Подарки

- А я люблю такую погоду. Сейчас бы сесть за стол с корешами, опрокинуть по рюмашке, да под селедочку. Донскую. А за окном снег летит, хлопьями большими и лохматыми, машины коптят, ребятня дурачится, и на душе радостно… - парень мечтательно улыбнулся, глядя куда-то вдаль.
- Тоже мне, счастье костлявое. Вот сельдь черноморская – другое дело. – Его собеседник был более категоричен и серьезен, не находя ничего веселого в откровенно пустой и глупой болтовне.
- Да много ты понимаешь, тоже мне, профессор нашелся… Как по столицам начал разъезжать, такой важный стал. То вам не так, это тоже не годится. Зажрались вы, сударь. – Митька на первый взгляд обиделся, но разговор не прекращал, словно думал – когда еще доведется посидеть в такой компании. – Какая разница, откуда селедка? Главное – как ее мама готовит. Косточки выберет – все до единой, лучок порежет… Эх, красота. Как тут удержаться? – он отхлебнул из фляжки спиртное, довольно поморщившись, и, все так же улыбаясь, протянул другу. – Будешь? Чисто для согреву?
- Пожалуй, пропущу пока. – Уголки его строгих губ немного растянулись.
- Интеллигенция, мать вашу. Вот скажи, Юрий батькович, о чем с тобой поговорить можно? Кроме Пушкина с Достоевским, конечно. Пить не пьешь.
- С этим могу поспорить.
- Хорошо, принимается. Баб обсуждаешь со всеми приличиями. Молчишь? Теперь-то нечем крыть, ага.
- Я, все-таки, не кровельщик… Давай лучше про мороженое поговорим, а то жарко что-то.
- Вот же чудак-человек! Пью я, а жарко ему. Хотя, от того мороженного, что тетя Маша на площади продавала, и я бы не отказался, если бы мороз такой не стоял, ети его мать. Чего молчишь? Вообще-то мы вместе здесь застряли, а не я тебя развлекать нанялся.
Серьезный собеседник с досадой поднял тяжелые веки.
- Раньше из-за этого мороженного из школы через окно вылезал, а теперь холода испугался. – Изобразил он улыбку. А может, она была и искренней – от такого воспоминания грех не улыбнуться.
- Когда это было-то? Мы с тобой классе в седьмом учились.
- Ну, кто учился, а кто и…
- Перестань, ботаник. Лучше расскажи, как все тогда узнали, что я именно к тете Маше лазил? Я ж сказал, что к девчонкам из музыкалки.
- Улики не оставлять тебя не учили, вот как.
- Ты про что?
- Да про рожу твою в мороженном. – Юра сдержанно засмеялся.
- Ах, вон оно как. Тоже мне, друг называется. Сказал об этом через сколько лет? Да, неважно оно, наверное, сейчас… - Митька снова приложился к фляжке – похоже, его единственной отраде в этом Богом забытом месте, не глядя на товарища и снова задумавшись. О чем-то простом и приземленном, как, наверное, считал Юрий. Не мудрено – профессорский сынок. – Ты лучше скажи, что родным подаришь, решил? Новый год не за горами, все-таки.
- Еще дожить надо. – Уклончиво ответил он.
- Особый случай в медицине. Двадцать лет пацану, а уже в старческий маразм ударился – помирать собрался. Ты не юли, отвечай по существу, решил или нет.
- А что, у самого фантазии не хватает, решил воспользоваться моими идеями?
- Тьфу ты, идейный какой… Всего у меня хватает, барышня кисейная. Мамке платок привезу пуховый.
- Мда… Большей банальщины еще поискать. – Юра закашлялся и отвернулся.
- Ты меня раздражать начинаешь. Послал же Бог напарничка… И часто тебя били за твой язык длинный?
- А то ты не знаешь. Но это к делу не относится.
- Сейчас у нас вообще никаких дел нету. Так что давай, рассказывай. А я послушаю, так и быть – вместо радио поработаешь.
Юрий какое-то время молчал – наверное, не хотел работать радио. Но через время ответил, словно нехотя.
- Что рассказывать? Родителям сервиз фарфоровый… Раритетный. А Юле – духи. Наверное.
- Кончай заливать, интеллигенция! У тебя и денег столько нет.
- А тебе откуда знать?.. И если надо будет, заработаю.
- У меня глаз, что ли, нет? Серый ты, как мышь библиотечная. – Дима немного приуныл. Разговор лучших друзей сегодня вообще не клеился, и даже такой болтун и весельчак, как он, не мог ничего исправить. – Да и времени мало осталось. Новый год скоро, в смысле.
- Как они там?.. – вдруг с явственной грустью и горечью сказал Юра. И сделалось внезапно даже жутко отчего-то.
- Явно лучше, чем мы. Хватит сопли по ушам размазывать. – Мрачно, даже зло ответил друг. – И спать тебе никто не разрешал. Раз вместе влипли, вместе и выбираться. – Он легонько тронул товарища за плечо.
- Влипли… - повторил Юрка, снова открыв глаза.
- Я тебя не бросил, а ты опять меня бросаешь. Кидала, по-другому не скажешь.
- Не помню… когда еще такое было?
- А когда мы возле клуба дрались, года два назад, помнишь? Нас с Саньком прижали, а ты куда побежал?
- В милицию…
- Правильно! Менты нас всем скопом и приняли. Веселая выдалась ночка…
- Я как лучше хотел.
- Ага. И сейчас тоже как лучше хотел, герой, вот мы и встряли по самое не хочу… Ну хорошо, Юрка, все равно ты спишь, засранец… Юлька твоя… Мы с ней… Бес попутал, а потом… Ну, понял ты, не маленький уже. Не знаю, простишь или нет, но все равно камень с души.

Его товарищ лежал молча, без движения и слова, по-прежнему держась рукой за багровое пятно на затертом камуфляже, как раз на уровне груди. А Митька все не решался на него посмотреть, сжимая сигарету почерневшими от копоти, онемевшими от холода пальцами… Только звон в ушах и тишина. Тишина, повисшая в каменном мешке, сказала обо всем сама. Слезы вдруг ручьями хлынули из синих мальчишеских глаз, оставляя белые полоски на запыленном и грязном лице. Он сдерживал их весь разговор, а они так и просились, при каждом слове о доме и маме. Но рядом был старый школьный друг, ботаник и смелый хороший парень, а значит, приходилось держаться.
Он еще раз проверил магазины, пошарил рукой в ворохе разорванных пачек из-под патронов на сером бетонном полу. Конечно же, ничего не изменилось.
«Сейчас попрут. Ну ничего, будет вам подарок».
Митька зло стиснул зубы, и достал из кармана гранату. Совсем близко, за стеной, раздался топот шагов и приглушенный говор на чужом языке.
Последний оставшийся в живых солдат выдернул чеку из Ф-1. Время замедлилось, как будто на отдельных кадрах кинопленки. Лица врагов появились в проеме, в комнате.
- Прости меня, Юрка!
1, 2, 3…

***

«Дорогой Дедушка Мороз! Я весь год вела себя хорошо, слушала маму и бабушку, в школе не получала двоек. Но подарков мне не надо, у меня есть одна просьба. Я хочу увидеть папу. Я ни разу еще его не видела за целых семь лет. Мама говорит, что он очень занят, но пусть прилетит, пожалуйста, хоть на десять минуточек!..»
Девочка с васильково-синими глазами, прикусив губу, старательно выводила заветные слова на бумаге. Беззвучно плакала Юля, зная, о чем пишет дочь уже который год подряд. А за окном большими и лохматыми хлопьями падал и падал снег…