Маршал Устинов и моя карьера

          - Ну что? Не появился  Александер?
Когда фройляйн Хильда волновалась, акцент ее усиливался. А для волнений была причина. Еще вчера вечером, к 20-00 Саша Шнайдер должен был быть в отеле. Его ждали за ужином и после. Расстроенная Хильда ушла домой после десяти. Надеялись, что уж к завтраку он вернется. И вот вся группа в сборе идет завтракать, а его нет. После завтрака час на сборы и выезд на вокзал, посадка в поезд Берлин – Москва и ту – ту…  Неужели ЧП!?  А как хорошо проходила вся поездка!

          Февраль  1983 года. Норильск. Меня, начальника строительно – монтажного управления,  вызвали в Объединенный Партком Строителей. Партком был большим подразделением Горкома, на правах Райкома. Объединял около десятка тысяч коммунистов. Я несколько лет в своём управлении возглавлял партийную организацию, был на хорошем счету. Партийная работа осталась в прошлом, я уже два года возглавлял управление, но тесных связей с Парткомом не терял. Первый секретарь, мой одногодок,  начал без предисловий.
                - От Парткома нужен человек для  руководства туристической группой от Окружкома профсоюзов в ГДР. Мы хотим рекомендовать тебя. Ты за границу уже ездил. В Индию два года назад. Куратор от «органов» дает тебе хорошую характеристику.  Справишься?
                -А что за группа? Наши строители?
                -Не знаю, но в основном производственники с комбината. Причем в ГДР, как в соцстрану группа едет без «куратора» из ГБ. Так что отвечать за всё тебе! Я бы и сам с удовольствием съездил, да недавно был в Венгрии и Пленум надо готовить.

               Я долго не думал. Согласился.  Бесплатно прокатиться на две недели в Европу в апреле – мае, когда в нашей тундре еще морозы за 20, соблазнительно. Да и привести гостинцев семье во времена тотального дефицита было  бы здорово. 

                Группа оказалась удачной. В основном состояла из работников Управления Нерудных Ископаемых – карьеров щебня, гипсовых шахт и угольного разреза. Больше половины из 35 человек – семейные пары под пятьдесят и старше. Ветераны труда. Остальные помоложе, от 30 до 40, незамужние или оставившие свою половину дома. Оформили документы, получили инструктажи. Я отдельно пообщался с «конторой». Получил телефон для связи на случай ЧП. Надо было набрать номер и сказать: «Я от Николая Николаевича».

                Вылетели самолетом в Москву. Поселились в АБВГД – ейке. Так тогда называлась тур гостиница «Севастопольская» в Сокольниках – там были корпуса по буквам –А,Б,В….

                Я съездил во «Внешторгбанк», получил дорожные чеки на Марки ГДР для всей группы. Меняли на человека 50 рублей. Провели оргсобрание. Выбрали старосту группы, казначея, и группу по сувенирам. Последним собрали денег на памятные сувениры для братьев из ГДР. Накупили матрешек, значков, картинок с видами.  На второй день вечером заняли полностью купейный вагон. Семейные с семейными, холостые – отдельно мальчики и девочки.

           Северяне почти все ехали в поездку, а потом в отпуск. Только человек 10 возвращались домой по окончанию тура. Так что багажа было много. Но оказалось, что значительная часть его это горячительное и северные деликатесы на закуску. Я, конечно знал, что отпуск для северянина это праздник. Но таких масштабов, как у моих шахтеров еще не видел. Сразу напомнил, что на таможне в Бресте можно предъявить только норму – не более литра на персону. Так что лишнее придется выпить до границы. Все дружно взяли на себя эти «повышенные обязательства» и приступили к их реализации с первым толчком тронувшегося экспресса.

             Публика была солидная. Самые большие любители выпить находились под надзором жен. Так что ехать было весело, и очень вкусно. На столиках каждого купе располагались такие «натюрморты», что старые голландские живописцы повыкидывали бы свою мазню с сыром и виноградом и взялись за эту красоту. На столах с домашними курами и котлетами самое заметное место занимали рыбные деликатесы. Розоватая на срезе копченая спинка чира, малосольный балык из нельмы, полупрозрачная от жира вяленая корюшка. Попадались и огромные, сантиметров 30 в диаметре осетровые балыки.  При такой закуске, а я не упомянул, что к чаю было огромное количество домашней выпечки, не стоило беспокоиться о перебравших. Ехали весело. С шутками, анекдотами, рассказами из жизни и даже песнями. Угомонились только под утро перед границей. Пограничники попросили меня собрать паспорта, а они и так были у меня в портфеле. Посчитали спящие головы и проставили штампы. Таможня в лице миловидной дамы в форме спросила, откуда группа. Услышав, что северяне, попросила список «личного состава» и шлепнула на него свою печать. Мол, всё проверено, можно ехать.
          - С сибиряками проблем нет. Вот вечером армяне ехали. Три часа пришлось трясти. 

           Я взял с собой казначея и мы пошли  на почту при вокзале положить собранные с группы деньги на аккредитив. Наличные за границу везти было нельзя.  Так что пересечение границы прошло без хлопот.

             Следующие сутки по Польше и  Германии ехали спокойно. Отсыпались, говорили, выпивали экономно, надо было растягивать норму на всю поездку.

              Ко мне в купе пришел Саша Шнайдер. Работал он начальником участка на руднике алевролитов. В поездку поехал один, жена с ребенком остались в Норильске. Он попросил меня послушать историю его семьи. Кое о чем из рассказанного  я знал. Всё – таки жил в Норильске уже15 лет. Но о многом услышал впервые.

                Отец Саши, Отто, был из поволжских немцев. У них была большая дружная семья, крепкое хозяйство под Саратовом. Колхоз славился на всю страну урожаями и уровнем жизни. Но вот грянула Война. Сталин распорядился переселить немцев из Поволжья, где они жили еще со времен Екатерины II.

              Большую часть направили в Казахстан. Односельчанам  Отто повезло меньше. Их в теплушках довезли аж  до Красноярска. Погрузили на баржи и отправили по Енисею на север. На время этого перехода людей набили в трюмы, как сельдей в бочки. Люки в трюмах заварили решетками. Через них раз в сутки бросали вниз пищу. За эти две недели, что баржи ползли по реке, семья Отто потеряла трех человек из двенадцати. Умер Сашин дед и двое маленьких детей. А всего на баржах не доплыл до места каждый третий.

          Наступили морозы. Баржи уже были далеко за Полярным Кругом. Река вот – вот должна была покрыться льдом. Старший НКВД-шник приказал пристать к совершенно дикому берегу и выгружаться. Боялся, что баржи вмерзнут в лед и ему за это нагорит. Отто, как коммуниста и бригадира поволжского колхоза, тут же назначили председателем заготовительной артели.                Оставили на берегу сотни две полу- живых, с полсотни покойников, два мешка муки, несколько пил, топоров, сковородок и кастрюль. Для работы артели выдали рыболовные сети, деревянную весельную лодчонку, одну берданку, ящик патронов и план по сдаче нескольких тонн рыбы, мяса оленя и куропатки. Всё должно быть заготовлено к открытию следующей навигации, к июню. Председатель за план отвечал головой!

                Что вверх по реке, что вниз на сотню километров даже дикого тунгусского стойбища не было. Как выживали в эту лютую заполярную зиму брошенные умирать люди, представить невозможно! Перезимовали в землянках, что успели наспех устроить до снега. Питались рыбой, зайцами, и куропаткой. Их ловили в силки. Но отец с гордостью рассказывал, что в эту самую страшную зиму умерло только два человека!

              Весной на берегу уже стоял деревянный склад, первое здание построенное артелью, полный рыбы, мяса. Всё, что было спущено по плану, было готово к отправке. Затем и для людей построили дома из росших в лесотундре невысоких, но крепких лиственниц. После войны артель переименовали в совхоз. Отец так и остался председателем. В пятидесятом году родился и Саша. Он был третьим в семье после двух девочек.

               Отец председательствовал до 73 года. Уехал в родные места,  на Волгу, в город Энгельс, на пенсию, где и умер через два года. А Саша отучился в Норильском ВУЗе и остался на Севере.

              Он давно мечтал поехать в ГДР. Обивал пороги профкомов, просил путевку. Дело в том, что у отца был старший брат Ганс. Он еще до Войны уехал в Москву. Закончил там технический институт и к началу Войны был уже не крупным, но руководителем. С первых дней Войны он был зачислен в Особый Агитационный Отряд Немецких Антифашистов. Всю войну провел на передовой, организовывал листовки и радиотрансляции для гитлеровцев с пропагандистскими целями. В мае 45-го был в Берлине с нашими войсками в чине майора. По решению командования был закреплен в структурах коменданта Берлина. Потом помогал становлению органов власти ГДР. Так и остался в этой дружественной стране. Работал в правительстве. Ко времени нашей поездки уже 5 лет был на пенсии.

                Саша всю сознательную жизнь мечтал о встрече с германской родней. Хотел посмотреть, как они живут, рассказать о своем отце, родственниках. И вот его мечта свершилась. Жаль только, что маршрут нашей группы не проходил близко к их месту проживания. Мы должны были, кроме Берлина, побывать в Дрездене, Лейпциге, Нюрнберге, Потсдаме, Магдебурге, да еще в двух – трех маленьких городках, обычных для посещения туристами. Так что весь разговор Саши Шнайдера свелся к просьбе отпустить его на один день к родне. Его дядька и сам бы приехал на встречу, но уже год как лежит с частичным параличом.

                Первой моей реакцией было категоричное «НЕТ»! Это нарушало все существующие тогда инструкции и правила.
                - Да ты представь только, что случится, если даже всё пройдет гладко, но наши узнают об этом. И мне и тебе навсегда «перекроют кислород!» Ни работы нормальной, ни поездок…  Да что говорить, волчий билет!
                - Да я, Владимир Маркович, за своих из группы ручаюсь головой. Не продадут. А случиться ничего не может. Повидаюсь и обратно. Язык я знаю, не пропаду.  Да и родственники гарантируют. В поезде мы так ни до чего не договорились.

                На Берлинском перроне нас встречала представитель «Рейзебюро» - немецкой туристической организации, молоденькая, хрупкая девушка с правильным русским, но заметным акцентом. Она отрекомендовалась полным именем и фамилией, но просила называть ее просто Хильдой. Меня она называла «товарищ Вольдемар». На площади нас ждал закрепленный на все дни пребывания автобус с огромным молчаливым водителем Дитмаром.

        Разместились в отеле. Семейные пары, естественно вместе, а «холостые» еще в поезде определились, кто будет с кем. Я поселился в одном номере со старостой группы веселым молодым парнем Эдиком Уточкиным. Надо сказать. Что он во многом мне помогал в путешествии.

          Организовано наше знакомство с дружественной страной было прекрасно. Нас, неизбалованных европейским сервисом, селили в приличных отелях, кормили до отвала в хороших ресторанах. На обед и ужин подавали на выбор колу или пиво. Если в первый день нашлось пару человек заказавших колу, то впоследствии на вопрос официанта вся группа дружно отвечала:
       - Алес бир! (Всем пиво!)
          Запасы спиртного экономили для дней рождений, а их было три за поездку. Покупать к столу в ресторанах было не по карману ввиду плачевного размера выданной валюты. Хильда как то уловила нашу общую печаль на эту тему и на третий день задала мне вопрос:
       -Товарищ Вольдемар! Я хочу вас спросить. Что будет лучше – или побольше еды к столу, или я буду немного экономить. Тогда можно делать иногда вечера «з вино и данс»? Вся группа дружно выбрала второй вариант. И пару раз в неделю после ужина с пивом со столов убиралось всё. На каждый стол ставилась бутылка вина и бокалы. Играл оркестр, и присутствующие с удовольствием танцевали.
             Переезды между городами были необременительными, не наши масштабы! По дороге Хильда рассказывала о Восточной Германии. Группа собралась голосистая, много пели народных и современных тогда песен.
              Побывали в Дрезденской галерее, посмотрели Сикстинскую Мадонну, достопримечательности города, Понравился Лейпциг, старинными зданиями и основательностью архитектуры. Порадовали маленькие городки в горах со старинными узкими улочками, игрушечными, как в сказках, домиками, уютными площадями.

                И каждый день Саша Шнайдер не забывал напомнить мне о своей просьбе. За него уже просила чуть ли не вся группа. Я посвятил в проблему Хильду. Она сначала отреагировала так же, как и я, отрицательно. Саша и с ней говорил, причем на немецком. Убеждал, что ничего не может помешать успешному возвращению его в лоно родной тур группы. Мы с Хильдой пока колебались.

                По традиции пребывания советских туристических групп для повышения градуса советско – германской дружбы, в ГДР существовала традиция. Для каждой группы туристов обязательно устраивалась встреча с каким – ни будь производственным коллективом. Происходило знакомство с предприятием, его технологиями и достижениями на пути строительства социализма. Завершалось встреча выступлением самодеятельности и товарищеским ужином. Я спрашивал нашего гида, когда и с кем состоится встреча. Просил, чтобы нам дали встретиться с собратьями по профессии, ну, хотя бы с производственниками. Она отвечала, что еще не решили в верхах. Саше сказали, что решать его судьбу будем после этого мероприятия.

                Наконец, за четыре дня до окончания поездки, нам сообщили, что подобрали предприятие для «Вечера Дружбы». Им оказалась Центральная Республиканская Психиатрическая Больница! Ничего себе коллеги! Но изменить уже ничего было нельзя.

                Несколько добротных, в два этажа, корпусов Больницы располагались в тенистом лесопарке недалеко от Магдебурга. Построены они были еще в тридцатых годах. Над всем ансамблем возвышалась старинная кирха, переоборудованная в то время в спортзал и клуб. Главный врач, профессор, лет сорока пяти, встретил нас со своими коллегами радушно. Хильда, сославшись на дела, с нами не поехала. Сказала, что на таких встречах всегда должен быть переводчик. Медики пригласили даже двух. Это были ученицы старших классов местной гимназии, отличницы по русскому языку. Судя по их способностям, успехи изучения русского в германии были на уровне изучения немецкого или английского в школах СССР. Но затруднений это не принесло.

         Хозяева действовали «по протоколу» встреч дружбы. Показали нам своё производство. Провели по лабораториям, лечебным кабинетам и палатам с больными. Но только с тихими. Видимо, для палат с буйными нужен был дополнительный допуск, как на производствах с засекреченными зонами. Прошлись по территории. И плавно перешли к торжественной части.

       В кирхе был накрыт  стол буквой «П». Сидел приглашенный оркестр типично немецкого состава – обязательный аккордеон, скрипки, ударные и пара духовых. Угощали очень радушно и изобильно. Некоторые из дам в возрасте из наших предпочли вино, но 90% присутствующих навалились на добротный немецкий шнапс. Представителей принимающей стороны было примерно столько же, как и гостей. Только ввиду специфики «производства», в подавляющем большинстве это был женский медперсонал. Произносились тосты за мир и дружбу, пели немецкие и русские песни. Выступали представители самодеятельности – танцоры и певцы в национальных костюмах.

                Потом начались танцы под оркестр. Наши кавалеры пользовались большим успехом у местных дам. В разгар веселья, часов в 9 вечера ко мне начали подходить наши «холостые» туристы с просьбой отпустить их на часик по приглашению Берты (Моники, Греты и т.д.) познакомиться с бытовыми условиями среднего и младшего медперсонала. Это должно быть обязательно проверено советскими друзьями (Иваном, Михаилом, Эдуардом и т.д.). Без этого ну никак не может успешно завершиться такой хороший Вечер Дружбы. Уезжать мы собирались в 12 ночи, и я разрешил кавалерам ознакомиться с бытовыми условиями приглашающих. Строго до 23 -00!

            А сам с семейными остался вести беседы о дружбе с руководством. Они рассказали, что такая встреча у них, да и в других коллективах, происходит только один раз в году. Они очень дорожат возможностью принять друзей. Им даже на это министерство выделяет средства. Уверяли, что им очень повезло принимать шахтеров с Севера. Хвалили нашу группу, а мы благодарили их за гостеприимство.
 
                Уехать удалось только после двух ночи. Никак не могли собрать проверяющих быт. А когда уже все были готовы ехать, еще минут двадцать не могли разъединить пары, которым так понравились условия проживания медперсонала. Младший и средний персонал крепко обнимал проверяющих, клялся в дружбе между народами (некоторые со слезами), и просил не забывать. В переводчиках тут уже никакой необходимости не было.

          Утром за завтраком я еще раз пересчитал группу. Потерь не было. Посоветовался с Хильдой и решил разрешить Шнайдеру поездку. Хильда еще раз обсудила подробно его маршрут, а я затвердил с ним крайний срок приезда. Сроки все прошли. От Шнайдера не было никаких вестей. Хоть бы в гостиницу догадался позвонить! Хильда была бледной и растерянной. Я уже прощался с партбилетом и ставил крест на успешной службе.

           И вот уже когда мы начали носить вещи в автобус, сдавать номера, появился взмыленный и помятый Саша. Времени ругаться уже не было. Мы погрузились в автобус и поехали на вокзал. Саша подошел ко мне и молча протянул руку в сторону лобового стекла.
    - Вот он! Причина моего опоздания! – с нескрываемой неприязнью показывал он.
    - Да скажи толком, кто? – не понял я.
    - Вот. Висит, улыбается.
И я увидел, что по обеим сторонам шоссе, на каждом столбе, висят плакатики с улыбающимся министром обороны СССР Дмитрием Федоровичем Устиновым, в маршальском мундире и с рукой у козырька фуражки, как всегда у гражданских, приложенной неловко.
             И бедный Александр поведал нам о своих приключениях. Как его двоюродный брат, для верности и удобства, взялся вчера довезти брата до Берлина. Они выехали с большим запасом времени, но через час попали в невиданную здесь пробку. Оказалось, что дороги перекрыты полицией в связи с визитом в страну дорогого гостя из братского СССР. Пришлось добираться до ближайшей станции и ждать электричку. А она на Берлин шла только в 5 утра. Это была обыкновенная платформа в чистом поле с двумя скамейками и стендом с расписанием. Ночи были холодными, и Саша до утра бегал по этой платформе. Грелся.
     -Я думал, что с ума сойду от переживания!- рассказывал Саша. – Никогда эту ночь не забуду! Так подвести и себя и Вас! Да и всю группу!

               В поезде мы расселись по местам в своём вагоне, достали наборы продуктов, что нам презентовала заботливая Хильда и ее «Рейзебюро», поставили на столики купленные на последние «групповые» деньги напитки. Хватило по бутылке вина на четверых женщин , а мужчинам на четверых по бутылке самой дешевой из сорокоградусных – вонючей венгерской «Палинки». Обратный путь обещал быть куда скромнее и скучнее.

              Но когда за окном замелькали польские деревушки, к нам в купе ввалился сияющий Саша. Он достал  из – за пазухи две бутылки настоящей «Столичной».  Принес с извинениями за опоздание и беспокойство, чтобы снять стресс. На вопрос, откуда такая роскошь, рассказал, что не сдал все деньги в Бресте. А у польских проводников за «червонку» можно брать, сколько есть денег. Остальные туристы быстро протрясли заначки и отоварили всю наличность. Договорились в Бресте рассчитаться. И опять по вагону стал разноситься смех, женские взвизгивания, а потом и неизменная наша  «Из за острова на стрежень».