Адмирал

       Как всегда, придя к самому началу посадки, переоделся, разместился, осмотрелся, пролистал быстренько пакетик прессы. Совсем пожелтевшая за последние десятилетия «Комсомолка», претенциозный «КоммерсантЪ», обязательный «Гудок»… Тут же, но вне пакета, толстенный шахматный журнал (?) и, наконец, то, чем всегда обогащаюсь в VIP вагонах – российское подобие «Шпигеля» - «Профиль».  Это будет подарком дочери.
       Вагон потихоньку заполнялся. Кто-то окажется соседом?.. Это важно. Я не успел пообедать, да и завтрака настоящего не было. Понадеялся на то, что купе – «с обслуживанием», но не с каждым попутчиком удобно трапезничать в поезде.
       -Вот это, уж точно, мой…, - решил я, когда до моего открытого купе дошла волна плотного шума, состоящего из вальяжного мужского баса, перекрываемого временами не менее уверенным женским голосом, принадлежащим, скорее всего, проводнице.
       - Нет, остановились в соседнем купе, - заключил я, услышав оттуда перестук одежных плечиков, шум задвигаемых сумок или чемоданов. Но немножко ошибся, так как тут же мое купе внезапно оказалось заполненным крупной мужской фигурой в чем-то черном, тускло поблескивающем золотом.
       - Вот, Иван Васильевич, и Ваше место, - уважительно обратилась к моему попутчику проводница. – Располагайтесь.
       Поблагодарив сдержано, Иван Васильевич попросил ее, скорее, велел ей принести стакан чаю. С лимоном.
       Надо отдать должное, спросил и меня, не буду ли я чаевать. Я, грешным делом, планировавший отобедать бесплатным поездным рационом, согласился на чай. А новый сосед тут же пояснил, что он есть не будет, так как плотно пообедал перед отъездом. Впрочем, это чувствовалось и без дополнительных пояснений по довольно крепкому коньячному запаху.
       Ну, и когда подошла буфетчица из ресторана, я тоже от обеда отказался. Почему? Не могу объяснить.
       Но это чуть позже. А сейчас, пока сосед пристраивал на вешалке свою огромную фуражку с золотошвейным «крабом», с такими же веточками по козырьку, я рассматривал его широкую спину, обтянутую черным кителем, а, главное, погоны, тоже золотые. По три больших звезды на каждом. 
       В воинских званиях я считаю себя знатоком. Не потому, что успел побывать и военным человеком, действующим военным, в чине подполковника. А потому, что еще в детстве старший брат отдал мне как-то свою тетрадку, вернее – блокнот, который он вел на «военном деле», будучи студентом техникума. Надо сказать, что у него и сейчас каллиграфический почерк и аккуратность во всем, но тогда он, думаю, превзошел всех в своей группе и даже больше, изобразив твердым простым карандашом в блокноте «в клеточку» все множество погон военных чинов, начиная от рядового. И настолько все искусно было сделано! Просветы, звездочки, кантики… Были там и генералы и адмиралы. Помню, еще задумывался над нелогичностью генеральских званий и погон: генерал-майор, потом почему-то – генерал-лейтенант, а потом – генерал-полковник. Понял, что дело тут в количестве звезд, а не в их размерах.
       С адмиралами казалось проще, нужно просто запомнить. Казалось, запомнил. И вот с первого же слова обмишулился.
       - Впервые буду ехать с контр-адмиралом, - решил блеснуть своими познаниями. Почему выбрал именно это звание, наименьшее из адмиральских, не знаю.
       - Обижаете! – с укоризной отреагировал визави.
       - Ой, вице-…, простите… Товарищ адмирал!, - наконец-то сообразил я.
       - Полный адмирал! – уточнил Иван Васильевич, уже обернувшись ко мне и довольно добродушно улыбаясь.
        А мне тогда вспомнился эпизод из фильма по книжке молодого Санаева «Похороните меня за плинтусом», в котором Алексей Петренко в роли Санаева- старшего, актера, объяснял непонятливой «помрежке», что он Народный артист СССР, а «не хрен собачий», и ставка у него соответствующая.
Но в моем адмирале такой фанаберии, чванства не было. Вот гордость за чин, возможно – за прошлое, за прожитое, была. И в дальнейшем общении это не раз подтверждалось. Конечно, он чувствовал себя интересным для других. И не ошибался в этом.
       Здесь, в этом городе, откуда мы сейчас отъезжали, он был на праздничном мероприятии, посвященном какому-то юбилею Валентина Пикуля. То ли презентовали новую книгу, то ли открывали памятник писателю.  Я не являюсь ни знатоком, ни поклонником Пикуля. В бытность мою на флоте, на гражданском, ледокольном, у нас в большей степени приветствовался Виктор Конецкий.
       Но военный флот больше расположен к Пикулю. И здесь, в городе, который по воле Петра I считается чуть ли не колыбелью российского флота, адмирал и проводил вот эти пикулевские чтения. С ним были вдова писателя и дочь. Сейчас они располагались в соседнем купе.
       Я понял, что Иван Васильевич, который явно был уже на пенсии, занимается сейчас идеологической работой, раньше бы сказали военно-патриотическим воспитанием.  Да и сейчас так все чаще говорят и делают.
Проведенным мероприятием Иван Васильевич остался доволен. Были хорошо приняты общественностью, властями. Как раз у губернатора они и пообедали плотно перед поездом. Возможно, последействие этого обеда так же способствовало разговорчивости моего попутчика.
       Родина Ивана Васильевича – Волгоградская область. Из семьи кузнеца. Отцу много помогал в юности, потому так широк в кости. Призвали на флот, служил, потом учился… Снова служил… Прошел и Крым и Рым, как говорят. В Крыму действительно служил, командовал. Но больше – на Северном флоте, на подводном.        В 90-х почти десять лет – на самом командном верху, заместителем командующего всем российским военным флотом.
       Проверил в Википедии, действительно…
       Живет, естественно, в Москве. Два сына, оба взрослые, состоявшиеся, но с трудом вписывающиеся в реалии современной жизни.
       – Порядочные очень, - завершил краткую характеристику детей адмирал.
       С женой тоже, как я понял, ему повезло. Сама она с Кубани, по-моему, живут с курсантских времен. Живут в любви. Это видно было по глазам адмирала, когда он демонстрировал маленький телефонный портрет супруги. Не фото – портрет! Парадный портрет. Кисти самого Шилова! Делали к юбилею. Понял, что супруге недавно исполнилось 70. Как и Ивану Васильевичу. Величественная дама, именно – дама, в профиль, с высокой седой прической. 
       Возможно, на портрете и адмирал выглядел бы как император. Но здесь он был попроще – крупный, чуть избыточно упитанный, круглолицый, нос картошечкой, чуть курносый, глаза голубые, добродушные, волнистый чубчик из остатков светло-каштановых, с проседью, волос. Ощущался хороший парфюм...
       Аккуратно разместил на вешалке мундир. Переоделся в очень приличный спортивный костюм. Обратил внимание на туфли, черные, естественно, учитывая мундир. Почему-то мое внимание особенно привлекают мужские туфли. Если кто-то читает мои творения, то должен был заметить при описании академика Федорова, Михаила Зурабова, папы Иоанна Павла 2-го…
       И здесь даже на глаз ощущалась  мягкость, удобность этой и внешне элегантной обуви далеко не молодого человека. Уверен, не без участия супруги таким ухоженным выглядел адмирал.
       Я редко бываю таким разговорчивым, как в тот вечер. Вернее, я больше молчал, но, оказывается, умело направлял нашу беседу, находил вопросы, на которые Иван Васильевич с охотой откликался… Получилось как бы интервьюирование. Мне показалось, что я как-то располагал к достаточно большой откровенности.
       Рассказал немного о своих встречах и взаимоотношениях с генералом Рохлиным, с которым жил в одном доме, с Лебедем, с Руцким… Естественно, говорили и о властях. Говорил он свободно. Информацию имел обширнейшую. Умело сдабривал ее крепкими словцами, порой даже матерками. И воспринимались они вполне уместными и даже нужными в контексте сказанного.
       В очень многом наши взгляды и оценки совпадали полностью, где-то – частично. Разошлись только по крымскому вопросу, да я не согласился с восторгом адмирала по поводу успешного (?) запуска наших ракет с Каспийского моря в направлении Сирии.
       В общем, уснули мы очень поздно.
       Приведу здесь только пару эпизодов из этого разговора. Когда по приезду домой я рассказывал об этой встрече, то именно эти фрагменты воспринимались моими слушателями с наибольшим интересом и с наилучшей реакцией. Поэтому я и решил их записать. В них – сочетание очень многих достойных качеств, которыми, несомненно, располагал мой собеседник. В том числе – очень тонкий юмор, едва уловимый, но обязательно присутствующий в его рассказах.
       Как-то на приеме по случаю очередного Дня Победы в Кремле произошла запомнившаяся встреча с первыми лицами государства, которые и устраивали этот прием в честь ветеранов и военных. Два первых лица, в тот год на время поменявшиеся местами, подходили к группкам гостей, приветствовали, поднимали бокалы и отходили дальше. Вот они у столика, за которым в составе еще нескольких генералов стоял и Иван Васильевич. Самый старший генерал – действующий заместитель министра обороны представил каждого из гостей первым лицам.
       - Да мы с Иваном Васильевичем уже много лет знакомы, - с улыбкой произнесло второе на тот момент лицо нашего государства, пожимая руку адмиралу.
       – Знаешь, как он меня уму-разуму учил?! - обратился он к первому на то время лицу. И рассказал присутствовавшим, правда – полушепотом (пресса!) о той встрече. Иван Васильевич засмущался. Но был польщен. И сейчас не скрывал передо мною этого.
       А было вот как. Проходило какое-то большое совещание по вопросу призыва в армию, или по контрактной системе. Первое (второе) лицо в то время работал в Администрации Президента и присутствовал на этом совещании, скорее, по обязанности, без большого интереса. А сидели они с Иваном Васильевичем рядом.
       Когда Иван Васильевич, горячо выступив, вернулся на свое место, сосед шепотом спросил его о чем-то, о чем Иван Васильевич только что с чувством говорил с трибуны. И вот тут-то он и дал так запомнившийся, как оказалось, им обоим ответ: «Вова, бл…, ты бы записывал, что старый адмирал говорит, а то умру, ни от кого этого уже не услышишь».
       И вот сейчас ему эти слова напомнили почти дословно.
       Второй запомнившийся фрагмент нашего разговора касался более давнего времени – начала 90-х, когда Иван Васильевич как раз и находился практически у штурвала российского военного флота.
       - Позвонил мне Иван Рыбкин, - вспоминал адмирал, - и предложил принять двоих своих друзей, страстно желавших помочь чем-нибудь флоту. Надо сказать, что сейчас не каждый зрелый человек вспомнит Рыбкина. Но я помнил. Был некоторое время такой Председатель Госдумы, потом – в Совете безопасности. Адмиралу он звонил из Думы.
       – Тогда таких «помощников» было пруд пруди, - с грустинкой улыбнулся собеседник. – Только закажи у них чего-нибудь, да аванс побольше перечисли…
       И вот входят в кабинет два молодца, совсем такие, как в сериалах сейчас показывают легальных бандюг того времени. Подходят к столу, без приглашения садятся. Молчат. Смотрят на меня, как будто ожидают вопроса. – Молчу и я, - говорит адмирал. –Мне то от них ничего не надо.
       - Вам Рыбкин звонил? - сквозь зубы, без какой-либо мимики произнес один из гостей. Второй удостоил только скользнувшим взглядом.
       - Меня это завело моментально, - взволнованно, как, наверно, тогда, продолжал Иван Васильевич. – Я в кабинете, в котором когда-то Каганович работал! У меня от двери до стола 20 метров ковровой дорожки! И вдруг эти хлыщи…
       - Звонил, - едва сдерживаясь, ответил хозяин кабинета.
       - Ну, и что? – продолжал этот нахал. - Мол, чего ж тянешь.
       - А сказал послать Вас на х…!  - Толя, проводи гостей! – рявкнул адмирал адъютанту, нажав кнопку на столе, и резко повернувшись, ушел в комнату отдыха.
       Рыбкин позвонил на следующий же день. Их разговор Иван Васильевич не цитировал, да это мне было и не интересно. Но это был бы не Иван Васильевич, если бы не поставил и в этой истории жирную точку.
       - Рыбкин хотел всячески замять этот инцидент. Предложил звонить в любое время при надобности. Продиктовал свой номер телефона правительственной связи. – У Вас же есть …? – Иван Васильевич назвал он вид связи, который я, впрочем, тут же забыл.
       - Нет, у меня …, - ответил адмирал Рыбкину, назвав систему связи, на класс, как минимум, выше и современнее, чем названная Рыбкиным. – Я слышал громкое молчание на том конце провода, - торжествовал даже сейчас адмирал.
       – Это мне Дима Якубовский по знакомству поставил «вертушку», когда телефонизировал Минобороны, - пояснил он.
       Конечно, дальше были вопросы о генерале Диме. Но это уже в другой раз.
       Утро наступило быстро. Подъезжали к Москве. Попрощались сердечно. Пусть о себе я успел рассказать адмиралу совсем немного, но прощались, мне показалось, обоюдно сердечно. Искренне.
       - Иван Васильевич! Я понимаю, что полных адмиралов в России – единицы. Но все же, как Ваша фамилия? – не удержался я от последнего вопроса.
       - Федоров. Простая русская фамилия, - протянул на прощание руку адмирал.

Воронеж - Москва.
2015, ноябрь