Первообразная функция 5 - Колесница Гермеса

Вдоволь побродив и насмотревшись всяких диковин, в который раз приходишь к выводу: ЛЮЦИФЕР, САТАНА, ДЬЯВОЛ – суть понятия разнородные, произвольно сведённые вместе. Повторим ещё раз: Люцифер – образ из высокой легенды, находящийся по ту сторону добра и зла; Сатана – противовес, катализатор; Дьявол – 15 Аркан Таро. Теперь конкретнее. 
Начнём с первого: что значит «из высокой легенды, находящейся по ту сторону добра и зла»? А это значит, что происходящее относится к настолько близким к интегральному целому слоям – этапам миропроявления – что дифференциация там ещё не выявила сами понятия добра и зла. Понимание этого и означает возведение собственной мысли с земли на небо – и не просто на небо, а на седьмое небо. О том, что за всем этим стоит, наглядное представление даёт книга, отчасти написанная отчасти составленная в начале ХХ века Владимиром Шмаковым и озаглавленная как «СВЯЩЕННАЯ КНИГА ТОТА. ВЕЛИКИЕ АРКАНЫ ТАРО. АБСОЛЮТНЫЕ НАЧАЛА СИНТЕТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ ЭЗОТЕРИЗМА».
Воистину, это – КНИГА КНИГ! – 22 АРКАНА как 22 закона мироздания – постепенное  проявление, то есть дифференциация Единого интеграла, Божественная манифестация, гроздья Сефирот согласно еврейской Каббале. Начиная с Аркана 1 – о Божестве Абсолютном, о Божестве Творящем, Его Триединстве и Божественном Тернере – то есть с переходом к первому Тернеру (триединству трёх Арканов), в который входят также Аркан 2 – о Великой Матери всего существующего, о Изиде Божественной, о Мировом Пассивном Начале, и Аркан 3 – о Природе Божественной, Мир Нагорний и Мир Бытия. И далее следуя за вторым Тернером, в который входят Аркан 4 – о Первичном Мировом Творчестве через Логос – Слово Творения; Аркан 5 – Учение о второй пассивности и Аркан 6 – о Природе Небесной, Космическом Коллективном Человеке – Адаме-Кадмоне и завершении Первичного Творчества. И так далее… 
ДЬЯВОЛ – это Аркан 15, где речь идёт: о месте чувства сатанизма на пути эволюции человека; о проблеме зла, сатане и его личности («Сатана есть не черный бог, а есть отсутствие Бога»; «Дьявол есть результат относительного толкования антиномичной Истины»); о Люцифере и Бафомете… Однако, выше мы убедились, что имя ЛЮЦИФЕРА было когда-то совершенно произвольно притянуто за уши к данному вопросу, НО… за время развития христианской традиции всё в этой теме настолько перемешалось, столько всего наворочено, что, казалось бы, разобраться не представляется возможным – здесь, что называется, сам чёрт голову сломает! И каково же было наше удивление, когда в книге Шмакова мы таки нашли ПОЛНОЕ РАЗЪЯСНЕНИЕ ДАННОГО ВОПРОСА.
 
Так вот: то, что относится к так называемому ПАДЕНИЮ ЛЮЦИФЕРА, находим не в 15-м Аркане «ДЬЯВОЛ», а в Аркане 7 «КОЛЕСНИЦА ГЕРМЕСА», в параграфе «О великом падении Человека Вселенского»! Итак…
«Космическое Тварное Самосознание Божества есть вселенское человечество, потенциальный Адам-Кадмон. В этом аспекте Арканы второго Тернера являются учениями о первоосновах бытия вселенского человечества и связи его с Вселенским Духом». – Итак, речь идёт о втором этапе дифференциации, если под первым понимать относящееся к первому Тернеру, то есть к трём первым Великим Арканам или, по сути, к первой, второй и третьей букве божественного имени Йод-хе-вав-хе (Иегова):
«В Аркане IV Божество познается, как всеобщий Мировой Синтез бытия, жизни и деятельности всех отдельных частей вселенского человечества. Аркан V, как подобие Аркана II, гласит о внутреннем сознании как целостного вселенского человечества, так и отдельных его членов. Аркан VI, как подобие Аркана III, гласит о жизни, как вселенского человечества, так и его отдельных членов». – Таким образом, Аркан 4 – это четвёртая буква божественного имени Иегова как связующее звено первого и второго Тернеров, приобретение первой потенциальной конкретики непроявленного ранее Абсолюта: 
«В Аркане III мы изучали рождение Первообраза в виде самостоятельной независимой реальности через эманацию Божественного Космического Сознания за пределы Его Нетварного Единства. Первообраз теряет связь с другими подобными, как только начинает себя сознавать в индивидуально присущем ему сознании, начинает выявлять и утверждать свои собственные свойства и качества. Каждая монада есть Первообраз присущего ей потенциального относительного мира». – Видим здесь первоначальное проявление Первообраза в Природе с постепенным его обособлением и распадением на индивидуальные монады в последующей дифференциальной цепочке:
«Рождаясь в Аркане IV, Первообраз одновременно рождается в V и VI Арканах, но это первичное рождение приводит лишь к потенциальной возможности бытия, ибо эта монада еще остается неутвержденным Первообразом; иначе говоря, по отношению к себе самой, она еще является чисто абстрактным понятием. Утверждение Первообраза есть претворение его самого, как такового, в реальность, но в то же время есть и разрыв с присущим его чистой природе Миром, есть его падение. Таким образом, рождение Первообраза есть одновременно и его падение и разрыв с Целым». – И в этом моменте находим просто потрясающее в своей высшей логике решение главного нашего вопроса:
«Аркан VII есть учение об утверждении единичной монады, и, в силу этого, рождение этого Аркана есть падение монады, как Первообраза, падение всей космической совокупности монад, разрыв вселенского Адама-Кадмона с Единым Божеством и падение Первозданного Логоса – Люцифера, как Верховного Принципа, утверждающего Бытие Вселенского Человечества – Тварного Космического Духа». – Так вот что такое Люцифер, Звезда утренняя и вечерняя! Тот, о котором Элифас Леви говорит: «О Люцифер! Ты падаешь, чтобы подняться, ты вкушаешь смерть для того, чтобы лучше познать жизнь». – Слова, живо напоминающие ещё одну высшую смерть, необходимую для высшей жизни, говорящие о тесном переплетении двух образов и в результате разъясняющие то загадочное место из «Апокалипсиса»: «Я, Иисус, послал Ангела Моего засвидетельствовать вам сие в церквах. Я есмь корень и потомок Давида, звезда светлая и утренняя». – Звезда утренняя, то бишь Денница, Люцифер!

Сфокусируем внимание на крайне необходимом в данном контексте и потому столь часто употребляемом слове «высшее» – подчеркивающем принципиальную разницу между понятиями земными и небесными, что напрочь отсутствует в традиционной церковно-христианской подаче. Ведь что такое возобладавшая там линия Тертуллиана? Это не просто буквальное прочтение Библии, это неспособность выйти за пределы обыденного сознания, обыденного мышления. В результате трактовка высших идей мироздания сводится к банальностям, к переносу недалёких человеческих представлений на явления космического масштаба. Характерным тому примером может служить следующее толкование из статьи «САТАНА В ВЕТХОМ ЗАВЕТЕ», размещённой на сайте «СВОБОДА ВО ХРИСТЕ – ХРИСТИАНСКИЙ ПРОЕКТ» и содержащей в себе попытку снять противоречие – почему в Ветхом завете ничего не говорится о сатане как враге рода человеческого?
«Бог справедлив, – говорит христианский толкователь. – Наше человеческое понятие о справедливости довольно эгоистично. Мы хотим, чтобы справедливость проявлялась только в отношении к нам, но не к нашим врагам. Говоря о Божьей справедливости, мы видим справедливость абсолютную. Поэтому Господь и не всегда называет сатану врагом человека. Создав Адама и Еву, Творец имел возможность сразу же рассказать им о том, что во вселенной существует зло, олицетворяющее противника Божьего, который желает опорочить Его перед всем творением. Конечно, Создатель мог вообще не допускать сатану на землю, зная, что человек может поддаться обольщению, но это не было бы справедливо. Для того чтобы вся вселенная распознала в Люцифере врага, они сами должны были убедиться в порочности его характера, в то время как Господь оставался нелицеприятным и справедливым. Бог не стал говорить о сатане за его спиной. Он избрал другой путь – тот, что не ущемлял права Люцифера». – Как видим, говоря о ПЕРВОВЕЛИЧИНАХ, представление опускается до самого что ни на есть обыденного уровня: «Творец имел возможность сразу же рассказать им»; «который желает опорочить Его перед всем творением» – то бишь перед всем честным народом; «Бог не стал говорить о сатане за его спиной»; «не ущемлял права Люцифера».  Согласно такой трактовке, процесс сотворения человека, жизни, мироздания представляется примерно, как в юмористическом спектакле «Божественная комедия» театра кукол Сергея Образцова. Понятия из элементарной арифметики переносятся в сферу высшей математики, иными словами, человеческие понятия норовят вывести на тот уровень, где их просто не существует.

А теперь о слове «сатана». В Ветхом Завете это слово употребляется, во-первых, в своём первоначальном значении – то есть как имя нарицательное, обозначающее того, кто препятствует и мешает. В большей части случаев оно здесь относится к людям – в значении противник, наветник (1Цар.29:4, 2Цар.19:22; 3Цар.5:4; 11:14, 23, 25).
Несколько иной – более обобщённый смысл, обозначающий сам противный принцип, – находим в первой книге Паралипоменон: «И восстал сатана на Израиля, и возбудил Давида сделать счисление Израильтян» (1Пар.21:1) – и далее: «И не угодно было в очах Божиих дело сие, и Он поразил Израиля» (1Пар.21:7).
В качестве собственного имени сатана впервые появляется в книге пророка Захарии, где речь идёт о первосвященнике Иисусе (другом – не новозаветном!), представшем пред небесным судом: «И показал он мне Иисуса, великого иерея, стоящего перед Ангелом Господним, и сатану, стоящего по правую руку его, чтобы противодействовать ему» (Зах.3:1).
Наконец: «И был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господа; между ними пришел и сатана», – знаменитое место из Книги Иова (Иов.1:6), где сатана подвергает сомнению праведность Иова и предлагает Господу испытать его. Сатана здесь явно подчинен Богу, и является одним из Его слуг (бней Ха-Элохим – «сынов Божьих», в древнегреческой версии – ангелов) и не может действовать без Его позволения. Зато согласно той же книге может – с Божьего соизволения – предводительствовать народами и низводить огонь на Землю (Иов.1:15-17), а также влиять на атмосферные явления (Иов.1:18) и насылать болезни (Иов.2:7).
Всё это в общей сложности – имя нарицательное, обозначение противного принципа, обвинитель на небесном суде и исполняющий волю Божью испытатель на прочность – всё это и есть сатана Ветхого завета. Ничего более.

О Драконе из Апокалипсиса. Но дальше сатану начинают увязывать с дурно понятой легендой о Люцифере – это раз, и с понятием вселенского зла – это два. Главным же источником становится заключительная книга Нового Завета – «Откровение Иоанна Богослова».
В части XIII настоящего исследования мы уже приводили начало главы 12 «Апокалипсиса», начиная со слов: «И явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд…» – и заканчивая: «И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним». – Визуальным подспорьем для данного места являются графические работы одного из наших героев – Уильяма Блейка: «Красный дракон и Жена, облаченная в солнце».  Однако что всё это означает?
С одной стороны – на поверхности христианской традиции – это и есть средоточие легенды о Люцифере-Сатане-Дьяволе. Там же, в «Апокалипсисе», в главе 20: «И увидел я Ангела, сходящего с неба, который имел ключ от бездны и большую цепь в руке своей. Он взял дракона, змия древнего, который есть диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет, И низверг его в бездну, и заключил его, и положил над ним печать, дабы не прельщал уже народы, доколе не окончится тысяча лет; после же сего ему должно быть освобожденным на малое время».
Но если копнуть глубже, картина тут же неизмеримо расширится. В «Тайной доктрине» – фундаментальном исследовании, предпринятом и обнародованном в конце XIX века Еленой Петровной Блаватской, – в станце XII «ПЯТАЯ РАСА И ЕЕ БОЖЕСТВЕННЫЕ НАСТАВНИКИ» (том 2, книга 1) находим интересующее нас место – «Происхождение мифа о Сатане»: «Аполлон есть Гелиос (Солнце), Феб-Аполлон («Свет Жизни и Мира»), появляющийся из Золотой крылатой Чаши (Солнца); следовательно, он Солнечный Бог par excellence. В момент его рождения он требует лук, чтобы убить Пифона, Демона-Дракона, напавшего на его Мать до его рождения, и которого, по божественному Завету, он должен уничтожить… <…> Кроме того, Пифон, «Красный Дракон», связывает Аполлона с Михаилом, который сражается с Апокалиптическим Драконом, пытающимся напасть на рожающую женщину, подобно тому как Пифон нападает на мать Аполлона. Неужели тождественность не ясна?» 
И действительно – что здесь не ясного? Ведь это есть даже в хрестоматийном труде Н. А. Куна «Легенды и мифы древней Греции»: «Бог света, златокудрый Аполлон, родился на острове Делос. Мать его Латона, гонимая богиней Герой, нигде не могла найти приюта. Преследуемая посланным Герой драконом Пифоном, она скиталась по всему свету и, наконец, укрылась на Делосе, носившемся в те времена по волнам бурного моря… <…> Юный, светозарный Аполлон понесся по лазурному небу с кифарой в руках, с серебряным луком за плечами; золотые стрелы громко звенели в его колчане. Гордый, ликующий, несся Аполлон высоко над землей, грозя всему злому, всему порожденному мраком. Он стремился туда, где жил Пифон, преследовавший его мать Латону; он хотел отомстить ему за все зло, которое тот ему причинил…» 
Но не только Греция – миф этот присутствует практически во всех без исключения мало-мальски разработанных космогонических системах древности. Ибо, согласно «Тайной доктрине»: «Символы «Дракона» и «Войны на Небесах» имеют, как уже сказано, более нежели одно значение; религиозные, астрономические и геологические события включены в одну общую аллегорию. Но они также имели и космологический смысл. В Индии сказание о Драконе повторяется в одной из своих форм в сражениях Индры с Вритра. В Ведах этот Ахи-Вритра упоминается как Дракон Засухи, страшный жаркий Ветер. Индра явлен как постоянно сражающийся с ним; и при помощи своего грома и молнии Бог заставляет Ахи-Вритра излиться на Землю в виде дождя и затем убивает его. Потому Индра именуется Вритра-хан или «Поражающий Вритру», так же как Михаил называется Победителем и «Поражающим Дракона». Таким образом, в этом одном смысле оба эти «Врага» являются «Древним Драконом», низвергнутым в глубину Земли». – Таким образом, приходим к выводу: апокалиптический Дракон (он же – сатана и дьявол) имеет глубокую укорененность в дохристианской космогонии – и будь ты хоть трижды противник (сатана!) теософской доктрины (гласящей: «Нет религии выше Истины!») и лично г-жи Блаватской, разве можно оспорить столь очевидные вещи?
Но тут же – другой вопрос: что означают все эти Драконы? Какова их символика? На ум приходит, во-первых, Тиамат. Согласно шумеро-вавилонской мифологии (навскидку справка из Википедии): «Тиамат – мировой океан-хаос солёных вод, из которого родилось всё (в том числе и боги)... Согласно шумеро-аккадскому космогоническому эпосу «Энума элиш», Тиамат смешала свои воды с Абзу, тем самым дав начало миру. Тиамат изображалась четвероногим чудовищем с крыльями; народившиеся боги вступили с ней в борьбу, а убивший её Мардук из её тела создаёт небо и землю… Входит в большую группу мифов о Змеях-Драконах и Морских змеях. Сравните: греческий миф о борьбе Гидры (греч. «вода») и Геракла, скандинавский миф о борьбе Змея Морского и атлета Тора, и другие… Торкильд Якобсен и Вальтер Баркерт считают, что оно может происходить от аккадского слова «тамту» (t;mtu) – море, ранняя форма которого «тиамтум» (ti’amtum). Или же в этом имени объединились два шумерских слова: «ти» (ti) – жизнь и «ама» (ama) – мать… Поэма «Энума элиш» названа так по первым словам: «когда наверху» не существовало небес, и не существовало земли внизу, существовали только пресноводный океан Абзу (аккад. – Апсу) «первый, лучший», и солёный океан Тиамат «та, что родила всех» и «все мешались в её водах». В Месопотамии считалось, что женские божества были старше мужских, и Тиамат была частью культа, обожествляющего созидающую силу воды… Тиамат иногда представляют в виде морского змея, дракона или пятиглавого огнедышащего змея, но нигде в древних текстах нет таких прямых описаний. В «Энума Элиш» Тиамат имеет: хвост, бёдра, живот, грудь, рёбра, шею, голову, череп, глаза, ноздри, рот, губы; сердце, артерии, кровь».
Но это – во-первых… Во-вторых же, на ум приходит уже транслировавшаяся нами в конце предыдущей части трактовка Станисласом де Гуайта Божественного имени Йод-Хе-Вав-Хе (Иегова), где вторая буква: «Хе: пассивная субстанция; женский производящий принцип; формирующая вселенская душа; живая Психея, потенциальность Зла. Изображается в виде ктеиса, чаши для возлияний в таро и колонны Воаз. (В алхимии – это Ртуть)». – Таким образом, вывод: Дракон, из древних мифов перекочевавший в Иоанново «Откровение», ни к дьяволу, ни к сатане, ни к Люциферу не имеет АБСОЛЮТНО никакого отношения, ибо понятие это – из Высшего Божественного Тернера. И здесь более чем уместно привести стихотворение Александра Кондратьева из цикла «Звезда морей»:

С неба могучий Мардук глядит на морскую равнину.
Блещет на властной руке его ослепительный щит.
Тихо смеясь, Тиамат ему улыбнулась как сыну
И властелину небес нежно и кротко шипит:
«Милый, забудь про войну. Взгляни на томленье природы.
Мирно, от браней устав, хочет вздохнуть бытие.
Как серебристый хитон, мои расстилаются воды.
Тихо спускайся ко мне. Сладостно лоно мое…»

И вот ведь парадокс: чем сложнее, тем понятнее! Полный абсурд и – вопреки Тертуллиану – нежелание принимать его на веру (в качестве зомбирующей матрицы) возникают, когда на пальцах стремятся объяснить понятия высшего уровня. Результат подобного обращения к религии – в частности, христианству – крайне плачевен. Совершенно не развиваясь внутренне, человек целиком заглатывает неудобоваримую монструозную доктрину – и получается: говорит о добре и зле, но готов буквально испепелить всякого, кто с ним не соглашается. Таким образом, из-за отсутствия внутренней подвижности постулируемые любовь и добро оборачиваются злом и ненавистью. И всё это – из-за отсутствия света знания, из-за абсолютного невосприятия заповеди: познайте истину, и истина сделает вас свободными!
Но Истину можно познать лишь в случае, когда для этого готов аппарат восприятия с такими его составляющими элементами как интеллект и интуиция – вера и разум вовсе не противостоят друг другу, а напротив – являются взаимодополняющими понятиями. Разум опирается на интеллект, вера – на интуицию. И как можно верить в приведённые выше сентенции о том-де, что «Бог не стал говорить о сатане за его спиной», что сатана «желает опорочить Его перед всем творением», что Иегова «не ущемлял права Люцифера» и тому подобное? Дело ведь в том, что вера несовместима вовсе не с разумом, а с его противоположностью – глупостью, и потому: КАК МОЖНО В ТАКОЕ ВЕРИТЬ?
С другой стороны, на веру принимаются многие понятия, касающиеся вещей высшего порядка, которые просто не могут быть вмещены ограниченным человеческим сознанием. Но при этом совершенно очевидно, что для удовлетворительного осмысления каждого уровня мироздания требуется соответствующий понятийный аппарат, примером чего может служить оккультное толкование библейских образов в приведённой Владимиром Шмаковым выдержке из Станисласа де Гуайта:
«…Тьма предвечных границ (первобытная, где берет начало, отражаясь в ней, Невидимый Свет Чистого Духа) наполнена тремя потенциальными силами, соединенными в физиогенетической вершине, а именно: сила сжимающая (родоначальница плотности), сила расширяющая (родоначальница разреженности), и, наконец, сила вращения – продукт борьбы этих двух первых (мать огня-принципа). Этот тройной динамизм, оккультное основание всякой сотворенной жизни овладевает Адамом-Евой, и, таким образом, сила расширяющая, растягивая субстанцию Адама, рождает Авеля, эфирное пространство, силу центробежную, а сила сжимающая дает Каина, Время-Делителя, силу центростремительную, ибо, сделавшись переменчивым, Адам познает Время, а сделавшись телесным – он познает Пространство. Время уплотняет эфирную субстанцию Пространства в туманные скопления; Каин убивает Авеля, а отсюда является материальный мир, который организуется на заре третьего свойства Бездны (сила вращения), рождающего Сифа – звездное распределение Адамической Субстанции в Пространстве при помощи Времени». – И вновь на ум приходит… Тиамат – Мать-Тьма!

Но что же такое Дьявол как 15 Аркан Таро? Однозначно, это не Тьма предвечная, относящаяся к Высшему Божественному Тернеру и, как и другие абсолютные категории, недоступная человеческому пониманию. Но это и не ПАДШИЙ АНГЕЛ, будь то под именем Фосфор или Люцифер, но в любом случае относящийся к 7-му Аркану ПАДШИЙ В ОБОСОБЛЕНИЕ ПЕРВОЗДАННЫЙ ЛОГОС.
Так что же это? И кто из литераторов в отличие от Мильтона, Вондела, Блейка, Байрона и Франса сумел-таки уразуметь его суть? За примерами далеко ходить не приходится – они под рукой – в русской литературе.
Николай Гоголь. Невский проспект
«Необыкновенная пестрота лиц привела его в совершенное замешательство; ему казалось, что какой-то демон искрошил весь мир на множество разных кусков и все эти куски без смысла, без толку смешал вместе».
«Далее, ради бога, далее от фонаря! и скорее, сколько можно скорее, проходите мимо. Это счастие еще, если отделаетесь тем, что он зальет щегольской сюртук ваш вонючим своим маслом. Но и кроме фонаря, все дышит обманом. Он лжет во всякое время, этот Невский проспект, но более всего тогда, когда ночь сгущенною массою наляжет на него и отделит белые и палевые стены домов, когда весь город превратится в гром и блеск, мириады карет валятся с мостов, форейторы кричат и прыгают на лошадях и когда сам демон зажигает лампы для того только, чтобы показать все не в настоящем виде».
Иллюзорность, нереальность, изменчивость, разрозненность… Итого, дьявол – это принцип самоутверждения разобщённых обособившихся частей вне связи с Единым; иными словами, это самоутверждение сущностно нереального, относительного.
Фёдор Достоевский. Братья Карамазовы
«Иван Федорович прошел в угол, взял полотенце, исполнил, как сказал, и с мокрым полотенцем на голове стал ходить взад и вперед по комнате.
– Мне нравится, что мы с тобой прямо стали на ты, – начал было гость.
– Дурак, – засмеялся Иван, – что ж я вы, что ли, стану тебе говорить. Я теперь весел, только в виске болит... и темя... только, пожалуйста, не философствуй, как в прошлый раз. Если не можешь убраться, то ври что-нибудь веселое. Сплетничай, ведь ты приживальщик, так сплетничай. Навяжется же такой кошмар! Но я не боюсь тебя. Я тебя преодолею. Не свезут в сумасшедший дом!
– C'est charmant, приживальщик. Да я именно в своем виде. Кто ж я на земле, как не приживальщик? Кстати, я ведь слушаю тебя и немножко дивлюсь: ей-богу, ты меня как будто уже начинаешь помаленьку принимать за нечто и в самом деле, а не за твою только фантазию, как стоял на том в прошлый раз...
– Ни одной минуты не принимаю тебя за реальную правду, – как-то яростно даже вскричал Иван. – Ты ложь, ты болезнь моя, ты призрак. Я только не знаю, чем тебя истребить, и вижу, что некоторое время надобно прострадать. Ты моя галлюцинация. Ты воплощение меня самого, только одной, впрочем, моей стороны... моих мыслей и чувств, только самых гадких и глупых. С этой стороны ты мог бы быть даже мне любопытен, если бы только мне было время с тобой возиться...»
Здесь мы видим не что иное как явление чёрта в результате проникновения в пограничное состояние, на перекресток миров. Такое происходит, в частности, во время посмертного перехода – как о том свидетельствует «Бардо Тёдол», больше известная как «Тибетская книга мёртвых», а также при психических заболеваниях – как у Ивана Карамазова – вызванного крайним душевным смятением. Как будто в аккурат о нём строчки из Владимира Шмакова: «Аркан XV есть учение о мятущемся духе человека. Человек сознает не себя самого, он видит лишь отблески свои, он видит тень свою повсюду, он жадно ловит ее, стремится, ищет, но нигде найти себя не может. Он только чувствует себя, но где – того не сознает он, он весь в движении, весь исполнен он томления страдного, он знает ясно связь свою с Единым, но вечно чувствует преграду, которая предел стремлению всякому кладет».
Интересна также точность определений, которые Достоевский устами своего героя даёт этому явлению: «Ты ложь, ты болезнь моя, ты призрак. Ты моя галлюцинация. Ты воплощение меня самого, только одной, впрочем, моей стороны... моих мыслей и чувств, только самых гадких и глупых».
Фёдор Сологуб. Мелкий бес
«Откуда-то прибежала удивительная тварь неопределенных очертаний, – маленькая, серая, юркая Недотыкомка… Когда он протягивал руку, она быстро ускользала… через минуту появлялась снова, и дрожала, и дразнилась, – серая, безликая, юркая… И вот живет она, ему на страх и погибель, волшебная, многовидная, – следит за ним, обманывает и смеется... измаяла, истомила его зыбкою своею пляскою».
И опять: неуловимость, ускользаемость, безликость, и в то же время многовидность, то бишь МНОГОЛИКОСТЬ. Но опять-таки КАЖУЩАЯСЯ – по причине выхода из-под интегрального купола, частного разрушения Божественной иерархии, полного обособления части, утраты частями связи с Целым, стремящегося к иллюзорной самодостаточности эгоизма.

Но самого точного эффекта в определении сущности сатанизма как принципа 15 Аркана – по крайней мере, одной из его сторон – достиг Достоевский в следующем эпизоде – и это весьма неожиданно по той причине, что определение даёт сам чёрт – то есть эффект достигается в результате возведения самого явления в квадрат:
– Да я и не вру, всё правда; к сожалению, правда почти всегда бывает неостроумна. Ты, я вижу, решительно ждешь от меня чего-то великого, а может быть, и прекрасного. Это очень жаль, потому что я даю лишь то, что могу…
– Не философствуй, осел!
– Какая тут философия, когда вся правая сторона отнялась, кряхчу и мычу. Был у всей медицины: распознать умеют отлично, всю болезнь расскажут тебе как по пальцам, ну а вылечить не умеют. Студентик тут один случился восторженный: если вы, говорит, и умрете, то зато будете вполне знать, от какой болезни умерли! Опять-таки эта их манера отсылать к специалистам: мы, дескать, только распознаем, а вот поезжайте к такому-то специалисту, он уже вылечит. Совсем, совсем, я тебе скажу, исчез прежний доктор, который ото всех болезней лечил, теперь только одни специалисты и всё в газетах публикуются. Заболи у тебя нос, тебя шлют в Париж: там, дескать, европейский специалист носы лечит. Приедешь в Париж, он осмотрит нос: я вам, скажет, только правую ноздрю могу вылечить, потому что левых ноздрей не лечу, это не моя специальность, а поезжайте после меня в Вену, там вам особый специалист левую ноздрю долечит. Что будешь делать?
Итого, ПЕРМАНЕНТНОЕ ДРОБЛЕНИЕ – вот смысл сатанизма: разделение, утрата истинных связей – вот в чём заключается причина зла! Отсюда и его неуловимость – нельзя уловить то, что вечно дробиться, иначе говоря, то чего нет (как черную кошку из афоризма Конфуция). По той же причине его невозможно персонифицировать. При попытке персонифицировать дьявола как воплощение зла в результате получим прямо противоположный эффект по сравнению с фиксацией Христа или Кришны – там была фиксация Высшей Реальности – Абсолюта, здесь же наоборот возникает полная запутанность, по причине что персонифицируется не-сущее. Персонификация дьявола – это попытка интегрировать ноль, зеро, фикцию.
Но это вовсе не утверждение, что дьявола не существует ВООБЩЕ – нет! – это утверждение что дьявол не существует… как СУЩНОСТЬ (а существует как не-сущность – вот парадокс!) Это утверждение, что дьявол не существует как личность, он есть принцип, действующий в феноменальном мире, имеющий определённую – сугубо отрицательную – природу. И ещё это утверждение того, что миф о Люцифере (в христианской его трактовке) – не иначе как основанный на недоразумении «гениальный» бред поэтов – о чём свидетельствует САМ… чёрт Ивана Карамазова:
– Друг мой, я все-таки хочу быть джентльменом и чтобы меня так и принимали, – в припадке некоторой чисто приживальщицкой и уже вперед уступчивой и добродушной амбиции начал гость. – Я беден, но… не скажу, что очень честен, но… обыкновенно в обществе принято за аксиому, что я падший ангел. Ей-богу, не могу представить, каким образом я мог быть когда-нибудь ангелом. Если и был когда, то так давно, что не грешно и забыть.

Чувствуете, как прояснилась ситуация? Не иначе мы на пороге выхода из лабиринта. Клубок, казавшийся совершенно не распутываемым, вдруг оказался предельно истощившимся – вот-вот последний виток нитки, который и приведёт к разгадке…
Спрашивается: что общего у всех этих мелких бесов, недотыкомок и приживал с тем грандиозным образом дьявола – и пускай не падшим ангелом, а хотя бы козлом шабаша, – который занял прочное место в коллективном сознании?
А дело в том, что козёл шабаша и есть не что иное как продукт коллективного сознания, продукт мыслительной жизнедеятельности миллионов передоновых и карамазовых. В целом же эта устойчивая совокупность, имеющая свои свойства и качества, называется эгрегор.
Но что это за продукт? Насколько он реален? Во-первых, настолько насколько реальна мысль. Известно, что мысли нужно держать в порядке, ибо это напрямую связано с формированием ауры. Если мысли смрадные и нехорошие, то и аура вокруг человека будет соответствующая. Как если бы человек жил среди неубирающихся экскрементов. Действовали бы они на него? И на тех, кто с ним общается? Насколько эти экскременты реальны? Насколько реальны исходящие от них миазмы? Грязные тяжелые элементы – продукты распада и полураспада. Их совокупность – это и есть дьявол. Реальность? Конечно! Но только не абсолютная, а относительная. Это интегрирование всех мнимостей – всех отклонений, искривлений, всех недотыкомок и приживал.
Очень точную формулировку в определении ФЕНОМЕНАЛЬНОЙ, но никак не НОУМЕНАЛЬНОЙ сути этого явления опять находим у Шмакова:
«Всякая реальность имеет внешнюю форму и только через её посредство самое существование сущности доходит до человеческого сознания. Форма, в наиболее широком и общем смысле выливаясь в понятие о Логосе, утверждает самое бытие данного деятеля, очерчивая его и ограничивая среди общей экономии мироздания. Этот закон справедлив и в обратном направлении, но уже не абсолютно, а лишь относительно. Утверждение формы только тогда есть в то же время утверждение сущности, когда это действие исходит из Высшего Синтеза; в противном случае утверждение формы влечет за собой лишь призыв к бытию, но не самое бытие, и в том случае, когда этот призыв направлен к нереальности, он утверждает лишь единичный частный идол. Человек начинает обладать чувством реальности и отчетливо сознавать это лишь с достижением высокой степени развития. До этой поры, обладая свободной волей, человек может ошибаться, принимая подчас за реальность иллюзию. Стремясь к этой ложной реальности, человек расцвечивает ее согласно своим желаниям, и тем создает ей форму, которая очевидно живого содержания иметь не может и является лишь идолом.
Классическим примером к сказанному является эгрегор. В том случае, когда он утверждается высшим синтезом, он существует как необходимая внешняя опора – тело синтеза. В противном случае, когда эгрегор создается коллективизмом, т. е. совокупностью сходных заблуждений, он по существу является простым фантомом…»
И далее – непосредственно об эгрегоре дьявола:
«Демонические эгрегоры весьма многочисленны и разнообразны, как по форме, так и по степени своего развития. Простейшим видом являются лярвы или лемуры, т. е. эгрегоры конкретных страстей единичного человеческого существа. Сливаясь вместе, лярвы образуют более сложные эгрегоры, соответствующие определенным страстям или грехам человека. Этим последним подобны эгрегоры, порождаемые враждою между отдельными группами лиц, связанных по тем или иным побуждениям в общества и, наконец, точно так же сюда относятся эгрегоры племенной или расовой ненависти. Среди всех этих фантомов на первом месте стоит эгрегор диавола, т. е. совокупность всего того, что совершилось человеческим родом нереального на пути всей его планетной истории. Сатана, как совокупность всех человеческих заблуждений, как «отец лжи», на пути веков был олицетворяем лишь в нескольких образах, и, в силу этого, они получили весьма ясное запечатление в воспринимающей среде».      
Переведём некоторые пункты в конкретику.
1) Итак, недотыкомка Передонова, а также чёрт Ивана Карамазова есть не что иное как лярвы или лемуры – результат жизнедеятельности самого человека, включающий в себя исключительно негативные его проявления – у Передонова на уровне психическом, то бишь душевном, у Ивана Карамазова – на интеллектуальном.
2) В качестве наиболее близкого нам примера эгрегора племенной ненависти на ум приходит так называемый «украинский интегральный национализм» Дмитра Донцова, «интегрирующий» исключительно отрицательные величины – ненависть к соседям, полное от них обособление и тотальное им противопоставление, иными словами, утверждение путём отрицания.   
3) Наконец, «отец лжи» разумеется здесь в том смысле, что попадающий под воздействие эгрегора дьявола оказывается в пространстве несуществующем, иллюзорном, то есть лживом. Но исходя из того, что сам эгрегор порождён лживыми (искривлёнными) мыслями, выходит, что дьявол – не только отец лжи, но ещё и наоборот – порождение лжи.
(И ещё: название «сатана», как видим, здесь полностью отождествляется с дьяволом. Но так происходит по той причине, что понятие это КАК ЭЛЕМЕНТАРНЫЙ ПРИНЦИП входит составной частью в обозначение дьявола – но вовсе не исчерпывает его! По сути же сатана – всего лишь противный принцип: против, противник – на иврите сатан, на арабском шайтан). 

Не иначе как подпаданием под мощное воздействие эгрегора, то бишь всеобщего стереотипа, объясняется и та путаница, которую вокруг легенды о Люцифере породили многие гениальные поэты-духовидцы. В частности…

Данте. Божественная комедия

Мучительной державы властелин
Грудь изо льда вздымал наполовину;
И мне по росту ближе исполин,

Чем руки Люцифера исполину;
По этой части ты бы сам расчел,
Каков он весь, ушедший телом в льдину.

О, если вежды он к Творцу возвел
И был так дивен, как теперь ужасен,
Он, истинно, первопричина зол!

Видим неподвижного – зафиксированного церковно-христианской теологией – монстра, находящегося в положении пришпиленной к айсбергу огромной бабочки – и заметим: судя по описанию, он вовсе не властелин ада, как утверждается, а главный его пленник.

И я от изумленья стал безгласен,
Когда увидел три лица на нем;
Одно – над грудью; цвет его был красен;

А над одним и над другим плечом
Два смежных с этим в стороны грозило,
Смыкаясь на затылке под хохлом.

Лицо направо – бело-желтым было;
Окраска же у левого была,
Как у пришедших с водопадов Нила.

Росло под каждым два больших крыла,
Как должно птице, столь великой в мире;
Таких ветрил и мачта не несла.

Без перьев, вид у них был нетопырий;
Он ими веял, движа рамена,
И гнал три ветра вдоль по темной шири,

Струи Коцита леденя до дна.
Шесть глаз точило слезы, и стекала
Из трех пастей кровавая слюна.
(Ад. Песнь 34, перевод М. Лозинского)

А вот что в главе 13 – «Об ужасающем, жалостном и бедственном падении царства Люцифера» – первого своего сочинения «Аврора, или Утренняя заря в восхождении» (1612) писал «гениальный сапожник» Якоб Бёме:
«И вот у Люцифера было самое прекрасное и самое крепкое тело среди всех князей Божиих на небе, и свет его, непосредственно порождавшийся им в теле своем, был сопряжен с сердцем или Сыном Божием. Как если бы они были нечто единое.
Но когда он увидел, что он так прекрасен, и ощутил свое внутреннее рождение и свою великую власть, то дух его, которого он породил в теле своем, и который есть его душевный дух или сын или сердце, восстал, чтобы восторжествовать над Божественным рождением, и возвыситься выше сердца Божия».
Причина же – в свободном выборе «семи источных духов», определяющих, по Бёме,  ангельскую природу:
«Но семь духов, находящихся в ангеле, рождающих свет и разумение, бывают связаны со всецелым Богом, так что им нельзя качествовать иначе, или выше, или сильнее, нежели сам Бог; но это должно проходить одинаково, раз они только частица от целого, а не само целое: ибо Бог затем сотворил их из самого себя, чтобы они качествовали по тому же виду и образу, как сам Бог.
Но источные духи в Люцифере поступили не так; но они увидели свое верховное первенство, и так жестоко подвиглись, что порожденный ими дух стал вовсе огненным, и взошел в родник сердца подобно безумной деве».
Таким образом, видим не процесс Божественного проявления в материи, как то показано в Арканах, – не процесс естественного разворачивания, а происхождение именно ЗЛА! В этом принципиальная разница двух концепций, а ёще – НЕОБЯЗАТЕЛЬНОСТЬ, содержащаяся в трактовке Бёме! Возгордился, а мог ведь и не возгордиться?! и что тогда? всё было бы о’к?
Разъясним более доходчиво, что называется, на пальцах. Итак, две противоположных концепции: ПАДЕНИЕ В ОБОСОБЛЕННОСТЬ или ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЗЛА? Версия, сформулированная Шмаковым в «Священной Книге Тота», показывает этап Божественной манифестации в проявлении феноменальной жизни, – этап, находящийся по ту сторону добра и зла. У Бёме же, в его первом сочинении «Аврора» – и по сути во всей церковно-христианской версии, которой много веков нас пичкают начиная с детского возраста, – Люцифер возгордился, восстал против Бога, совратил людей – и понеслась! Но так как у него была свобода выбора – иначе за порождение зла был бы ответственен Бог, – он, Люцифер, мог этого и не делать – и что тогда? А тогда не было бы грехопадения, люди жили бы в раю. Какие люди? Не иначе, как буквальные Адам и Ева! Это значит, что они бы не размножались – и что тогда? не было бы человеческой истории?
Или как у Бёме: «На такой конец сотворил Бог Отец ангелов, чтобы, подобно как сам Он многообразен в своих качествах и непостижим в своем изменении, в своей любовной игре, так и маленькие духи или светики ангелов, которые как Сын Божий, весьма кротко играли пред сердцем Божиим в великом свете, и тем умножалась радость в сердце Божием, и была таким образом в Боге святая игра». – Но… как говорится: сталось не так как гадалось! Вот это и есть та НЕОБЯЗАТЕЛЬНОСТЬ, что согласно церковно-христианской традиции в целом, и Бёме в частности, приписывается Божественному промыслу.
Спору нет, великий мистик Бёме высвечивает какую-то грань ВЫСШЕЙ ИСТИНЫ. Но находясь под воздействием христианского эгрегора дьявола, принимая априори идею о падшем ангеле – прародителе и источнике вселенского зла, – он даже не задумывается о том, что сама эта идея на поверку может оказаться ложной. Как о том говорил Элифас Леви: «Почти все популярные суеверия суть невежественные и грубые интерпретации каких-нибудь великих аксиом или какого-либо возвышеннейшего Аркана Тайной Мудрости». – И в результате: налицо грубое смешение различных уровней Божественного проявления, смешение Арканов.

«Так стояла теперь возженная невеста в седьмом духе природы, подобно безумному зверю, – рассказывает далее Бёме, – и мнила, что она выше Бога, что нет ничего равного ей…» – Но другой великий немец спустя 200 лет продолжил ту же историю, выйдя при этом из-под воздействия дьяволо-христианского эгрегора, то есть в полном соответствии с Божественной иерархией: «Дух взирал на воды, и вот они заколыхались, и поднялись пенистыми волнами, и ринулись в бездну, которая разверзла свою черную пасть, чтобы с жадностью поглотить их…» – Другого немца звали Эрнст Теодор Амадей Гофман, а его трактовка разбираемых нами событий изложена в блистательной новелле «Золотой горшок».
«Из бездны вырывались пары и, скучиваясь в огромные массы, враждебно стремились заслонить лицо матери; и она произвела бурный вихрь, который сокрушительно прошел через них, и когда чистый луч снова коснулся черного холма, он выпустил из себя в избытке восторга великолепную огненную лилию, которая открыла свои листья, как прекрасные уста, чтобы принять сладкие поцелуи матери. Тогда показалось в долине блестящее сияние: это был юноша Фосфор; огненная лилия увидала его и, охваченная горячею, томительною любовью, молила: «О, будь моим вечно, прекрасный юноша, потому что я люблю тебя и должна погибнуть, если ты меня покинешь!» И сказал юноша Фосфор: «Я хочу быть твоим, о прекрасная лилия; но тогда ты должна, как неблагодарное детище, бросить отца и мать, забыть своих подруг; ты захочешь тогда быть больше и могущественнее, чем всё, что теперь здесь радуется наравне с тобою. Любовное томление, которое теперь благодетельно согревает все твое существо, будет, раздробясь на тысячи лучей, мучить и терзать тебя, потому что чувство родит чувство, и высочайшее блаженство, которое зажжет в тебе брошенная мною искра, станет безнадежною скорбью, в которой ты погибнешь, чтобы снова возродится в ином образе. Эта искра – мысль!»»
Кто это? Неужели милый автор  «Щелкунчика» со своей очередной волшебной историей? Может и так, но не стоит забывать, что речь-то идёт о начале мира, а прекрасного юношу знать не иначе как… Люцифер – ибо Фосфор это греческая форма того же имени! Но что ещё интересней – именно он вступает в схватку с черным крылатым драконом: «Юноша Фосфор облекся в блестящее вооружение, игравшее тысячью разноцветных лучей, и сразился с драконом…» – а что дальше? Лилия была освобождена… а черный дракон скрылся в глубины земли, где земные духи наложили на него оковы – в общем, до боли знакомый процесс пошел, но вовсе не в привычном для нас направлении…
А развилка направлений – это антитеза «свет/тьма» с различными соответствиями: в одном смысле, на одном уровне это очевидно «добро/зло». Но на другом – Тьма предвечная (Мать-Тьма, Тиамат), вступающая в соединение со Светом предвечным – и потому смысл, значение понятия «Тьма» становится совершенно иным. Как у Дионисия Ареопагита: «все оставивший и от всего освободившийся, ты безусловно будешь возведен к пресущественному сиянию божественной тьмы»
У Гофмана – в приведённом фрагменте из «Золотого горшка» мы видим, что это именно  Мать-Тьма, находящаяся  по ту сторону добра и зла… у Бёме – по эту. Целиком и полностью – по эту – пребывает она также у поэта-духовидца ХХ века Даниила Андреева…