Телепаты

Телепаты
(или «Незнакомец»)

Я заметила его ещё в очереди, русого, низкорослого мужчину-мальчика, возраст которого так сразу определить было непросто. Только взгляд больших серых глаз да сеточка морщин под ними выдавали в нём взрослого. В общем – лицо показалось детским, светлым, хотя и серьёзным. Взяв обед, я выбрала местечко у окна, подальше от всех, расставила на столике тарелки со снедью, стакан кефира, сама отправилась за хлебом в другой конец зала, к хлебораздаче.

(А дело, надо сказать, было в студенческой столовой, самообслуживания). одойдя снова к столу, я заметила, что рядом расположился кто-то ещё. Хозяина блюд, правда, не оказалось на месте, но на столе стояли две тарелочки – одна с маслом, другая с картофелем и жареной говядиной, стакан кофе.
Сначала я досадливо поморщилась: кто-то нарушает моё одиночество. Потом, не обращая на это внимания, принялась за еду.

Но вот появился он, сосед по столику. Это был тот самый мальчик из очереди, в студенческой форменной куртке, светленький, свеженький, розовенький, - он тихо сел за стол и стал ковырять вилкой свой картофель. Всё это, не знаю почему, вдруг вызвало во мне внутреннюю улыбку. Когда же я взглянула на его лицо, то была немало удивлена, заметив играющую и на его губах, едва приметную, и, как будто с трудом сдерживаемую, улыбочку. В какой-то миг я напряглась, потом вдруг поняла, что он находится в том же состоянии смеха, что и я. Веки его были напряжённо опущены. Стараясь придать себе независимый вид, он усиленно пытался жевать, хотя это не очень получалось у него.

Понимая или не понимая, что это – смущение, застенчивость или что-то ещё? – я всё же не выдержала. Поедая свою треску и украдкой глядя на него, видя попытку удержать внутренний смех, я сама больше не могла сдержаться и тихо, про себя, стала хихикать. Думаю, то же самое творилось и с моим соседом. Но когда наши взгляды нечаянно встречались, мы кротко и мгновенно опускали глаза «долу» (то есть, в свои тарелки) и сосредоточенно продолжали жевать, жевать, жевать.
Я сумела разглядеть его.

Увидела на куртке, на кончиках её кармашков значки, один два, несколько. Опять обратила внимание на его лицо, волосы, и чем-то он напомнил мне тип эдаких свеженьких, здоровеньких, самоуверенных немчиков, виданных неоднократно на киноэкранах. Взгляды наши так и не встречались более, чем на миг.

Столкнувшись, они тут же мотыльками разлетались в разные стороны. Но смех  с каждой минутой всё больше раздирал меня. Стоило лишь заметить скрытую и натянуто-серьёзную улыбочку его губ, к тому же, при этом старавшихся сосредоточенно жевать, как я сразу же не могла не смеяться, и внутренне заливалась, и почти хохотала, и челюсти мои сводило от этого полузакрытого смеха.

Наконец, показалось неприличным вести себя так. И тогда я мгновенно повторила про себя: «Простите меня. Простите…» (Сказать вслух мешал прилив всё того же смеха). Вдруг услышала его, несколько удивлённый, голос:

- Извините…

Я только взглянула на него, как-то вдруг стала серьёзнее, но ответить не смогла, лишь слегка кивнула, - понимающе, дружески, и продолжала есть. «Надо же, - думала при этом, - нам пришла одновременно одна и та же мысль – извиниться. Странно…» (Хотя, что же странного было в том, не так ли?)
Но неприличия продолжались. Смех душил меня. И минуту смеясь, минуту глотая пищу, я думала, что надо прекратить этот дурацкий смех. Пыталась, хотела, но… не могла. Тогда в какой-то миг, кажется, не глядя на него, я сказала:

- Нервы, наверно, что же ещё?
Он понял и согласился: - Наверно. Что же ещё?

Мы помолчали, продолжая еду. Затем он сказал что-то о телепатии, спросил, не биолог ли я, и не знакома ли я с законами этого явления? И что-то ещё. После чего мы уже вместе смеялись над нашим смехом, несколько раскованнее, но ещё довольно натянуто, как незнакомые люди. И, видя, что я напрасно пытаюсь сдержать себя, он сказал:
- Ничего, смех – это здоровье. Не сдерживайтесь…

Я только улыбнулась человеку понимающему. А сама думала: «Как, однако, это, в общем-то, не красивое лицо красиво теперь». В очереди он показался мне совсем гномиком. У него чуть несоразмерна телу голова, какой-то смешноватый пушок над верхней губой, чуточку на выкате глаза, - с первого взгляда он не может нравиться. А женщины на таких не обращают внимания и вовсе. Но здесь,  своём смехе, понимании меня, он был великолепно красив, как-то юношески непосредствен.

И ещё подумала тогда: «Вот где мы, как на ладони, все, как есть. И, наверное, предо мной не только лицо, но и душа этого человека – непосредственная, не скованная ничем, открытая…»

Но, тем не менее, я долго ещё досмеивалась, почти в судорогах, прикрыв лицо рукою. Представляю, как безобразно выглядело моё лицо при этом, - и содрагавшиеся щёки, и дёргающийся подбородок, и весь скорченный лик. Но, к счастью, мой новый товарищ был великодушно терпелив и сдержан. На его физиономии не отразилось ужаса и неприязни от безобразия моего смеха, и это, наверное, утешило меня, и тогда я смеялась уже свободнее, и, наконец, попивая кефир, заставила себе удержаться.

Он уже спросил моё имя и назвал себя: - Петя. – Сказал, что он физик, и вовсе никакой не немец, а костромич, чистокровный русак.

Позже мы разговорились. Общих интересов, взглядов, вкусов у нас не оказалось, и мы разминулись так же скоро, как нечаянно встретились в этой столовой, в ореоле малопонятного, глуповатого смеха. Но это не имело никакого значения. Главное, что мы, двое случайно встретившихся людей, оказались проницательными телепатами. (А, может быть, всего лишь психически усталыми, измученными сессией студентами? Не знаю…)
1972
В.Лефтерова
_____________________________


(Опубликовано в «Эксперименте», №2 /2001, с.17)