Надежда и Лучшее

Осень наводит на размышления. Вот, знаем, Пришвин пишет для детей, однако удается ему не утерять ту толику философичности, где природа выступает одним из героев повествования. Можно ли пойти по его следам? Думается не лишено смысла, когда и пришвинские темы годятся, и тянется твоя душа к эмоциональной выразительности «Осенней песни» Чайковского.
 
*      *      *
 
Три лица у нашей осени.
Поначалу возьмет и обернется погожим летним днем. Почему не одарить облетающие дубы солнечным теплом? А также голубизной умиротворенно-тихого неба, кроткой птичьей песенкой?
Потом сотворит такое  - накинет на дрожащие осины сумрачно-черную кисею бесконечных туч: зальет заячьи ложки, норки мышиные, осиные земляные гнезда мутными потоками. Той бесконечной водой, что пахнет прелым листом и грибницей.
Под конец засеет опушки белой крупой. И постарается до самого дна проморозить проселочные бочажины-лужи.
Заодно станет ей в охотку в лесных деревушках на стеклах домов  выписывать ледяные узоры.
 
 
Осень! Ты хорошая!
Ну-ка, напиши,
как снегов порошею
вкруг моей души
намела, сказала:
я к зиме спешу!
Написала? Алым
цветом подпишу.
 
 
Поутру встану вместе с роскошно красивой зарей, полюбуюсь на заструги выпавшего снега. И, конечно, захочется мне повести рассказ о том, как дороги российскому человеку хоть сентябрь, хоть октябрь с ноябрем. Те месяцы, когда роща возле крылечка одевается в багрец и золото, когда всё кругом становится  очей очарованьем.
В комнате прохладно. Перед тем, как угостится горячим чайком, не мешает огонь в дому иметь. Ладно, как раз быстро заимеем, поскольку с вечера приготовлен у нас дровяной припас.
 
 
Осень! Ну-ка, печку
Разожжем вдвоем!
Пусть рябина свечкой
Вспыхнет за окном.
А от той, от свечечки
пусть пылают печечки.
 
 
Тороплюсь согласиться: гроздья спелых ягод  нисколь не способны внезапно возгореться, чтоб наладить тепло в дому. Однако ж разве на душе будет холодней, коль на пару с пламенеющей за окном рябиной  займется рдяным пламенем огонь в топке?
Именно что станет теплей, и сердце  вдруг трепыхнется отзывчиво. Проверено это народом, многие искренне любят предзимние календы за неожиданные радости и прелести.
Есть тут особливая правда, имеется нега на отличку приветная, поэтому у людей завсегда большая охота  разглядывать приметы, говорящие о любезных временах года.
Вот, например, выверено: редко случается такое, когда осень не захочет явить улыбчивое, лучистое лицо, прозываемое бабьим летом. Всегда его ждут, и не может оно быть не любезным, не долгожданным,  не праздником.
Неделя-две, а ведь такие замечательные дни! Нет им равных, особые они прям-таки до невозможности.
Недолог праздник, и всё же сполна прочувствуешь, сколь плодовита земля с ее пашнями и садами, как ласковы полевые ветерки и красивы неспешные легкие тучки небесные.
А потом… что ж, по прошествии любезных дней проникаемся мы бодростью и уверенностью:  справимся со всеми трудностями, выстоим, перетерпим хоть что. Нипочем нам станут и декабрьские морозы, и февральские вьюги.
Нет, не исчезнет уверенность, что вернется тепло обязательно.
Как деревья в садах и лесах проходят предзимнюю закалку, так и люди  -  закаляются они долгими осенними неделями, и с каждым днем становятся всё крепче перед перепитиями декабрьских дней. 
А если каким растениям трудно переносить холода, то что делать садоводам? 
 
 
 
Блестящие осин кирасы
взлохматит налетевший ветер.
Листом кленовым он украсит
пенек.
И вот уж облик светел
того пенька. И вот уж гулко
звучит орган кленовой масти,
и дождь выходит на прогулку.
Что дождь?
Преображений мастер
отнюдь не он.  А кто же?
Осень!
Дождем пробарабанит ловко
она по всем пенькам. И просинь
взойдет предзимнею уловкой
по-над кирасами осин,
среди которых я косил.
 
 
 
Еще есть время накосить травы, чтобы укрыть на зиму розы и другие цветы в саду. Стараюсь, а дни велят поспешать. Пора заканчивать с работами в цветнике.
Что касается нашего дома, то неплохо станет, если прикрою заглушками отдушины в бетонном фундаменте. И самому старателю садовому пристало усердней отдавать честь утепленной одежке.
Простудиться всейчас запросто, а ты знай не зевай. У всех сегодня шанс закалиться, однако и сам не будь простофилей -  поглядывай на хмурые небеса.
Второе лицо осени, как правило, не упускает случая объявиться, и оно не вот тебе простое, поскольку приходится людям поднапрячься в череде непогод.
Смотрится печальным второе лицо, оно хмуро-слезливое, и не каждому ведомо, что имечко плачущему вот такое  -  похороны мушиные.
Не то, чтобы всем насекомым явлен природный закон: взять и всенепременно перекинуться, уснуть вечным сном.  Таких хватает хитрецов, что устраивают себе уютные схроны  -  просто засыпают в преддверии апрельской солнечной благодати.
 
 
Мне дождь обложной не по нраву.
Но раз объявился окрест,
должно быть имеет он право
нести хладнокровно свой крест.
 
 
А дальше что? Поторапливаются, идут длинной цепочкой дни захолоделой осени. На отличку  -  льдистое, знобкое  - третье лицо у нее.
Уж настолько оно посуровевшее, что прям-таки пахнет минусовыми холодами. Оттого и прозывается не иначе, как  -  предзимье.
Переход от мушиных похорон к постоянной стуже бывает порой исключительно стремительным. Ну успеешь оглянуться  -  ан за порожком как раз он стоит, мороз-воевода.
 
 
Поры осенней лих возок.
Он мчит под сто. Он луг возжёг.               
Вот занимаются леса  -
огонь идет от колеса,
листвой опавшею шурша.
Вот сил набравшись, шире шаг  -
гляди  -  вдруг делает огонь.
Он дарит алый цвет погон
вздымающимся вверх стволам.
Потом  -  прыжок. Огня волан
взлетает выше синих туч.
 
Пожар в полнеба!
Красок путч
в пруды роняет синеву.
Ей ждать морозную молву.
 
 
Таковская молва  -  напрочь студеная  -  чем будет нынче богата? Конечно же, приметами.
Уже поздний ноябрь.
Третье лицо осени исключительно способно, чтоб с городами и весями делиться всяческими оповещениями касательно прихода зимы.
Примет станете наблюдать множество, поскольку очень крут погодный перелом. Решительное сие времечко, к примеру, отмечено  рекоставом: лодки в русле становятся уже лишними. 
Сперва речка подергивается рябью. Но не той, когда скользнувший под кроны ветерок гонит мелкие частые волны. А той  -  когда густо плывут по течению мерзлые комки снега. Плывущее сплошняком снеговое сало называется шугой.
Как навалятся холода покрепче, так и смерзается шуга, река встает. Теперь, значит, она скована, от берега до берега покрыта льдом. Наступил рекостав.
Лес поредел. Совсем облетели, растеряли свою узорчатую пышность  разлапистые дубы. А заодно с ними чернокорые вязы, рыжеголовые клены.
Березы-тонковетки старались удержать изумрудные прически поклонистых крон, однако сопротивлялись наступу холодов недолго. Вначале опали крупные  -   с черными пятнами отмирания  - жилистые листья, потом настал черед мелких, недавно отросших.
Празднует победу напористая повадка листопадной осени. Напрочь голыми стоят даже высокорослые раскидисто-могучие тополя.
А кто не сдается увяданию?
Пожалуй, лишь мохнатые ели да сосны-упрямицы не желают расставаться с зеленой краской, приобретшей к концу лета притушенный бирюзовый оттенок.
Среди всеобщей хмурости нет-нет да и проглянется нечто неожиданное, даже изящно красивое в своей радостной рдяности.
 
 
Утюжат небо тучи-танки,
роняя бисер темных капель.
Глянь – радуг хрупкие останки
изогнуты, как шеи цапель.
 
 
Возможно, вполне возможно сделать вам таковское, неожидаемое, небесное, роскошно-тонкое наблюдение. Да только и то приметить придется: многие птахи стремятся покинуть леса. Поздняя осень продолжает свое упрямое шествие к декабрю.
Перелетные птицы  -  дрозды и цапли, зяблики и славки, кулики и пеночки  -  отправились в ежегодное, трудное и долгое, путешествие на юг. Туда, где потеплей, корма побольше, нет снежных буранов, готовых похоронить в сугробах всё живое.
Счастливой им дороги, неутомимым путешественникам! Спокойного пребывания на зимовках, чтоб накопить сил для возвращения на родину, в места, где появились на свет и где потомству должны дать жизнь.
Вороны по прежнему каркают в оголенных вершинах рощ и дубрав. Но если вдруг исчезла ваша знакомая каркуша, не горюйте и не удивляйтесь. Так тому и быть полагается. Перед вами  -  птичье природное коловращение судеб. Прибыли из приполярных районов северные вороны, коим сподручней кормиться теперь у нас. Что касается наших, они перебрались на зимовку гораздо южней.
Зима уже на том самом носу, что  без околичностей близок и ясно различим. Холодное дыхание леденит крутояры. Там вольно гуляется свистуну-сиверку, а всем прочим гуляющим неуютно даже в теплых куртках, свитерах и меховых сапогах.
Сбросил заяц серую шубку и надел новую  -  белую. Щеголяет в обновке и от удовольствия стрижет ушами. По сторонам поглядывает: зырь налево, зырь направо. Привычные боровые обитатели нынче поуменьшились в количестве, это хоть кого заставит задуматься.
Куда, к примеру, подевался барсук, нора которого как раз на овражном склоне? Не видать что-то домовитого соседушки.
А барсук-то зверь самый что ни есть чудной. По короткой шерсти да по грузной стати его, пожалуй, спутаешь кое-с-кем. Ну, чем он вам не лесная свинья? Очень похож на кабана, потому как любитель рыться в лесной подстилке, в корнях деревьев.
Взглянешь на лапы его  -  ба, да это же увалистый медведь, не иначе! И еще тем солидный неторопка смахивает на топтыгина, что не прочь поспать в пору объемистых белых сугробов.
Напрасно будет косой разыскивать дядюшку барсука, крепко спит тот в глубокой теплой норе. И ни до кого нет ему дела, смотрит себе цветные сны.
Над оврагом, над полями, над близкими и дальними   урочищами ветер. Ветер на всем белом свете.
Кажется нам: умирает лес, уходит из него жизнь, но в действительности всё не так. Он и его непременные обитатели приноравливаются к наступающим долгим холодам.
Пусть валит снег и трещат морозы. Времена меняются, а березовая роща, сосновый бор, густой ельник  -  дайте срок!  -  встрепенутся.
Он вечно живой, наш лес. Почему?
Может быть, потому что обитает в нем упористая душа. Животворное возрождение заложено в широту наших просторов. Надежда на лучшее и способность сотворить добро на всеобщее благо есть в том, что можно определить как любовь к природе по-русски.
Возрождение… Значит, о весне зашла речь? Нет, всё о том же она. О приметах предзимнего нашего бытия. И теперь  -  почему нет?  -  видится мне старопригожая осень Пушкина в селе Болдино вечнопамятной. Помните его стихи о времени года, когда одетые в багрец и золото стоят леса, когда всё вокруг очей очарованье?
Канун декабря. Неотступно приходит зима. Ну, и что? Во все времена будем любить осень. Будем жить, друзья!
 
*      *      *
 
Надеяться на лучше кто нам запретит? 
В конце концов сие  сокрыто  -  когда проявляет себя посильней, когда послабей  - в сердцевине русской души, взросшей в пространстве трактов евразийских, в непростых перепитиях жизни, в страстной тяге к взаимной любви, в слезах по утраченному.
Но вопрос касательно ЛУЧШЕГО настолько индивидуален, что  все мы стремимся к общему благу, поскольку лишь в нем видим утоление собственных надежд. Это стремление очень ярко выражено в российской гуманной культуре. И уж так не хочется отказываться от своего лица сегодня как раз во славу  культового правления Гитлера-Пути, с его лицемерием, великодержавным шовинизмом, где лишь несусветная грязь и подлость самодержавия.