Глава 4

Я не здесь

1.
Я никогда бы не захотел возвращаться в это место. Здесь пахло смертью, самой настоящей, с кусками оторванной плоти, грудой кирпичей, что еще когда-то были зданием школы. Они оставили после себя несколько повешенных тел. Детский тел. Их просто повесили за шею, под самый потолок, потом, подожгли, предварительно облив всю одежду бензином.
Здесь все еще был слышен плачь невинных жертв. Он словно отскакивал от стен и проносился по всем коридорам одним нескончаемым потоком.
Я закурил папиросу, сдвинув каску на затылок. Мне было жарко. Другие солдаты из нашего отряда беспорядочно разбрелись по всему зданию, осматривая комнаты и прихватывая с собой ценные вещицы. Топот их грубых сапог периодически выводил меня из состояния прострации.
- Разве можно так? – раздался голос за моей спиной.
Он принадлежал молодому солдату, на пару лет младше меня, который с болью в глазах рассматривал жуткую картину смерти.
- Сколько их тут?
- Не знаю, не считал. Думаю, около тридцати, - сухо отозвался я.
- Матерь божья. Тридцать детей. Для чего им понадобилось истреблять целый класс?
- Они просто забавлялись.
- Забавлялись? – Он переспросил, с какой-то грубой интонацией.
- Здесь многое происходит ради забавы.
- Больные ублюдки.
- Мне кажется – мы не сильно отличаемся от них.
Солдат попросил у меня закурить, после чего рассказал мне историю о том, что его младший брат все еще ходит в школу и что он искреннее надеется на его благополучие. Звучало трогательно, как-то с любовью и по-домашнему, но я наслушался подобных речей от каждого из своего отряда. По началу ты стараешься сохранить в себе человека, путем вытаскивания наружу сладких воспоминаний, но по прошествии некоторого времени стирается все и даже такие обрывки памяти уже не в состоянии разбудить в тебе какие-либо чувства.
Я никогда не забуду этих мертвых детей, тела которых встретили нас на подходе к городу.
Ближе к вечеру мы устроились на привал. Шел дождь, он беспощадно проникал сквозь дырявую крышу и обрушивался на нас. Кто-то играл на губной гармошке, травил анекдоты и просто жевал засохший кусок хлеба. Объединившись в единое целое, мы представляли из себя обыкновенное семейство, собравшееся за ужином у костра. Было сыро и прохладно, но, если закрыть глаза и представить вокруг себя яблочный сад, листва которого орошается свежестью вечернего дождя, становилось не так мерзко.
Мне грезился дом, мои родители, которые изредка писали мне письма и еще реже получали ответы на них. Мне грезилась жизнь, которой я буду жить, когда вернусь с войны. Интересно, какой она будет? Кого увижу я, вернувшись на родину? Смогу ли я найти достойную работу, завести семью, почувствовать себя нормальным человеком? Эти слюнявые, романтические вещи кубарем пробегали по ступенькам моего сознания, бодрили, но в то же время заставляли грустить. Придавшись подобным мыслям, я медленно засыпал, укрывшись дырявым пледом.
Мне снился сон, в котором спящий город был полностью объят вязким, непроглядным туманом. Я старался ступать как можно тише, не привлекая ничьего внимания. Правда людей здесь не было, они просто испарились, превратившись в белую пелену. Странно, но мне не было страшно. Напротив, тепло проходило сквозь все мое тело, успокаивая некогда бушующее пламя сомнений и негодований. Наверное, это был рай, если он конечно существует. Ни на что не похожее место, пронизанное атмосферой сновидений.
Так я и брел, вдоль по улице, сжимая в руке винтовку.
Затем, я заметил впереди себя небольшой садик, в центре которого находился пруд, заросший кувшинками. По берегам росли ивы, склонившиеся до самой кромки воды. Раннее утро обдало меня своей свежестью, окутало этим сладостным мгновением, и я растаял. Зеркальная поверхность пруда напоминала мне небо, такой необъятной она казалась. Остановившись и опустив глаза вниз, я принялся рассматривать свое отражение, как вдруг заметил, что капли крови редкой чередой обрушились на водную гладь. Затем меня обхватили нежные женские руки, и я почувствовал, как ко мне прильнуло чье-то хрупкое тело. Потом я услышал смех, такой короткий, искренний, заволакивающий мое сознание в какие-то серые сады, из которых невозможно найти выхода и точно так же невозможно сопротивляться. Небольшой напор и мы оба упали в воду, на самое дно, к рыбам, к обитателям водных глубин.
А когда утром я проснулся, я заметил, что нахожусь в отдалении от своего отряда, одежда имеет потрепанный вид, на лбу выступила испарина. Повернув голову в сторону, я увидел сидящую на старом письменном столе девушку. Ее колени и локти были ободраны, на губах виднелись капли крови. Она вся дрожала, стараясь не смотреть на меня. Описанию не поддавались все мои ощущения. Как я здесь оказался? Кто она? И почему так боится моего взора.
- Где я? – раздался мой голос.
- Тебе было хорошо? – только и ответила она.
- Не понимаю, о чем ты.
Повернувшись ко мне, она украдкой продемонстрировала мне свои бедра, по которым струился ручеек крови. К горлу подкатила тошнота.
- Тебе было хорошо? – переспросила она.
- Но я не мог, я же… - ошеломленный отвечал я. – Ты в порядке? Я просто не знаю, как такое могло случится? Как мы сюда попали? Кто ты?
Девушка, чьи волосы были вымазаны грязью, попыталась встать на ноги, но не смогла. Она была невероятно слаба. В голове не укладывался тот факт, что ей казалось, будто бы я мог сотворить с ней такое. Каким монстром нужно быть, чтобы притащить беззащитного ребенка в старую школу, надругаться над ней и после этого напрочь забыть все подробности содеянного. Мне хотелось прикоснуться к ней, понять, что она реальна, что это все не сон. Я вытянул вперед руку, но девушка с ужасом отстранилась.
- Не бойся, я не причиню тебе вреда. – Сказал я, пытаясь улыбнуться.
- Я уже не боюсь, - только и сказала она.
Потом девушка попросила у меня закурить, я полез в карман за папиросами, мысленно извиняясь за свое поведение. И где, черт возьми, весь мой отряд? Куда он подевался? Как они смогли допустить такое?
Подойдя к несчастной девочке ближе, я вручил ей папиросу. Ее глаза замерли на уровне моего лица. По телу пробежал холодок.
- Я ждала, когда ты проснешься, - только и произнесла она.

2.
Сагита сидела напротив меня, опустив голову вниз. Мерзкий дождь все еще неустанно проливался с неба, и вскоре на дорогах образовалось большое количество луж. Они странным образом напоминали мне озера, окруженные со всех сторон непроходимыми лесами и горами. Время от времени вода переваливалась за край, проникая на соседние лужи, принимаю на свою поверхность всякий мусор.
Я заметил, что девушка продрогла. Мы провели на улице достаточно много времени, чтобы успеть подхватить простуду от этой противной сырости. Странно, что я об этом раньше не побеспокоился.
- Мне холодно, - прошептала она, обнимая себя за плечи.
Сагита была одета в легкое платье, с голыми плечами. Волосы прилипли к лицу, туш растеклась по щекам. Я машинально протянул ей своей старое пальто, сам остался в одной рубашке.
- Держи, - сказал я. – Так будет лучше.
- Может быть мы пойдем пешком? – предложила девушка, принимая дар.
- Слишком долго идти. Мне кажется, ты устала.
- Мы уже полчаса сидим здесь и ждем трамвай. Я просто не понимаю за каким чертом нужно было сюда вообще приезжать?
- Не злись. Мне было необходимо увидеть Жанну.
- Откуда такая острая необходимость? – Она шмыгнула носом.
- Не знаю. Я словно почувствовал что-то. Знаешь, как озарение. – Я попытался улыбнуться, но девушка отвернулась в сторону.
- Ты странный, Том.
Я и сам понимал это.
Что мы делаем? Сидим на пустой остановке, кое-как укрываясь от холодного дождя. Промокли до нитки, обозлились друг на друга. И все это ради чего? Ради удовлетворения моих желаний? Жалкий, эгоистичный мерзавец, притащивший несчастную девочку на другой конец города. Складывалось такое впечатление, что меня здесь вообще быть не должно, собственно, как и Сагиты. Словно мы уснули и очутились в этом сумбурном кошмаре, так похожем на реальную жизнь.
Но на самом деле я и был не здесь, не с этой девушкой, ни в этом городе. Вернее, город был тем же, только он был соткан из странных клочков моей фантазии. Протягиваешь руку и все рушиться, как будто какой-то архитектор неправильно сложил все кирпичи и получилось ужасное подобие жизни. Я вновь учуял запах вони, разлагающегося тела. Даже этот дождь не в силах остановить это безумие, смыть столь отвратительный смрад.
Через какое-то время Сагита, уставшая ждать трамвай, поплелась вдоль по улице. Она напоминала тень, прошедшую мимо так незаметно для глаза, словно сон.
- Подожди, - окликнул ее я и пошел следом за ней.
Это напомнило мне ранние годы, когда точно так же я сопровождал девушку домой, из школы. Теперь она выросла, стала совсем другой, стала настоящей женщиной, привлекающей своей красотой любого мужчину. Я плелся сзади, стараясь скрыться от своего унижения и молил бога о том, чтобы Сагита не обернулась и не заметила меня, такого жалкого, гниющего и ничтожного.
- Я хочу есть, - сказала она. Половину фразы унес ветер, но мне все же удалось понять смысл.
- У меня с собой нет денег.
- Как же ты собирался расплачиваться за проезд в трамвае?
- Не знаю.
- Мы нужно попасть в пансионат. Меня там ждут.
- Ты знаешь адрес?
- Да, но не помню, как туда добраться. – Она остановилась, подняла воротник пальто повыше и обернулась. – Это напротив почтового отделения. Знаешь такое?
Я подумал с минуту, затем утвердительно кивнул.
Мы отправились туда пешком. Через некоторое время Сагита пожаловалась на головную боль и резкую усталость. Она теряла силы, подтачиваемая одолевающей ее простудой. Взяв девушку на руки, я добрался до ближайшего бара.
Внутри было тепло и сухо. Несколько мужчин распивали спиртные напитки, косо посматривая в нашу сторону. Я усадил девушку за стол, заказал чая с медом и несколько сосисок с картофелем.
- Сагита, подожди меня здесь. Никуда не уходи, ладно?
Она дрожала, стуча зубами.
- Хэй, ты слышишь меня? Сиди здесь, сейчас принесут еду. Подкрепись и согрейся, а я сбегаю к Руфусу, одолжу у него несколько монет. Он живет здесь, неподалеку. – Я аккуратно похлопал ее по щекам, девушка открыла глаза и утвердительно кивнула головой.
Потом я попросил официанта присмотреть за моей племянницей и выбежал на улицу.

3.
Воздух был свежим, правда стояла невероятная прохлада и мое тело продрогло до костей. Дождь практически прекратился, лишь редкие капли лениво стучали по крышам домов. В этом непонятном, полу сумрачном свете я быстрыми шагами направился в сторону дома Руфуса.
Все вокруг замерло, все еще больше стало напоминать выдуманный пейзаж, жалкое подобие реальности.
Я ощутил себя маленьким, невинным ребенком, слепо бегущим на встречу неизвестности, спотыкающимся и размазывающим слезы по румяным щекам. Где-то там была мать, которая просто обязаны была идти мне на встречу. Улыбаясь, совершенно не зная о том, что ее чадо несется по пустынным улицам вытянув руки вперед, озираясь по сторонам, проговаривая про себя какие-то невнятные слова.
На мгновение ребенок практически ослеп, его поглотила тьма. Скромные пятна света, появившиеся от уличных фонарей, изредка помогали ему прийти в себя, сконцентрироваться и продолжать путь. Куда же он направлялся? В голове был только образ, знакомый силуэт, который подобно спасительному плоту должен был появиться на горизонте. Но его не было.
Иногда мне кажется, что я так и остался стоять, совсем один, поглощенный мраком. Маленький ручки сжимались в кулачки, а поднятые к небу глаза улавливали слабые очертания нелепых, корявых облаков, проплывающих мимо. И ребенку было плохо. Ощущение вины, какой-то нелепой, глупой вины, из-за которой ему было страшно до одури, поедало его, заставляло сердце стучать чаще.
А что если он пошел не той дорогой? Что если мама уже дома, ждет его? Что если все, что он когда-либо делал напрасно? Кто укажет ему верный путь и возьмет за руку, выведет к свету и никогда не оставит в одиночестве? На эти вопросы он не мог себе ответить, только выдумать. Выдумать все, прошлое, будущее и настоящее. Огородиться, запереть в себе эмоции. Все. И просто бежать, ведь пока ты двигаешься – ты что-то делаешь. Ты живешь. Необязательно даже думать при этом, главное куда-то идти, нестись сломя голову, выветривая из сознания любые даже самые скверные опасения.
Когда я остановился на углу улицы, и оперся рукой на стену дома, я вдруг осознал, что всю жизнь куда-то бежал, и продолжаю делать то же самое.
Фонарей не было. Звезд тоже. Маленький мальчик прошел мимо меня, прокричав сквозь слезы «мама», и исчез. Я некоторое время смотрел на то место, где он стоял и глубоко дышал. Обернувшись, я понял, что заблудился, как тогда, в ту ночь, когда, возвращаясь из бара забыл где мой дом. Руфус не ждал меня, но возможно в прошлом меня ждала миссис Палет. Каждый день она играла мелодию, знакомую мне с детства, которую я так и не смог вспомнить. Эти ноты пробивались сквозь пелену жизни, старались вырвать меня из прострации, в которую я сам себя загнал, но что-то не позволяло им этого сделать. Что-то сдавливало мое сердце и разум, не пуская туда любое проявление заботы.
Ждала ли меня Сагита?
Обернувшись назад, мне вдруг стало страшно, что я больше никогда ее не увижу. Никогда. Она не будет странным, невнятным силуэтом моих кошмаров, о котором я редко вспоминал. Внезапно она стала для меня всем, превратилась в спасение, исчезнувшее спасение, и оно ускользало сквозь пальцы. Я сам его оставил, забыл, потерял.
- Том, - вдруг услышал я слабый, еле заметный голос.
- Сагита? – прошептал я.
- Том, где ты? – голос становился громче, он выплывал из смоляной темноты.
Я пошел ему на встречу, стараясь не упустить ни малейшего шороха. Сагита стояла неподалеку, на другой стороне улицы. Просто стояла, прижав руки к груди и дрожала. Мокрая, ей так и не удалось обсохнуть и согреться.
- Что ты тут делаешь? – спросил я.
- Я шла за тобой. Мне холодно.
- Ты должна была ждать меня в баре…
- Я не хочу там сидеть, одна.
- Сагита, это неправильно. Ты замерзнешь, простудишься…
- Том, пошли домой. – Она все еще стояла на другой стороне, совсем одна, такая маленькая и такая несчастная.
- Сейчас, я к тебе подойду, не уходи…
Я прибавил шагу и внезапно нас разделил трамвай, который с шумом выполз откуда-то с боку. В окнах я заметил слабый свет, там находились люди, много людей, буквально толпа. Мертвые, бледные лица смотрели в мою сторону. Они белой маской буравили меня глазами, а их изъеденная, гнилая кожа напоминала сырую землю. Трупы оставили после себя невообразимый смрад, который окутал мое тело с ног до головы.
Когда трамвай исчез из поля зрения, я подбежал к Сагите и обнял ее. Девушка отшатнулась в сторону, ее вырвало.
- Что с тобой? – озабоченно поинтересовался я.
- Боже, какой смрад! Что это? – Она плевалась желтой жидкостью, согнувшись пополам.
- Это трамвай… - отозвался я, понимая на сколько глупы будут обоснования моих галлюцинаций.
- Этот запах, он исходит от тебя.
- Что?
- Боже, Том. Это ужасно!
Я отошел в сторону, смущенно озираясь по сторонам. Какая болезнь меня постигла? Почему гниль поедала тело изнутри? Мне не хотелось находится здесь, на этой улице, среди этих домов и рядом с этой девушкой. Медленно опустился на тротуар, встал на колени и закрыв лицо руками попытался успокоится. Сагита стояла напротив, обозлившись на весь белый свет.
- Какой же ты жалкий, Том. Что с тобой происходит? Возьми себя в руки. Мне холодно. Забери меня домой. Встань и пойдем домой! – Она кричала, но слова отскакивали от меня в разные стороны. – Том, ответь мне! Том!
Девушка упала на колени возле меня, попыталась обнять, но невообразимая вонь моего тела вновь отшатнула ее в сторону.
Я потерялся. Бешенство волной накрыло меня. Схватив Сагиту, я прижал ее к своей груди, схватит слишком крепко. Она не могла дышать, она не могла сопротивляться, она просто прибывала во власти моей воли. Когда волна отхлынула, ее тело обмякло. На губах застыла желтая струйка слюны, а глаза закрылись. Девушка казалась спящей, по настоящему спящей, глубоким непробудным сном. Ее грудь не поднималась вверх, дыхание пропало, а я просто держал ее на руках после чего опустил на тротуар.
В животе начался пожар, настоящая вакханалия, словно кишки вытаскивали наружу сквозь зверски рваную рану.  Закричав что есть сил, я рухнул рядом с бездыханным телом, корчась от боли и ужаса содеянного. Мне не хотелось жить, и поэтому я ногтями начал раздирать кожу возле пупка. Почувствовав кровь под ногтями, эту маслянистую субстанцию, я на мгновение остановился. Поднеся ладони к лицу, я ужаснулся – они превратились в сгусток алого вещества, который в этом сумраке казался еще более отвратительным.
Так мы и лежали рядом, бедная маленькая Сагита и ее мучитель, с огромной рваной раной в брюшной полости.
На небе появились звезды, и вдалеке раздались чьи-то шаги. Приближалась разговорчивая компания людей, ненужных зрителей, которые могли себе вообразить бог весть что.
Совсем не оставалось времени на размышления. Эти прохожие запросто скрутили бы меня, избили, придали народному суду и в конце концов повесили бы на фонарном столбе, как жалкую, вшивую дворнягу. Изверги, какими я их видел. Именно поэтому мне пришлось подняться на ноги и неуклюжими движениями удалиться в сторону, в арку, что соединяла эту улицу с жилым двором. Там никто не станет меня искать. Подобно монстру, жалкому существу, от которого разило смертью и тухлятиной, я спрятался в темноте, затаив хриплое дыхание.
Спустя некоторое время компания наткнулась на тело девушки. Раздались взволнованные голоса, кто-то побежал до ближайшего полицейского участка.
Ветер лезвиями прошелся по моей продрогшей коже. Согнувшись пополам, я отгородился от всего происходящего вокруг, не в силах дать вразумительно объяснение происходящему. Мне казалось, что со мной раньше уже такое было, что я уже подвергал жизнь чужого человека опасности. Это было на войне, но там оно себя и похоронило. А я был здесь, среди этих кирпичных стен, отдававших плесенью, как в склепе, в который не проникает ни один лучик солнца. Голова пошла кругом, захотелось пить. Опустив взгляд вниз, я понял, что из раны вытекло достаточное количество крови, что бы сыщики смогли вычислить меня по горячим следам.
Аккуратно встал на ноги, стараясь не шуметь и поковылял куда-то в сторону. Там, позади раздался шум приближающихся автомобилей. Полиция, скорая помощь. Толпа зевак, появившихся непонятно откуда. А что, если все это время вокруг нас ходили люди, которые видели весь этот ужас, а я просто блуждал по коридорам своей реальности, поглощённый пеленой забвения, и не замечал прохожих. Такое вполне может быть. Они шарахались в сторону от протухшего куска мяса, который уныло брел вдоль по улице, совершенно бесцельно. Наверное, именно так и рождается страх. Он пробуждается где-то в глубине, и постепенно становится сильнее, мощнее, и поедает каждую клеточку тела. Может быть всю жизнь я боялся чего-то и именно поэтому стал превращаться в труп? Этому трудно было найти объяснение.
Но так или иначе свою Сагиту я оставил в стороне. Она замерзала на грязной мостовой, с задранным от ветра платьем. Мое пальто пропиталось кусочками рвоты и теперь служило ей погребальным саваном. Надеюсь в карманах я ничего не оставил?
Потом силы меня покинули, и я рухнул куда-то на землю, совершенно не осознавая происходящего.

4.
Демон ликовал. Танцевал и размахивал своими корявыми руками. Он жил во мне всегда. Он дарил мне безразличие, ненависть и озлобленность которую я умудрялся таить в недрах себя очень долгое время. Теперь этот самый демон умер. Погиб, вместе с телом. А куда же тогда подевалась душа? И была ли она вообще? Вернулся ли я с войны или все еще прибывал там? Все еще слышал вой ветра, свист пуль и голос девушки, которую безжалостно изнасиловали на моих глазах. Теперь я даже не был уверен в том, что сам не принимал в этом участие.
Открыв глаза, я понял, что нахожусь в каком-то странном, тихом помещении. Пахнет ладаном, полумрак, шторы должно быть задернуты. Мне очень тесно лежать, что-то мешает двигаться. Приложив некоторые усилия, я понял, что заперт в каком-то ящике. Потом я услышал слабые голоса.
- Так, через десять минут выносим, - произнес один голос.
- Черт, они говорят, что знают парня, - ответил ему второй голос.
- Да, они все из одного полка.
- Девчонку жалко.
- Что есть, то есть. Ты видел ее ножки? – усмехнулся первый. 
- Отличные ножки. Там, кстати, куча ее подружек пришли. Простится хотят.
- Заколачивай и потащили.
Раздались слабые, но уверенные удары молотком.
- Я боюсь, как бы она оттуда не выпала, - поделился своими опасениями один из голосов.
- Брехня, я на совесть сколотил этот ящик.
- Я ничего против твоих гробов не имею, просто будет забавно, если эта девчушка вывалится из него во время шествия.
- Закрой рот и забивай крышку.
Они продолжили свою работу.
Теперь я понял, Сагита находилась рядом, лежала в гробу, готовилась к погребению. За дверьми похоронного агентства стояла толпа друзей и конечно же оркестр, который готовился сыграть прощальную мелодию. Все превратилось в фарс. И я, каким-то образом оказался мертв, оказался заколочен в другом гробу и то же ждал совей очереди.
- Так, ты мужика забил? – коряво осведомился голос.
- Да, не вывалится, - передразнил его второй.
- Тогда позови еще ребят, понесем их вместе, сэкономим время.
- Говорят, они родственниками были.
- Люди разное болтают. Стал бы родственник измываться над своей племянницей? Этот хрен изнасиловал ее и задушил.
Но насилия не было, я этого не делал. Они лгут! Нагло лгут! Хотя постой, я мог и забыть, мог вообще ничего не понимать.
- От него воняло, как от куска протухшего мяса. Страшно подумать, что такой червь мой пыхтеть над этой милашкой.
- Боже, меня сейчас вырвет, - сказал второй голос, и они оба удалились.
Удалились на несколько минут, чтобы позвать подмогу. Все вместе они подхватили наши гробы и вынесли на улицу. Я услышал женский плачь, бесконечную череду сожаления и какой-то ненависти. Они все ненавидели меня. Даже Руфус, я слышал его голос. Он шел вместе со всеми, по этим узким улочкам города и ненавидел каждую минуту нахождения здесь.
Нас просто провожали в последний путь. В тот момент я и представить себе не могу, как выбраться из подобной ситуации. Все эти люди видели во мне монстра, правда мертвого, а по факту получается, что я жив, я в сознании и готов вырваться на свободу в любую минуту.
Ноги страшно затекли. Сколько времени я провел в этом наспех сколоченном гробу? И где же шелк, где же бархат? Я хотел быть погребенным в уютном, беззаботном состоянии. Почему теперь все так сильно изменилось.
Оркестр играл какой-то корявый марш, скорее напоминающий военный, нежели похоронный. Слышались суровые солдатские голоса, называющие друг друга «сержант», «капрал» и прочее. Кто-то уронил винтовку, этот звук я ни с чем не мог спутать. За годы службы она стала мне как третья рука. Маслянистый запах, плохо передергивающийся затвор, но отсутствие осечек.
Так нас и несли. Было время, чтобы подумать, но думать ни о чем не хотелось. Весь этот сюрреалистический бред неровным почерком укладывался в тетрадку моей действительности. Странное ощущение, когда ты никак не можешь проснуться. Когда все вокруг настолько необычно, что ты даже не в силах поверить в любую, даже самую крохотную долю вероятности. Пока меня тащили к яме, я уже извинился перед всеми за свои деяния, за свою трусость и безразличие. Боялся ли я страшного суда? Не уверен. Возможно там меня ничего не ждет. Просто ящик опустят в могилу, засыпать землей и завтра город проснется в привычном для него ритме.
Размышления прервала бранная ругань:
- Твою мать, Рэндол! Какого черта ты наделал?
Я услышал треск, очевидно кто-то из несших гроб дал слабину и опрокинул его на землю. Гроб раскололся, и теперь несчастные женщины убиваются негодованием и горем, стараясь заставить мужчин поднять тело девочки.
Не в силах больше терпеть этот кошмар, я принялся раскачиваться из стороны в сторону, пока мои носильщики не проделали тот же самый трюк и с моим гробом. Рухнув вниз, я почувствовал, как деревяшки поддались, и я смог расправить плечи. Ногами выбил несколько досок, и раскурочив весь ящик, я все же вырвался на свободу.
Какового же было мое удивление, когда в сумбуре событий я заметил вокруг себя солдат, одетых в грязную полевую форму. На головах у некоторых были каски, а в руках они держали те самые военные винтовки. Они смотрели на меня ошарашенным взглядом, а я точно так же смотрел на них. Одежда на мне была покрыта коркой засохшей крови, все тот же полевой мундир, армейские сапоги и белая рубаха, торчавшая снизу. Потом взгляд мой пал на гроб, в котором покоилось тело Сагиты. Лица я не видел, его скрывала вуаль, видел только руки и черное платье, в белый горох.
Несколько женщин пытались поднять тело, кто-то в бессилии стоял в стороне, утирая слезы. Выхватив у одного из солдат винтовку и угрожая ей, я просто подхватил тело девушки, взвалил его себе на плечо и попятился в сторону.
Лица окружающих меня людей выглядели невероятно бледными, словно не я, а они умерли. Руки были опущены, настоящее смирение, как будто бы никто из них не желал воспрепятствовать моему поступку. Тем не менее я развернулся и побежал в сторону пристани, все той же дорогой, которую хорошо изучил.
- Сагита, сейчас, подожди чуть-чуть, - только и повторял я.
У воды стелился легкий туман. Сквозь серые тучи пробивалась заря, и ближе к берегу подплывали кувшинки. Слышался крик чаек, они всегда летали в этом месте слишком низко.
К счастью нас ждала лодка, не слишком большая, но зато с двумя веслами. Обернувшись, я заметил, что похоронная толпа медленно настигает меня, напоминая своей походкой безмозглых зомбированных трупов. Казалось, они не в силах были понять происходящего и силились по крайней мере оставаться в сознании, чтобы досмотреть спектакль до конца.
Я опустил бездыханное тело девушки в лодку, сам прыгнул туда же. Лодка качалась на волнах и чуть было не перевернулась, но мне удалось удержать ее равновесие. Потом я принялся грести, так быстро и так старательно, как прежде никогда этого не делал. Мышцы напряглись, в голове пульсировала вена, легкие сжигали кислород как топливо. Вскоре берег, а с ним и незваные зрители, стали исчезать из виду, скрываясь за пеленой тумана.
Очутившись в полной изоляции и совсем выбившись из сил, я отпустил весла и расслабился.
Водная гладь нежно покачивала лодку, я видел, как мимо нас, проплывают медузы, такие скользкие и большие. Во внутреннем кармане мундира я нашел пачку сигарет, залитую кровью и спички. Мне повезло. Закурил и слегка успокоился.
- Дай мне то же, - сказала девушка.
Она уселась напротив меня, все еще закрывая свое лицо руками. Парад воскресших мертвецов все еще продолжался.
- Я не знаю где мы, понимаешь?
- Это не важно.
- Черт, я просто не понимаю ничего. – Склонив голову вниз я глубоко вздохнул.
- Тебя здесь нет, Том. И меня нет. Здесь никого нет.
- Мне кажется я просто сошел с ума, вот и все, - сказал я и улыбнулся. - Это меня бы вполне устроило.
- В это трудно поверить, да? – Она курила, касаясь рукой воды. – Такая холодная.
- Я не знаю, что делать дальше, куда плыть… Они будут нас искать.
- Кто?
- Эти люди, эти военные. Черт! Я не знаю кто они и как тут появились. Просто нужно поскорее отсюда выбираться, слышишь?
Она улыбнулась. Я видел ее улыбку. Сочетание всех улыбок мира слились в одной. Сквозь черную вуаль я наблюдал за лицом, которое было предназначено для солдата, погибшего на войне. Морской бриз трепал мою одежду и ее платье, даруя время от времени ощущение реальности.
- А может хватит убегать? – спросила девушка. – Ты постоянно куда-то спешишь, от чего-то уходишь. Ты уже давно прикован к месту, и ты не сможешь продвинуться дальше ни на шаг.
Она пододвинулась ко мне ближе. Мы встали друг на против друга.
- Том, просто остановись. Это все слишком сложно для понимания. Расслабься, успокойся. Ты не здесь, Том.

5.
Не здесь…
Я понимал эту фразу, но в то же самое время не мог в это поверить.
Старая, разрушенная школа и та девушка, что попросила у меня закурить. Я поднес ей папиросу, стараясь успокоить ее и успокоится самому. Мне это было просто необходимо. Нас разделяли считанные сантиметры. Одной рукой она нежно обхватила мою руку, а другой со всей дури вонзила осколок стекла мне в брюхо.
Я почувствовал, как внутри что-то надломилось. Стало тошно, стало слишком холодно и страшно. Ее смиренное лицо прошибла искра испуга. Она не простила моего бездействия, моего безразличия. И какая к черту была разница кто надругался над этой девочкой, здесь был я и я обязан был понести свое наказание. 
Картинки вихрем пронеслись у меня в голове, все что было и все что могло быть – все смешалось воедино. Подумать только, сколько всего интересного еще не случилось и уже никогда не случиться. На этой войне я проиграл самому себе, своей невнимательности, которая разрезала мои внутренности на неравные куски. Теперь все это будет гнить во мне, гнить, как гниет никому ненужная тушка, завалявшаяся на солнце. И мой разум будет гнить вместе с этим, отравляя тело, отравляя сознание, подсовывая ему ложные впечатления.
В порыве страха, машинально, я схватился за горло девушки и принялся сжимать его с неимоверной силой. Она захрипела, пытаясь ослабить мою хватку. Наши взгляды встретились и в ее зрачках я увидел безграничное море, окруженное туманом.
Так мы и стояли друг напротив друга, в лодке. Девушка убрала вуаль со своего лица и аккуратно провела пальцем по моим губам.
- Том, у тебя кровь идет, - прошептала она.
Кровь неровной струйкой текла по подбородку, заполняя мои легкие. Я смирился, как, впрочем, и всегда. Смотрел на неузнаваемое лицо Сагиты, лицо, которое я выдумал и лелеял этот образ столь долгое время. Остановившись на секунду, я умер. Это действительно страшное ощущение, когда все кусочки встают на свои места и ты понимаешь, что бессилен был что-либо изменить. Всегда, в любой ситуации.
Поэтому я протянул руку вперед, прижал девушку к своей груди, и мы оба рухнули за борт лодки.
Вода приняла нас как родных. Мы погружались в самую бездну, в самую пучину небытия и забвения. Туда никогда в жизни не смогут пробиться солнечные лучи. В царство холода, в царство прекрасных неведомых созданий, проплывающих мимо нас. Наши лица стерлись, превратились в глину, из которой можно было слепить все что угодно. Заново. Наши тела, уже бездыханные, опускались все глубже и глубже, и вскоре последние пузырьки кислорода лопнули где-то там, над нашими головами.
В своих снах мы часто совершаем настоящее путешествие, преодолевая невидимые преграды и разрушая выдуманные иллюзии. Когда сон кончается, нам не хочется возвращаться в мир спящих, нам хочется остаться в мире тех, кто бодрствует в своем сознании, в своем воображении, в своих глубинах безграничного моря, у которого нет названия.
В заброшенной школе нас обнаружили местные жители. Не сразу, спустя некоторое время. Моя кровь стала для нас мягкой пастелью, на которой мы оба уютно расположились.
Вскоре тело коснулось дна. Оно было песчаным, со множеством ракушек и каких-то невероятно густых водорослей. Здесь начнется новый виток жизни. Все начнется заново. Я открыл глаза и посмотрел вверх. Кругом было темно, но что-то наподобие звезд появилось там, у самой поверхности воды. Оно двигалось, бесчисленным сияющим множеством, переливаясь от серебряного до пурпурных цветов. И на моем лице появилась улыбка.
Теперь никуда не нужно было спешить. Я вернулся. Я там, где мне самое место. Вода обнимает меня, словно одеяло, и на мгновение становится тепло. Очень тепло.