Братья наши меньшие

У  нас  жили  два  рыжих   померанских  шпица,  мать  с  сыном.                Ее  звали  Клаудиа  или,  по-простому,  Клаша.  У  нее  была  чудесная  родословная,   в   ее  роду  были  чемпионы  России  и  Германии,  и  вела  она  себя  так,  как  подобает  немецкой  принцессе,  с  большим  достоинством.     Если  мы  приходили  в  кафе,  она  не  бегала  по  залу,  выпрашивая  подачки,  а  садилась  на  свободный  стул  за  нашим  столиком ,  молча  замирала,  как  сфинкс,  только  время  от  времени  поворачивала  голову,  осматривая  помещение.                Если  мы  на  бумажной  салфетке  давали  ей  что-нибудь  вкусненькое,  она  аккуратно  съедала,  не  уронив  ничего  с  салфетки,  и  продолжала  молча  наблюдать  за  окружающими.
Когда  мы  ходили  гулять,  поводок  с  ошейником   на  шпицов  никогда  не  надевали.  Клаша  выдерживала  метровую  дистанцию  и  бежала  за  нами,  либо  впереди,  не  бросаясь  с  лаем  на  встречных  собак  и  кошек.  Это  было  ниже  ее  достоинства.
Никто  не  учил  ее  правилам  поведения  за  столом  или  на  улице,  все  передалось  ей  на  генетическом  уровне.
Она  испытывала  все  человеческие  чувства:  любовь,  ненависть,  страх,  зависть,  ревность.
Однажды  мы  пошли  в  гости  к  друзьям  и  зная,  что  там  есть  собака  другой  породы,  решили  Клашу  не  брать,  неизвестно  как  сложатся  у  них  отношения.  В  гостях  я  чем-то  понравился  этой  собаке,  она  весь  вечер  играла  со  мной,  спала  у  меня  на  коленях. 
Когда  мы  вернулись  домой,  Клаша  нас  обнюхала,  как  ревнивая  жена  припозднившегося  мужа,  мой  запах  вызвал  у  нее  смутные  подозрения,  и  она  обиженно  ушла  в  свой  угол. 
Ночью  она  изгрызла  мои  парадные  туфли,  в  которых  я  ходил  в  гости.  Досадно  было,  что  эти  новые  модные  туфли  я  успел  надеть  перед  этим  только  два  или  три  раза.                Я  старался  повода   для  скандала   больше  ей  не  подавать,  а  она  больше  никогда  не  грызла  мою  обувь.
Ее  сын  Ольджик  был  ее  антиподом.  Он  был  настоящее  дитя  любви.  Когда  мы  отвели  Клашу   в  питомник,  чтобы  произвести  случку,  у  предназначенного  для  нее  жениха  долго  не  получалось  встать  с  ней  в  замок. 
В  это  время  к  заведующей  питомником  зашла  подруга  со  своим  шпицом,  чемпионом  Канады.  Веселый  и  энергичный,  огненно-рыжий  нахал  вырвался  из  рук  хозяйки,  подбежал  к  Клашке  и  овладел  ею  на  глазах  изумленного  жениха.  Он  моментально  встал  с  ней  в  замок,  и  произошла  внеплановая  вязка.                Учитывая  пикантность  ситуации,  нам  не  пришлось  даже  оплачивать  стоимость  вязки .
В  результате  этого  события  на  свет  появился  изумительный  солнечный щенок.  В  соответствии  с  датой  рождения,  по  правилам  питомника ,  имя  его  должно  было  быть  на  букву « О»,  и  мы  выбрали  самое  красивое  имя  из  перечня  имен  питомника.  Так  у  нас  появился  Ольджик.                Внешне  он  был  копия  матери,  посторонние  их  даже  путали,  но  характер  был  совершенно  иной.
В  нем  не  было  чопорности  и  утонченности  матери,  зато  было  море  обаяния  и  любви.  Но,  самое  главное,  он  был  необычайно  артистичен.
Если  мы  приходили  вчетвером  в  кафе,  то  я,  жена  и  Клаша  садились  за  столик,  а  Ольджик   начинал  сольное  выступление.  Он  подходил  к  ближайшему  столику, вставал  на  задние  лапы,  передние  в  согнутом  состоянии  прижимал  к  груди  и,  преданно  глядя  на  сидящих  за  столиком,  начинал  медленно  кружиться.  И  чем  больше  раздавалось  восторженных  криков  и  аплодисментов,  тем  с  большим  удовольствием  он  выступал.  Получив  свою  порцию  «вкусняшек» ,  он  переходил  к  следующему  столу,  куда  его  звала  изумленная  публика.  Так  продолжалось  до  тех  пор,  пока  я  не  прерывал  концерт  по  заявкам  из  опасений  за  желудок  артиста.
Однажды,  жена  пришла  с  ним  в  наш  магазин  сельского  типа,  где  кассир  и  продавец , в  одном  лице,  стоит  в  конце  длинного  прилавка,  а  перед  женой  у  прилавка  бабушка  стоит,   медяки  считает,  чтоб  на  обед  пару  сосисок  купить.  Ольджик  увидел  у  бабушки  сосиски  и  такой  концерт  устроил,  что  бабушка  со  словами:
     -   Возьми,  милый,  вот  уж  порадовал,  так  порадовал,   -   отдала  ему  одну  из  двух  сосисок.
А  когда  жена  попыталась  ее  уговорить  не  отдавать  последнее,  что  она  сама  купит  артисту  сосиски,  бабушка  даже  обиделась:
     -   Ты  сама  ему  хучь  килограмм  купи,  а  эта  сосиска  ему  от  меня,  за  то  он  для  меня  старался.
Но  самый  большой  талант  был  у  Ольджика  к  пению.
Стоило  мне  взять  гитару,  как  он  со  всех  ног  мчался  ко  мне,  садился  рядом  на  пол,  задирал  кверху  голову  и  начинал  настраивать  голос  в  тон  гитары,  причем  он  не  просто  монотонно  выл,  а  старался  следовать  за  мелодией.
Когда  он  умер,  врачи  сделали  вскрытие  и  объяснили  его  феноменальные  музыкальные  способности  суженной  трахеей,  что  и  послужило  причиной  его  ранней  смерти.  У  него  была  тонкая  организация   нервной  системы  и,  если  он  начинал  нервничать,  у   него  начиналось  дальнейшее  сужение  трахеи,  он  задыхался  и  от  этого  еще  больше  нервничал.  Начинался  лавинообразный  процесс.
Во  время  первого  кризиса  его  удалось  спасти.  Через  два  года  все  повторилось,  и  врачи  оказались  бессильны. 
Я  похоронил  его  в  саду,  на  холме,  под  яблоней  и  прикатил  на  его  могилу  огромный  валун,  по  форме  напоминающий  собачью  голову.
Иногда  я  прихожу  к  нему  погрустить  рядышком  на  пенечке,  рассказать,  как  непросто  мне  без  него  живется.
И  мне  кажется,  что  он  смотрит  на  меня  умными  карими  глазами  и  понимающе  встряхивает  головой.

                Февраль  2016 г.