Мадама

Погребена, товарищи! Зэ энд! Под тонны заковыристых эпитетов чужих, разбросанных мне вслед губами толстыми и тонкими, сквозь зубы белые и жёлтые, родными и не очень голосами. Но мы то с вами, мы то с вами знаем, под грудой этих язвенно-надрывных слов, чуть смазанных чуть мятною микстурою, есть где-то Я, такая вся с природною фактурою, такая вся. И как тут быть, ведь ни лопат, ни экскаватора мне по лицензии Сансары вдруг не выдано. Ведь пропадёт, такая вся - на выданье, фактурная такая эта вся. Как жаль, одною чуткою мадамою, так невзначай, одною милою мадамою, здесь на поверхности в желейной биосфере в раз станет меньше на ея одну. И пусть, ведь дурость хоронить себя до селе, абсурдно убивать себя родную, пока в твоём разгоряченном теле в сердцах неистовствуют клетки Пуркинье! Гори они противным липким пламенем, метафоры, чужие изыскания, заученные гипервыражения по записям на уличной стене. Гори, гори, и я как дворник, листья обожающий, как доктор, пишущий рецепты в узкий стол, однажды так и вдую пепел в лица, в засаленные лица  пыхтецов. Невиданно! Наглейшая мадама! Какие ж ты нахальные скандалы устраиваешь в обществе, в приличном светском обществе, в прекрасном чутком обществе воспитанных лжецов.