Рассказ 67. Уговор на берегу

Рассказ 67-ой.

Уговор на берегу

Войдя в начальственную комнату, я сразу почувствовал, что случилось нечто внеплановое, незаурядное. В помещении было накурено. Ранее никто себе этого не позволял, курили в тамбуре. Шум, доносившийся из открытого для проветривания окна не давал собеседникам нормально слышать, и все они старались перекричать друг друга. Остановившись на входе, я прикрыл за собой дверь и, прислонившись к ней спиной, стал вслушиваться, пытаясь уловить тему разговора.

Виктор, сидевший во главе стола, увидел меня первым и, ткнув указательным пальцем в мою сторону, прокричал:

- Вот он нам сейчас всё скажет! Радя, проходи, садись. Вот скажи мне, доро-гой Радя, кто мы есть. Вот мы тут, эти все.- и он обвел рукой круг присутствующих.
Подозрительно посмотрев на раскрасневшиеся то ли от споров, то ли от коньяка лица и почувствовав его стремление разрядить обстановку, я решил поначалу отшутиться:

- На кого, говоришь, похожи? Да на шайку джентльменов удачи или  золотоискателей. Не хватает только повизгивающих красоток на коленях и револьверов в кобурах, висящих на спинках стульев. А так все остальные атрибуты уже в наличии имеются – и блюдо с фруктами цветовым пятном на скатерти, и пустые бутылки на столе, и дым коромыслом, и густой коньячный аромат. Прямо так и видится, что вдоль поезда скачут какие-нибудь навахи, которые вот-вот ворвутся сюда и займутся любимым делом – добычей скальпов беспечных бледнолицых.

- Ну, Радя... Ты, как тот французский муж, который пришёл и всё опошлил...

- А чего ты от меня ждал?

- Точно, что не  этого! Неужели мы на что-то поромантичней не тянем?

- Хорошо! За отдельную плату я готов подретушировать написанную картину. Вместо револьверов развешиваем шпаги, вместо джентльменов рассаживаем вокруг стола мушкетёров короля. Юбки красоткам удлинняем до щиколоток, бутылки заменяем на глинянные кувшины, а стекло на столе – на майоликовые кружки. А на рога лосей по стенам развешиваем шляпы со страусовыми перьями. Так тоже можно. Но шум, дым и запах оставляем нетронутыми. А вместо индейцев скачут гвардейцы кардинала.   

- Это уже лучше, но как-то,- Витяня собрал с щепотку пальцы обеих рук и, по-шевеливая ими, с сомнением добавил.- Как-то вот  немного легкомысленно! Вы как считаете, полковник?

- Да, легковато. Да и путать наш коллектив с французами... Оперетта какая-то получается! Ей, Богу – не стоит.- поморщился Митчелл.

- Полковнику не нравится французская оперетта?- спросил я.- Принято! Чтобы усилить драматическую составляющую, баб убираем, шляпы меняем на шлемы, а шпаги на мечи, добавляем по периметру горящие факелы. Что же касается мушкетёров в кружевах, то их выбрасываем вон, а освободившееся пространство заполняем главами ордена крестоносных странствующих рыцарей Христовых в коже и латах. А за сценой отчасти на боевых колесницах, отчасти тяжелой поступью персидской пехоты вводим в сражение армии Салахитдинна! Устраивает?! Но это уже за тройную плату.

- А почему это за тройную? – поинтересовался Давид.

- Вот видите? Финансисты встречались даже среди странствующих рыцарей!- огрызнулся я.

- А кем Вы себя, Радомир, здесь числите в таком случае?- продолжил допытываться Давид.

- Свободным художником! Что захочу – то и намалюю, как захочу – так и изображу! Свобода творчества, ядрёныть!

- Ни хрена себе запев! Радя! Я тебя не спрашивал, кто ты! Это мы и без тебя знаем! Я спрашивал тебя, кого тебе напоминаем мы! И что мы услышали в ответ? Просто даже обидно, до чего это не соответствует действительности!

-  Так вот прямо и обидно! Но ведь всегда считалось, что со стороны, как не хреново, но виднее?

- Но и объективность ведь никто не отменял. Подумай, Радя!

- Ах, ещё и объективность? Все! Понял и могу добавить! Вы, господа, напоминаете мне совет в Филях.- закончил я.

*      *      *

Витяня понял, что нужно сворачивать наше с ним представление и возвращаться к изначальному их разговору, который был явно непростым и нелегким, а главное – ничего хорошего не предвещал в конце. Это чувствовалось по выражению лиц присутствующих и по накалённой, напаренной атмосфере в комнате. Я перевел глаза с одного на другого и остановился на Рикмезове. Романыч сидел молча, в Витянины шутки не встревал и, упершись взглядом в свою тетрадку, делал какие-то пометки карандашом в расчерченой во весь лист таблице. При моих последних словах он посмотрел на меня и спросил:

- Совет в Филях закончился сдачей Москвы. Тактическим поражением! И я не понял к чему это тобой было сказано?

- К чему это было сказано? Да к тому, наверное, что если кто эту картину в деталях помнит, то на ней виден стол и множество генералов, окруживших Кутузова. Крутое сборище – восемь генералов армейских, трое – штатских. Конечно, же надо взять в расчет, что её, картину эту, художник Кившенко изобразил почти 70 лет спустя от самого события. Но вот что-то его в этом деле по душе поскрябывало. И внес он вместе с тенями от невидимой свечи, стоящей на столе промежду генералов, тень невидимого здесь русского народа. В верхнем левом углу видна девочка, лежащая на русской печи и с тревожным волнением смотрящая на всё это генеральское сборище, никогда ею в жизни невиданное. Вот так и я, как эта девчушка, никогда ещё в жизни не видел столько генералов,  да ещё и от стольких стран, живьем и одновременно. И своим дилетантским незамыленным взглядом смотрю и думаю, а что они тут делают. Ведь сбор их состоялся по причине вызова на бой от об-щего врага. Гонец прискакал и протрубил под стенами крепости. Иду на Вы!  И чего же генералы тут теперь делят? Вместо чтобы врага общего воевать и к стенам крепости его, супостата, не допустить, они тут лясы-балясы разводят!

- А что такое супостат? Стратостат, аэростат – это я знаю. А вот про супостат ни разу не слышал.- отвлек меня в сторону Давид.

- Супостат? Это из старорусского – синоним от враг, неприятель, противник. Иногда даже дьявола супостатом называли. В просторечьи могли негодяя, злодея супостатом окрестить. Короче, всяк, кто супротив тебя стоит по ту сторону фронта – супостат. А тот кто в одном ряду и плечо к плечу – то будет соратник. А с кем ты вместе врага общего громишь – это союзник. Вот так вот.

- Это значит мы с Вами были соратники и союзники во Второй мировой.

- Правильно, но вернее все-таки союзники. Рать – это бой ратников, стенка на стенку. В таких сражениях мы совместно с Вами тогда не участвовали. Но вот стратегическими союзниками были. А соратник – это тот кто тебе плечо и спину прикрывает в прямом бою. Так понятно? Позже уже появились всякие там соратники по борьбе, соратники по научной и всякой прочей деятельности.

- Вам перевести, полковник.- повернулся к Митчеллу Давид.

-  Спасибо. Я понимал.

- Тогда может быть мы продолжим, дон Виктор?

- Почему нет? Мы остановились... Мы остановились,- Витяня поправил очки и вгляделся в свои записи.- Мы на том закончили, как технологически и организационно нам предстоит обезвреживать оружие террористов, подготавливаемое ими для намеченных диверсий. И у Вас, господа израильтяне, были невыясненные вопросы к нам с генералом Рикмезовым.

*      *      *

- Да, господин Голавлёв, у нас был вопрос, а точнее контрпредложение ваше-му с господином Рикмезовым плану внесения добытого материала в конструкцию снарядов, с тем чтобы не допустить развития ядерной реакции. Поскольку проникновение в арабскую среду и чисто технические и технологические подробности такого мероприятия в условиях активного противодействия контрразведки противника будет крайне затруднено, то мы предлагаем работать на перехват. Это означает – уничтожение оружия в процессе его транспортировки. Допускаем даже активное его действие, путём подрыва на территории врага. При этом взаимодействие можно отстраивать по полностью независимым схемам. У каждого из нас есть свои каналы информации в этом районе, и каждый из нас в состоянии организовать свои воздушные или иные удары по разведданным целям. Мы можем организовать обмен информацией, что повысило бы в целом надёжность организации этой операции, но можем работать и самостоятельно.

Вы спросите меня, почему израильская сторона готова пойти на такую практически самоизолированную схему? Я отвечу совершенно честно и спокойно, без обид или каких-либо претензий. Наш опыт подсказывает, что в таких больших странах, как Ваши, трудно добиться единства мнений в многослойных структурах Ваших политических институтов и Вооруженных сил. А это в свою очередь ставит нас в очень трудное положение, потому как хранение информации в такой множественной структуре является крайне затруднительным и трудно выполнимым. Примером можно назвать историю с «Либерти» в Шестидневную войну, и всякие другие неприятные происшествия. А так, всё у нас разложено, как по полочкам, но у каждого она своя. Каждый планирует удар по «каравану» с оружием в своё время. Тот , кто нанес первым, докладывает остальным результаты. Система с тройной надежностью. Три разных способа разведки! Три разных способа воздействия! Один на всех трижды гарантированный результат. А главное, все беспокойство дона Виктора по поводу последующей дележки «материала К/Е» и сопутствующего ему золота остается вне круга наших целей. Более того, мы можем прямо на ближайшей станции остановить поезд и либо повернуть назад, либо искать иной путь выбираться из этого места. Конечно, было бы желательно делать это вместе, но, при острой необходимости, можно и порознь.- Марк развел руками, как бы демонстрируя полную готовность на любой из возможных вариантов.

- Но у  нас с Вами в данную минуту нет 100-процентной уверенности в полученной информации,- вставил своё мнение Рикмезов.

- Генерал, мы ведь с Вами профессионалы! Поэтому наша с Вами профессиональные навыки заставляют нас играть даже на таких ерундовых шансах, как эти. Мы не можем пренебречь столь серьёзной угрозой, пусть даже и маловероятной. Мы при любом раскладе развернем такую операцию и доведем её до логического конца. То есть либо 100-процентно докажем, что это дезинформация противника, либо 100-процентно ликвидируем те его силы и средства, которые будут представлять для нас хоть какую-то угрозу. Поэтому, если Вас мучают сомнения в порядочности наших правительств на случай получения ими слишком уж важных в стратегическом отношении знаний и средств, командуйте СТОП, и мы все отрабатываем преждевременное окон-чание операции, до выезда из тоннеля – вместе, а после выезда – раздельно. Я, лично, перед своей профессиональной совестью отвечаю только за это. Все дальнейшее , измысленное Вами – не моё дело. И всё! Приехали! И «Будь здор-р-р-ов, Иван Петр-р-р-ов», так любит говорить моя младшая дочка в свои 7 лет. Но Эр-р-р у неё получается по еврейски рокочущее.

- Слушай, Марик! А не слишком ли ты круто заворачиваешь. Я ведь ещё не определил свою точку зрения на те самые 100%, про которые ты повествовал. Я только хотел прощупать и определить наши взаимные позиции. С этого начинаются любые переговоры.

- Можно мне перебить Вас, дон Виктор! Мне неловко так делать по отношению к старшему по возрасту и старшему по званию, но ещё более мне неловко от того, что все сказанное Вами изначально неприемлемо для меня. И неприемлемо по  одной причине. По той самой, по которой никто из Вас ни единым словом не отреагировал на сказанное мною в выступлении там на Арубе. По той самой, по которой полторы сотни недоразвитых людоедов решают нашу судьбу в ООН. Я не толерантен ни политически, ни этически именно потому, что эти страны или их озверелые представители априори не желают считаться ни с одним нашим словом, ни с одним нашим делом, даже трижды для них самих выгодным и полезным. Так что не будем тратить Ваше драгоценное время. Что бы мы с Вами, да и с ними тоже,- он качнул рукой в сторону американцев.- что бы мы тут не решили, Ваши правительства наверняка примут иное решение, основное влияние на которое окажут те полторы сотни полудиких оглоедов, про которых я уже говорил. И ни то, ни другое из этих двух правительств, не захочет разбираться в правоте или неправоте это-го конфликта. Ему ведь каждые 4 года надо идти на выборы, где придется бороться за голоса столь же непримиримо настроенных людей, может быть чуточку более образованных, но от этого не менее оголтелых. У меня всё, господа.

*       *       *

Филипп, перебравшийся ко мне под бок в самом начале речи Марка, слушая мой сбивчивый перевод, печально улыбался, но согласно кивал головой. А когда Марик закончил, потянулся к нему, толкнул в бок, а как только тот обернулся, показал поднятый большой палец, как знак полного одобрения. А меня он похлопал по колену и подмигнул. А потом быстро заговорил на иврите:

- Ради! А как ты думаешь они без нас разберутся со своими этими металлами? Я не думаю, что Марик согласится таскать им каштаны после всего того, что твой друг нам здесь перед этим наговорил.

- А что он наговорил?

- Это долго пересказывать, но общий тезис – ни себе, ни людям.

- Он мне тут до беседы с Вами тоже концерт устроил, намекая на нарушение мирового стратегического равновесия или паритета. Может быть такую команду от своих высших сфер получил, может сам додумался. А может быть и просто опасается усугублять дальше свое положение. Типично российская ситуация, когда проявить инициативу, считается намного опасней, чем проиг-рать сражение по дурацкой команде сверху. Сталин думает за нас – это такой у них принцип существовал и, по моему, сейчас тоже ещё существует.

- Но я, наоборот, считал, что русские безоглядные и отчаянные. Ведь ты же всё время спорил с Надавом, до крика, до оскорблений. И никогда не соглашался с его доводами и решениями, если считал их неверными!

- Во первых я не русский, а еврей. Во вторых, размеры МОТОРСа не так вели-ки, как России. В 41-м тупая и безответственная «номенклатура» отступила перед активными и маневренными германцами, бросив под ноги врагу половину страны. И все разговоры про «пружину народной войны» это блеф. У немцев просто пупок развязался, коммуникации растянулись, материалов и ресурсов не хватило, вот они и начали «линию фронта сокращать». А «номенклатура» - она, как не умела воевать, так и до сих пор не умеет. Только числом, только завалив противника своими трупами. И возвращаясь к нашему МОТОРСу – я ведь не мог потакать неграмотным решениям Надава, ресурсы бы на его ошибках быстро кончились, а мы с тобой были бы первыми, кто оказался бы в этом виноват. Выбор то невелик... А российские генералы, они и тогда, и, думаю, сейчас мыслить по другому не обучены, а действовать – тем более! Только приказ свыше. Максимум самостоятельности – это подготовка предложений. А решения – это там, наверху, в Ставке... Ты же видишь, как мы эти дни крутимся. Пока дело идет в пределах их полномочий – все отлично, все в порядке. А вот сейчас мы подошли к радикальному решению... И, похоже, всё встанет. Начинается обмусоливание возможных последствий. Для нас с тобой задача ясна – не допустить. Любыми средствами. А у них, оказывается, есть проблемы поважнее. А эти бомбы и террористы сразу на задний план отодвигаются.

- Слушай, Ради! Я не хочу тебя подставлять, но может быть ты как-то по своему, на их языке попробуешь с ними договориться.

- Не знаю. Они только торговаться умеют, судя по всему. Мы им делаем А, а  они нам делают Б. Надо бы ещё и с Давидом поговорить.

- Тебе виднее, но я американцам не верю. Предадут, как только смогут. Это уже сто раз «до того» случалось, и «после того» тоже мало что изменится.

- Ладно, давай Митчелла послушаем.

*      *      *

Пока мы шептались, Голавлёв обратился к американцам. Согласны ли они с израильской точкой зрения, и как им представляется дальнейшее взаимодействие. Митчелл, человек прямой и конкретный, сразу же дал залп из главного калибра.

- Генерал,- сказал он.- мне кажется мы начали разговор не на той ноте. У Вас в руках стоп-кран нашего поезда, и мы с этим согласны, мы это видим, мы это знаем. Мы поняли суть Ваших требований, Вашего ВЕТО, если выражаться в доступных нам понятиях. Теперь вопрос к Вам – что мы должны сделать, для того, чтобы преодолеть Ваше ВЕТО? Прямой вопрос, без всяких задних мыслей и подкладок. При этом я не требую сиюминутного ответа. У Вас есть высшее руководство, у Вас есть устройства связи. У Вас есть штаб во главе с опытным генералом Рикмезовым. Работайте, генерал. Связывайтесь, задавайте вопросы, получайте ответы, анализируйте и принимайте решения. Мы ждем их спокойно и терпеливо. Марк, может быть и небезосновательно, упрекнул нас всех. Давайте подумаем и над его претензиями. Может быть проще найти способ дать ему 100-процентные гарантии на конечный результат, чем сейчас разобщать наши и без того небольшие силы, а потом расходовать непомерно бОльшие силы и средства на три поиска и три атаки, когда можно обойтись много меньшими затратами. Если даже затрат избежать не удастся, мы, по крайней мере, получим гораздо большую надёжность решения боевой задачи. Это тоже не маловажно, это тоже надо учесть. Подумайте, дон Виктор. Мы ждем. При таком в общем-то хорошем начале просто обидно не реализовать все возможности получить хороший конец. Спасибо.- и он сел.

Витяня задумался, посмотрел на Рикмезова, на что тот сразу отреагировал:

- Полковник прав, мы берём тайм-аут.

На следующей станции состав простоял почти шесть часов. Израильтяне и американцы бродили по платформе, курили, разговаривали. Пробовали даже играть в футбол найденным в каком-то купэ тенисным мячом. Но перон был узковат. Расстояние между составом и оградой тяговой подстанции не превышало 7 метров, поэтому мяч часто залетал под вагоны или платформы, а доставать его оттуда  оказывалось довольно трудно. Наконец, после резко-го поддевающего удара носком ботинка кто-то из американцев забросил мяч через сетку тяговой подстанции в высоковольтное распределительное устройство. Вопрос о продолжении игры решился сам собой.

Никого из российской группы на перроне не было. Все они сосредоточились в штабном вагоне. Решено было предаться неге и отдыху, и все разошлись.