Коронация фавна или периодический козел

Виктор Спиридонович Кузьмин был вне себя от гнева. Согласно закономерному распределению обязанностей между супругами, в это время суток она уже должна была быть в фиолетовых тренировочных штанах, а в прихожей пахнуть едой. Больше часа назад Виктор Спиридонович пришел домой после трудового дня и, не снимая ботинок, заглянул на кухню. На кухне стоял густой запах свежего воздуха. Открытое не по сезону окно напрочь изгнало аромат утренних котлет и создавало  атмосферу  семейного склепа. Ощущения усугублял кухонный стол с поверхностью "под мрамор"  и две вазы в виде амфор, с покоящимся в них прахом былых букетов. На плите стоял казан с говяжьими котлетами, но по внешней его чистоте, Виктор Спиридонович заподозрил их преждевременную кончину. Вскрытие казана подтвердило диагноз, и сосуд, с отполированным холодным дном, вписался в траурный интерьер. Даже желудок заурчал по-особенному, исполнив замысловатый реквием. Виктор Спиридонович повернул ручку окна,  буркнул казану: "Горшочек, вари!"- и уныло побрел стягивать башмаки.

    Ольга Сергеевна Кузьмина любила поесть от души. И бОльшую часть времени, что она проводила на глазах у своего супруга, она уничтожала что-то скоропортящееся и дегустировала что-то сомнительное. Все, что не попадало под эти категории, уходило в моменты грусти Ольги Сергеевны. Вы что-нибудь слышали о женской грусти в разрезе аппетита? О, женская грусть беспощадна к продуктам! Не давайте женщинам грустить, иначе вы будете частым свидетелем, как эшелон бутербродов с копченой колбасой заедается вишневым вареньем. Все это, конечно, сопровождается тяжелым вздохом. Ибо уничтожение продуктов без вздоха - чистейшая симуляция грусти и обжорство.

        Недостатки своей "осиной" талии Ольга Сергеевна маскировала за большой грудью и фиолетовыми штанами. Резинка этих штанов безошибочно подсказывала испытуемому, где находится талия, и куда класть руки во время домашнего медленного танца. В рабочей же обстановке Ольге Сергеевна предпочитала белую блузу с жабо до пупа, имени всех бухгалтеров постсоветского пространства. Белый рюш блузы спускался вниз по груди, визуально делая ее еще больше, а черная строгая юбка и прическа башней  указывали на профессию этой 45-летней женщины.

        Помимо своей внешней привлекательности, Ольга Сергеевна слыла своей добротой и беспрекословным послушанием в домашних стенах, чего нельзя было сказать о ней, помещенной в рабочие будни. Будучи старшим бухгалтером, она успевала за 4 рабочих часа устроить всем нагоняй, отчитаться перед начальством, раздать задания подчиненным и в обед уже быть дома. Учитывая скромную занятость, Ольга Сергеевна отвечала за домашнее хозяйство, опираясь на плечо супруга в вопросах финансовой стабильности.

         И вот серым зимним днем, Виктор Спиридонович, уже около часа раскачивался на старом деревянном стуле, поскрипывая его спинкой и своими зубами. Как же он не любил приходить домой, когда никто не мог по достоинству оценить его трагическое: "Устал". Потому что облокачиваться на косяк двери и несколько секунд стоять, показывая сценку  "я наконец дома", когда дома никого нет, стратегически бессмысленно. А в минуты, когда усталость и вправду была сильной, становилось совершенно обидно. Комнаты в такие моменты становились особенно  пустынны, и по своему драматизму могли сравниться только с вакуумом желудка.

         Виктор Спиридонович знал о своих недостатках, но никогда их не признавал. Даже во время внутреннего диалога, когда его никто не видел в беседах со своим "я", в скользких вопросах он всегда отводил взгляд в сторону. Одним из его недостатков был поиск дополнительных промахов "провинившегося". По-этому  после часа нечеловеческого самообладания, хозяин квартиры поднялся со стула и отправился на поиски прорех в ведении хозяйства. Естественно, на гладильной доске были не глаженные вещи. Ну, конечно, утренние тарелки были не мыты (как можно вымыть казан и не помыть тарелки?!). Безусловно, цветы не политы. И не то, чтобы Виктор Спиридонович был педантом и аккуратистом, просто нужно было собрать козырных тузов для грядущего сражения.

          И в этой ситуации архиважно сделать что-то непременно полезное для дома. Пыльное кресло! Кузьмин открыл дверь кладовой и решительно посмотрел в глаза пылесосу. Подлец не отводил взор. Виктор Спиридонович постучал ногтем по ручке открытой двери, зачем-то сказал: "Ну, хоть этот на месте",- и закрыл дверь. Прибить гобелен! В нашей комнате!  И пусть ей будет совестно!  Ну, и пусть немножко трогательно... Повторно открылась дверь кладовой. Кузьмин поставил табурет, чтоб дотянуться до верхней полки, где пылился важный сундучок, в котором все есть. Гвоздей в нем не оказалось. Молоток скорбно развел руками, пылесос пристально глядел в глаза. "И гвоздей нет!" - возмутился Виктор Спиридонович,  задумчиво почесал щеку и спустился с табурета.

         "А где, собственно говоря, жена?!" - супруг потянулся за мобильным. "Соседка, магазин, подруга?  Да, мне все равно!  Ящик Пандоры открыт..." Кинув безразлично мобильный на диван, он уселся рядом и включил телевизор. Глаза горели, поджатые губы  на бледном лице стали едва заметны , кадык подкидывал дрова. Тиран явился.

          Ближе к 10 вечера в дверь призывно позвонили. Виктор Спиридонович, не торопясь, пошел открывать дверь. "Витенька, извини, не могу найти ключи в сумке". "В жмумке!!" - грозно срифмовал муж. Дальнейший диалог носил импровизационный характер и изобиловал жестами и междометьями. Ольга Сергеевна холодно возражала, Виктор Спиридонович яро наступал. Он кричал и терял человеческий облик. Наполовину превратившись в животное, Кузьмин бил себя в грудь копытом и тыкал в сторону супруги пальцем другой, еще человеческой руки. Он доставал все свои козырные тузы и бил "шестерки" внимания, любви и опеки Ольги Сергеевны.
        -Витя, а ты заметил, что я в вечернем платье?-в это же время женская сумка,  перевернувшись, упала с кресла и из нее выпали бутафорские заячьи ушки. Хозяйка ушей виновато засунула их обратно.
        -Что?..-выдохнул Виктор Спиридонович.
        -Витя, ты меня любишь?
        -У тебя есть другой?
        -Да...
         Сухо кивнув, Виктор Спиридонович пошел собирать вещи. Ольга Сергеевна закрылась в не так давно общей спальной комнате, сохранив молчание. В две сумки было скоропостижно упаковано все самое необходимое. Взяв сумки в руки, Кузьмин  вспомнил, что так и не сделал ничего непременно важного для дома и решил на прощанье вынести мусор, а ведро подарить нуждающимся возле баков. Ведь он уходил навсегда.

         Навсегда Виктор Спиридонович уходил четвертый раз. Его пламенный гнев бойцового козла выгонял  на улицу не впервые. Выбросив мусор, рогоносец сел остывать на ледяной детской качельке возле дома. Наскрипывая несмазанными петлями печальную мелодию, он смотрел на не подаренное ведро и думал, что делать дальше. Температура детской качели оказывала успокоительное действие на горячий нрав  Виктора Спиридоновича. В минуты охлаждений запускался автоматический механизм ностальгии и горького сожаления по "ах, как было все хорошо". Взять хотя бы их знакомство в ансамбле народного танца "Журавушка". Ольга была в красных сапогах и украинском венке. Пестрые ленты спускались на ее худые детские плечи, а он был в кедах и с зеленым после ветрянки лицом. Ее каблуки на сапогах были стерты, она смешно косолапила, а Витя был счастлив, когда этот медведь впервые наступил ему на ногу. Они краснели еще полгода после того, как стали танцевать в паре, и все это время было ни к чему натирать перед выступлениями им щеки румянами. А потом жизнь понеслась гопаком и кадрилью, оставляя за собой разноцветные ленты партнеров, друзей, событий.

          Или годовщина их свадьбы. Валерий Альбертович, их друг детства, тогда еще Валерка Кашин, уселся на место Вити. Он пьяный бухнулся рядом с Олей и, напирая на нее плечом, полез за селедкой к ней в тарелку. Он долго возил селедку по посуде, глядя масляными глазами в уже тогда насыщенное декольте супруги и корчил из себя Кларка Гейбла в его лучшие годы. Оля подняла его с места за галстук и говорила такие слова, что ей бы не было стыдно на собрании престарелых морских боцманов, которым всю жизнь не везло. Тогда Виктор Спиридонович слышал ругань от Оли впервые. Она отпустила галстук Валерки, подошла к законному супругу и тихо шепнула ему на ухо : "Муж мой..."

           Или их первую семейную рыбалку, когда под ворчание его друзей (баба на корабле), Оля словила больше всех рыбы и подцепила за ноги рака. Он варил классическую уху и забыл вынуть жабры. Исправляя положение избытком соли, Витя совершенно испортил суп. Друзья поблагодарили чету за прекрасное время, попросили не звонить и уехали. Расстроенный Виктор ковырял угли прутом, а Оля, доев всю морковь из котелка, подсела к нему. "У тебя есть три желания, старик", - сказала она и, вильнув кормой, пошла в сторону их старенькой "копейки".
           Все это странный механизм запускал в голове Виктора Спиридоновича в моменты ссор и глубоких обид. Но сейчас дело обстояло иначе. У нее есть другой. Возможно, принц.
           -Витек, ты, что ли?- Валерий Альбертович, нынче их сосед, возвращался запозднившись домой.
           -Ну, я.-сосед и друг семьи уставился на сумки.
           -Из дому, что ль ушел? Навсегда?
           -Ну, навсегда.
           -Так я тогда инструмент завтра занесу.-Валерий Альбертович обстучал ботинки от снега и зашел в подъезд.
            Виктор Спиридонович подумал, что нужно было заводить любовницу. А что? У всех есть и живут же как-то люди. Но рассматривая свое неолимпийское телосложение и непопулярную у молоденьких модниц плешь, Виктор Спиридонович строгим голосом говорил себе: "Это же как надо не любить жену и семью, чтоб тратить регулярно деньги на чужих баб?!"  Тем более, Ольга Сергеевна тщательно бдила их бюджет, пугая супруга словами: Excel, дефолт, ипотека.
           В кармане у Виктора Спиридоновича завибрировал телефон. Звонил коллега Ольги Сергеевны, страшный и назойливый прыщ, желающий в обязательном порядке дружить семьями.
           -Ну, что, приехала?
           -Кто?
           -Жена твоя, балбес, приехала?
           -А тебе что? Ты что-то знаешь?
           -Конечно, знаю. У нас новогодний корпоратив, ты же должен был ее забрать. Было весело. Забыл, что ли?
           -Да я..Нет..Ну...
           -Ага, она так и сказала, что у вас отчетность, и ты не успеваешь. Так мы ее в такси. Доехала она, все нормально?
           -Есть.
           -Ну и хорошо, с наступающим. Может на Рождество к нам?
           -Дожить еще...
          Удар был настолько сильным, что Виктор Спиридонович перестал выбивать ямку в снегу носком ботинка и прислушался к ужасу. Ужас широко открыл глаза и изобразил картину "Не ждали". Костюмированный корпоратив понесся перед глазами Кузьмина, настежь открыв двери в камеру  его забывчивости. "Нет, ну можно же было позвонить?.."
          С виноватым лицом и крепко промороженным задом, муж поднимался в лифте и готовил речь  перед выходом к гильотине. Слова не вязались, а кабина как никогда быстро взлетела до этажа и выплюнула Виктора Спиридоновича на площадку. Поскрипев ключом, хозяин вошел в темную квартиру. Из кухни выбивался луч света. Передвигаясь на носках, Виктор Спиридонович засунул лицо в трапезную. На столе покоилась индейка, фаршированные перцы, всяческая колбаса, мятой массой прибывшая с корпоратива. Торжественно украшал стол стакан томатного сока.
            -Витя, ты?
            -Я.
            -Ну, иди уже спать!..
            Виктор Спиридонович разделся, улегся на бок и замер камешком.
            -Ты поел?
            -Да, куда там?.. Устал, как собака.
            Ольга Сергеевна забросила бедро на ноги мужа и начала ковырять что-то на его спине. "Прощен, прощен и не раздавлен! Потому что уважает мужа своего, а, может быть, еще и любит! Потому что хозяин, потому что со стержнем, потому что король! Завтра надо бы купить гвозди".