Парня в горы тяни - рискни!..

Был у меня в детстве и юности очень хороший приятель – Юрка Кудрявцев, с которым мы и сейчас ещё иногда перезваниваемся.

Он женился где-то на год раньше меня, но через несколько лет мы оказались у одного корыта: с разбитыми семьями.

Раны и у него, и у меня были довольно глубокими, и вот почему мы хотели их как-то залечить, как-то отвлечься, сменить обстановку. Через знакомых нам удалось достать недорогие путёвки в Архыз, в спортивный лагерь для начинающих скалолазов.
 
Юрка сразу же предупредил меня, что под разными предлогами мы будем отказываться от всех походов и восхождений и что главная наша цель – напиться и забыться.

Я поначалу не возражал, но очень скоро понял, что темпа, заданного моим другом буквально с первых часов, я не выдержу. Поэтому уже на второй день заявил ему, что согласен пить, но не тупо, как до сих пор, а только в том случае, если будет хотя бы какой-нибудь тост. Иначе, мол, сопьёмся. Да и вообще, мы же не алкаши какие-нибудь!

Юрка обиделся и назвал меня предателем. Ведь один он пить не мог. Не положено.
С обеда до ужина он со мной не разговаривал. И не пил.
 
Вечером, перед ужином, он сказал: «Ладно, наливай: у меня тост!»

Я налил.

 – За наш отдых!

Мы выпили.

 – Наливай ещё!

 – Учти: тосты никогда не должны повторяться!

 – Не волнуйся!

Я налил.

 – Давай за хорошую погоду!

Мы выпили. Закусили. Я думал передохнуть.

 – Наливай!  – снова приказал Юрка.

Я с удивлением посмотрел на него. Ещё никогда он не был таким болтливым за столом. Он смотрел на меня торжествующе хитрыми глазами.
 
В тот вечер он доказал мне, что для умного, образованного и поставленного в безвыходное положение человека темой для тоста может быть всё, что угодно!

Мы выпили за Архыз, за наших детей, за дружбу, за родителей, за перестройку, за гласность, за русскую литературу, за девчонок, за Макаревича и т. д . и т. п.

В какой-то момент я потребовал, чтобы тосты были развёрнутыми. Но Юрка, развив к этому времени крейсерскую скорость, даже не напрягся. Развёрнутые сыпались из него с такой же лёгкостью, что и неразвёрнутые.

Я понял, что проиграл и что надо срочно что-то предпринимать.

На третий день я твёрдо заявил Юрке, что больше не могу сидеть безвылазно в нашем домике, что мне надоело притворяться больным и что я хочу присоединиться к группе новичков, которая после обеда должна отправиться на прогулку к какому-то там озеру.

Юрка неожиданно согласился:

 – Ладно, давай сходим. Я приметил там пару симпатичных девочек. Если что, чёрненькая моя.

Отправление группы было назначено на три часа дня, для чего все желающие должны были собраться на полянке перед домиком администрации.

Конечно, мы перед выходом выпили, потому что у Юрки уже был готов тост:

 – За дружбу между мужчинами и женщинами! (Тост за девчонок уже был: см. выше)

Через какое-то время на полянке собралось человек двенадцать. В основном, молодых ребят.

Но были и девушки. В том числе и те, про которых говорил мне Юрка.

Познакомились. Поболтали о том о сём. Скоро подошёл и наш инструктор. Весёлый мужик лет тридцати-тридцати пяти по имени Ахмед.

Прогулка прошла замечательно. Подъём к озеру оказался совсем несложным, а обратная дорога была вообще легкой: ноги шагали сами собой. По дороге мы кокетничали с девчонками, пару раз серьёзно прикладывались к нашей фляге с портвейном и любовались замечательными видами  Кавказа.

На последнем привале, когда до нашей базы оставалось километра полтора-два и мы присели отдохнуть, Ахмед – наш весёлый проводник – неожиданно сказал:
             
 – Эй, кто хочет подняться со мной туда.

Он показал на гребень горы, который находился, казалось, метрах в ста от нас. На него надо было карабкаться по довольно крутому склону, поросшему мелким кустарником и присыпанному небольшими камнями.

 – А что там?  – спросил кто-то.
 – Такой вид – закачаешься!

 – А можно нам? – спросили девушки.

 – Конечно! – весело ответил Ахмед.

 – И нам! – резюмировал Юрка.

Ахмед не возражал.
 
К нам присоединились ещё два парня. Видно, девочки приглянулись не нам одним! Остальные отравились на базу.

Сначала покрытый зеленью склон был довольно пологим, но очень скоро он стал становиться всё вертикальнее и всё каменистее, и нам приходилось карабкаться уже с помощью рук.
 
Когда до гребня оставалось метров двадцать, я оглянулся назад и понял, что спуститься здесь же уже невозможно: слишком круто!

Насмерть не разобьёшься, а шею сломаешь точно.

 – Эй, Ахмед, а как мы будем спускаться? – крикнул я нашему проводнику, который карабкался метрах в пяти выше нас.

 – Не волнуйся, я проведу вас к пологому спуску.

Я успокоился и вместе со всей компанией снова пополз вверх.
 
Через несколько минут Ахмед уже стоял на гребне и, широко раскинув руки, кричал нам:

 – Давай! Давай! Кто первый будет – медаль будет!

Мы поднажали, и почти все одновременно вскарабкались на самый верх.

То, что мы увидели, превзошло все наши ожидания! Перед нами до самого горизонта простиралась прекрасная картина горных вершин, ущелий, ледников и зелёных долин!
Но до них было далеко-далеко. А прямо у нас под ногами, с другой стороны склона, по которому мы ползли вверх, была пропасть. Настоящая пропасть! А мы-то ещё думали, что пологий спуск будет именно с той противоположной стороны...
 
 – Ты что, идиот?! – чуть ли не хором заорали мы на Ахмета. – Куда ты нас затащил?! Хочешь, чтобы мы все здесь разбились?!

 – Ничего страшного! – засмеялся этот дурак. – Я вас проведу к пологому спуску, скоро все будете на базе. Главное, не паникуйте!

 – И далеко этот спуск? – мрачно поинтересовался Юрка.

 – Да, нет: метров триста отсюда!

 – Мальчики, мы никуда не пойдём! – захныкали девчонки.  –  Мы разобьёмся! Мы боимся!

На самом деле, их можно было понять. Гребень, по которому Ахмед предложил нам пройтись метров триста, в действительности представлял собой совсем не то, что можно было себе предположить.
 
Мы думали, что это будет, пусть и узкая, но всё-таки какая-никакая тропинка, по которой, балансируя, мы сможем всё-таки как-то передвигаться цепочкой друг за другом...
 
Никакой тропинки не было!

Была пропасть с одной стороны, невозможно крутейший спуск – с другой, и узкая груда камней между ними. Вот по этим неровным, качающимся глыбам самой причудливой формы, лежащим то вкось, то поперёк, то плоским, то острым краем вверх, нам и нужно было проделать 300 метров.

В некоторых местах верхние камни лежали на некотором расстоянии друг от друга , и там приходилось делать большой шаг или даже лёгкий прыжок с одного раскачивающегося камня на другой. Сорваться можно было в любой момент!

Мужики матерились, девушки тихо плакали, и каждый из нас мысленно клялся, что, если когда-нибудь спустится вниз, первое, что он сделает,  –  прикончит Ахмеда.

Сам инструктор, чувствуя общую ненависть, шёл впереди на некотором от нас расстоянии, чтобы ни у кого не появилось искушения попросту столкнуть его в пропасть первым.

Клянусь, что никогда, ни до, ни после этой «прогулки», я не чувствовал себя так близко к смерти!

Особенно напряжёнными были те моменты, когда девушки, боясь перепрыгнуть с одного валуна на другой, просили нас протянуть им руку и подстраховать. А что, если в этот момент они сорвутся и потащат тебя за собой?!
 
И с каждым таким моментом наша ненависть к Ахмету возрастала стократно, а планы мщения становились всё мрачнее и решительнее.

Наконец, мы добрались до относительно пологого спуска и с большим трудом, но всё-таки уже без смертельного риска спустились вниз.
 
Потные, запыхавшиеся, обессиленные физически и морально, злые, как черти, мы повалились на такую приятную и безопасную травку с одной целью: чуть-чуть отдохнуть, набраться сил и затем уже со всей яростью наброситься на Ахмета.

Но странно, чем больше мы приходили в себя, чем чаще поднимали голову, чтобы ещё раз увидеть тот самый гребень, где мы только что реально рисковали нашими жизнями, тем больше проникались какой-то странной гордостью и чувством собственного достоинства.
 
А злобное чувство мести всё больше уступало место сознанию того, что мы только что совершили настоящий подвиг: и сами спустились, и девчонок не бросили!

 – Ну, ты и козёл! – в итоге сказал Юрка, не глядя на Ахмета и покачивая головой, словно показывая тем самым, что подобных козлов в своей жизни он ещё не видел.

 – Конечно! – весело согласился Ахмед. –  Только горный козёл!

Мы переглянулись... И заржали! Сначала, конечно, нервно так заржали! А потом по-настоящему!

Девушки всё-таки не удержались и полушутя, полусерьёзно стукнули Ахмеда пару раз своими маленькими кулачками по спине. Хотели ещё, но он со смехом стал от них убегать.

И вот с этого-то дня мы с Юркой и заболели горами. Нас неудержимо стало тянуть вверх. На вершину. Как бы далеко она ни была.

Поначалу мы ещё пытались как-то сачковать и уклоняться от тяжёлой ноши, которую, по идее, все должны были нести поочереди. Но через какое-то время сами же стали на неё напрашиваться. Мы превратились прямо в каких-то мазохистов: чем круче был подъём, чем длиннее переход, чем тяжелее рюкзак – тем большее удовольствие мы получали.

Был во всём этом и положительный результат: на привалах мы уже не прикладывались к портвейну, заменив его в наших флягах простой водой. Стали себя лучше чувствовать и физически, и морально.
 
Хотя время от времени, вспоминая нашу «прогулку» с Ахмедом, мы всё-таки не переставали удивляться: как можно было так рисковать жизнями совершенно не подготовленных к таким приключениям людей?! Ведь это просто какое-то чудо, что никто из нас тогда не сорвался и не разбился...


А много позднее, когда я уже переехал во Францию и жил на Лазурном берегу, рейсом «Аэрофлота» Москва – Ницца мне с неба прямо в руки упала моя будущая жена. Я понял это сразу. Но были кое-какие маленькие сомнения. Решить их, по-моему, можно было только одним способом. Парня – в данном случае девушку – в горы тяни, рискни!...

Недалеко от Сен-Рафаэля мне была известна довольно симпатичная скала, с вершины которой открывался симпатичный вид на море и побережье. Под этим предлогом я и потащил мою избранницу на вершину. Она упиралась, но слабо. Мол, ей и отсюда хорошо всё видно. И зачем терять время, когда можно поехать куда-нибудь ещё?..

Но я, затаив тайное желание, упорно тащил её за собой вверх.
И, когда мы оказались на вершине скалы, – пусть широкой и безопасной, но всё-таки вершине,  –  я сказал себе: «Это она!»