Мне нужен только папа...

 Мне нужен только папа...

В тот день мы вышли с Викой погулять после долгого перерыва, вызванного моей болезнью. У меня три дня болела голова да так, что я буквально «лез на стенки» и поэтому три дня в лёжку лежал на кровати. Потом ещё пять дней голова приходила в норму, так что мы не виделись с внучкой, считай неделю. Кроме того ещё надо заметить, что день, когда мы вышли погулять, это был день 8 мая, то есть предпраздничный, а следовательно укороченный на производстве на одни час.
Вика вела себя в этот день  так, средненько, и не очень хорошо, и не очень плохо. Она примерно минут двадцать немного повыступала лёжа в коляске, что-то ей не нравилось, но потом глазки у ней стали закрываться и она уснула, причём крепко.
Для меня это было хорошо, потому что, во-первых, я мог побольше сидеть на скамейках, давая отдых своим ногам, а, во-вторых, мог спокойно писать стихи про ту же Вику и про наши с ней отношения.
А день был хороший, правда холодный. Удивительно, но солнце было очень ярким, однако дул пронизывающий холодный северный ветер, который и портил весь этот, в общем-то, замечательный предпраздничный день.
Я как всегда погулял сначала в школьном дворе новой школы, где всегда почему-то тихо, в отличие от других школ, где орёт и беснуется детвора, потом мы с Викой прошли до улице Забабахина, но она была шумная из-за потока машин, и мы поспешили покинуть ее, пойдя на наши любимые места около новой библиотеки. Здесь было тихо и солнечно. Но долго сидеть на скамейке было невозможно из-за холодного ветра и поэтому, просидев минут десять, мы пошли дальше сначала по улице Мира, потом по улице Нечая, а потом по улице Ломинского. Дальше я не пошёл, потому что мы уже отгуляли больше часа и из-за сильного холодного ветра я боялся за Вику, что она может простудиться, а поэтому долго с ней гулять не собирался.
Поэтому мы пошли обратным маршрутом по тем же улицам и в результате подошли к дому сына как раз в тот момент, когда надо было заканчивать прогулку. Но Вика спала, и я решил её не будить и погулять с ней до тех пор, пока она не проснётся, только правда в тех местах, где не было ветра. А таким местом был как раз двор моего сына, который от ветра со всех сторон защищён близстоящими домами и поэтому здесь тихо и безветренно.
Мы гуляли ещё минут двадцать, и я почувствовал в одни миг, что моя внучка начинает просыпаться. Она сначала зашевелила головкой, потом всем телом, а потом и руками, выплюнув сосу изо рта, и начала издавать какие-то звуки. Она не буянила, не шумела, как порой бывает, а просто проснулась в хорошем настроении и теперь своими глазёнками изучала окружающий мир. А этим окружающим миром был я, потому что своим телом  полностью закрывал весь обзор, и Вика видела только мои глаза и улыбалась мне.
 Я повёл неспешный разговор о том и о сём со своей внучкой, ведь всё равно она меня не понимала, но на мои слова Вика улыбалась и качала головкой, что было признаком хорошего расположения духа. Так мы прогуляли ещё минут пятнадцать.
И тут нам всю нашу идиллию испортил Викин папа, то есть мой сын, который приехал с работы на час раньше, так как я уже сказал, что это был предпраздничный, а, следовательно, укороченный день. Я  не видел, как сын подъехал к дому на машине, но он сам нас позвал, крикнув меня по имени-отчеству. Почему-то он не любит слово «папа» и величает меня всегда по имени-отчеству.
Я сыну обрадовался, так как давно его не видел, развернул коляску с улюлюкающей Викой и подъехал к сыну.
-Привет, - сказал он, - гуляете?
-Привет, - ответил я и добавил, - да ещё минут десять-пятнадцать погуляем и пойдём по домам.
А тут и Вика увидела отца. И, надо сказать, это было ошибкой и моей и сына. Просто надо было развернуть коляску так, чтобы Вика не видела отца, так как что  произошло потом я не ожидал.
Увидав отца, Вика вся засияла, заулыбалась и было видно, что она очень любит моего сына, своего папу, что для меня было приятно.
А сынишка помахал дочке рукой, немножко её поулюлюкал и спросил меня:
-Долго ещё гулять будете?
-Да нет, - ответил я, - я уже тебе говорил, что минут десять-пятнадцать.
 -Ну, хорошо, гуляйте, а я пойду домой под  душ, потому что чего-то сильно сегодня устал, несмотря на укороченный день.
Сказал он это, отошёл от коляски и направился к подъезду. И тут Вику мою как будто подменили.  Она вся сморщилась, глазки прикрыла и сначала заплакала, думая вероятно, что папа сейчас вернётся, а потом, поняв, что этого не произойдёт, у неё началась самая настоящая истерика. Такой свою внучку я ещё не видел. Она лежала в коляске и буквально буйствовала, очевидно, стараясь выпрыгнуть из коляски и ползти за отцом, хотя ползать она ещё не умеет.
Я, конечно, попытался её успокоить. Но всё, что я делал, было напрасно. Вике нужен был отец и никто больше. Я, честно говоря, перепугался и бегом покатил коляску к подъезду, где жил мой сын. Слава богу, это было недалеко. А Вика буйствовала, как только могла всеми своими крохотными силёнками и тоненьким голосочком. Коляску качало из стороны в сторону, и я боялся, что она сейчас развалится (Чёрт его знает эти современные коляски, ведь сделаны они из лёгких сплавов, в отличие от тех колясок, в которых мы возили своих детей).
Я подскочил к домофону на подъезде и судорожно набрал номер квартиры сына. Трубку домофона взяла его жена Таня.
-У Вики истерика и что делать я не знаю, - судорожно и нервно сказал я в домофон.
-Так везите её домой, - спокойно ответила Таня.
Это спокойствие как-то передалось мне, и я маленько пришёл в себя. Таня открыла дверь подъезда, я затащил коляску с орущей Викой в подъезд, а потом в лифт, и поднялся на седьмой этаж, где была квартира сына.
Как только Вика увидела отца, истерика сразу прекратилась.  Она заулыбалась во весь рот и потянула ручки, к отцу, прося, чтоб мой сын взял свою дочь на руки. Когда сын это сделал, Вика успокоилась окончательно. Она улыбалась, смеялась, и было видно, что довольна жизнью.
А я сделал вывод: дед дедом, как не люби свою внучку и как внучка не люби деда, но ей нужен только папа и больше никто, ну, конечно, за исключением мамы.
Так вот закончилась наша прогулка после недолгой, но мучительной моей болезни. Я даже расстроился маленько, но потом понял, что родители – это для человека самые любимые люди на Земле, так что ничего странного в истерике, что устроила мне на улице Вика, не было.

11.05.2013 6:57
Смолюк А.Л.