Воспоминания

  Моя родословная.
В древние времена был замечательный обычай, как в высшем, так и в сред- нем сословии вести родословную своих предков. Это не было прихотью кого-то из предков рода. Родословная в прежние времена играла решающую  роль. В зависимости от того, или иного происхождения справедливо склады- валось общественное отношение к той, или иной личности. Хотя генная тео -рия доказана сравнительно недавно, суть которой заключается в том, что по наследству стойко передаются  не только внешние черты человека, но и такие самые мельчайшие особенности его, как тип нервной системы, пред -расположенность к порокам и заболеваниям; их стойкая наследственность из рода в род по женской, или мужской линии (гемофилия, дальтонизм, ши –зофрения и многое другое). В это «многое другое» можно отнести, и рок судьбы, и проклятие рода, и повторение Духа; всё это из области метафи - зики, которая, возрождаясь из седой древности, всё более обретает звучание
в нынешние дни, и имеет тому реальное подтверждение. Многое в этой обл.
освещено и в Библии – этой мудрейшей книге Человечества. В мире ничего нет случайного. Существует закономерность причин и следствий. Следствия в свою очередь порождают причины. Это аксиома. И можно с уверенностью сказать, что судьба человека- не только результат проявления свободной воли его, склонностей характера, но  обнаруживается, что на судьбу каждого из нас влияет прошлая жизнь наших предков. Кроме видимых внешних факторов, в эфирном пространстве, даже после смерти человека, остаётся «след» его  мыслей и деяний на генном уровне.  То, что записанные мысли оживают, повторяясь в восприятиях умом других людей, это одно; они, раз выпущенные на свободу, продолжают, возможно, жить в пространстве сами по себе также, как импульсы любви, или ненависти, которые группируясь, трансформируясь, неизвестно, какое влияние оказывают на другую живую сущность (одушевлённую и неодушевлённую), витая в пространстве и времени. Это – астральные, невидимые кольца биоэнергетики,( душа человека), к  негативным проявлениям которой Господь примет меры, и всё плохое изолирует в неугасимом огне. Во время истинного покаяния человек нейтрализует свои плохие мысли, и сохраняя свою душу, замещает их другими, обновленными, как бы возрождаясь свыше. Замечено, что после сильных ,излучаемых толпой негативных эмоций, случаются землетрясения, бури и прочие катаклизмы природы. Индивидуальные отрицательные душевные состояния не проходят бесследно и для отдельного человека. Его начинают преследовать неудачи, случаи «невезения», как будто притя -гиваясь откуда-то, дублируются в его жизни, и оказывают отрицательное действие на его здоровье, то есть возникают болезни.
      История народа, вместе с прошедшими событиями  его бытия – это
история развития его Духа. Дух народа- это предначертание грядущей судьбы его, часть Божественного плана Создателя. В животном мире, кроме заложенной Создателем  программы существования, выживания во внешней среде, не наблюдается никакого духовного развития, хотя и здесь нельзя сказать, что по наследству в родословной животных не передаётся их характер. В родословной собак и лошадей натуралистами часто подмечались стойкие передачи наследственных признаков характера животных, типа его нервной системы. Среди высших животных также, как и среди людей, есть холерики, сангвиники и флегматики. По наследству передаётся реакция, скорость нервных импульсов, агрессивность, память, сообразительность. Но всё это ещё не принадлежит к области  Духа, восприятием которого наделён на Земле по воле Божьей только человек.
     В Библии можно проследить мысль, что нередко тяжёлая судьба детей-
есть следствие грехов их прародителей. Я не имею ввиду те случаи, когда, например, в результате алкоголизма, наркомании родителей, рождаются больные дети. Таким же образом передаются многие болезни в результате перенесенных родителями заболеваний, например, сифилиса, СПИДа, психических нарушений, болезней крови(гемофилия), нарушение цветоощущения( дальтонизм),но  совершенно не понятно, каким образом
заложена передача наследственности в первичных клетках мужчин и женщин на уровне биополей ; их невидимых астральных и ментальных структур, окружающих ореолом невидимого сияния каждого из нас. Трансформируясь и преображаясь, они, несомненно, влияют на  род
человеческий и посредством живущих совершают вечный процесс совершенствования тончайших, выходящих за грань познания чел. разумом, субстанций. Это пища Бога, но и в Божественном промысле нет и не может быть нелепых чудес, нелогичных творений, так как всё должно иметь своё объяснение, исходя из фундаментальных основ, заложенных Богом при сотворении Мира. Могут ли изменятся эти фундаментальные законы Природы – это уже область Высшего Разума! В Библии говорится, что ни один волос не упадёт с головы человека без  воли Всевышнего, и нам очень не понятна целесообразность некоторых судеб людей и народов, но можно допустить, что Всевидящий Создатель строит Будущее Благо из оптимальных расчётов в вечной борьбе Добра со Злом, так как очевидно, что наряду с силами Добра, Любви, миропорядка- силами созидания существуют согласно закона Противоположностей силы Вражды, Разрушения и Хаоса.
    В некотором роде есть свободная воля людей, и фатальной неизбежности судьбы нет, ибо как можно объяснить в подобном случае силу молитвы к Богу? Молитвы приносят неожиданные плоды и вносят коррективы в жизнь человека и народов, фатального предопределения не существует, хотя Бог может предугадывать Будущее, а это значит, что Всевышнему под силу изменить судьбу материального мира в принадлежащем Ему Пространстве и Времени. Живой Бог, Всемогущая Разумная Сила, видит Мир в Прошлом и Будущем времени в одной плоскости, и способен сдвигать некоторые вехи судьбы Мира! План Бога  п о д в и ж е н!
       Но не будем увлекаться философией мироздания, и опустимся ниже, в сферу понятий, более близких и понятных нам по природе, необходимых для аналогии(сравнения), если кто пытается приподнять своё понимание в области Духовной.
 Итак, изучая свою родословную, я усмотрел тот факт, что большей  части моим современникам  от их предков стойко передавались желания к определённому роду занятий, когда отсутствовали факты прямой передачи профессиональных навыков от деда к отцу, от отца к сыну и т. п. Если бы так, всё выглядело бы довольно просто. Но в том то и дело, что склонность к профессии, например, талант в механике, в моём наблюдении часто не объяснялся столь простой причиной. Мой двоюродный брат никогда не знал моего деда, но оба они были высшими мастерами в обл. технических изобретений, токарями наивысшего класса. В роду Вонсовичей не просматривалась физическая связь  между двоюродными братьями Григорием и Юзефом, а также сыном Юзефа Янеком и внуком Григория
Эдуардом. Сын Григория-  Леван погиб на  войне, когда Эдик был ещё младенцем.  Мой предок со стороны матери Игнаций Красицкий –известный польский
поэт, духовный наставник одного из королей польских. Cтаршая сестра моей матери, Нуся имела тончайшую поэтическую натуру, писала прекрасные стихи на польском и русском языках. Её двоюродная бабушка Анеля имела такой же талант к творчеству, в своё время написала очень недурную повесть, которая из-за смутного времени в России(революционного  переворота) не могла быть напечатана и пропала бесследно. В детстве маленькую Анелю уронила нянька. Сломанный позвоночник  изменил её здоровье, физический облик ( она была горбатенькой), но  зато повлиял на развитие Духа. Нередко, физически ущемлённые люди обретают  способности в литературе, музыке, поэзии. Анеля пишет стихи и повести, её двоюродная внучка Нуся  развивает в себе обострённый поэтический дар, возможно ставший причиной её гибели.
        Правнук Анели,  возможно и не подозревает, что своему врождённому таланту художника обязан страданиям маленькой несчастной Анели, неосторожно уроненной своей няней.Между именами и фамилиями существует магическая связь.
    Замечена идентичность, резкое сходство в недалёкой родословной судеб моего рода. Сын Марины Лотоцкой (девичья фамилия-Йокиш) Бруно умирает в возрасте 23 лет, предвосхищая судьбу своего потомка.
Та же болезненная роковая наследственность. Судьбу Анели повторяет 10- летний Юра, мой брат двоюродный, у которого также после падения образовался горбик, а с ним болезнь и смерть – мудрое избавление от испытаний в будущей тяжёлой эпохе жизни. Это не могло не отразиться на жизни Нуси. Любила ли она своего мужа Николая? Бесспорно, воспитанная на нравственных принципах, она была верной женой, но её натура, поэтически утончённая, волевая представляла всё же резкий контраст с медлительным добродушным здоровяком Николаем. Весьма  сомнительно, чтобы человек склада его характера мог покончить жизнь самоубийством, удавив себя руками.
Во-первых самоубийство такого рода невозможно. Как только мозг, лишённый  кровоснабжения путём прижатия сонных артерий выключается,
так пальцы тут же отпускают сонные артерии, и кровоснабжение мозга
возобновляется. Вывод один- его убили. Возможно, обладая большой физической силой, он оказал сопротивление. Расследование не проводилось.
В то время ЧК допускало какие - угодно расправы. Однако они не могли
сознаться в преступлении, и инсценировали самоубийство. Обладатели физического и психического здоровья не склонны к суициду. У всех представителей моего рода не складывалась личная жизнь. Моя  двоюродная прабабушка Антонина разводится со  своим мужем Антонием Гроздецким – статским советником в Киеве. Затем ещё удар судьбы. Её 12-летнего сына Яна среди ночи убивает огромная икона, висевшая в изголовье, над кроватью. Сыновья моего прапрадеда, Клименс и Павел, белогвардейские офицеры( оба эмигрировали в Польшу) были холостяками. Старый Эдвард  был дворецким у графа Потоцкого в Софиевке, г. Умань. Прабабушка так больше и не вышла замуж. Жила где-то под Белой Церковью в своём имении, в которое входили несколько сёл.
Сын старого Эдварда Вонсовича, Анджей(очень образованный
человек) часто совершал со своим паном заграничные поездки, крутился в аристократических сферах общества, работал в Умани воспитателем в приюте для польских сирот; так же имел незавидную судьбу. Женившись на
миловидной польке, которая через год родила ему единственного сына  Юру, после родов на десятки лет осталась парализованной и прикованной к постели. Сын его ещё молодым, приехав из Сибири, умер и где- то похоронен в Умани. У старого Эдварда были ещё две дочери, Марина, и  очень хорошенькая Аделя.  Сын Адели, Василий проживал холостяком в Москве, второй сын Евгений проживал где-то в Санкт- Петер- бурге. Голод 37 года погнал семью Яворских, вместе с моими родителями в Среднюю Азию г. Джелалабад (Киргизия).Документы, в которых сохранялись грамоты награждения рыцарским орденом титулом графа за заслуги перед Польским отечеством от королей польских.  Тётя Нуся в ожидании обыска  в г. Джелалабаде уничтожила подушку с зашитыми в ней семейными реликвиями.
ВСТУПЛЕНИЕ  В  ЖИЗНЬ
Ужас рождения.
Первый Новогодний день завершал своё существование. На улицах Шульгино( небольшого городка Воронежской обл.) кое-где ещё не умолкали  пьяные голоса, и лай потревоженных собак всё реже нарушал наступавшую ночную тишину. Захлопывались ставни, закрывались ворота, один за другим гасли огоньки в «рубленых» бревенчатых избушках. Ночь вступала в свои права. В родильном отделении больницы часы пробили полночь, но троим: доктору, акушерке  роженице было не до сна. «Ну, давай, тужись, поднажми чуток! Что же ты опаздываешь, милок?» - сокрушалась акушерка, хлопотавшая возле роженицы, которая стонала, закусив губы, чтобы не закричать благим матом. Врач, стоявший рядом у операционного столика, одевал перчатки. Роды обещали быть трудными. «А-а-а! - вдруг, не выдержав, закричала роженица. «Потерпи! Ещё, ещё немножко! Тужись, тужись!»- просил доктор, усердно надавливая на живот страдалице. «Ну. передохни, передохни, дорогая!»- доктор вытер пот со своего лба. «Корцанг! Быстрее!» - заторопил он акушерку. «Крепись, милая!  Скоро всё закончится!»- успокаивал он измученную женщину, манипулируя инструментами. Отошли воды. Роженице стало немного легче. Между схватками наступила короткая передышка. Через несколько минут они снова возобновились.
                --------
     Что испытывает ребёнок при рождении? Кто доказательно ответит на этот вопрос? Люди утверждают, что человек помнит себя, с 2-3, а то и с 5-летнего возраста существования. Но разве отсутствует память у годовалого ребёнка? Нет надобности напоминать о том, что известно многим; в 3-4 месячном возрасте ребёнок хорошо различает мать, отца. Он ни о чём не думает, но просто изучает, вторгшийся в него, новый мир. Индивидуальное сознание  ребёнка пробуждается в противоположности чувств приятного и неприятного. Насыщение и тепло  - приятно, голод и холод- неприятно. Однако можно предполагать, что ощущения приятного и неприятного возможны и во внутриутробном периоде жизни. Они прямо диктуются внутренним состоянием матери, которое зависит от её настроения, питания, здоровья, болезни. То же самое происходит  при резком изменении среды обитания рождающегося. Представьте себе, уважаемый читатель, что мир, в котором вы живёте, вдруг начал рушиться: земля стала уходить  под ногами, а Небо, все светила и планеты, быстро приближаясь, всё больше увеличиваются в размерах, и вот- вот грозятся обрушиться вам на голову. Каждый бы испытал ужас при этом. Вот точно так чувствует себя ребёнок при рождении. Привычная уютная среда его обитания вдруг изменяет ему, его просторное мягкое жилище, сжимаясь, толкает со всех сторон, наконец, сдавливает так, что «трещат» кости, сплющивается до боли голова и лицо – происходит акт рождения, с которым сам ребёнок не согласен. Первое чувство страха пробуждает частицу его будущего «я». Не берусь утверждать , что у ребёнка во внутриутробном периоде может быть какое- то подобие мыслей. Доказывать это довольно трудно, и если предположим, у каких феноменов они и возникали, то всё это очень похоже на сон, который тут же улетучивается из памяти при пробуждении. «Что ж это делается?»-, изумляясь от ужаса, задает себе вопрос ни на каком языке рождающийся, а всем своим существом, потому что испытывает боль и удушье в сжимающейся утробе матери. У него ещё нет своего  «я», но чувство  блаженства, покоя, боли и страха обретается им уже в последние часы внутриутробной жизни. И я готов поклясться, что помню себя ещё до рождения, особенно в момент рождения. Ужас рождения оставил неизгладимый след в моей памяти. На всю жизнь я запомнил приступы давящих болей, облегчение при их отступлении, и страх ожидания следующего приступа сжатия. Незабываемо блаженство в этом дородовом периоде жизни, весь цветной мир её, ощущение сладостного комфорта, а затем противоположное ощущение боли, удушья и страха. Может, тогда уже впервые пробуждалось протестующее чувство в наступающем бытии. Прервались блаженные цветные сны рождающегося человека, и он явился  на свет, на два часа  опоздав от первых суток Нового года - года вступления в новую жизнь.
               
      В январе 1940 года моему отцу исполнилось 36 лет. Агроном по специальности, в то время он работал управляющим маленького совхозного селения Шульгино в Воронежской обл., куда он переехал с Украины на новое поселение.  Отца в самом  раннем детстве я помню плохо.
Единственным эпизодом, который сохранился в моей памяти, подкреплённый в дальнейшем частыми воспоминаниями, был испуг от страшного рёва родителя, когда он рассказывал мне сказку и имитировал голос слона. В 41- 44 годах отца с нами не было. К началу войны у него была «бронь», и все эти годы он находился где- то далеко в тылу по обеспечению фронта. Самое первое , что мне помнится в жизни –  это  ощущение света в оконной раме при пробуждении. Наверно, в то время я находился в том возрасте, когда ребёнок только начинает различать предметы. В 12 месяцев я научился ходить. Как-то, играясь с отцовским сапогом, я приподнялся вместе с ним, и, держась за него руками, прошёл несколько шагов. Хотя меня всегда старались уверить, что в таком возрасте невозможно ничего помнить, но, как сейчас, перед моими глазами вырисовывается картина: отец сидит на стуле и читает газету, Сестра играется с большой куклой, а возле кровати я таскаю сапог. Ребёнок в этом возрасте ещё не может хорошо говорить. Но понимает значительно больше, чем мы предполагаем. По рассказам матери мы ютились ( в Шульгино) в холодной квартире. 4 градуса тепла- вот самая большая температура, которую можно было создать в квартире в момент одноразового пеленания за все 24 часа в сутках
    
                -------
     С самого раннего детства меня научили хранить чужие тайны. Из восхищённых рассказов отца вспоминаю эпизод ( мне было около 4 лет), когда  два дяди и мой отец, возвратившийся с длительной командировки,взяли меня с собой на охоту.  Повозка с лошадьми направилась к лесной сторожке, где рядом был дом егеря. Предполагалось, меня оставить в его доме на попечение бабушки с её малолетним внуком. Случилось однако так, что охота не состоялась. Ни егеря, ни его семейства не оказалось дома; все они укатили в дальнюю деревню к родственникам, как выяснилось позднее.Чтобы не портить себе праздник, взрослые( два дяди и мой папа) повернули , было, повозку в соседнее лесничество, но наш сосед Фёдор предложил сначала заехать до «кумы» подкрепиться.
  У кумы в гостях обедали две тётки, проживавшие по соседству. Увидев дядей, они загоготали, захлопали в ладоши, и принялись накрывать стол на всех вошедших. На средину стола «кума» выставила зелёную бутыль с пахучей жидкостью. Подкрепление началось с бутыли. Мне налили кружку молока, а взрослые пили мутную жидкость, крякали, спешно закусывали и громко смеялись. «Спасибо!» - сказал я,- больше не хочу»,- и тётя, забрав у меня недопитую с молоком кружку, отвела в соседнюю комнату,  в которой на диване без штанов сидел  мальчик моего возраста и раскладывал картинки. Тётя усадила меня рядом со своим сынишкой и ушла обратно, прикрыв за собой дверь. Я вытащил из кармана игральную карту и показал её мальчику. «Смотри, что у меня есть!» Карта была с цветной картинкой «дураком».  «А у меня есть лубль»,- похвастался мальчик, и показал мне большую серебряную монету. «Давай поменяемся!»- предложил я ему. Он радостно согласился. Я торжественно вручил ему «дурака», а он дал мне огромный серебряный рубль старинной чеканки. Пока мы игрались, раскладывая картинки, в соседней комнате, где находились взрослые, вдруг наступило затишье. Я соскочил с дивана, подбежал к  закрытой двери, и с трудом приоткрыл её. Дядя Федя и «кума» лежали вместе на широкой скамейке. «Нэ дам, и нэ просы, бо нэ дам!»- не соглашалась тётя, с которой дядя Федя чем-то очень хотел поменяться. Он всё силился рукой забрать какую-то игрушку, которую жадная тётя спрятала себе под юбку.
       Через час за окном загромыхала повозка, и папа, войдя в комнату, велел мне одевать пальтишко. Тётя закутала меня сверху ещё одеялом (по вечерам уже было прохладно) и, взяв меня на руки, посадила в повозку.
 «Где Федька? Надо уже ехать!»- сказал папа. «А йдить ше трохи, на коня!» - кричал с крыльца дядя Федя, держа  кружку в руке. «Не, не! Хватэ вжэ, трэба йихать!»- поддержал папу другой дядя, тоже хохол из местных. Дядя Федя обнял на прощанье тётку, и уселся возле меня в повозке на соломе, покрытой зелёным брезентом.
   Когда мы двинулись в путь, на улице уже совсем стемнело. «Если тебя, когда мы приедем домой, тётя Клава будет спрашивать, где мы были, что делали, ты, Славик, ничего ей нэ кажы! Дай честное слово, что ничего ей не скажешь!»- уговаривал меня дядя Федя дорогой. «Не сказу!»- кивнул я серьёзно. «Честное слово?» - спросил папа. «Честное слово!»- сказал я.
«Во, молодец!- засмеялся дядя,- сразу видно, что солдат. А солдат должен уметь хранить военную тайну».
     «Та дэ ж цэ вы булы, охотничкы?- встретила нас тётя Клава у самых ворот дома. И нэ одного зайця нэ вбылы!» «Та ничого нэ попалось! Ходылы, ходылы, хоч бы тоби яка курва выбигла,- оправдывался дядя Федя, слезая с повозки. «Та дэ ж цэ ты був, як нэ з курвою! О-о! В ворота зайтэ нэ можэ! Цэ б вин того зайця побачыв!- вдребезги разоблачала она своего муженька, которого под конец развезло так, что действительно ворота для него казались узкими.
  «А смолы б ты напывся!»- ругалась тётя Клава, и вдруг увидев меня, всплеснула руками.- Шэ й дытыну с собою бралы! Славик, дытынко, ходь сюды!» Папа снял меня с повозки и, подмигнув мне, поставил на землю.
«Маме ничего не говори! Военная тайна!»- прошептал он мне тихо на ухо. «Не сказу!»- твёрдо пообещал я, и побежал в дом вслед за тётей.
     И как потом меня не спрашивали, и мама, и тётя, я твердил одно: «Не сказу!» Тётя Клава отвела меня в сторону, достала петушка на палочке( моё любимое лакомство), и вертя им перед моим носом , нежно заворковала:
«Ну, хорошенький мой, я тебе конфетку дам. Скажи, где вы были, к кому ездили? «Не сказу!» - повторял я, наблюдая улыбающегося папу, который выглянул из-за двери с приложенным к губам пальцем. «Я дал честное слово, что не сказу!»- говорил я наседавшей  на меня т. Клаве. «Ну, раз дал честное слово, то и не говори!» - вступилась за меня мама, и тётя Клава, рассердившись, ушла, унося с собой сладкого петушка на палочке.
                НЕМЦЫ.
42- 43 годы войны и испытаний! Семья наша без отца в то время жила у бабушки( по линии матери)на территории, занятой немцами. Мама говорила, что мы очень бедствовали в то время. Не хватало продуктов. Их скудные довоенные запасы пророчили полуголодное существование. Мать с тремя малолетними детьми, как могла перебивалась на одной картошке. Хлеба не было. У бабушки была коза, которая давала 3 л. молока в сутки. Это нас и спасало. Сколько мне было тогда? Три, может, 4 года. Брату, следовательно, 13-14 лет, сестре 7-8 лет. Для нас, детей, это страшное бедствие было не понятно, и голода я не помню. Скорей всего думал, что так и надо. У нас были свои детские игры, и война нас не касалась. Несмотря на ранний возраст, в моей памяти очень хорошо запечатлелись люди в зелёных мундирах, говоривших на непонятном крикливом языке( некоторые слова их языка невольно запомнились, например- сакрамент, шайзе, хайль Гитлер, Гитлер капут! и пр. ругательства) Запомнились длинные чёрные автомобили ( полевые госпиталя), грохочущие гусеницами «тигры», растянувшиеся колоны крытых жёлтым брезентом грузовиков с прицепленными к ним  тяжелыми орудиями, стрекочущие мотоциклы с колясками. Немцев я боялся. Инстинктивно чувствовал в них чужих. Когда видел где-нибудь во дворе солдат, спешно убегал домой. Мы ютились в маленькой каморке. Кроватей не было. Спали на лавках  и табуретках. В комнатах расквартировались немецкие офицеры. Питались они в отдельной столовой, куда я иногда заглядывал к доброй тёте в надежде, что она даст мне в руку кусочек хлеба. Осторожно открывал дверь и спрашивал у тёти: «Немцев нет?» Получив ломтик  белого хлеба( редко кусочек сыра), спешил домой, чтоб поделиться со старшими детьми. Бывали редкие случаи, когда сами немцы давали нам  конфеты. Это были круглые цветные помадки. Каждому доставалось по одной штучке. Щедрыми эти «гуманные проявления» не были. От детской наблюдательности не ускользало чувство тревоги со стороны бабушки или мамы при появлении людей, говоривших на чужом «командном» языке. Их тревога невольно передавалась мне, и только тем объяснялось чувство ужаса, которое каждый раз я испытывал при виде одного высоченного немца в чёрной форме одежды. Однажды случай столкнул меня с ним  вплотную. Играясь во дворе, я умудрился  сунуть голову между досками скамейки, где она застряла, как в ловушке. После тщетных попыток освободиться я поднял рёв, и вдруг в ужасе заметил, что ко мне приближается этот «страшный» немец. Он пришёл мне на помощь, но я чуть не оторвал  себе голову, вырываясь из его рук.
     Запомнился день накануне освобождения нашими войсками.
Спасаясь от бомбёжки, старики, женщины и дети спрятались в сыром глубоком подвале. Сидели долго. На верху шёл бой. От недалёких взрывов в подвале осыпалась земля. Было холодно. Я томился в темноте, и просился поиграть на улице. Наконец дверь снаружи открыли. «Выходите, товарищи!Вы свободны!»- пожилой русский солдат стоял у входа подземелья и обнимал по очереди каждого, кто выбирался с подвала. Рядом с ним стояла группа солдат. Увидев их, я удивлённо заметил: «Какие- то немцы стали интересные!» «Это наши!- объясняла мне мама. Помниться мне, что это было весной. Вереницы немецких машин, увязших в грязи, были брошены на дорогах.
                Лето – 1944-го года.
   Точно помню это время потому, как вспомнил, Мирыку, брату, и его другу
Севе было по 14 лет. Следовательно, мне было тогда 4 года. Старший брат и его друг Сева, Дануся( сестра)  вместе со своей ровесницей, подругой Зоей,
брали меня с собой в совхозный сад, где они рвали траву для козы под сено. Вспоминаю игровые «баталии», которые устраивались между ними и хуторскими мальчишками. Игры заключались в том, что оба лагеря сражались, забрасывая друг друга «грудками» (комьями сухой земли). Я, Дануся и Зоя подносили «боеприпасы», а Мирык и Сева отражали атакующих. Чаще победа была на нашей стороне, так как Мирык и Сева бросали грудки точнее и дальше, чем нападавшие.
        Кончив это занятие, они принимались в другой раз доставать из нор больших земляных пауков, вылавливая их оттуда ниточками с комочками смолы на конце.
                -------
     Вспоминаю, дети часто находили гильзы, патроны, которые заменяли им игрушки. Однажды я тоже нашёл блестящий круглый предмет, который, как скоро выяснилось, оказался немецкой гранатой. К счастью, один прохожий во время заметил в моих руках опасную «игрушку», и отобрал её у меня. В другой раз я нашёл большую гильзу. Играясь с ней, оставил её в соломе, которой топили печку. Вместе с соломой она попала в огонь, и вскоре оглушительный взрыв её мощного капсуля выворотил печную дверцу. Бывали случаи, когда иные дети становились жертвами опасных находок, и долго ещё в местах, где прошла война, раздавались калечащие взрывы.
     В памяти всплывает высокое каменное крыльцо, широкая входная дверь, ведущая в коридорчик, с которого можно было пройти на кухню, оттуда  поочерёдно через дверь сначала в одну, а затем во вторую комнату. Комнаты были длинные, просторные. В одной комнате пол был выкрашен зелёной краской. Эта  комната служила нам детской. Здесь было печное отопление, и печка соединялась с длинной лежанкой, покрытой маскировочным брезентом.  Электрического света не было. По вечерам зажигали керосиновую лампу. Тёмным и весенними вечерами мама рассказывала мне сказки. Помню, в один из этих вечеров мама сказала мне, что у Гени ( моей двоюродной сестры) родилась маленькая девочка. И назвали её «Тоня». Я тогда подумал себе, что буду старше её почти на 5 лет.
Кроме сказок мама читала мне стихи, и часто повторяя их, добивалась, чтобы я запоминал их наизусть. В 5 лет я уже знал много стихов. Среди них один длиннейший, на украинском языке. «Нэ у шовковых пелюшках, в хатыни бидний вин родывсь..»( стихи о Шевченко). Вообще, разговорной речью в нашей семье был русский язык. Когда дома бывал у нас кто из гостей(отец работал в совхозе управляющим), папа, бывало, подзывал меня к столу, и я с большим выражением декламировал им длиннейшие недетские стихи.
Моим любимым занятием было разглядывание картинок в учебниках. В одном из них была нарисована Земля в виде эллипса с домами и деревьями на ней.  Я недоумевал, как люди, которые живут под нами с другой стороны, ходят вниз головами. Этого я не мог понять, и пытался найти объяснение собственными соображениями. Так явилось первое напряжение мысли в постижении открывающегося мне Мира. 45 – й год был также ещё трудным годом. Не хватало одежды и обуви. Всю детскую одежду мама шила для нас сама, перекраивая материал из старых тряпок. Не хватало и продуктов. Гречневая жареная каша считалась «деликатесом». Обуви в магазинах не было. Родители решили починить, перешить старую обувь, для чего в дом был приглашён сапожник. Он работал в, смежной с кухней, «кладовке». Однажды, помню, я с  радостью сообщил ему, чтобы он шёл кушать кашу, которую мама жарила на сковородке. Он отложил в сторону инструмент, и вышел на кухню.  «Цэ вы мэнэ обидаты клыкалы?» - обратился он к маме, и , не дожидаясь ответа, сел за стол. На сковородке в самый раз перед ним оказалась моя любимая гречневая каша. Он взял ложку, и тут же быстро «уплёл» её сам, ничего не оставив. Маме было, видно, неудобно забрать у него сковородку.  Сапожник всё съел сам, и мне ничего не оставил. Затем  попил воды, и ушёл на своё  место. «Зачем же ты, глупенький позвал дядю?- пожурила меня мама,- вот он и съел твою кашку». Воспитанные в недостатках, мы с раннего детства были приучены делиться друг с другом. Быть «жадиной» считалось для нас, детей, пороком, заслуживающим высшей степени презрения. Но с этого злополучного момента мировоззрение моё поколебалось. Помню, в другой раз мама испекла оладьи. Папа пришёл с работы с каким-то дядей, и мама поставила перед ними миску с оладьями. Я наблюдал, как они кушают, и заметил, что чужой дядя явно опережал папу. Вот – вот дядя доест свой блинчик, и возьмёт последний. «Папа, папа, быстрее,- закричал я, - а то дядя все поест!» Меня за это отругали и поставили в угол.
     По соседству в нашем доме жила девочка моего возраста, Валя. Мы часто игрались вместе, и скоро взрослые объявили Валю моей невестой. Я воспри-нял  это всерьёз, и  всем хвастался: «Посмотрите, какая у меня невеста!»
Ходили мы вместе, взявшись за руки. Через каждые 5 метров пути останавливались, и целовались.
   На другой улице жил мальчик, чуть старше моего возраста. Валя уехала куда-то с родителями, и я игрался с ним какое-то время. Дет. садика тогда не было, и украинские дети не отличались правильным воспитанием.  Надо отдать должное  родителям, они строго следили в выборе товарищей в наших детских играх. Со многими из них, не без основания, дружба запрещалась, но не сквернословящих соседских мальчишек послевоенного времени вообще не наблюдалось. Послушание в нашей семье для детей было законом. Не обходилось без шалостей. На лето приехали к нам из Киева гости( т. Шура со своим сынишкой, Костиком). Костик был моим двоюродным братом по линии мамы, на пол- года  старше меня, и игрались мы вместе. Подражая другим детям, которые возле речки перед купанием вымазывались грязью и объявляли себя «неграми», мы решили сделать то же самое. На нашу беду
( кто-то, очевидно, смолил лодку) на берегу оказалась бочка со смолой. Не долго думая, вымазали себя смолой в надежде смыть её тут же  водой. Оказалось, что не всё водой можно смыть. И  вот в таком «негритянском виде» заявились домой, повергнув в ужас своих мамаш. Костя успел даже залепить себе  свой «пуцык», о чём очень горько пришлось пожалеть, когда срочно захотелось писять. «Ох, ты ж дурак, так дурак!» - плача, причитала его мама, с трудом отдирая смолу. В тот незабываемый день мы оба получили хорошую трёпку. Что поделаешь? Познание опасности познаётся ценой горького опыта, в некоторых моментах до конца жизни. «Век живи, век учись, и «дураком» помрёшь!» - гласит народная мудрость.
У старшего брата с детских лет обнаружилась страсть к коллекционированию. Конфеты, которые редко перепадали нам в послевоенные годы, стали предметом его коллекции. Один, или несколько экземпляров конфет, Мирык оставлял и складывал в ящичек. Надо признать, коллекция его образовалась не от жадности( несколько конфет одного вида он оставлял заранее, чтобы отдать их мне в том случае, если я начну их у него клянчить). Но, разумеется, он не мог отдать мне последний образец какого- либо вида, на что я в трёхлетнем  возрасте реагировал громким плачем. Так длилось до тех пор, пока не вмешалась мама. Взяв в руки ремень, она пренебрегая всей уникальностью коллекции, ультимативно предложила брату съесть все конфеты сразу, в противном случае они будут немедленно конфискованы. Попробуй съесть килограмм конфет сразу! Таким образом, вся уникальная многолетняя  коллекция братика была диктаторски отобрана.Наблюдая эту расправу,  вспоминаю, пожалел, что клянчил у него конфеты. Дети тонко понимают несправедливость поступков взрослых, и я чувствовал перед братом свою вину. Со стороны родителей лучше было бы спокойно побеседовать с ребёнком, предложить собирать   конфетные обёртки, приведя аргумент опасности употребления продукта после длительного хранения и т. п. Ни в коем случае нельзя применять  насилие, тем боле, если ребёнку уже не 7, не 8, а 13 лет. С детьми всегда нужно быть серьёзными, уважать их чел. достоинство и считаться с ними, как с равными.
« Нет детей, нет взрослых,- говорил Макаренко,- а есть люди, наделённые большим или меньшим жизненным опытом».
 Продолжение письма утеряно.