Месть

С утра мороз и тихо над тайгой.. Вот след опять к ловушке подошел,
а в ней зажата сойка, как назло. Чтоб подавила всех их до одной.
А время к полудню, работы много километров и снова не успею засветло к избе.
Садись охотник, завари чаек покрепче и станет сразу легче на душе.

  Заканчивая дневной обход по путику, я подходил к избе. В душе я уже наслаждался теплом от печурки и, конечно, чайком! Оставалось проверить еще пару капканов. Подходя к предпоследнему, я издали увидел, что домик разворочен и снег вокруг весь изрыт. Подойдя, начал осматривать, куда зверек зарылся. Пробежав взглядом по тросику, к которому крепился капкан, но капкана не было, болтался только кусок перемолотого тросика. Расстроенный, я начал осматривать подходы. Вход следа - есть, а выход - шла борозда. Отчетливо видны три лапы и четвертой задней лапой соболь тащил капкан - « С капканом далеко не уйдет», и я пошел по борозде. Сойдя с лыжни, погрузился в рыхлый снег. Идти было тяжело, мелкий кустарник и лесные завалы, сильно затрудняли продвижение. След петлял. Решил ходить по кругу, чтобы подсекать выход следа. Петляя с капканом, соболь умудрился накрыть в снегу рябчика, о чем свидетельствовали остатки разбросанных перьев. Подсекая след, я понимал, что соболь постепенно продвигается к району проток реки Горюн. Если он туда дойдет, там его не возьму. Район проток представляет собой, разбитое на множество рукавов, основное русло реки Горюн. В половодье эти рукава забиваются лесом, принесенным течением, образуя большие нагромождения из изломанных стволов и сучьев. По осени вода в протоках большая, с морозами покрывается льдом, а зимой уровень воды резко падает, и подо льдом образуются пустоты.
  След был уже очень свежий, это придало мне силы и уверенности. Я ломанулся через завалы и заросли элеутерококка по следу зверька и вышел на протоки. След исчез в завале. Мне пришлось обходить нагромождения из деревьев, в надежде подсечь выход. Огибая завал, вышел на небольшую протоку, покрытую льдом, кое-где зияли промоины. Держась вдоль берега, поросшего тальником, я пошел вверх по течению, надеясь наткнуться на выход следа. Лед, подмытый течением, провалился. Успел схватиться за кусты, вылез на берег, но мои лыжи остались в воде. Лыжи подхватило течением и затащило под лед. По берегу, поспешил вниз и стал ждать. Слышно было, как шуршали лыжи об лед. В промоину вышла только одна, вторую лыжину не дождался. С мокрыми ногами и одной лыжиной, мне ничего не оставалось, как разводить костер и сушиться.
  Пробираясь берегом к завалу, наткнулся на след моего соболя. Он с капканом пересек протоку и ушел в кусты. Оставив лыжину и сбросив рюкзак, я полез через кусты, уверенный, что вот-вот догоню. Но след петлял. По кустам вышел на другую протоку, покрытой замершей наледью. Выбравшись на лед, увидел соболя. Он бежал вниз по протоке, стукая капканом об лед. Я бросился за ним, расстояние между нами резко сокращалось. Оставалось протянуть руку и схватить его. Наледь кончилась, дальше шел сугроб. Соболь прыгнул с наледи в сугроб, снег обвалился и он исчез в темном потоке бурно несущейся воды. Я упал на лед и ползком полез обратно. Уже темнело. Вернулся к брошенному рюкзаку, развел костер, ночь промаялся, крутясь возле костра, и утром по глубокому снегу поплелся в избу.