Биография Профессора. Глава VII. 1

   Однажды Профессор заболел. Коварная инфлюэнца подкралась незаметно, в самом конце зимы, когда все желающие уже давным-давно переболели, вылечили осложнения и готовились встречать весну… Теперь он лежал в своём роскошном особняке (странная причуда – на фоне соседних домов их дом выглядел замком из страшной сказки, с массой готических башенок и высоким зубчатым забором по периметру, хотя все соседи в один голос утверждали, что и Профессор, и Профессорская Жена – люди замечательные, добрые и открытые, и никто не понимал, что же побудило их построить именно такой дом; и никто не знал, что это была идея Профессора, которая пришла к нему тёмной холодной осенней ночью очень много лет назад, и он (после пары-тройки «777») твёрдо решил, что его будущий дом будет выглядеть именно так; и как ни билась, как ни ругалась с ним Жена (а окружающие были уверены, что в их семье царит демократия, равноправие и даже настоящая дружба), чтобы построить домик попроще с забором пониже, но он властно решил, что хочет жить в замке, и решение это обсуждению не подлежит; Жена была строго отругана, наказана и лишена лучезарного внимания Профессора на несколько дней, а потом он всё же её простил), на своём роскошном ложе (язык не поворачивается назвать это сооружение кроватью – площадью 15 квадратных метров, высотой, одолевать которую нужно было, взбираясь по приставной лестнице (чем Профессор занимался с плохо скрываемым удовольствием, а вот Жене, которая ростом пониже и с боязнью высоты, обычно перед сном приходилось принимать 50 для храбрости, и только потом штурмовать эту вершину) с массивным балдахином и колоннами по углам), окружённый бессметным количеством мягчайших пуховых подушек, в льняной белоснежной сорочке до пят и тёплом ночном колпаке с бубоном. Специально обученный человек тихонько шевелил угли в камине; в огромной спальне, потолок которой терялся в почти космической высоте и темноте, было тепло.

   Профессор страдал. Его бледное лицо было покрыто испариной, тёмные круги под глазами делали ещё более выразительным его строгий измученный взгляд (не будем упоминать, что Жена тоже вроде бы страдала, бегая туда-сюда около километра между спальней и кухней, готовя дражайшему супругу отвары и настои, похудела на 3 кг за два дня его болезни, выглядела растрёпанной и осунувшейся). Профессор кашлял, время от времени прижимая к усам тонкий батистовый платочек (в обязанности Жены входило менять эти платочки каждые четыре часа с их последующей обработкой для дезактивации вируса). И вдруг в какой-то момент между приступами кашля, прислушиваясь к своему тяжёлому хриплому дыханию, Профессор услышал детский плач. Его острый ум тут же начал проводить дифференциальный диагноз этого состояния. Если в комнате, кроме него самого и специального Каминного Человека, никого больше нет, значит, это галлюцинация. Но на фоне чего? Горячечный бред?.. Для шизофрении уже поздновато… Жена подмешала что-то в отвар?.. (эту мысль Профессор не додумал, но решил обязательно вернуться к ней попозже) А если это НЕ галлюцинация? Ему начало казаться, что своим не очень острым слухом, ослабленным беспощадным насморком, он даже различил источник звука, и этот источник находился… Под кроватью. Профессор никогда в жизни не занимался таким приземлённым делом, как уборка, поэтому понятия не имел, что там может находиться – под кроватью. Профессор был заинтригован. Но… Были в отважном Профессоре и небольшие колебания, и опасения – мало ли что там может быть, на площади 15 квадратных метров, да ещё и завешанное со всех сторон покрывалами и одеялами до пола?..

   И всё же любопытство победило. Покряхтывая от напряжения, прислушиваясь к внутренним ощущениям (а не такая уж сильная слабость, и голова совсем не кружится и не болит, и кашель тут же куда-то делся, и даже нос задышал легко и свободно), Профессор спускался по лесенке вниз со своего ложа. Босые ноги коснулись прохладных мраморных плит пола, где-то поблизости должны были быть его любимые восточные тапочки с загнутыми вверх носками с колокольчиками, но он не стал их искать, подумав, что и так выглядит чудаковато в рубахе до пят и колпаке с бубоном – куда тут ещё тапочки, а вдруг я там встречу… А кого, собственно, он там ожидал встретить?.. Профессор на секунду замер, хотел перебрать в уме варианты, но вариантов не было. Поэтому он решительным движением откинул покрывала и шагнул в темноту Подкроватья.

   Оказалось, что там не так уж и темно, хотя явного источника света не было. Немного освоившись, выпрямившись во весь свой высокий рост и расправив широкие плечи, Профессор увидел девочку. Девочка с косичками, лет шести-семи, сидела прямо на полу и плакала.

 - Ты почему плачешь? – отбросив в сторону странность ситуации (откуда тут взялась эта девочка? Кто она вообще такая?), Профессор, как настоящий психолог, тут же перешёл к сути проблемы.

 - Я… Я… Меня зовут Элис. – девочка решила пойти своим путём и начать сначала. – Я просто шла… Вышла из нашего Дома, шла мимо Школы, потом мимо Университета, и всё было так хорошо, и день был такой тёплый и солнечный, и казалось, что жизнь прекрасна и впереди только светлое будущее… А потом… Потом я проходила мимо Больницы, и мне стало так тревожно, и она показалась такой мрачной… А потом я споткнулась, упала и провалилась сюда. Мне страшно, поэтому я плачу.

   Девочка перестала всхлипывать, пухлой ладошкой вытерла слёзы и пытливо посмотрела на Профессора – мол, дядя, что дальше делать-то? Он, не зная, что ответить и затягивая время, усаживался на пол, путаясь в длинной сорочке и стараясь прикрыться поприличнее, чтобы девочка ни на что нечаянно не отвлеклась. Тут из-за её спины бесшумно вышла чёрная кошка. Профессор откровенно обрадовался:

 - О! А это кто? Твоя? Как её зовут?
 - Да, это моя кошка и зовут её просто Кошка.
 - Ну посмотри, она потерялась вместе с тобой и совсем не плачет!
 - Кошки не умеют плакать.
 - Вот как? А что же она чувствует, как ты думаешь?
 - Это сложно сказать словами… Мне кажется… Если я правильно помню это слово, недавно в маминой книжке читала… В общем, думаю, она скорбит. Да, точно, скорбит. Потому что оказалась здесь – она ведь совсем не хотела здесь быть. Она хотела наслаждаться солнечным днём, и почти уже весенней погодой, и греться, сидя на травке; дождаться марта, выбрать из всех котов того, который подходит именно ей, родить от него котят… Хотела надеяться, что он её не бросит… Ну, а если бы всё же бросил, то она растила бы котят и ждала бы нового марта, и нового кота, и… А вообще-то, нет. Думаю, она хотела бы заниматься Настоящим Делом (на этих словах Кошка одобрительно мяукнула). В цирке кошки не выступают… Хотя нет, стойте… Есть же этот странный дядька, Куклачёв, кажется? Может, она хотела попасть к самому Куклачёву? А если нет, то она хотела бы ловить толстых противных мышей, приносить пользу и чувствовать свою значимость. Думаю, где-то так. А так как ничего этого у неё не получилось, то она просто болтается вокруг Больницы, а там нет ни Куклачёва, ни мышей, и поэтому она скорбит. От своей ненужности. Да, точно.

   Профессор озадаченно нахмурился. Дааа, он всегда подозревал, что кошки – непростые создания, и живётся им нелегко. Но надо было что-то отвечать – обе, и девочка, и кошка, сидя рядышком, вопросительно на него смотрели.

 - Ты понимаешь… Вы понимаете… Тут ведь так сразу ничего и не скажешь, и каждая кошка должна сама решать, как ей жить дальше, каждая должна сама пройти свой путь и найти в своей жизни то, что нужно именно ей… Я мало чем могу помочь – только быть рядом, держать за руку (за лапу?..) и пытаться вместе с вами рассмотреть то направление, в котором нужно идти…

 - Так помоги, дядя… Дядя, помоги! Аааааа!!! Спасите!!!

   Профессор проснулся с вырывающимся из груди сердцем от истошного крика того самого Каминного Человека, дурачка, которого он взял из интерната с целью показать собственным примером, как нужно проводить дестигматизацию психически больных в обществе, - ему на рукав попала головешка из камина, прожгла ткань, он закричал от страха, но догадался забросить её обратно в камин.

 - Всё хорошо, дядя. Спи, дядя…