Озеро Селигер

(Рассказ)

В молодости мы увлекались романтическими турпоходами с кострами и гитарами на природе после пеших переходов.
А летом в 1972 году мы ( это две семьи: я с женой Юлей, подругой жены Ниной с мужем Виктором и их трёхлетним сыном Ваней) решили попробовать водный туризм и отправились на озеро Селигер по путёвкам турбазы Рассвет.
Турбаза располагалась в старом заброшенном монастыре на одном из островов и представляла собой большой склад туристического оборудования и снаряжения для аренды. Туристы согласно путёвкам получали лодки и всё необходивое для жизни на природе, включая палатки, спальные мешки, топоры, пилы, котелки, миски, ложки, вилки, ножы и т.п. и отправлялись в любое место озера Селигер по согласованию и по рекомендации двух сотрудников базы.
Нам выдали всё, что перечислено выше, а также карту Селигера, где были отмечены места интересных стоянок, и мы поплыли на лодках по озеру на свой страх и риск, безо всякой подготовки и без связи с базой (мобильных телефонов тогда ещё не было, а рации в таких случаях не полагались!) аж на целых 10 дней согласно купленной путёвки.
Как известно, озеро Селигер расположено на Средне-русской равнине, почти посередине между Москвой и Петербургом ( тогда Ленинградом) и имеет общую площадь около 260 кв.км со 160 островами разной величины. Его берега, в основном, песчанные и пологие с сосновыми борами и мелководьем - очень удобны для стоянок.
Мы плыли по спокойной воде озера, любовались природой и решали, где бросить якорь и разбить лагерь. Остановились на острове Хачин, который был недалеко и от базы и от города Осташков.
Наша стоянка оказалась очень удачной: небольшая бухта с песчанным плёсом и неглубоким дном на протяжении 20 м от берега. Лес – чистый, сосновый. Нижние ветки сосен – сухие, поросшие зеленоватым мхом – прекрасные дрова для костра. Рядом в камышах жил выводок диких уток, которые ещё учились летать. Слева от нас через пролив был небольшой посёлок дачного типа какого-то завода и лагерь Московского института лёгкой промышленности. На нашем острове невдалеке бил из под камня родничок, а кругом - причудливые заливчики, заросшие камышом.
Мы установили две палатки на пригорке под соснами, развели костёр и стали готовить еду из продуктов, что привезли с собой на первое время.
Я надеялся завалить всех свежей рыбой и накормить вкусной ухой. Правда, я не был опытным и заядлым рыбаком, а все навыки получил ещё в детстве от отца, который брал меня иногда с собой на рыбалку, когда мы жили на Южном Урале, где было много озёр. Но я всё-таки привёз с собой спининг и удочки и надеялся на удачу тут, на Селигере.
На следующий день рано утром до рассвета я поплыл в темноте на лодке со спинингом. Помню отец всегда любил это время суток порыбачить на щук, а когда солнце вставало, он уже возвращался назад с несколькими большими щуками.
Меня он жалел и не будил так рано. Он любил рыбачить утром на дорожку, как спинингом, но только не бросая блесну, а волоча её за лодкой на расстоянии. Он медленно и тихо грёб около берега, где щуки выходили рано на охоту, и принимали блесну за добычу. Следовал резкий рывок лески, привязанной к отцовской ноге, он мгновенно хватал леску тоже с рывком и дальше подтягивал щуку к лодке и вытаскивал её с помощью подсачика. Затем он бил её чем-нибудь твердым по голове, чтобы успокоить и бросал на дно лодки с видом победителя. Я видел эту картину несколько раз, когда он брал меня с собой на «вечерю», как он говорил.
Но в первое утро мне не повезло. Я долго бросал спининг, несколько раз менял блесну, но не было ни одной поклёвки – только одни зацепы за водоросли.
В последующие дни я пытался ловить и на червя и на хлеб с анисом и жалко, что с нами не было нашего кота Васьки – уж он то был бы сыт от этих рыбок, что я поймал. Я уже стал сомневаться, есть ли большая рыба в Селигере.
Но однажды к вечеру на озере подул лёгкий ветерок и поднялась небольшая рябь. Я вспомнил, что щука очень любит такую погоду и отправился один на рыбалку. Распустив спининг словно дорожку и прижав удилище ногой, я медленно грёб вдоль берега. Вдруг затрещала катушка и я схватил спининг, почувствовав тяжесть, которую даёт лишь зацеп блесны за подводную корягу.
Сматывая катушку, я почувствовал, что тяну к лодке что-то тяжёлое. Если это щука, то должен быть скоро всплеск на поверхности воды, но всплеска не было. Наконец, я увидел её почти рядом с лодкой. Она была очень большая по размеру и вела себя вполне спокойно, увидев меня. С волнением я потянулся за подсачиком и, видимо, ослабил натяжение лески. Когда я выпрямился с подсачиком в руке, то опешил от удивления. Щука медленно открыла большую пасть и выплюнула блесну, как маленькую рыбку. Какое-то время она была неподвижна и следила за отплывавшей блесной, видимо не веря в свою свободу.
Лишь когда я шевельнулся, она быстро развернулась и уплыла.
С досады я развернул лодку и решил проплыть ещё раз то место, ни на что не надеясь, но точно там же снова была поклёвка и я вытащил небольшого щурёнка грамм на 300, наверно, её голодного сынка. Наконец-то, мне удалось сварить из него уху и покормить всех.
На следующий день вечером прямо напротив нашей стоянки остановился катер местной рыболовецкой артели и рыбаки забросили невод. От любопытства мы подплыли к нему поближе, когда они вытягивали невод и увидели, что улов был небольшой и состоял, в основном, из лещей, язей, окуней, щук и угрей. Нас поразили угри и рыбаки подарили нам одного, самого маленького – 30 см в длину. Рассмотрев его брезгливо, мы выпустили его недалеко от нашего причала.
На следующее утро в том же самом месте я поймал на червя точно такого же угря и с трудом снял его с крючка. Угорь считается деликатесом, так как не имеет ни одной косточки и по вкусу напоминает минога. Родина угрей – Саргасово море, а в 1963 г. мальков угря выпустили в Селигер и они прижились. Местные говорят, что ловили угрей весом до 1,5 кг.
По вторникам и пятницам по всем местам, занятым туристами, по озеру курсирует старая баржа-магазин «Встреча». Мы рады были этой встрече, так как продукты питания, привезённые с собой, закончились, свежей обещанной рыбы не было. «Встреча» остановилась прямо напротив нас и к ней поплыли лодки и становилась в своеобразную очередь на воде. На барже экипаж- 2 человека: словоохотливый бородатый командир, он же рулевой и сторож с «тулочкой» и кинжалом и продавец-женщина неопределённого возраста. В ассортименте магазина были все необходимые продукты первого спроса и дефицит – мясная тушонка, а также Волжское креплёное вино по 1руб. 07 коп за бутылку, яблоки, макароны, яйца и т.д., а вот рыбы никакой не было, хотя местный рыболовецский совхоз её тут постоянно ловил. Пришлось купить несколько банок дефицитной тушонки.
После шести безоблачных и жарких дней, когда мы купались и загорали целыми днями, погода сменилась на пасмурную и ветрянную с дождём – самое время для экскурсии в г. Осташков.
Мы втроём ( без Виктора с сыном – они остались в лагере) наняли местного жителя – осташа (как он себя назвал) с лодкой-казанкой и мотором в 30л.с. и он гнал против ветра так, что мы прыгали на волнах, держась руками за борт, чтобы не вылететь из лодки, а я даже сломал деревянную скамейку. Всем понравилась такая езда, с горки-на-горку!
Город Осташков того времени – это было районное захолустье, которому в 1970 г. исполнилось 200 лет, состоял из старых двухэтажных домов. Мы бродили по улицам Володарского, Урицкого, по Ленинскому проспекту, переулку Спорта, как по музею древних деревянных строений, зашли в собор, окружённый высокой кирпичной стеной, за которой почти вплотную стояли дома, разделённые лишь аккуратно сложенными поленницами дров. Приусадебных участков ни у кого не было, но зато почти у каждого - лодка или катер.
Селигер здесь определял не только уклад жизни, но и приносил большую часть семейного дохода. Осташи были всегда готовы за плату отвезти туристов в самые отдалённые места Селигера, хотя по озеру регулярно, но редко курсировали речные трамваи.
Осташи и жители деревень занимались рыбной ловлей и охотой. Они иногда продавали свежую рыбу, но большую часть её вялили, делая запас на долгую зиму. Вот так они это делали по рассказу одного жителя-рыбака.
Сначала отбирали, в основном, лещей, подлещиков, плотву (тараньку), засаливали их , набивая соль в рот(пасть), жабры и посыпая ею обильно сверху, клали сверху гнёт и выдерживали 2-3 суток в эмалированной или полиэтиленовой посуде ( нельзя в алюминевой!).
Затем рыбу потрошили, смазывали подсолнечным маслом места разрезов, чтобы мухи не могли откладывать в мясо свои яйца, и подвешивали её на верёвку крючками, но лучше привязав за хвост верёвкой. В этом случае, рыба сама крутилась на ветру и отпугивала мух. Вялили её в течении 3-4 суток где-нибудь под навесом.
В это воскресенье вечером наша прогулка по г. Осташково заканчилась неожиданно тем, что каждый встречный мужчина был пьян и брёл куда-то в домашних тапочках мимо скамеек и завалинок, где женщины в платках сидели, лузгали семечки и не обращали на них никакого внимания потому, что здесь все пьют. А вот на нас они глядели с подозрением, как на странных и трезвых чужаков, нарушивших их воскресный покой и порядок.
На следующий день мы на лодках сами поплыли на остров Столобный, чтобы осмотреть Нилову Пустынь, о которой много слышали и читали.
Преподобный Нил Столобенский родился в конце 15 века. Настоящее его имя неизвестно, кроме того, что он принял постриг в честь преподобного Нила Постника. Сначала он срубил в лесу небольшую келью, жил там уединённо, питался травами и желудями и всё время молился. По преданию о нём пошла молва и люди потянулись к нему, прося молитв и наставлений. Любили всегда на Руси отшельников и приписывали им всякие чудеса и подвиги.
Нил – преподобный тоже стал, как святой, и после его смерти тут была открыта монашеская обитель, а позднее и мужской монастырь, который действовал до 1927г.
А далее тут была и трудовая коммуна для малолетних преступников, и лагерь для польских военнопленных, и госпиталь, и дом престарелых, и турбаза.
В начале ХХ века Нилова Пустынь была одной из самых посещаемых по количеству паломников российской святыней на Селигере, хотя находилась в плачевном состоянии и требовала серьёзной реставрации.
В последний день прошёл в сборах, очистке места нашей стоянки и сдаче всего оборудования на турбазе Рассвет. Мы чуть не опоздали на последний речной трамвай до Осташкова и уже с борта катера увидели вечерние картинки Селигера: рыбака, стоящего по пояс в воде с удочкой в 100 м от берега, перевёрнутую моторку, двух барахтающихся мужиков и спешивших к ним на помощь катера и лодки; панораму Осташкова с избами прямо у воды и шпилями церквей на тёмном горизонте.
На автобусу Икарус за 7 часов проехали 480 км от Осташкова до Москвы через города Торжок и Калинин (Тверь), которые поздней ночью были пусты и темны.
Рано утром, въехав в пригороды Москвы, мы почувствовали запах гари и стали различать дома в сизой дымке. Мы просто задыхались после воздуха Селигера.
Оказывается, горели торфяные болота в Шатуре и Москва уже несколько дней была в дыму. Заканчивалось лето 1972 года.

(Из сборника «Рассказы Эмигранта», который можно купить и скачать по ссылке:

Рассказы Эмигранта


Пожайлуста, оцените не только обложку, но и саму книгу!
Приятного чтения!)