Глава 3. Полин Риаж

                Полин  Реаж

                (Один из самых известных эротических романов 20 века - "История О",
                опубликованный под вымышленным именем Полин Реаж, увидел свет в
                1954 году. Книга изобилует довольно жёсткими, если не сказать
                садистскими, сексуальными сценами. Отсюда - интерес к личности
                автора и сомнение в том, что им была женщина. И только в середине
                1990-х годов французская писательница Доминик Ори призналась, что
                именно она написала в молодости "Историю О")

ИСТОРИЯ О

   ..."Он последовал за ней; по другую сторону двери она оказалась мгновенно прижатой к стене. Руки сэра Стивена сдавили ей груди и низ живота, его язык проник к ней в рот. О застонала от счастья. Соски её грудей затвердели под ладонью сэра Стивена. Второй рукой он так сильно нажал ей на живот, что она едва не потеряла сознание. Сможет ли она сказать ему, что никакая радость, никакое удовольствие, ничего из того, что она только могла представить себе, не шло ни в какое сравнение со счастьем, прочувствованным ею благодаря свободе, с которой он использовал её тело, благодаря его полной уверенности в том, что он может получить удовольствие от её тела, не признавая никаких ограничений, ничем себя не сдерживая. Когда он прикасался к ней, чтобы поласкать или ударить, когда приказывал что-то сделать, он думал исключительно о собственном удовольствии, ничего ей не обещая, нисколько о ней не заботясь, ставя во главу угла только свои желания.
О это потрясало до глубины души, и, когда она видела очередное тому доказательство или даже просто думала об этом, её тело словно попадало в раскалённый докрасна корсет. Вот и теперь, прижатая к стене, с закрытыми глазами, она бормотала: "Я люблю тебя, я люблю тебя", - когда хватало воздуха, чтобы бормотать, а руки сэра Стивена, как всегда холодные, как колодезная вода, в сравнении с пожиравшим её огнём, гуляли по телу О, ещё больше распаляя её. А потом он вдруг отпустил её, разгладил юбку на мокрых бёдрах, натянул болеро поверх подрагивающих грудей."

                *   *   *

   "И вот я вижу, как они освободили руки О, до того связанные за спиной, и велели ей раздеться. Они собирались искупать её и приготовить к дальнейшему. Но они заставили её стоять смирно. Всё сделали сами, раздели её и аккуратно сложили одежду в один из шкафов. Не позволили ей искупаться самой. Помыли её сами, потом занялись волосами, усадили в большое кресло, которое откидывается назад, когда моют волосы, а потом поднимается, когда к голове надо подвести сушилку. На всё это ушёл час. Она сидела в кресле голая, и ей запретили положить ногу на ногу или хотя бы сдвинуть их. Противоположную стену занимало огромное зеркало, от пола до потолка, и всякий раз, поднимая глаза, она видела себя, свои раздвинутые ноги и всё, что находилось между ними.
   После того как волосы высохли, они занялись макияжем О. Положили тени на веки, ярко-красную помаду - на губы. Соски и ареолы нарумянили, красными сделали и срамные губы, подушили волосы под мышками и на лобке, брызнули духами в расщелину между ягодиц, под груди, на ладони, отвели в другую комнату, поставили лицом к трёхстороннему зеркалу, напротив которого, на стене, находилось четвёртое зеркало, благодаря чему она могла видеть себя всю. Ей велели сесть на подушечку, положенную между зеркал, и ждать.

   Потом сэр Стивен подошёл, взял за плечи, заставил опуститься на ковёр. Вскоре она лежала на спине, с поднятыми ногами, согнутыми коленями. Сэр Стивен сел на то самое место на диване, где только что сидела она. Наклонился, схватил за правое колено, подтянул к себе. Теперь она лежала ногами к камину, и его яркое пламя освещало и её ярко-красное лоно, и анус. Не отпуская колена, сэр Стивен приказал ей ласкать себя, запрещая сводить ноги. Она покорно протянула руку к своей щёлке, и её пальцы коснулись горячего кусочка плоти, находящегося в том месте, где сходились губы её полового органа. Она только прикоснулась к этому кусочку плоти, и тут же убрала руку, прошептав: "Я не могу".
   И действительно не могла. Если она и ласкала себя, то лишь в тепле собственной кровати, под одеялом, в одиночестве и никогда не доводила дело до оргазма. Останавливалась, засыпала, но иной раз испытывала оргазм во сне и просыпалась разочарованная, что он был таким мимолётным. Взгляд сэра Стивена гипнотизировал, укорял. Она не могла его выдержать и, повторив: "Я не могу", - закрыла глаза. Ибо, когда она вспоминала тот случай, он уже не выходил у неё из головы, и всякий раз, когда те воспоминания проносились перед её мысленным взором, она испытывала тошноту, как и тогда, в пятнадцать лет. Марион в номере отеля, Марион в кожаном кресле, с ногой, перекинутой через подлокотник, ласкающая себя,            стонущая перед О.
   Марион рассказала ей, что однажды вот так ласкала себя прямо на работе, думая, что никого больше нет.
Но тут вошёл босс и поймал её с рукой, засунутой между ног. О помнила кабинет, в котором работала Марион.
Пустая комната, голые светло-зелёные стены, пыльные окна, выходящие на север, один стул для посетителей, стоящий напротив стола. "Ты не убежала?" - спросила О. "Нет, - ответила Марион, - он попросил меня продолжить, точнее, начать снова, но запер дверь, заставил снять трусики и повернул стул к окну".  О, переполненная восхищением от смелости Марион и одновременно ужасом, отказалась поласкать себя перед Марион и поклялась, что никогда не будет ласкать себя в присутствии постороннего человека. Марион рассмеялась.
"Посмотрим, как ты поведёшь себя, когда тебя попросит об этом твой возлюбленный."


                *   *   *

  "- Научи меня,О, умоляю тебя, - шептала девочка. - Я хочу быть такой, как ты. Я буду делать всё, что мне прикажешь. Обещай мне, что возьмёшь меня с собой, когда вернёшься в то место, про которое говорила Жаклин.
   - Ты ещё слишком маленькая, - сказала О.
   - Нет, я не маленькая, - Натали перешла с шёпота почти на крик. - Мне скоро шестнадцать, я совсем не маленькая, спроси у сэра Стивена, - добавила она каким-то странным голосом, потому что в эту минуту в комнату вошёл сэр Стивен.
   Натали позволили остаться возле О и пообещали отвезти в Руасси. Но сэр Стивен запретил О учить её самым невинным ласкам, ни целовать её в губы и не допускать, чтобы она целовала. Он хотел, чтобы до появления Натали в Руасси к ней не прикасались ни губы, ни руки.
   Зато Натали было разрешено, раз уж она так хотела, оставаться рядом с О всё время, в любой момент, чтобы девочка видела, и как О ласкает её старшую сестру, и как сама отдаётся ласкам сэра Стивена, и как хлещет он её плетью, а мулатка Нора розгами. И теперь поцелуи, которыми О осыпала тело Жаклин, рот, прильнувший к губам её старшей сестры, заставляли Натали трепетать от ревности и ненависти. Но когда, свернувшись калачиком на ковре у кровати О, подобно Дуньязаде у ног Шехерезады, она видела, как бьётся под ударами плети привязанная к деревянной балюстраде О, как, стоя на коленях, она покорно принимает в свой рот крепкую, напряжённую плоть сэра Стивена, как раздвигает обеими руками свои ягодицы, чтобы облегчить ему идти излюбленным путём, Натали замирала от обожания, нетерпеливого ожидания и зависти.


   Они отправились за час до полуночи в огромном бьюике сэра Стивена. О была одета лишь в большой бурый плащ-накидку, одеяние горцев здешних краёв. Натали в чёрном свитере и таких же брючках держала её за цепь, карабин которой был прикреплён к браслету на запястье девочки. На О были ещё сандалии на деревянной подошве.
   Во дворе за воротами сэр Стивен оставил машину, вышел, помог выйти женщинам. Он тут же приказал О оставить в машине плащ и туфли. Ещё несколько шагов, и за деревянной дверью перед ними открылось подобие монастырского двора, выложенного каменными плитами и с трёх сторон обнесённого аркадой в стиле Ренессанс. Четвёртая сторона представляла собой выложенную такими же плитами террасу. С десяток пар танцевали на плитах двора и террасы. Сильно декольтированные женщины и мужчины в белых спенсерах сидели за столиками. Слева под аркадой раздавалась музыка - там находился музыкальный аппарат, справа виднелась стойка буфета. На столиках горели свечи. Луна и свечи давали достаточное освещение, и, когда О с предшествующей ей маленькой Натали выступила из темноты в освещённое пространство, танцующие пары остановились, а мужчины за столиками привстали со своих мест. Распоряжавшийся музыкой человек, почувствовав, что что-то происходит, обернулся и на всякий случай остановил пластинку. О замерла в ожидании, в двух шагах позади неё так же неподвижен был сэр Стивен. Комендант раздвинул столпившихся перед О гостей, у некоторых из них в руках были свечи, чтобы разглядеть О получше.
   - Кто это? Чья она? - послышалось вокруг.
   - Ваша, если захотите, - коротко ответил Комендант и повёл Натали и О в угол террасы, где О присела на каменную скамейку, покрытую камбоджийской циновкой, и прислонилась к стене.
   Музыка возобновилась, пары задвигались в танце. Одна, вторая пара, продолжая танцевать, как бы случайно задерживались возле О, но потом гости осмелели, первая пара двинулась к ней, уже не танцуя, причём женщина вела за собой мужчину. О вперилась в них глазами ночной, таинственной птицы, подведёнными краской, сверкающими среди перьев глазами. Иллюзия была настолько сильной, что все, казалось, забыли о том, что под маской скрыта живая женщина, и самая естественная мысль, что с ней можно разговаривать, задавать вопросы, получать ответы, никому не пришла в голову - словно она и в самом деле была совой, не понимающей человеческой речи и не владеющей языком людей.

   От полуночи до зари, когда совсем ослабел лунный свет и небо на востоке порозовело, к ней подходили, её трогали, осматривали со всех сторон, даже раздвигали ноги и, приближая двойные канделябры, разглядывали кольца - О ощущала тепло свечей внутренней поверхностью бёдер, пытались понять, как крепятся кольца.
   Какой-то пьяный американец со смехом запустил руку между её бёдер, но когда понял, что вместе с живой плотью он схватил и держит в руке мёртвое железо, вонзившееся навсегда в эту живую плоть, мигом протрезвел.
О взглянула в его лицо и увидела там то же выражение ужаса и отвращения, какое она уже видела на лице девушки из Института красоты. Американец исчез. Подошла к ней и очень юная девушка с открытыми плечами, с ниткой светлого жемчуга на тоненькой шее; платье на ней было такое, какие надевают на первый взрослый бал - белое с двумя чайными розами у пояса. Её подвёл к О и усадил рядом юноша, почти мальчик. Он взял её за руку и заставил погладить груди О, которая вздрогнула от этого лёгкого, почти воздушного прикосновения. Потом, повинуясь своему спутнику, девушка трогала живот О и кольца, и отверстие, в которое кольца были одеты. Девочка совершила это в полном молчании; промолчала она и тогда, когда юноша пообещал ей, что он и ей вденет такие же кольца.

   Но даже расположившись рядом с О, даже рассматривая её как экспонат или демонстрируя её, словно новую модель, никто не обратился к ней ни с единым словом. Была ли она для них каменным изваянием, фигурой из воска, существом из других миров, с которым бесполезно разговаривать, или они просто не осмеливались заговорить с ней?..
   Когда утро уже разгорелось вовсю и танцоры разъехались, сэр Стивен и Комендант разбудили заснувшую у ног О Натали. Они заставили девочку поднять О и подвести к одному из столиков. Там они сняли с О цепи и маску и, повалив на столик, по очереди насладились ею."