Детдомовец. Глава третья

- Дарья Ефимовна, Вы не знаете, где Ваш Коля? И Гасима с Мишей Лежниным нет. Куда подевалась эта тройка? - интересуется Маргарита Яковлевна.
 - Коля сегодня дежурит в столовой. Полчаса назад здесь полы мыл. Не ведаю, куда мог сбежать. У Регины надо спросить. Регина, где Коля?
 - Регина вышла, сейчас придёт, - просунув чёрную головку в окошечко кухни, тоненьким голоском лепечет Валя Соловьёва.
 - А ты откуда здесь появилась? Что ты там делаешь? - спрашивает тётя Даша.
 - Мы с Зиной Булатовой картошку чистим. Коля Коваленко нас попросил подежурить. Они втроём на рыбалку пошли.
 - Несчастный! Ускользнул всё-таки, не усмотрела. Маргарита Яковлевна, что ещё они натворили?
 - Вот только их доля, картошка непрополотая, три грядки и выделяются. Начали полоть братья Егошины, мотыги на грядки бросили и куда-то убежали.
 - Гришка с Толиком купаться ушли, - почти шепнула Зинка Булатова, которая чистила картошку, вернее училась чистить. То и дело Валя на неё покрикивала, поучивала: «Толсто режешь, одни отходы, очистки больше, чем самой картошки.» Младшие группы на кухне не дежурили, и им, особенно девчонкам, очень хотелось своими глазами увидеть, как варится эта жидкая каша манная, иногда вкусная, порой надоедливая; как жарятся тёти Дашины котлеты с картофельным пюре; как старшие девочки лепят вареники, и, наконец, как варится украинский борщ. Тётя Даша пригласила Валю с Зиной в кухню, угостила их мясом, показала большой котёл, где готовится первое блюдо. Зина вспомнила свою милую маму, жаренную на сливочном масле картошку, которую она, пятилетняя девчушка, запивала тёплым парным молоком. Здесь, в кухне, всё напоминало родной дом, маму, папу, пропавшего без вести в конце войны.
 Жаркий июльский полдень. Рыбаки расположились на берегу Ронги. Вокруг полнейшая тишь. Сидят, ждут: клюнет - не клюнет. Рыба, как говорят, ушла в корни. Миша забросил удочку, её зацепил за корягу, а сам побежал на мост. Сбросил с себя майку, хотел трусы - видит: со стороны Афанас-Солы идут две женщины, такие радостные, несут полный подол чего-то. Миша оторопел, от любопытства взглянул на ношу, а там, в подоле фартука, лежат настоящие лини, мелкие и крупные. Миша не поверил своим глазам.
 - Где вы столько рыбы наловили? Живые есть, шевелятся.
 - В Афанас-Соле. Вы тут сидите с удочками, а они там сами в подол так и прыгают. Не верите - бегите. Чешите! Небось, детдомовские. Зови друзей-то, и удочки не надобно, руками ловить будете.
 Гасим с Колей не стерпели. Что ж так разглядывает Мишка? Рыбные снасти бросили, бегом к Мишке.
 - Эй, побежали в Афанас-Солу. Там, говорят, спустили пруд. Рыбу, как картошку, собирают. Из соседних деревень понаехали, - взахлёб рассказывает Миша друзьям, - говорят, кто с тачкой, кто на лошади рыбу возит.
 Бегут, только пятки сверкают. Друзья и про обед забыли, о дежурстве в столовой не вспомнили.
 Вся рыба повылезла на берег, в основном крупный линь. Народ так и хватает её руками. Начальство понаехало, приказывает:
 - Половину отдать колхозу! - кричит бригадир, сам босиком, скинул брюки, в семейных трусах, без рубашки, обеими руками хватает рыбину за рыбой, бросает в мешок, вытащенный из-под сиденья полуторки.
 Не отстают от взрослых, обезумевших от богатого «улова» рыбы детдомовцы. Майки в мешочки превратились, некуда класть - рыбы навалом. Всем колхозом на беднягу рыбу.
 - Обед пропустили, скоро ужин. Ох, и влетит нам от Маргариты Яковлевны. А тебе, Колька, ещё и от матери, - шутит Миша.
 - Мама всему детдому уху сварит. А ты, Гасим, воспитательницу угости рыбой. Куда нам её? - говорит Коваленко.
 - Братцы, мы с вами забыли о картошке, надо было именно сегодня, после дождя, прополоть её. Я забыл, а ты, Коваленко, вечно всё на свете забываешь, ничего не помнишь, мне не подсказал. Ночью поработаем, а? Так кушать хочется! Что там на ужин, дежурный Коваленко? - Гасим допытывается.
 - Откуда я знаю? Мне бы тоже поесть какой-нибудь каши. Чаю горяченького хочу.