Уркаган

Лиха беда начало. Снегу навалило пропасть. Снег валил всю ночь, а утром земля выкинула белый флаг  и сдалась на милость победителю.

Зона опоясана сугробами, что белыми бинтами.

Дважды в день зэки выстраиваются на плацу. Для счета. Выстраиваются побригадно и вытягиваются в длину на четверть километра. Глубина строя равна пяти человекам.

Позади всех, на заметном удалении от строя одиноко стоит заключенный Иван Перминов. Ему 72 года. Зовут его в лагере: Ванек. Незлобиво, но с оттенком презрения. Все знают, что по нужде Ванек не ходит в туалет. Не добегает. Он делает в штаны. Поэтому штаны у Вани всегда мокрые. Менять он их не успевает, да и где их напасешься, столько-то  штанов.

Стало быть, идёт от Вани запашок. И его на дух к себе не подпускают. Ваню даже вытеснили с плаца и он увяз по колено в снегу.

Стоит, скрючившись, руки, словно суслик, прижимает к животу. Ему холодно, он мерзнет и даже на глаз видно, что дрожит.

Болезнь Ванина по-научному называется: самопроизвольный акт дефекации и мочеиспускания. Администрация колонии, сознавая, что вони от Вани много, а толку мало, еще весной отправила ходатайство на имя президента Латвии, чтобы Перминова помиловали, принимая во внимание болезнь и возраст осужденного. Но прошло лето,  осень прошлепала по лужам, а высочайшее решение не вышло. И откуда у сиятельных господ лагерные нравы – не могу взять в толк.

После утренней проверки заключенные идут в столовую, на завтрак. Нестройная колонна зэков растягивается по утрамбованной дороге и напоминает пленных из кадров военной хроники: что-то подневольное роднит.

А Ванек в столовую не ходит. Его туда не пустят на порог. Он семенит в барак, в сушилку. Кто-то из шнырей таскает ему хлеб.

Все   на   зоне   знают, что   ходатайство   написано,    должно  прийти помилование, но гадают, ждут, кто первым явит милость: Бог сжалится и приберет к себе грешного Ивана или президент снизойдет до больного старика.


Рецензии