Мотанка

Андрей помогал  разгружать бус. Как всегда, привезли коробки с продуктами, одежду, обувь. Комвзвода подмигнул ему, глазами указывая на девушку:
- Глянь на чернявую.
- Ну, - смущенно промычал Андрей. Он и сам бы смотрел, не отрываясь, но тушевался.
- Что ну? Ты глянь, глазищи какие…
- И что…
- Та она на тебя смотрит, дурень,  - Павел толкнул друга плечом и отошел к стоявшим рядом с машиной волонтерам.
Андрей поднял глаза. И будто обжегся о горячий взгляд. Правда, глазищи. Как черные вишни, блестят. Щурится, кутает их девчонка в густые темные ресницы. Лицо круглое, с ямочками на щеках. Кудрявые волосы мелкими спиральками. Красивая, больно смотреть. Андрей  поправил на голове шапку и пробурчал:
– Шапку надень, мозги простудишь.
– А у меня нет мозгов, - весело отвечает Оксана и приоткрывает в улыбке ровные зубы.
– Ну, это понятно, те, что с мозгами, дома с мамой сидят, - услышав, отвечает ей командир и  ласково гладит взглядом  растрепавшиеся кудряшки. – Шапку-то надень, правда, простудишься,  а лучше – каску.
– На,  – Андрей протягивает ей свою.
Оксана с благодарностью улыбается. Достает из кармана розовую вязаную шапочку и прячет под неё роскошную копну волос.
В шапке девушка какая-то другая. Мелкая совсем. Поверху натягивает каску, и вишни глаз прячутся под ней.
– Не мой размерчик, – смеется она.
Подходит к машине и вытаскивает откуда-то из глубины салона полотняную сумку. Там мягкие игрушки – мотанки. У Андрея что-то ёкает внутри. К этим маленьким тряпичным куколкам, наряженным в крошечные вышиванки и веночки, у солдат особое отношение. Все верят, что они берегут от смерти. Особенно, когда получаешь их из женских рук.
Вчера командир отделения попал под обстрел в районе Песков, цел остался, всех остальных кого двухсотым, кого трехсотым увезли. Тот, что чудом уцелел, молча подошел к Андрею и вынул из нагрудного кармана потрепанную игрушку, будто объясняя причину своей неуязвимости: «Доця подарувала». Дотронулся до куклы губами и аккуратно положил обратно.
Везет. У Андрюхи мотанки не было.
– Это тебе! – Оксана подходит к нему. Протягивает берегиню. Андрей смущенно опускает голову, силясь скрыть волнение, краснеет, в спасительном кашле теряется дрожащий голос и хриплое «спасибо».
Комвзвода ухмыляется в сторонке, деликатно отворачивается и делает вид, что очень занят разгрузкой.
– Андрюш, что тебе привезти в следующий раз? – спрашивает Оксана и внимательно смотрит на парня.
Она и сама волнуется. Щеки пылают. Каска, поднятая до макушки, держится на честном слове, не давая вертеть головой. Кудряшки из-под шапки лезут в глаза. Девушка пытается стряхнуть их со лба, и каска слетает.
– Все, Ксюха, поехали, – зовет Егорыч, – надо до солнца блокпост проскочить.
Оксана поднимает упавшую каску, с надеждой смотрит на Андрея. Ждет ответа. Или еще чего-то. Но он будто замер, не в силах взгляда от неё оторвать.
Она бежит к машине, оборачивается в последний раз, машет рукой, ныряет внутрь.
– Сама приезжай, – тихо, едва слышно шепчет Андрей и жадно следит взглядом за удаляющейся в утреннем сумраке машиной.
– Сладкая девка, – сочувственно и понимающе вздыхает комвзвода и ржет, хлопая по спине задумчивого солдата. – Спать иди, боец. Завтра в три  разбудят.
Командир прикрывает брезентом и маскировочной сеткой привезенный волонтерами груз  и идет в укрытие.
Но Андрей еще долго стоит на месте и смотрит вдаль. Спать не хочется. Невыносимо хочется тишины и мира.
***
Командира отделения, которому доця подарувала мотанку, убили на следующий день на  глазах Андрея Сидорченко, солдата с позывным Доча.  Просто разорвало на части. Когда разбирали его вещи, чтоб позвонить жене, в рюкзаке нашли куколку.  Зачем он её из кармана вынул и положил в рюкзак, теперь не выяснишь.
После этого боя многие попали в госпиталь. Андрея тоже зацепило, но не сильно. Он теперь точно знал, почему. Это не пронесло – это маленькая тряпичная кукла виновата возле сердца, в нагрудном кармане.
Друга Андрея, Павла Мохова командира взвода с позывным Перепелка, два месяца назад прислали к ним из района аэропорта. Парень толковый, быстрый, немногословный, сразу всем понравился, навел порядок, построил командиров отделений, наладил более четкую связь с волонтерами.
– Эй, герой, ты даром под огонь не лезь, – говорил он Андрею, когда тот, выглядывая бусик, маячил у дороги.
Бесполезно. Андюху так и тянуло туда. Иногда волонтеры приезжали днем и оставались до сумерек. Андрей любит такие приезды. Можно поговорить. Правда, говорит в основном Оксана. Доча слушает. Ему не важно, о чем они разговаривают. О каких-то пустяках. Да хоть о солнце и небе, о вчерашнем дожде. Он впитывает её голос, будто вдыхает запах осенних листьев. И нет войны. Так и слушал бы с утра до вечера.
Но с вечера начинается обстрел. И до утра слышен другой разговор. Тупой, бессмысленный. И в этой смертельной перепалке не рождается ни истина, ни надежда. Ничего не рождается, только умирает.
В этот раз, когда приехали волонтеры, Андрей был в наряде. Мог только наблюдать, как весело Оксана перебрасывается фразами с новым комвзвода. У того, в отличие от солдата, проблем в общении не наблюдается. Перепелка ведь.
Андрюха чувствует бездну между собой и Павлом. И шансы свои понимает. И веселую улыбку Оксаны в ответ на какие-то шуточки лейтенанта – тоже. Пазлы складываются. Едкое, злобное бессилие поднимает темный илистый осадок откуда-то со дна души.
Так и не поговорили. Начался обстрел. Махнула девчонка на прощание рукой. Уехала. А завтра… Может, завтра и не будет.
– Чего нос повесил, боец? – весело окликает его удачливый соперник. – Ты ж именинник сегодня. Забыл? С днюхой тебя, Доча.
Доча дуется. «Да, день рождения. Может, Оксанка бы поздравила, да ты ей лапши на уши навешал, и она не успела», - с досадой думает он.
– Слушай, на фига тебе такой позывной? Давай лучше Дойчером будешь! – будто чувствуя настроение Андрея, говорит командир.
Доча молчит. Спросить, почему Дойчер? В новом позывном ему слышится какая-то мерзость.
– Да не дуйся ты. Исаак Дойчер – это историк такой был, против Сталина выступал еще до второй мировой войны.
Так Андрей с легкой руки Перепелки стал Дойчером. А вообще Павел ему здорово помогал. Они подружились. В основном на почве землячества. Оба из Полтавы. Оказалось, даже учились в одном институте, только с разницей в два года.
– А ты знаешь, что Оксана-волонтер – тоже полтавчанка? – как-то спросил комвзвода.
И Андрей заметил, как дрогнул голос командира. Он промолчал. Конечно, он знал, что Оксана из Полтавы, ведь они жили в соседних домах, хоть никогда и не встречались до войны. И знал он это задолго до того, как во взводе появился новый командир. Разговор показался опасным. Никого не хотелось впускать на эту территорию. Даже друга, командира и земляка.
Последнее время обстановка в зоне противостояния обострилась. Много стреляли с обеих сторон. Со стороны Донецка гатили беспорядочно и жестоко. Волонтеров теперь сюда не пускали. Опасно.
Оксанкина мотанка загрязнилась, потрепалась. Но всегда была с Андреем, как и память о веселой девчонке с глазами, похожими на спелые вишни. Желание увидеть хозяйку куклы иногда было таким сильным, что Андрей Сидорченко, потихоньку вынимал игрушку из кармана и долго внимательно на неё смотрел. Будто она могла поболтать с ним о всяких пустяках так же, как Оксана. Он мысленно рассказывал ей о военной зиме на Донбассе, о том, как им надоело сидеть по норам и хочется дать ответку по-существу. В такие минуты он погружался в странное неприсутствие, будто терял ощущение времени и превращался в того, кого нет здесь и сейчас. Где-то там, между небом и землей, в параллельной реальности любви, его не доставали ни пули, ни осколки.
Теперь у Андрея новый позывной  –  Дойчер, по имени известного историка, разоблачившего сталинизм. И вообще он стал другим. И сам это чувствовал. Видимо, то количество смертей, которое проходило перед глазами, незаметно перекраивало что-то внутри.
***
– Знаешь, а я бы на ней женился,  - говорит Перепелка в перерывах стрельбы. Он тяжело ранен. Дышит с трудом, какие разговоры. «Нашел время», - недовольно думает  Андрей о друге, замечая, как тот морщится, силясь поймать ускользающее сознание.
Они третий час лежат в сырой канаве. Сначала отстреливались. Потому притихли, чтоб не накрыли снарядом или снайпер не снял. Февральский ветер срывает маскировку, пробирает до печенок. Руки и ноги задеревенели. Скоро ударит утренний морозец и придется сваливать, чтоб не окочуриться тут от холода. А пока плотный прицельный огонь не дает и головы поднять.
Андрей молчит. С тех пор, как он понял, что Оксана отдает предпочтение командиру, перестал о ней думать. Ему казалось, так быстрее забудет. Но внутри все болело и болело. Чтобы отвлечься он просился на рискованные задания в тылу врага.
Вчера вечером диверсионная группа Дойчера попала в засаду. Вышедшие на помощь товарищи во главе с Перепелкой в темноте тоже напоролись на растяжки. Трудно сказать, остался ли еще кто-то в живых. Кажется, стреляют где-то справа от наших позиций. А может и не наши. Выбраться отсюда без прикрытия вряд ли удастся.
Андрей потрогал нагрудный карман, куколка на месте. Он привык к тому, что эта игрушка все время спасала его от смерти. Вытащил её из кармана и долго внимательно рассматривал, будто пытался расшифровать секрет вышивки на крошечном платье.
– Это Оксана подарила, – показал мотанку Перепелке, но Павел потерял сознание. С той стороны притихли. То ли патроны кончились, то ли поспать решили. Андрей лежит на холодной земле и смотрит в бледное безучастное небо. Огромная луна глупо улыбается ему сверху, будто и понятия не имеет о том, что происходит внизу.
«Когда же закончится вся эта необъявленная война?» - с тоской думает солдат и протягивает руку, чтобы пощупать пульс командира. Перепелка ледяной весь. Но, кажется, еще дышит. Надо сваливать отсюда. Андрей подкатывается к нему, переваливает на себя и медленно выползает из канавы. До наших примерно километр. Если бы не луна, можно было бы попробовать встать. А так придется месить локтями подмерзший колючий снег.
***
Их нашли в 20 метрах от расположения, когда уже рассвело и обстрел прекратился. Снайпер снял Андрея выстрелом в голову. Перепелка еще дышал. Он выжил. В госпитале долго боролись за его жизнь, но руку пришлось  ампутировать.
Теперь Перепелка снова стал Павлом Моховым, с помощью волонтеров раздобыл себе крутой протез.  Новая рука практически не отличается от старой, только постоянно болит.
Через несколько месяцев они с Оксаной обвенчались.
А мотанка, которую он нашел в кармане своей куртки, теперь всегда у сердца: без неё никуда.