А впереди горят огни

«…И иногда мне кажется, что в прошлой жизни я был язычником. Честное слово, не будь я матёрым атеистом, я бы задался вопросом по сбору новой языческой паствы, ведь если ваш милосердный Бог есть, то это он заботливо поместил нас в прекрасное лоно природы, которое оберегает нас, подобно сердобольной матери. Грустит с нами. Дышит. Живет. Бунтует против нашего непослушания.
Всё чаще мне хочется поклоняться природе, целовать ей руки, пахнущие свежей хвоей и платить праведным образом жизни, с которым у  меня в последнее время не ладилось. Помнится, отец-бог завещал нам, что самоубийство- страшный грех, а в последнее время я всё чаще видел в нём выход, но именно матушке-природе удавалось каждый раз схватить меня у края обрыва, заставить замереть, оглянуться, вернуться к этому же обрыву, но уже с мольбертом и холстом.
Я понимаю, что это может и говорит о моей нерешительности, о несерьёзности намерений, но я вижу  в этом нечто вдохновляющее - в мысли, что в сущности ты хозяин своей жизни (а, как следствие, и смерти). Только быть бы посмелее. Уверен, здесь многим из вас захочется заменить «посмелее» на «поглупее», но не торопитесь с выводами. Если способность находить в себе силы для нового дня является для вас показателем праведности, то будем считать, что я ступил на путь истинный , раз я всё ещё здесь, перед вами. Я уже читаю в ваших глазах вопрос. Вы хотите знать о причине моих упаднических настроений, и это вполне логично, потому что смерть куда справедливее жизни: когда мы смотрим на человека, у нас не возникает вопроса, почему, зачем, каким образом этот человек появился на свет, но когда человек умирает - нам хочется знать причину или мотив(в случае, если это самоубийство). Для жизни причин нет, для всех это данное и данное не по заслугам, но для каждой смерти всегда есть своя причина.

Когда я выбрал именно смерть, этому способствовало множество эпизодов из моей жизни, которые день за днем не становились неприятным воспоминанием и не рассеивались с горечью табачного дыма, нет, эпизоды эти лишь пускали во мне корни всё усерднее, поселяя внутри страх, одиночество, отчаяние. Хорошо, что всё это можно обозвать одним лишь медицинским термином. Депрессия. Очень удобное понятие, скажу я вам, ведь депрессией мы всё чаще оправдываем свои отгулы, походки к психоаналитикам по четвергам, массовую закупку в магазинах фиксированной цены, неразумную трату денег, смену номеров, книгу «над пропастью во ржи», открываемую двадцатый в жизни раз, самоубийство в конце концов. Депрессия стала главным прикрытием человечества со времён самой крупной экономической катастрофы, стала неотъемлемым атрибутом поколения, флагом, под которым творит большинство из нас, поэтому я не исключаю, что склонность к ней была заложена во мне с первым глотком материнского молока. Но факт остаётся фактом - в определённый момент она дала о себе знать. Как завещал нам Юнг: "Депрессия - это женщина в черном, которая стучится к вам в дверь. Если вы прогоните её, она будет стоять у порога вашего дома вечно. Если же пригласите войти, усадите за стол, накормите, а лишь потом расспросите о цели её визита, то у вас есть шанс проститься с ней. " Моя женщина в чёрном была щедра на обвинения и скупа на объяснения. Казалось, наш невротический ужин длился целую вечность. Ей нравилось менять обличия, о которых, я думаю, вам будет интересно услышать. Их всего три, так что это не займёт много времени.

Обличие первое:
Моя жена, Марго. Ох уж эта Марго. Когда я женился, ей-богу, я был самым счастливым мужчиной на планете. Мне позавидовал бы любой из вас, потому что Марго - обладательница миниатюрных, но до обильного слюновыделения упругих форм, тёмных аккуратных локонов, огромных светлых глаз и длиннющих густых ресниц. Моя Марго почти никогда не красилась, потому что природа наделила её исключительной выразительностью взгляда, чувственными губами, которые она лишь изредка слегка подчеркивала помадой винного оттенка, если мы выбирались в свет (только помада эта была такой жуткой консистенции, что мне пришлось выкинуть не одну рубашку из-за  этих непристойных отпечатков  на воротничке). Прожив вместе три года, мы стали всё чаще получать условные сигналы от её родственников, намекающие на то, что пора бы завести детей. Сигналы эти были настолько назойливыми, словно матушка моей жены сидела в соседней комнате и ежечасно  выстукивала нам по батарее слово за словом: «возраст поджимает, возраст поджимает, возраст поджимает»(только вот свои сеансы психологической обработки она устраивала в основном по телефону). В какой-то момент эти сигналы заглушил пронзительный вой сирены, которым стало заявление нашего семейного врача о моём бесплодии. Мы с женой долго пытались бороться, но, к сожалению, это никак не помогало остановить или хотя бы замедлить время, поэтому возраст продолжал поджимать. Да и я, честно признаться, начал опускать руки. У женщин какое-то удивительное чутьё на эти наши состояния, так что, как вы уже могли догадаться, моя жена меня покинула. Года через два ушла к своему коллеге по работе. Сейчас они воспитывают замечательного мальчика, с которым  я даже иногда оставался в случае их неотложных командировок. Мы чудесно  проводили время вдвоем с этим малышом, но каждый раз, когда улыбающаяся Марго уносила его спящего на руках из моего дома,  в моей душе будто увеличивалась чёрная дыра. Я оставался один.
О д и н о ч е с т в о. Демон, который, наверное, будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Раньше я боялся его, но сейчас, после долгих и мучительных прикармливаний с руки, мы даже подружились. Все мы смотрели кино и помним известную цитату: «Кормите ваших демонов, потому что ваши демоны и есть вы. Вы настоящие, не пастеризованные, не рафинированные, не дистиллированные и не профильтрованные моральными устоями, семейными ценностями, общественным мнением, отеческим порицанием. Кормите их, иначе они съедят сами себя, и останется лишь обертка от того, чем является человек.» Так вот, если мой сегодняшний рассказ, затронет хотя бы одну из струн вашей души, то из всей моей болтовни советую запомнить лишь эту мысль. Кормите своих демонов.

Обличие второе:
Мой лучший друг Мартин. Когда-то давно я и не ведал, что такое одиночество, потому что со мной был этот конопатый сорвиголова. Мы вместе учились в колледже, вместе ездили отдыхать, дрались пьяными за девчонок и аж дважды клялись на крови, что всегда будем рядом.
К слову, именно Мартин привил мне эту коленопреклонённую любовь к природе. Однажды мы отправились в поход, где он показал мне один трюк: если долго смотреть на звёздное небо, в то же время делая глубокие вдохи и медленные выдохи, то где-то через час покажется, что небо стало гораздо ближе. В ту ночь мы просидели у костра до самого утра, пока зубы не начали стучать от холода.
Так вот, если бы я собрал новую языческую паству, мы бы построили с товарищами шалаш имени святого Мартина, ну или в крайнем случае я бы заставил носить их всех футболки с его фотографией. Наверное, сценарий нашей дружбы не представляет из себя ничего особенного, но я, увы, не встречал в дальнейшем  человека, который бы так запал мне в душу, как это когда-то удалось сделать Мартину. После знакомства с ним мне уже никогда и никого не хотелось называть лучшим другом.

Юность – это время, когда вы половниками черпаете счастье каждый день, но понимаете это лишь когда вырастаете и когда счастье вам преподносит галантный официант. Ваше счастье может лежать на огромной чистой тарелке, но будет оно размером со среднестатистичский жульен, а стоить оно будет как ваша квартира на другом конце города, доставшаяся по наследству от прабабки.
К такому выводу я пришел, когда наши юношеские румяные щёки покрылись трехдневной щетиной, когда каждый из нас стал носить очки (по медицинским показаниям или ради поддержания амплуа-не имеет значения), когда Мартин уехал работать в далёкую теплую страну, так и не вернувшись. Изначально нам удавалось активно общаться и  поддерживать дружбу. Он даже приехал на мой день рождения через год разлуки. Второй его визит был ради того, чтобы обвенчаться в родных краях с девушкой, похожей на метиса южноамериканского индейца и гнома (да простит меня Мартин, но её нос действительно был слишком велик для такого маленького тельца). Спустя время Мартин решил начать экономить на междугородних звонках и стал обходиться письмами, которые позже превратились в открытки по праздникам, а в последствии и вовсе прекратились. Так мы и потерялись, оказавшись на двух разных берегах, на двух чужих континентах. И как бы я ни звал его в трудные минуты, голос мой не долетал и разбивался у первого же таможенного поста.

И, наконец, третье обличие моей женщины в чёрном:
Маленькая девочка по имени Мария, которую я сбил на машине прошлым августом. Она выжила, но осталась калекой. Я, право, не знаю, откуда маленькая девочка взялась поздно вечером на трассе. Как выяснилось при судебном разбирательстве, мать отправила её в соседний населённый пункт купить яиц у знакомой старушки. Говорила, что в столь поздний час на этом участке дороги проезжает лишь редкая машина, а тут я, да ещё и на небывалой скорости. Так горько эта бедолага-мать плакала и так часто падала со своего места каждые пять минут, что даже судье тогда стало не по себе. Впрочем, вся эта история довольно тёмная, потому что у суда тут же встал вопрос, на кой черт отправлять ребенка одного за яйцами, когда на улице непроглядная тьма. Оказалось, что женщина эта прибывает в состоянии перманентного запоя уже который год, и это немного изменило ход дела. Я давно выплатил нужную сумму, но всё равно продолжаю присылать им деньги по сей день. Не сомневаюсь, что половину эта старая дура пропивает, а не тратит на лечение Марии, но это уже не моё дело. Беда лишь в том, что от чувства вины мои выплаты не спасают. Часто мне снится по ночам сбитое тело той девочки, многочасовые заседания. Всё это  сводит меня с ума, ломает. И надо ли уточнять, что узнав об этом случае, Марго перестала оставлять мне своего сына, повесив на меня ярлык психопата и ночного головореза.

Во время долгих раздумий я понял, что во всём этом прослеживается чья-то магия, злой рок. Подумать только, мне сломали жизнь три буквы «м». Я даже надумал посмеяться над самим собой и  попросить выгравировать на моём надгробии «М.М.М.» Вот уж где была бы ирония судьбы. Только представьте, главный слоган праздника смерти : «М. М. М.- мы можем многое». И пошло, и грустно, и смешно.

Для самоубийства я выбрал понедельник. В понедельник, я думаю, желание умереть с тобой разделяет множество людей. Есть в этом определённая прелесть. Я написал небольшую предсмертную записку, которую, по моей задумке, должна была найти моя домработница, сел в первую попавшуюся попутку (в нашем городе определенно стоит поставить памятник попуткам, потому что в каком ещё студенческом городке поймаешь за пять минут машину в столь ранний час, ещё граничащий с ночью?), доехал до дикого пляжа, что за городской свалкой, избрав его как идеальное место для самоубийства.
Знаете, когда ощущаешь смерть буквально кончиком языка, хочется как можно быстрее покончить со всем этим уже от страха, нежели от проблем, которые мучали доселе. Я ощущал драматичность ситуации каждой своей косточкой. Не знаю, сколько прожить мне уготовано в небесных канцеляриях , но думаю, что даже в свой последний день я не смогу описать то самое чувство, когда стоит лишь нажать на курок, зажмуриться, и через секунду ты уже служишь кормом для мух и енотов, тебя сразу любят и чтят друзья и близкие, твои студенты, а твоя домработница становится звездой районной  газеты, со слезами на глазах зачитывая журналистам местного разлива твои последние строки.
И вот в последнее мгновение, когда страх уже отступил, какой-то неведомый мне языческий или другой любой Бог шепнул, что стоило бы оглядеться вокруг в последний раз (чтобы не утрачивать драматичности происходящего, разумеется). Я увидел волны, за которыми пряталось еще дремавшее солнце, услышал запах разлитого где-то на свалке бензина, а потом, проморгавшись от слез, сумел сфокусироваться на огнях соседнего пляжа. Я смотрел на них так долго, что успел застать пробуждение солнца. Даже небо в ту секунду снова стало ближе. И я рассмеялся. Прямо со стволом во рту.  Как видите, я так и не выстрелил. Кроме всего прочего, я оставил эту затею, полагаясь на предписанные мойрами сроки. Стал по четвергам ходить к психоаналитику, купил две сковородки со скидкой, завёл собаку. Выходит, меня спас ни Велес, ни Иисус, а какой-то анонимный бог бензина и неоновых лампочек. Всё больше склоняюсь к тому, что имя ему - Человек.

У чёрной женщины мне так и не удалось выпытать цель её визита, но, кажется, я накормил её досыта, потому что она давно не стучалась в мои двери с того момента.
 
Вот так вот, ребята, идёте учиться на психологов, а становитесь чёртовыми лириками. Кстати, который час? Мне кажется, я вас здорово задержал. Ладно уж, «отличники» , поскольку я решил отдохнуть в ближайшее время от преподавательской деятельности, заглушу в себе на сегодня дотошного деспота и допущу вас до экзамена. И должен заметить, что лень – единственный демон, которого перекармливать не стоит, поэтому не подведите меня и выучите к экзамену все вопросы. Ну, удачи, полубоги психологии! Быть может свидимся!» - закончив на этой ноте свою часовую тираду, профессор психологии брайтонского университета, Роб Бачински, взял своё пальто и бесшумно вышел из кабинета, оставив в немом недоумении трёх нерадивых студентов, пришедших к нему в этот день за допуском к экзамену по психологии.

А на улице стоял тёплый майский вечер, поселивший в душе профессора ушедшее с юностью трепетное ожидание приближающегося лета, и впереди неутомимо горели вечерние огни.