  глазами на меня смотрело будущее их страны.

Удод - национальный символ страны

Соседняя скамеечка была свободна, но эта птичка облюбовала именно мою.
И опустилась на нее со мной рядом. Я замерла, боясь пошевельнуться.

Но невозмутимое пернатое существо и не думало пугаться - спрыгнуло к моим ногам и развернуло там, в траве, бурную деятельность...Не обращая внимания на гуляющих по лужайкам людей, игнорируя мое соседство, пестрый птах хозяйственно орудовал нехилым клювом, впиваясь глубоко во влажный грунт - комочки травы и земли летели веером.

Приближались к нему завидующие воробьи, подлетали конкурирующие голуби, но этот голодный и энергичный озабоченный вертун не обращал внимания. К нему присоединился еще один такой же, и они пошли ворошить поле так, как будто напали на необыкновенное угощение. Какие-то особенно вкусные червячки? Никогда раньше не видела ничего подобного, да еще у себя под руками.

Было похоже на какой-то знак судьбы. Показывалось, как надо действовать? Ну очень впечатлило! И вернувшись в Бостон, помня про эту необычную встречу, пошла искать в определителе, кто ж это такой храбрый и невозмутимый осчастливил своим доверием?

И получилось настоящее открытие.
Ведь это был сам удод!. Почему "сам"?
Потому что в 2008 году, в год 60-летия Израиля, удод был признан национальным символом этой страны. 155 тысяч израильтян участвовали в голосовании.

Конкурентами удода были дрозд, щегол и еще семь разновидностей птиц.
Почему победил удод? Потому что в священных еврейских и исламских текстах эта птица упоминается, как символ мудрости. Кроме того, обилие удодов на Святой Земле - это показатель экологической чистоты.

И что не менее интересно, удоды - единственные на земле пернатые, которые заботятся о своих родителях - что очень важно для общества, где сильны семейные ценности. Сейчас, в честь удода (на иврите - Духофат) названо одно из подразделений Армии обороны Израиля.

Так что эта птица очень гордо шествует по земле страны, где, по мнению израильтян, ей угрожает единственная опасность - "быть затисканным в объятиях".

Если иметь в виду, что ничего никогда в жизни не происходит случайно, мне это маленькое происшествие оставило информацию для размышления. Красивую, таинственную загадку - что б это значило? Уж не должна ли я себя чувствовать польщенной? Избранной?-) Ведь, согласитесь - никакие птички ни с того, ни с сего в колени к вам каждый день с неба не сыплются. Тем более - национальные символы!!!-))

Про поездку на Мертвое море

Продолжаю рассказ о поездке в Израиль.
И повторяю - никакими энциклопедическими данными оперировать не собираюсь, кому нужно - найдут на интернете. Мое намерение - поделиться настроением, движениями души в этой поездке. В запаснике журнала ждет своей очереди сотня фотографий. Израильская земля глубоко затронула мое сердце, вызвала необыкновенный к ней интерес и разбудила удивительные чувства, которым нет названия - так много вековых загадок таят эти легендарные края.

Не хватит никаких журналов, чтобы передать только личные впечатления. Но пост за постом, поездка за поездкой будут ложиться на мои страницы личным отсветом, моими откровениями. Сегодня это рассказ о давно задуманной дороге к самому соленому в мире водоему, побережье которого является самым низким участком суши на Земле.

Должна признаться, что с дорогой этой не очень повезло.
Экскурсовод попался просто никакой. Что для Израиля совсем не характерно.
Но этот для многих погубил прекрасный день.

Или личная драма, или скандал на работе - какая была разница для нас?
Когда на фоне всех других гидов он смотрелся откровенным джёрком - не рассказывал, не отвечал на вопросы, злился, и его нервозность парализовала наш автобус. Но боженька и здесь меня не позабыл.
И посадил рядом чудесную умную женщину, которая сама была экскурсоводом, а в этот раз была с личными гостями из бывшего Союза.

И она не просто со мной говорила - она сияла удивительным светом и излучала столько любви к иудейской земле, к этой маленькой храброй стране - я утопала в ее солнечной ауре. Ее слова окрашивались дивным светом, и я видела то, что она говорила, в объемных картинках. Меня качало на волнах ее волшебной энергетики, и вместе с ней мы, кажется, летели впереди автобуса над этой неспокойной тревожной землей. О которой она говорила, как мать - с такой заботой и благоговением, что хотелось бы хоть бы когда-то от кого-то такое услышать о России. Мой Бог!

Должна признаться, что в пустыне была в первый раз. Раньше представлялись барханы, дюны, пески, бескрайние горизонты. А здесь по сторонам дороги вставали как бы горы - старые-престарые усталые напрочь сожженные беспощадным солнцем громадные развалы. На фотографиях видно, какой дремучей угрюмостью несет от этих вспученных, растресканных загадочных вековых махин. Говорят, это место любимо отшельниками, укрывающимися от мирской суеты. Поздравляю я этих отшельников - с их самосожженческим мужеством. Как это выдержать - такими беспощадно суровыми смотрятся однотонные раскаленные камни.

И в этот день было под сорок градусов. Но добравшись до места назначения, мы героически доплелись к заветному берегу. Но я же там чуть-чуть не умерла! Обнаружилась такая аллергия на эту соль, что никакой водой потом было не смыть. Три дня  ходила опухшей после этой поездки. Но это случилось ч позже.

Первые минуты было все-таки дано оценить уникальную экзотику уникальнейшего места на земле. Иордания на противоположном берегу, Рыжие сухие утесы за спиной. Под ногами белые крупные колючие кристаллы. Хлорид калия, концентрированный настолько, что ни одно живое создание, никакие микробы-бактерии не способна выдержать подобную взвесь. Каждый год это море становится мельче на целый метр. И обнажающееся дно являет дикую унылую картину - седые безжизненные почти ядовитые полосы - кольцами вокруг всего побережья. Куда там евпаторийским Мойнакам! Они могли бы показаться джунглями в сравнении!

Но счастливых голосов над экзотическим берегом было сколько угодно. Энтузиасты самолечения шатались под солнцем, залепленные якобы лечебной грязью. Паломники, и в основном российские,  болтались, как пробки, на поверхности воды, которая сама выталкивала наверх. А для меня это было первое в жизни море, которое не приняло меня. Я попыталась и жестоко поплатилась - с кожей приключилось что-то невероятное. Как будто окатило серной кислотой. Хотя в воде и пробыла не больше трех минут. И спасалась потом в бассейне с сероводородом - за два захода ощущение ожога прошло. Назад смогла добраться без особых неприятностей и дома отмокала в теплой ванне. Но назавтра в зеркале себя не узнала - припухли даже веки и лицо. Наверное, как необходимый элемент дорожных приключений. Что-то же должно каждый раз непременно случаться!-).

И вот приходит время обозревать весь этот день, как сверху. О чем бы не забыть и написать? Я могла бы распространиться о знаменитой косметике Мертвого моря, от цен на которую просто сводит скулы. Дороже первоклассной парижской в разы. На добрый пост хватило бы впечатлений от посещения SPA. Просится на свет рассказ о приключениях девочки из Владивостока, которая приезжала в Израиль лечить свое артритное колено. Целая благородная тема ходит заманчивым облаком над головой - о моей вдохновенной и мудрой попутчице- экскурсоводше. Особая статья - русские в экскурсионных автобусах. Какие мы не лыком шитые. И уж, конечно, тема - про арабов - такая воспаленная и наэлектризованная, что мне, со своим дилетантским соображением, лучше бы ее и не касаться. Сам Аллах, мне кажется, запутался в тамошних вековых проблемах. Хотя пришлось побыть в свидетелях совсем неординарных броских сцен.

Сейчас мне кажется, что я еще успею вернуться ко всему, о чем не рассказала. Хотя в душе стоит такой прилив - неизвестно, за что хвататься, о чем писать в следующий раз?

Чтобы успеть, пока от этого прилива ничего не осталось.
Тогда придется лететь назад - за свежим вдохновением.
В той стране его сколько угодно.

Смотрю на сотни фотографий, поражаюсь - какая музыка звучит в моей судьбе!