Проклятие севера

«Я не могу предсказать, чего нам ждать от России.
Россия — это загадка, завёрнутая в тайну,
помещённая внутрь головоломки». Уинстон Черчилль.


Я уже не раз писал, что себестоимость продукции зависит от климата, что очень доходчиво доказал А.Паршев. Сущность его знаменитой теоремы в том, что в себестоимость производства входят затраты на борьбу с климатом. Отрицательная климатическая рента таким образом делает отечественную продукцию неконкурентоспособной.

«Самые развитые человеческие культуры и цивилизации возникли в полосе между 30 и 50 [градусами] широты северного полушария. США и Китай — единственные крупные государства, раскинувшиеся цельным территориальным массивом в этой полосе (как ранее — Римская Империя) — и посмотрите, чего они достигли.

Россию же на протяжении всей ее истории с особенной старательностью пытаются выдавить именно из этого климатического пояса. Именно здесь та странная конфигурация границ, навязанная нам в 1991 году, именно здесь причина того, почему нас старались обкорнать с такой настойчивостью именно с юга. Поэтому любая подвижка в нашу пользу в этой широтной полосе — ценна сама по себе». http://izvestia.ru/news/589367#ixzz41MamCAmK

Как писал Е.В.Тарле, «Россию везде ненавидели и боялись, и, пожалуй, чем сильнее ненавидели, тем больше боялись».

Возникшее на Юге русское государство имело неплохие шансы на успех, но многочисленные степные кочевники не давали ему закрепиться, постоянно оттесняя на Север. В итоге Россия оказалась там, где оказалась.

Поначалу примитивная сельскохозяйственная экономика не чувствовала себя сильно стесненной суровым климатом Среднерусской равнины, но с началом Промышленной революции изъян выбора места проживания становился все более очевидным.

Страна так и не смогла перейти к следующей общественной формации – капитализму, производительные силы прекратили свое развитие, и из-за этого начались проблемы, не решенные и до сих пор.

Замерший в феодализме менталитет народа породил страну-динозавра, в которой навеки застыли рабство и самодержавие.

Европа с ее продвинутой цивилизацией, безусловно, влияла, но влияние ее менталитета оказывало воздействие преимущественно на элитарные слои, практически не затрагивая простолюдинов. Такое соседство нормально развивающейся Европы и навеки застывшей в феодализме России создало непроходимую пропасть между народом России и ее правящим классом, - и когда прозападно ориентированный царский режим вдруг отменил неприлично припозднившиеся невольничьи рынки, архаичный народ этого не принял. Начался свирепейший терроризм, кончившийся в результате «Великой пролетарской культурной революцией», которая была ни чем иным, как феодальным реваншем. Было восстановлено рабство, просуществовавшее аж до 1954 года, когда Никита Хрущев его снова отменил, выдав паспорта граждан жителям села. Феодальные отношения продлились на целых 37 лет.

Но к власти в большевистском вертепе пришли отнюдь не Шариковы, а Швондеры, имевшие солидный опыт жизни в эмиграции, и они волей-неволей успели приобрести европейско-американский менталитет, и понимали, чем угрожает России отрицательная земельная климатическая рента. Вот что говорил один из них, сын крупнейшего землевладельца, хозяина херсонской Аскания-Нова, и недавний гражданин США: «Без Украины нет России. Без украинского угля, железа, руды, хлеба, соли Черного моря Россия существовать не может: она задохнется, а с ней и советская власть, и мы с Вами». «Речь Народного Комиссара тов. Троцкого к курсисткам».

Хотя эти умные мысли не вылились во что-то большее, чем недопущение петлюровского путча на Украине, т.к. большевики относились к проблемам России с прохладцей, их мысли были с «Мировой революцией» и Всемирным СССР. Россия в этом контексте занимала скромное положение временного пристанища. Да и их псевдосоциалистический способ хозяйствования исключал всякий намек на конкуренцию. Это была слегка модернизированная экономическая модель Древнего Египта эпохи Птолемеев.

Теорема Паршева не трогала СССР до самого Горбачева с его «горбостройкой», когда началась всеобщая глобализация, и СССР волей-неволей вступил в конкуренцию с Западом. Тут-то и обнаружилось, что у нас ничего нет: ни компьютеров, ни вообще электроники, ни даже одежды и обуви. Допотопная плановая экономика и дичайшее отставание в науке, вызванное синдромом «осажденной крепости», свели все усилия двух поколений советских людей на нет.

Первое, что пришло на ум, это сесть на «нефтяную иглу». Т.е. продавать углеводородные ископаемые, и на вырученные доллары покупать абсолютно всё на Западе. Но тогда Бог не проникся любовью к последним коммунистам, цены на нефть резко рухнули вниз, и «Концлагерь мира и социализма», испустив серный запах, отдал концы.

Бог большой шутник, он снова поднял нефтяные цены, в результате чего власть пришедших на смену идейным большевикам сексотов КГБ получила иллюзию хеппи энда. Доллары хлынули рекой, магазины наполнились ноутбуками и сырами «Камамбер», - и… все были довольны и относительно счастливы.

Напрасно отдельные отщепенцы верезжали, что так жить не получится, и что Бог не фраер, надо де создавать производственную экономику! Куда там, «путиномика трубы» и идея «Энергостана» овладела массами олигархов и чиновников. Цены на нефть лезли круто вверх: $100, 120, 150!

И вдруг $30. И весь халявный рай накрылся медным тазом. Магазинные прилавки стали напоминать СССР, только вот «Завтрак туриста» уже не воссиял, поскольку ни крупы, ни, тем более, говядины с бараниной уже и запаха не осталось. Даже оптовые склады опустели, хоть там Чемпионат мира по футболу устраивай.

Тут-то и вспомнили о том, что у дорогих россиян есть, оказывается, не только глотки и кишечник, но и руки. Тем более, рубль упал ниже плинтуса, чего бы не поработать? И пошли сказки про «импортозамещение», «науку в Сколкове» и «промышленность в Сыктывкаре».

Но теорему Паршева можно сколько угодно не признавать, но отменить ее нельзя. Даже если, паче чаяния, и удастся сгоношить экономику сейчас, в дымке «кризиса», то когда финансовая система вернется в норму, вся эта экономика увянет как цветок в руках принца Гамлета.

На глобальном рынке побеждает тот товар, который по себестоимости дешевле, т.е. тренд развития промышленного производства так и будет смещаться «в полосу между 30 и 50 градусами широты северного полушария».

Наша беда – чересчур северная территория, нас опять догнала. И можно понять тот самый «крымнаш», когда русские в России и русские в Крыму решили исправить несправедливость, допущенную при потном дележе СССР.

«Крым является частью России с 1783 года. И уже 10–15 лет спустя после его присоединения вопрос «Что делать с Крымом?» никому в голову не приходил — он развивался как часть Юга России, усилиями просвещенных губернаторов, таких как Михаил Воронцов, русских аристократов, купцов, предпринимателей и, наконец, царей — благодатный полуостров конструировался как «русский рай», «парадиз», каким его изначально и видели Екатерина II и князь Потемкин Таврический.

Когда Крым был оккупирован коалицией в 1854–1855 годах в ходе Восточной войны (у нас ее, не совсем понятно почему, зовут Крымской, хотя предметом спора в ней являлся не Крым, а скорее Иерусалим), то не могло идти и речи о том, чтобы попытаться аннексировать у России эту территорию.

К началу Первой мировой войны Крым был одним из самых развитых и культурных регионов России, пространством курортов и виноделия, пристанищем искателей древностей и поэтов. С некоторым запозданием, но план Потемкина по созданию южной альтернативы Санкт-Петербургу удался. На летние месяцы жизнь российского общества перемещалась в Крым, всё более ощутимо тесня Ниццу.

Попытки ослабить значение Крыма как органической части России пришлись лишь на большевистскую эпоху: сначала чудовищный террор Белы Куна против дворянства и офицерства, затем — нелепая Крымско-татарская автономия, наконец — незаконная передача Крыма в состав Украины, повлекшая за собой в 1991 году аннексию полуострова «незалежной». Но и здесь, за исключением «незалежной» интерлюдии, понимание роли Крыма для России потеряно не было. Развивались и культурно-археологическая составляющая полуострова, и его курортный потенциал, который попытались с разной степенью успешности перенастроить для нужд «широких масс».

С того момента, как русские впервые появились в Крыму, прошло больше тысячи лет. С того момента, как Крым стал Русской Землей, — вот уже 232 года. И всё это время Крым был не «геморроем», а Раем. Тем местом, где утомленный холодом наших ледяных пространств человек может наконец-то пожить по-человечески». http://izvestia.ru/news/589367#ixzz41NOXZPcu

Что ж, всё правильно. Только надо мыслить шире: Крым, может, и годится только для отдыха на природе, а вот без южных земель, на которых можно было бы наладить конкурентоспособное производство, а заодно снять нашу «галеру» менталитета с мели и продолжить движение к европейской цивилизации, - нам не выжить. Тут американец Бронштейн-Троцкий был прав.

Не поймите меня превратно, я, упаси меня Бог, не призываю к новому Drang nach Osten, есть и цивилизованные способы компенсировать нашу природную обделенность. Например, объединение в союз с южной страной. Ну, возможное вступление в Евросоюз, где таких стран пруд пруди. Сейчас это бедные страны, такие как Греция, Италия и большинство Восточной Европы, а при членстве в Союзе России с ее огромным научно-техническим потенциалом, они стали бы самодостаточными.

Та же Украина, при всей визгливости ее «уряду», для ЕС только обуза, а вот Россия после определенного капитального ремонта в Кремле вполне могла бы стать взаимовыгодным партнером.

Валентин Спицин.