Часть 2. 1. Другое измерение

Какая милость Божья в том, что мы не знаем
ни дня, ни часа, ни обстоятельств своей смерти.
А зная все это, мы изнывали бы от этого тяжелого знания,
и были  бы не в силах радоваться
каждому новому дню полноценно.

Часть вторая. Жизнь «после». Другое измерение.

И сейчас мы подобрались к заключительной и самой грустной, самой несправедливой  истории из всей нашей и мамочкиной жизни. Об этом никто из нас не любит ни говорить, ни вспоминать. Можно было бы закончить наше повествование на счастливой ноте, но мне подумалось, что как-то будет несправедливо по отношению к нашей мамочке умолчать о том, какие тяжелые муки пришлось ей пережить в ее последние минуты жизни. Она всегда и во всем у нас была героиня. И смерть у нее тоже стала геройской.  Нам  трудно понять, почему и для чего Небо уготовало ей именно такой страшный конец.  Такие муки и пытки  для той, которая и не жила никогда для себя; которая всю жизнь отрывала  от себя все самое лучшее, чтобы  только у нас все в жизни сложилось хорошо. Уж точно мамочка заслужила тихой и безмятежной старости, заботы и опеки со стороны выросших и окрепших детей. Но всему этому не суждено было сбыться в ее жизни. Она не дожила  ни до появления на свет многих своих внучат, ни до появления правнуков. Она так и не успела, как говорится,  пожить для себя.  Сейчас у нас появились и возможности отблагодарить ее, но не стало самого главного и дорогого человека, кому хотелось бы эти благодарности возвратить.
Незадолго до этой трагедии, мамочка вернулась с Черного моря, на которое ездила с Наташей и двумя своими внуками – Вовочкой и Викулей.  Она приехала такая счастливая, загорелая и отдохнувшая. Ее лицо буквально светилось. И своей подруге она даже сказала: «Ну вот, детки мои выросли и теперь можно пожить  и для себя..» Но не суждено было сбыться этим  ее ожиданиям.

В тот страшный день, 29 августа, 2000 года, уж так получилось, мамочка была дома одна. Я на тот момент жила в другом городе.  А братья наездами приезжали домой к маме. У них жизнь тогда была командировочная.  Последним, кто видел ее живой, это была мамина приятельница Надежа Ивановна. Она –то нам и рассказала, что мамочка была такой счастливой в тот вечер! Но Надежде Ивановне надо было куда-то идти, а мама все ее уговаривала остаться: «Да посиди еще немножко, ну ведь так давно не виделись!» Но приятельница все же ушла, оставив мамочку дома одну. Ничего, абсолютно ничего не предвещало никакой беды. Это все было уже вечером, около 17 часов. А около 19 часов  к нам приехал мамин брат дядя Валера, который и застал первым кульминацию этой трагедии. Дядя Валера часто транзитом проезжал наш город, а потому у него был свой ключ от нашей квартиры. Он рассказывал, что в тот вечер ноги сами несли его в наш дом, он буквально летел вприпрыжку. И когда он открыл входную дверь, то его буквально окутал столб черного дыма. Было ясно, что в квартире пожар и очень сильный. Из-за гари и смока ничего не было видно. Дядя вызвал пожарных. Когда те начали тушить огонь, то обнаружили, как им показалось, труп мужчины.  Дядя Валера подумал, что это, возможно, наш Дима, а мама, скорее всего,  сейчас в саду.   Добрая соседка вызвала  милицию, и скорую помощь для нашей мамы, которая должна была по ее мнению с минуты на минуту вернуться из сада в такую трагедию.  Но мамочке неоткуда было возвращаться. Она уже была дома.  Когда пожар был потушен, то выяснили, что  в квартире было не тело мужчины, а женщины, нашей мамочки. Просто ее халатик так сильно на ней обгорел, что пожарные приняли его за мужскую рубашку. Ее тело было не только обожжено огнем, но и все истыкано ножом. Буквально все – лицо, живот, грудь. Это было зверское убийство с поджогом. Убийца хотел скрыть следы своего преступления, и, покидая нашу квартиру, поджег в ней все, что только мог – шторы, кровати с подушками, диваны, стенку.  Вся квартира была залита кровью. Было видно, что в ней происходило что-то ужасное и нечеловеческое. Стены, пол, обувь в прихожей были в потоках, в брызгах крови.  А ванная комната была просто залита кровью.  Шторы, которые мамочка постирала и которые сушились в ванной, были насквозь пропитаны кровью. Что этот варвар там с нею творил? Кто эти люди? Сколько их было? За что??? Почему??? Сама же мамочку нашли в гостиной комнате возле книжного шкафа с сильно обожженными руками, которыми, видимо,  она еще пыталась тушить пожар.

Вы можете себе представить, какой кошмар нам всем тогда пришлось пережить. Нет слов, чтобы передать всю скорбь и боль утраты, ужас, тоску, изумление, горечь и все то, что приносит с собой смерть любимого человека. Особенно такая страшная смерть. Непонимание всего происходящего от такого фашизма и зверства по отношению к беззащитной и очень даже доброй женщине ввергло нас всех просто в жуткое состояние. Мы не понимали. Ничего. Никак. Кто? За что? Что нужно было этому страшному человеку, которого и человеком трудно назвать? Кому помешала бедная пенсионерка, так любящая жизнь?  Ведь у нее было столько планов на будущее, которые она хотела реализовать! Кто безжалостным образом все это перечеркнул в ее жизни??? Ведь мамочке был-то всего 61 год. Еще можно было жить и жить! Вся ее жизнь была очень непростой, а смерть - в  циничных пытках и муках просто ошеломляла нас.

Это было очень тяжелое время для каждого из нас. Мы враз все осиротели. Кто-то решил все за нас и забрал у нас нашу нежную и чуткую мамочку, нашего земного Ангела-Хранителя.  Нам всем было очень тяжело. Братья были вместе, когда им сообщили эту страшную новость. Они буквально летели на машине домой на огромной скорости сотни километров  из другого города. Наташеньке отправили телеграмму без объяснения всех страшных тонкостей. А мне сообщила  об этом абсолютно чужая женщина из соседнего дома. Тогда не было сотовых телефонов. Да и простой-то стационарный телефон был уже роскошью. Поэтому родня нашла с помощью телеграфистки телефон этой женщины, которую попросили сообщить о том, что наша мама умерла.  Утро было раннее. Еще не было и 7 часов. Я подскочила в кровати от внезапного звонка в дверь.  Я даже не могла и предположить, какая страшная весть ждала меня за этой дверью. За порогом стояла какая-то женщина. Было видно, что она чем-то недовольна. Видимо тем, что это поручение пришлось выполнить ей, да еще в столь ранний час. Она холодно сообщила мне, что ей нужна Таня.

- Это я.
- Мне велено передать, что у вас умерла мама.
Я не могла поверить ее словам, голова пошла кругом, меня всю затрясло и отнялись ноги. На наши голоса выбежала  моя подруга, а я ушла в комнату, не в силах ни с кем разговаривать. Я ничего не понимала. Абсолютно ничего. Только буквально позавчера я разговаривала с мамочкой по телефону, она была жива и здорова. Что же могло случиться? Предчувствие  какой-то большой трагедии окутало мое сердце. Уже тогда, 28 августа, когда мы разговаривали с мамочкой, мое сердце было сильно  встревожено за мою нежную. Признаюсь, что мне было так тяжело, что я весь вечер прорыдала. У нас дома, в Серове,  на тот момент, благодаря Андрюше, был стационарный телефон. Я могла позвонить домой, а мне мама не могла. Поэтому мы перезванивались  либо с телеграфа, либо я звонила от соседки с ее домашнего телефона. Тот наш последний разговор был  с телеграфа.  И он был примерно следующего содержания.

 - Танюша, ну что же ты так давно не звонила?
- Мамочка,  так мне сказали, что ты с моря приедешь только в конце августа. Я ведь совсем недавно была дома, пару недель назад, думала, что ты уже вернешься с поездки, и мы увидимся, но так тебя и не застала.
- Да не говори, Танюша,  мы с тобой разъехались буквально на каких-то пару часов.  Ты уехала, а я в этот же день приехала. Очень обидно!
Потом мамочка рассказывала, как они чудесно отдохнули с ребятами, но потом она рассказала мне следующее:
- Танюш,  а ты знаешь, к нам ведь тут на днях залазили в квартиру.
- Как залазили? Кто?
- Представляешь, я легла спать  и проснулась от того, что мне в лицо светит фонарик. Я вскочила и смотрю, как какой-то парень стоит на стремянке со стороны улицы и ножницами отрезает сеточку от комаров на окне. Потом, его то ли кто-то спугнул, то ли ему что-то не понравилось и он со стремянкой перешел к другому окну, что в гостиной.  Я притаилась и наблюдала за всем этим, что будет дальше. Ребята были тогда дома, все уже спали. А в гостиной спал Володя, Андрюшин товарищ.  В общем, этот парень, снова разрезал сеточку и стал пытаться открыть окно. И вот тогда я уже начала будить Володю: «Володя, проснись, проснись, к нам лезут!»  «А? Что такое?» - спросонья закричал Володя. И, видимо, грабитель услышал мужской голос,  и убежал. Больше его не было.
Эта мамина история очень встревожила меня. К нам никогда и никто не лазал. Наша квартира находилась в самом центре города, на перекрестке двух центральных улиц. И надо было быть просто безумцем, чтобы полезть  к нам в таком хорошо просматриваемом месте. К тому же у нас нечего было красть. Только что закончились голодные 90-ые годы. Да и какие богатства могла накопить многодетная женщина?  К тому же уже пенсионерка. Все это было крайне странно и неприятно.  Я представила свою отважную мамочку среди ночи, разбуженную фонарным светом и мне стало жутко за нее.  В тот вечер  я провела в каких-то безудержных рыданиях и молитвах о ней.

И вот сейчас мне сообщают, что ее уже нет живых. Что же могло случиться? Я начала звонить по всем телефонам в  Серов. Домашний телефон не отвечал. Звоню на другие номера родственников. Взял трубку дядя  Валера и начал рыдать: «Танюша, ма –ма-ма-му у-у-у-у-би-ии…» У него трубку забрала двоюродная сестра Наташа и очень аккуратно сказала мне, что мама умерла не своей смертью. «Таня, давай приезжай сразу ко мне, а не домой. Ваша квартира опечатана. Подробности расскажем потом.»

Этот путь на пассажирском поезде был очень тяжелым и долгим. Мне казалось, что  так долго и нудно я никогда в жизни не ездила. Я не могла  плакать. Не могла даже говорить. Сердце словно обвернули свинцом. На вокзале меня встретили и отвезли на квартиру к родственникам. Почти все уже были в сборе.  Все, кроме Наташеньки. Ей, бедной, еще предстоял долгий путь в полторы тысячи километров. Помню, как в квартире у сестры мы так тепло обнялись с Андрюшей. Он подошел ко мне с заплаканными глазами и обнял по-братски. Он ничего тогда не мог мне сказать, кроме «Танюха….» . Помню, что эти его объятия были красноречивее всех слов. Мы обнялись и просто начали рыдать на плече друг у друга.
Время до похорон тянется всегда в каком-то другом измерении. Кто знает, тот подтвердит. Тяжело от всего. От какого-то ожидания. Тяжелым был каждый день, каждый час. От страшной утраты, от непонимания, от безысходности.  Ты не можешь ни спать, ни есть. По крайней мере, у меня было так.  От этого у меня начала болеть голова. Периодические приступы рёва тоже не приносили облегчения. Сердце сжалось и законсервировалось.  В потере близкого и родного человека для меня страшнее всего три момента. Первое, это когда тебе сообщают о самой потере. Второе, это когда тебе предстоит твоего любимого увидеть в гробу. И третье, это когда этот гроб начинают заколачивать. Для меня нет страшнее этих трех моментов в жизни.

30 августа, вечером нам предстояло привезти нашу квартиру в маломальский вид, поскольку похороны должны были проходить оттуда. Ее вид был ужасающим: черные прокопченные потолки и стены, залитые к тому же кровью. Все надо было  хотя бы протереть. Большую помощь в этом нам оказали люди из моей церкви. Они помогли вынести на улицу обгоревшую мебель и помыть полы и стены, вставить разбитые при тушении пожара стекла. Я чувствовала, что в то время была не в состоянии руководить всем этим уборочным процессом. И благо, что нашлись люди, которые взяли на себя эти функции.

Помню, что когда я зашла в ванную, то там сидела и плакала Танечка Махова, моя подруга из церкви. На ее долю выпала уборка в ванной. Она плакала и причитала: « Что же они тут такое делали, варвары. Ведь все, все в крови. Танюша, я замочила тюль, промыла в семи водах, а она все еще вся в крови… Что же они тут такое с ней делали?» Никто из нас тогда не был способен ответить на этот вопрос…

31 августа, в последний день лета, предстояло привезти нашу мамочку домой, в нашу некогда такую уютную и любимую квартиру. Это был по-своему страшный день. Пишу о своих личных впечатлениях и ощущениях. Тогда я очень боялась увидеть мамочку в гробу. Настолько сильно, что сбежала из дома, когда ее должны были привезти. Я была совсем еще тогда глупая. Я ушла  с подругой Юлей подальше, в другой двор, чтобы не видеть всей этой страшной разгрузки. Время шло, и надо было идти домой. Уже все из наших побывали у гроба. Кроме меня и Наташеньки. Если бы она была рядом, то, наверное, мне было бы легче. Меня предупредили, что мамочка совсем не похожа на себя. Что она вроде как и не она… Так оно и оказалось. Ее тело было настолько неузнаваемым, что при опознании родственники даже сомневались – действительно ли это она. Пришлось даже вызывать медэкспертизу, которая лишь по зубам определила, что это  и есть наша мамочка. В морге ее обработали, как могли, стараясь замазать ножевые ранения на лице, синяки и ссадины, ожоги. Как я не настраивала себя, но все равно не была готова к тому, что пришлось там увидеть. Никакого сходства с любимым и родным обликом. На лице был толстенный слой тонального крема. Ее красивый аккуратненький носик был разбит и вдавлен в лицо, губа разбита и подрезана, на подбородке зияла ножевая рана, которую так и не смог спрятать маскирующий крем. Наверное, это неправильно, что я все это описываю. Простите, что с такими жуткими подробностями. Просто она не заслуживала всего того, что судьба с ней сотворила… Она не должна была там лежать в таком виде. Она так хотела жить и растить своих внуков, радоваться каждому новому дню! Она так отчаянно нужна была нам всем, а вместо этого она лежала в неузнаваемом и совершенно чужом облике. Стараясь найти хоть что-то родное от мамочки, я подумала, что уж руки-то точно должны были остаться мамиными. Я хотя бы потрогаю ее нежные руки и поглажу их на прощание. Но, открыв покрывало, я ужаснулась еще больше. Мамочкиных рук не было. Вместо кистей были култышки, обвязанные бинтом. Тогда я подумала, что уж ноги-то, мамины ноги я точно узнаю из тысячи. Я отодвинула покрывало со ступней. Она была в плотных черных колготках. И на большом пальце ступни я увидела ту самую мамочкину косточку, которая  у нее была. Это единственное, что я признала на любимом теле.  Все остальное было неузнаваемым. Значит, это действительно была она.  Эта ночь у гроба была жуткой. О сне не могло быть и речи. На похороны даже приехал папа. Он,  который с детства боится покойников, всю ночь просидел рядом с гробом. Для него это был настоящий подвиг.  Он тоже, как и все мы, был в своем горе.

 Мы ждали нашу Наташеньку, которая должна была приехать. В то время, перед началом учебного года так было тяжело с билетами. Но она смогла добраться лишь только 1 сентября утром. Она приехала с Викулей, своей дочкой. Поезда были переполнены, и чтобы не опоздать, ей даже пришлось ехать на такси с Нижнего Тагила. Каким-то внутренним своим чутьем она тоже догадывалась, что мамина смерть была не своей. Но и подумать она не могла, что настолько страшной она была…

День мамулиных похорон был назначен на этот день, 1 сентября. Страшная ирония судьбы! В этот день мамочка обычно всегда возвращалась домой с огромными букетами цветов. Самых разных! Мы всегда расставляли их во все вазы, которые только находились в нашем доме. Мамочка очень любила цветы! Особенно розы. И в этот день у нее тоже было много цветов. Вся дорога была усыпана розами, звучал школьный звонок. Последний для нашей мамочки. Было очень много людей. Город был буквально повержен в изумление. Мамочку очень многие знали.  И многие любили и уважали.  Многие учителя города, не смотря на торжественные линейки в этот день, все же нашли возможность придти, чтобы проститься с нашей мамой. Очень многие учителя из первой школы,  в которой мамуля проработала 18 лет, тоже смогли прийти.

Я помню, что на удивление был очень теплый и солнечный день, как будто сама природа пыталась согреть своим теплом наши осиротевшие сердца. Но ничто и никто не сможет заменить собой маму.

Как во сне я помню весь этот печальный день: похоронную процессию под звуки колокольчика, периодически сменяющегося оркестром; отпевание в церкви и такое ужасное для меня заколачивание гроба, означающее, что больше уже никогда-никогда  ты не сможешь увидеть и прикоснуться к тому, что так дорого твоему сердцу; жуткая тишина на кладбище, когда только и были слышны комки земли, обрушившиеся на крышку гроба, которая постепенно таяла и таяла у тебя на глазах, пряча в себе все самое бесценное.  А потом были поминки в ресторане, после которых мы невесело пошли домой. Я помню, что был уже вечер. Мы все были уставшие и измученные несколькими бессонными ночами. Другое измерение времени давало о себе знать. Моя милая Наташенька организовала нам чистые постели, и мы почти сразу легли спать.  И я даже смогла забыться и проспать всю ночь.