Навстречу любви

Огромная стая черных птиц закрыла звезды, она гомонила так, что закладывало уши.  Вера стояла у окна  девятиэтажки и думала о своей жизни. Что она успела в ней сделать, чему успела порадоваться? Если шаг за шагом мысленно проследить короткий жизненный путь, становится ясно: серые будни, неинтересная работа, бесконечные болезни, ссоры из-за ничего, досадные неудачи были постоянными гостьями в ее судьбе. Или уже не гостьями, а неизменными спутницами? Странно, но у этих неприятных существительных один род – женский.
 
Надо ложиться спать, завтра рано к врачу за результатом биопсии. Неделю назад она с очередными симптомами ходила на прием к эндокринологу, у нее прощупали горло и сказали, нужно УЗИ. Но бесплатное УЗИ назначили через месяц, а удостовериться, что все нормально надо было срочно. Иначе Вера бы не выдержала. Как и думала, на снимке красовался узел в правой доле щитовидки.
 
Опять двадцать пять! Новая болезнь страшила больше старых, от которых не спала ночами. Её слабый иммунитет не справился с грибками, и они вовсю атаковали организм: сначала уши, затем гениталии, а затем и кровь. К грибкам присоединились стафилококки. Тело чесалось неимоверно, зудело в ушных проходах, донимал цистит. Постоянная слабость не давала хорошо исполнять свои обязанности на службе, и шеф стал коситься. А потом намекнул, что больные сотрудники ему не нужны. Пока намекнул, только скоро скажет ей об этом прямо.

Вера всхлипнула и расправила большую кровать, на которой спала одна. Не повезло ей и в личной жизни, не наградил ее Господь красотой. Даже миловидностью не наградил. Была бы Верина воля, она бы строго-настрого запретила рожать безобразным женщинам. Неужели мать не понимала, что давая жизнь дочери, награждает ее своим длинным носом, квадратной челюстью и крохотными поросячьими глазками?

А отец?  Охота пуще неволи? Думал ли он о будущем человечке, когда создавал его?  Впрочем, в пьяном угаре можно переспать и с обезьяной. Возможно, именно горилла была Вериным дедушкой. Или бабушкой?

Выключив бра, женщина погрузилась в тяжелый сон, сопровождающий ее в последнее время. Она радовалась ему, но и нехорошо удивлялась своему новому состоянию.  Что-то здесь не так.

Черная масса тяжелой волной надвигалась на спящую, а когда приблизилась, Вера поняла, что масса шевелится. Так шевелились микробы под микроскопом, увиденные ею однажды в далеком детстве. Они ее поразили, и тогда девочка решила стать микробиологом, чтобы найти средство против гнусности, оккупировавшей землю.

Микробы были похожи на монстров, никакая божественная фантазия не смогла бы так извращенно поработать над созданием этаких кошмарных сущностей. Здесь постарался кто-то другой, имеющий всепоглощающую склонность к садизму. Конечно, это был дьявол, кто же еще. Только почему-то черти с их пятачками, хвостами и рожками казались ангельскими созданиями по сравнению с  микробами.

При жизни мамы у них была дача. На ней обитали многочисленные такие же, как и бактерии,  монстры-насекомые, пожирающие с заботой посаженные растения, а еще на ней было много вампиров-сорняков, пьющих соки из помидоров, огурцов, морковки и свеклы.

Вера вздохнула и перевернулась на другой бок. Даже во сне она не могла отдохнуть, потому что мысли не оставляли ее голову ни на минуту.

Через полчаса  черная тяжелая волна вновь стала приближаться к спящей женщине.
- Плесень! – отступая от смрадного прибоя, закричала она. И попыталась бежать.
Но бежать не получилось. Грибки обступили ее и стали ползать по телу, вызывая невыносимый зуд. Они разрывали на кусочки клетки и, не стесняясь, постоянно размножались. Размножались на глазах.

«Не может быть, чтобы Бог бросил творение, созданное по Его образу и подобию,  в мерзостную клоаку, населенную невидимыми убийцами, - заплакала Вера. - Не может Он быть таким жестоким»!

Неожиданно заверещал будильник, женщина с трудом вынырнула из сна. Ломило поясницу, отекли ноги, во рту стояла горечь. Крякнув от боли, Вера встала и зашаркала к санузлу. Жить не хотелось. Умывшись, она выпила стакан воды, оделась и вышла во двор. Темная мгла нависла над городом, кое-где тускло мерцали фонари, спешили по делам немногочисленные прохожие.

Раздраженная молодая женщина тащила за собой орущего ребенка.
- Не хочу в садик! – вырывался из ее рук малыш.
- Замолчи! – шлепая ребенка ниже спины, чуть не плакала молодка, - мне денежки зарабатывать надо, чтобы тебя кормить.
- Я лучше есть не буду! Совсем не буду! – вырвал ручку из материнской ладони мальчик.
Остановиться бы, но надо бежать – в поликлинике, несмотря на запись, очередь. Кто не успел, тот опоздал. И придется Вере дышать чужими бациллами несколько часов.

Слава Богу, пришла вовремя. Две сгорбленные фигуры сидели на стульях перед заветным кабинетом и переговаривались. Одна из них, старушка лет восьмидесяти, собирая в складки глубокие морщины на восковом лице, что-то вещала молодой двухсоткилограммовой толстушке. Толстушку мучила одышка даже в покое. Вера была третьей, она примостилась рядом и постаралась вслушаться в монолог старухи.
 
- Когда-то я была красавицей, - неожиданно улыбнулась бабушка, и ее крупный нос с мясистым кончиком опрокинулся на пергаментную верхнюю губу. 
Толстушка проглотила бахвальство, но повела плечами.
«Вроде и лицо симпатичное, - разглядывая девушку, подумала Вера, - а вот болезнь изуродовала. Можно ли предъявить претензии ее матери, если она не виновата в отталкивающей внешности дочери»?

Захотелось спать, Вера закрыла глаза, но громкий окрик медсестры вывел ее из оцепенения.
- Маркова, на прием!
Женщина поднялась со стула и, провожаемая неприязненными взглядами недужных, поплелась в тесный кабинет с усталым доктором за столом.

Доктор не церемонился. Он безразлично посмотрел на пациентку и сообщил, что у нее рак.
- Рак? – ахнула Вера. – Мне всего сорок четыре года!
- От онкологии и дети умирают, -  утешил врач, и было непонятно, радуется он этому или огорчается.
Из пятиминутной беседы она поняла, что необходимо ложиться в клинику на операцию. Вера встала и, забрав направление, устремилась к двери. Сзади раздался кашель, это кашлял мужчина в белом халате.

За дверью кабинета собрался народ, он волновался и переругивался.
- У меня высокая температура, - оправдывался кто-то, -  с высокой температурой без очереди…
- А у меня всю ночь зуб болел, - повысил хриплый голос суетливый старик, но Вера уже вырвалась наружу, оставляя за собой море людских страданий.

На улице рассвело, а солнца не было. Зимой в средней полосе России солнце – редкий гость.
«Так и живем во мраке,  - невесело усмехнулась женщина. - Хлеб кончился, надо зайти в магазин».

- Вся пенсия на лекарства и еду уходит, - пожаловалась соседке по очереди в кассу бабушка в потертой норковой шубе с чужого плеча.
- А ты манто не носи, - покосилась на жалобщицу чем-то недовольная маленькая, сухопарая старушка в мальчишеской куртке.
Расплатившись за булку, Вера побежала домой.

Уже в квартире она скинула дубленку и забросила ее на диван. А потом опустилась в кресло и вытянула гудящие ноги. Спокойствие, поселившееся в ее душе после диагноза, поражало. Она открыла сумку, взяла направление на биопсию и еще раз прочитала вердикт: «С 73 - злокачественное новообразование щитовидной железы».

Вера откинулась на спинку кресла и задумалась. Хотела ли она жить дальше, она не знала.
Неожиданно к горлу подкатила тошнота, женщина вскочила и бросилась к унитазу. После рвоты полегчало. Умывшись, Вера прошла на кухню и вскипятила чайник, затем положила в кружку пакетик заварки, подождала, когда она окрасит воду и сделала глоток. Кипяток обжёг нёбо, в голове прояснилось.

Надо было заставить себя поесть. В холодильнике стояла масленка, лежали сыр и колбаса.  Вера сделала бутерброд и откусила кусочек. Снова замутило.
Она отложила еду и побрела к не заправленной кровати. Сбросив тапочки, женщина прямо в халате улеглась в постель. Глаза начали слипаться.

И снова темная шевелящаяся волна нахлынула на нее, заставив принять бойцовскую позу.
- Отстаньте, - заплакала Вера и начала размахивать кулаками.
Волна отодвинулась,  женщина погрузилась в сон.

А во сне впервые после смерти пришла мама. Сначала Вера не поняла, что это мама, так как женщина, проявившаяся на фоне блеклых обоев, была красива. Куда делись ее поросячьи глазки, длинный нос и квадратный подбородок?
- Бедная, - погладила дочку по волосам мама. – Не делай операцию, переходи к нам. У нас хорошо.
И она запела колыбельную:

"Спи, моя радость, усни!
В доме погасли огни;
Птички затихли в саду,
Рыбки уснули в пруду,
Мышка за печкою спит,
Месяц в окошко глядит…
Глазки скорее сомкни,
Спи, моя радость, усни!
Усни, усни!
 
Утром ты будешь опять
Бегать, смеяться, играть.
Завтра тебе я в саду
Много цветочков найду.
Все-то отдать поспешишь,
Лишь б не плакал малыш!
Глазки скорее сомкни,
Спи, моя радость, усни!
Усни, усни"!*

Несмелый золотистый лучик пробился через плотные шторы и заботливо дотронулся до спящей женщины. Он ласково прошелся по ее шее и коснулся груди. Женщина пошевелилась и улыбнулась. Лучик осмелел. Он вспыхнул множеством волшебных искринок и накрыл нежностью некрасивое лицо Веры. Тогда она засмеялась и, оставляя на постели пронизанное болезнями тело, шагнула навстречу наконец-то пришедшей к ней любви.   

* Текст колыбельной песни "Спи, моя радость, усни!"
(слова С. Свириденко, музыка В.А. Моцарта)