Трудный диалог

   Ещё вчера стояли морозы, но медленно наплывающие с юга «пёрышки», несмотря на низкие рваные облака, быстро бегущие с северо-востока, и ледяной ветер у земли, — однозначно указали на сегодняшнее потепление. Да ещё какое! Кругом сугробы, и обложной дождь. Лёд и укатанный снег превратились в самый скользкий каток. Но работа есть работа...

   И вот я сижу в гостиной, которая когда-то была кухней, и электрическая плитка вынесена на застеклённый балкон. А вот раковину так и не смогли вынести, и она украшает угол нынешней гостиной. Впрочем, наблюдал я в квартирах и более серьёзные переделки.

   А он молчит, и интервью идёт со скрипом. Я обычно давал высказаться интервьюируемому обо всём, что его волнует, а не идти по стандартному списку вопросов. Но он и на стандартные вопросы отвечает односложно. Ему очень тяжело общаться с людьми… Впрочем, я кажется догадался, почему. И теперь надо аккуратно его разговорить.

    — Что ж, ссоры между людьми — явление хоть и не положительное, но неизбежное. Каждый какое-то время копит все неприятные моменты от общения. Причём, — заметьте! — исключительно субъективные. Кого-то в детстве собака покусала, он собак теперь до смерти боится, хоть и не сознается даже самому себе. А его друг — заядлый собачник. И лишь только накопится критическая масса — и будет высказано всё! И друг-собачник своего товарища просто не поймёт, опыт у них абсолютно разный, как и восприятие. А если первый товарищ постарается высказать собачнику так, чтобы он понял, то скорее его ещё больше запутает! -

   Я смолк, внимательно глядя на собеседника. Он обдумывал сказанное. Потом сказал:

    — Это всё хорошо. Но я этого всё равно никак не могу принять, и привыкнуть, даже если и понимаю. -

   Он ещё помолчал.

    — Вот когда я публиковал свои первые стихи. Несколько человек вылили на меня тогда ушат грязи. Они сравнивали меня с поэтом Неведомским, что нынче известен лишь по эпиграмме. Другие пророчили мне литературную славу Буша-младшего. Но это ещё не всё — сейчас эти же люди хвалят мои стихи, и пророчат мне славу второго Дементьева! Помнят ли они, как разносили мои первые стихи в пух и прах? Может, что уже и забыли. А может, что и помнят, но делают вид, что всё в порядке. Я понимаю, это жизнь, но почему же так...

   И это ещё не всё — те, кто хвалил мои стихи в начале, сейчас хранят гордое молчание. Даже не здороваются. Если бы они завидовали — я бы понял. Но они тоже — либо забыли о том, что говорили, либо что-то в голове перемкнуло. И на это скажу — почему так?.. -

   Я его понимал. Только привык не придавать значения этим вещам. В конце концов — это не главное. Но напоследок у меня к нему была просьба.

    — А могли бы вы оставлять в живых героев своих произведений? Я сопереживаю им, и с их смертью в последней главе умирает и какая-то часть меня. -

   Он нахмурился.

    — А это бывает, между прочим, полезно. Всякий нерадивый ученик в школе убеждён, что задают много. И заниматься тяжело. И двойки получать тяжело. Тяжело переживать за погибшего героя? Зато это полезно. Это воспитывает чувства. -

   Вернувшись в редакцию, я включил компьютер и набрал заголовок: «Трудный диалог».