Деревенские истории

   
   Вот чем  хороши непредвиденные посиделки за столом или в трясущемся по колдобинам ночном грузовике? Порой и невдомек простому смертному, что существуют на свете ситуации и номера,  актерами которых являются простые люди, своим  жизнерадостным и оптимистичным настроем  вдохновляют других, гораздо более сдержанных и неуверенных из-за нерешенных проблем  мужичков, горе -  рыбачков, трясущихся по жизни, как спортивная мормышка.  Вот и едут мужики порой   за тридевять земель  не за рыбой, за эмоциями. 

  Какие театры, какие выходы в свет  в провинциальных городках пленяют простого мужичка, если зарплата каждого из них с грузом семейного "Мне Надо" оставляют далеко позади  мужицкие возможности?! Сидя среди ржущих  здоровых рож, употребивших  вчера или уже сегодня  стопочку водки, впитываешь, как губка, их вовсе не скупые слова, а богатый русский фольклор, сдобренный  порой красивым. пропущенным  мимо ушей матерком, но не бранным и коробящим уши, а как летучая легкая  связка и дополнение к рассказам  застольной беседы. Мужичкам это в мужской компании прощается.

     На Волге свела меня судьба с семейством  бабы Нюры и деда Дмитрия. Привечали меня удивительно крепко, порой обнимая меня нежнее своих сынов, да и сажали за стол, накрытый словно скатертью  самобранкой, всем лучшим, что было в доме. Так исстари велось у кинешемских волгарей и принималось всеми, как должное. Откушав наваристых зеленых щей с чесноком, запотевшей водочкой и краюхой испеченного в печи хлеба, расслаблялись и распускали на животе ремни. Особым временем считался
 момент вечернего  чаепития, когда в истомленном пузе колыхалось разливанное море "еврейской" жидкой чайной заварки с карамелькой или медом.
 
  Дед, пристально смотрел на постояльцев сидел в стороне на табуретке, как умная кошка за мышью, смотрел за действиями и желаниями постояльцев. Из-за информационного голода и желания поговорить, после рюмочки чая он ожидаемо  настраивался на ностальгический лад. Григорьевич вспоминал маленькие сюжеты своей долгой  90 летней жизни, с удивительным чувством такта и юмора  неторопливо поведал нам очередную историю этого старого дома. Причем, его кривой в 3D проекции указательный палец и хитрые с прищуром глаза были, как дирижерская палочка, и завораживали сюжетом и артистизмом!

   Дом их, стоящий на самой круче Волги, всегда привлекал постояльцев, страстных любителей зимней рыбной ловли. Летом для них любой куст и шалаш был родным домом, а в зимние вечера для хозяев  дома небольшая плата за постой да разделение скудного стола в будни превращались в "праздники". Путь к дому был не простой,-  порой мужики, собирая в кулак  последние силы, карабкались на крутую гору, кто на коленях, кто шатаясь или бодрячком, всматривались  в мутные силуэты на завалинке дома с единственным вопросом : - Мужик, я тебя вижу! Самогон есть?  И растворялся в темноте, не получив ответа.

      И дед, вспоминая, как в их избу, ввалились  шестеро мужиков  в тулупах, ватных штанах  и валенках, да так, что маленькая избенка превратилась в сказочный теремок для не хилых пузатых мужиков и хозяева среди них стали выглядеть мышатами.  Избушка и так была небольшой - кухня с русской печкой и комнатенка со шведкой,  соединенной  стальными  самоварными коленами, вставленными в основную кирпичную трубу. Расположили мужиков кого  где, в зависимости от количества выпитой водки  и съеденного чеснока,полученной информации и отзывов о степени индивидуального храпа и важности персоны. Последнего, по прозвищу Енот,  довольно толстого ,  но способного  все же забраться на русскую печь, уложили среди валенок и кучи тулупов на русской печке,  и он мгновенно заснул, задав интенсивность и тональность какафонии общего богатырского храпа.
 Надо сказать, что в ту пору в деревенских домах,  в холодное время за печкой держали и поросят, и новорожденных телят, ягнят и другую живность, ту, что являлась особо важной для семьи в условиях сильных морозов.
 
  Вслед за Енотом захрапели на полу и остальные рыбаки. Заснуть в условиях такого общежития у хозяев не было никакой возможности. Нюра потом рассказывала, что, если только ей удавалось заснуть, то только под утро. Уснуть трезвому было невозможно, так как периодически раздавался такой взрыв храпа,  словно мужиков душили черти, а вдогонку  им из кухни раздавался кишечно-утробный призыв больше не жрать черного хлеба с чесноком  и салом. И так продолжалось всю ночь и только под утро, совершенно обессилев, она засыпала. Но как то раз все все проснулись, заслышав страшный грохот на кухне.

    Нюра бросилась туда и включив, свет увидела картину, как перевернувшийся Енот скатился с  печи под кутник, где, обняв перепуганную  телушку  за шею, ворковал с закрытыми глазами -Ах, ты милая моя, я тебя люблю!  и целовал ее в морду и  в  волосатые губы. Телушка брыкалась, не принимая любовные излияния Енота, но в тесноте ей деваться было некуда. Енота в позе изощренной  камасутры  потом вытаскивали втроем. Ржали до утра. Пришлось ставить самовар. Выспались все!

   Опозоренный Енот не смог даже позавтракать  и под веселое улюлюкание "братьев   по мормышке" по темноте спешно удалился на морозный лед.

    Как правило ночевка проходила с субботы на воскресенье, и нередко на кручу подъезжал автобус или "летучка" и оттуда веселой гурьбой вываливались оптимисты и уже удовлетворенные "рыбной" ловлей рыбаки.  На всю Волгу раздавался клич и рвались меха гармошки. То наступал для приезжих да и местных настоящий праздник .

     Были случаи , когда за бескрайние просторы замерзшей реки принимались заснеженные поля и отбившиеся от "стаи" особи  уходили в другую сторону в чистое поле, и там, достав острейшие  буры, начинали сверлить  лунки прямо в поле.  И с удивлением, пробурив сугроб,  обнаруживали  на "мелководье" и, пробурив еще пару лунок, решали , что в этот день клева нет!

    Дед Дмитрий, как бывалый местный рыбак, уже вечером успокаивал неудачливых и заблудившихся и пытался на пальцах рассказать, как на огромных просторах найти заветную корягу, под которой живут вот такие!! окуни и сороги. Да рассказывал так доходчиво, что мы, знавшие рельеф затопленной Волги, ни фига не понимали, а его  слушатели, переспрашивая и точняя, потом тратили весь день на поиски мифических рыбных Клондайков.  А дед,  хитро улыбаясь, делал им  неоднозначный посыл о наполнении стопки еще сорока каплями божьей слезы для урузамления и понятия.

    Приезжие халявщики и любители подсмотреть, где ловят и на какую приманку  местные жители, применяли для этого мощную оптику. И как только не ухитрялись местные рыбаки не махать руками, малейшее их движение, изменяющее их статическую позу,  означало, что они сидят на "садке" с рыбой. Любителей их "обурить" хватало всегда и доходило до прямой наглости сесть сзади под "жопой", пардон за мой французский фольклор, пятой точкой счастливчика, придти спозаранку и занять уловистую  лунку. Дед, хитрость ту понимал, и немало не смущаясь поведал нам, что уходя поздно вечером со льда, решил  пометить , отъестествовать,  натуральным  образом "отложить свою личинку" прямо в лунку.  Какого же было его удивление, когда на рассвете на его душистой лунке уже сидел любитель  местного фетиша, а рядом красовалась его, деда, собственное произведение! Наглеца дед прогнал, предъявив прямые доказательства, усугубив в придачу  угрозу  применить  по не назначению  кривой от времени бур. И дед, использовав  массу  непечатных слов, продолжал рыбачить...

     Вся жизнь на Волге связана с водой, рыбой, сетями, вином и историями. Дед сказывал, как они с покойной женой собрались на покос  в заливные луга на остров посреди Волги. Стояла погода "вёдро" и работать без стимула было ему скучно, но  неотвратимо нужно. И вот, накануне, зная, что они будут косить траву рядом с урезом воды, он заранее бросил в воду пару бутылок водки. И уговорив Нюру, всегда строго ругавшую  его за пьянство,  в перерыве сенокоса  пройтись  бредешком по  мелководью и зачерпнуть на ужин пару шересперов. Всё, как и он планировал, получилось.  Завели они с Нурой бредешок, он -  по глуби, она - по- бережнее, и вытащив на берег сетчонку, он, ни мало не обращая внимания на рыбу,  увидел и предъявил жене пойманную  запечатанную бутылку. Сам Бог послал, Нюра, и грех не выпить!  Уговорил он ее быстро. Но так уж устроен человек, что ему все мало! И уговорив жену еще разок завести бредень, он затолкал ногой в сеть вторую бутылку. Ведь знал он, что жадность фраера погубит, но сделать с собой ничего не мог. А Нюра смогла. Кол от бредня в аккурат лег меж его лопаток и надолго запомнился ему, в чем мы уже убедились, слушая его байки...Нюра стояла у печи, скрстив руки на груди и причитала - Охальник, прости, Господи!

    Дед работал почти всю жизнь конюхом и жизнь его в большей части была связана с  лошадьми и другими животными.  В доказательство дед предъявил мне 15 метровый  сбалансированный кнут, хомут, уздечки от любимого коня и много всякой атрибутики.

   С этим кнутом  дед пас деревенских коров по своему очереду  рядом с колхозным  полем и увидел, как стадо периодически шарахается в стороны. И, приглядевшись, увидел мышкующую лису, пробирающуюся  по краю поля с посаженным  горохом и  ловко ловящую вспугнутых коровами мышей.  Бык отгонял рыжую плутовку, но та не давала покоя стаду. - Сейчас я тебя проучу! Дед тихо встал в засаду, распрямив свой кнут, и, когда рыжая, не учуяв подвоха, приблизилась на расстояния щелчка, кончиком кнута "достал" рыжую в позе чрезвычайного удивления. Прыжок ее был достоин книги рекордов Гиннеса, и рыжая, взлаяв, оставила в покое ленивое стадо.

     Говоря о встрече с животными, дед всегда оставался невозмутимым и сдержанным.  Будучи конюхом он колесил на лошади сидя на подводе , по полям и весям. И вот однажды обратил внимание, что конь его прядет ушами, фыркает и озирается. Дед много видал, много стрелял кабанов и лосей, но, когда оглянулся, увидел совсем рядом со своей ногой, огромного кабана - секача. Клыки его были настолько велики , что не оставляли  деду шансов при встрече один на один с этим чудовищем.  Историй было много на его памяти про опасность таких встреч. Но в этот раз, встретившись глазами с секачом,  он "разбежался" с помощью коня  удивительно быстро и  мирно...Конь стал косым и в мыле, телега в  капитальный ремонт,а дед тоже вспотел "немножко"...

      Была у хозяев любимая собака по кличке Найда.  Ну до чего была умна, даром, что не в породу.  - это значит ничего не сказать. Охраняла дом с понимаем и чувствами. За порог  в избу не ходила, - внутренний запрет, даже в сильные холода пытались затащить ее- упиралась.  Новорожденные кролики ползали по ней, как по своей матери, ища молоко, не трогала ни цыплят, ни кошек.  Бывало лает на улице на двор, выходит Нюра во двор, смотрит, а там на застрехе хорь сидит и щурится.  Гоняла со двора и куницу, а вот своих домашних кошек - чуяла, но оберегала.  От зависти застрелил ее местный охотник Дима, когда не одолжил ее дед ему на охоту, но потом  чувствуя угрызения совести принес ему другую собаку, охотничью,  тоже Найда.

 С ней хорошо было стрелять  зайцев - она медленно их  гнала, а лис дед брал по две штуки из выхода оврагов. Кошек своих знала всех наперечет и все они лазали по ней, как родной матери. Но чужих котов  в деревне люто ненавидела и гоняла всех, кроме одного кота. Тот, ростом с небольшую собаку, подняв хвост трубой, ходил по улице, как хозяин, и все собаки прятались, завидев это Чудо. Одна только его боевая стойка, когда он, вздыбив хвост на загривке, выпятив вперед  под 90 градусов свои мартовские шары, расщеперивал  вертикально хвост, усы и  вибриссы шел с шипением  саблезубого тигра:  терпение покидало всех живущих и идущих навстречу и ужас охватывал животных. Найда тоже уходила  от греха подальше, но при случае разнимала дерущихся котов.  Сторожила дом исправно -  пришлые рыбаки порой бездумно положат свои вещи на скамейку у дома, когда нет дома хозяев, всё! - до вечера, пока не придут хозяева и только при них разрешит взять мешок или ящик. Но стоит опять положить, та же история.  Умная была...

    Историй   про деревенских животных много и они будут пополняться, и этот рассказ не окончен...