Снежный дозор

Зима 1942 года была очень снежной. Ели стояли, словно когда-то купчихи в шалях, кутаясь в них по самый нос. Мороз  медленно шел по стране, пробуя свои силы. То тут ударит до минус десяти, то там  аж до минус тридцати двух. Холодно, дышать трудно, не то, что через сугробы при полном обмундировании шлепать. Силы немецкой армии продвигались с трудом через снежные заносы. Словно сама природа ополчилась против иноземных захватчиков. В деревне ***ское  практически не осталось жителей. Она стояла на пути к Москве, мужчины все  уже давно ушли на войну, оставшиеся женщины и  старики уходили в лес к партизанам, надеясь хоть там помочь, внести хоть какой-то вклад. В деревне оставались совсем только немощные старики да дети, но и те в последнее время стали уходить вслед за остальными в лес, предвидя приближение врага. Мать Ваньки Красного уже как с неделю ушла к партизанам, обещая, что вернется скоро за ним и в случае опасности обязательно уведет с собой. Мальчик не боялся оставаться один. Ему всегда могла подсобить соседи, да и он сам мог о себе познакомится. Ему было целых шесть лет.
Когда он увидел, что все оставшиеся деревенские  собираются и бредут в сторону леса, заметая следы еловыми ветвями, Ванька спокойно забрался на чуть теплую с ночи печь. Топили они только на ночь, все остальное время будь добр оставаться в старом отцовском тулупе. Мальчик обижался на мать, он ведь совсем взрослый и мог бы помогать ей, а не «болтаться под ногами» как она думала. Он представлял себя бравым партизаном, который с одной винтовкой перебьет весь полк фашистов.
Сейчас  следя за соседскими ребятишками, которые тащили свою  старую мать за руку по дороге, Ванька угрюмо жевал зачерствевшую краюху хлеба, которую принесла утром бабка Марфа. Она предлагала мальчики пойти с ней, но тот твердо отказался, помня, что обещал дождаться мать. В конце - концов печка полностью остыла и Ванька спрыгнул с нее, выйдя на улицу. Пару дней стояла оттепель и снег был рыхлый. Наблюдая за дедом, хромающим по дороге, мальчик слепил снежок. Вот и все соседи ушли, теперь он хозяин улицы, хозяин целой деревни. Неуверенно улыбнувшись Ванька покатил снежок по сугробам, лепя снеговика. Снег лепился быстро и вот спустя пару мгновений перед ним стоит высокий крепкий  снеговик. Сбегав домой, мальчик принес ржавое ведро и тут же нахлабучил его на голову Снежному Дозорному, как он его назвал. Из щепки был сделан нос, два прутика из старой метлы стали руками. Отойдя на пару метров Ванька любовался своим творением, и вот, кутаясь в старый тулуп он бежит во двор тетки Раи, и спустя двадцать минут там появляется Снежный Сержант, двор за двором обегает мальчик и как грибы после дождя в них появляются Снежные Капитаны, Генералы и Лейтенанты. Когда стало темнеть, каждый двор деревеньки украшал бравый снеговик. Ванька шел по улице, представляя себя уже не простым партизаном, а главнокомандующим этой снежной армии, как каждый из снежных солдат отдает ему честь и восхищается его ратными подвигами. Вдруг вспомнив, в любой момент может придти мама, юный командующий со всех ног бросился домой. За ним с лаем понесся не известно, откуда взявшийся, палевый щенок. Мальчик замедлил шаг. Так и есть, это собака Архиповых. Видимо они его оставили, а Ванька не заметил собаку в будке, когда был в их дворе. Щенок ластился и терся о ноги мальчика, голод не убавил в нем детской веселости и озорства. И вот они оба бегут к дому Ваньки. Он обещал себе уговорить мать оставить щенка, обязательно уговорит! Это ей ничего не будет стоить, Ванька будет его дрессировать, а тот будет помогать партизанам.
В холодной избе было пусто.  Тяжело вздохнув, Ванька принес из сеней хворост и стал очень даже умело разводить огонь в печи. Щенок крутился под ногами, но это совсем не веселило мальчик. Нет-нет, да он все поглядывал  в окошко. Сидя у печи, он протягивал руки к огню, пытаясь согреться. К ночи ударили морозы, тулуп промок от растаявшего снега и мальчику,  как никогда требовалась тепло. Вдруг ему показалось, что по тропинке к дому кто-то идет, и он быстренько накинув не просохший тулуп,  выскочил на улицу, за ним же  с громким лаем бросился щенок. Но в темноте двора никого не было, белел только Снежный дозорный. Ванька подошел к нему, молча смотря в снежное лицо.
-Ну, что, ждешь? Был тут кто? – упрямо спросил мальчик.  Ему показалось, что снеговик склонил голову, смотря на него с некоторой укоризной.
-Значит, не было – грустно ответил он сам себе. Сев у Снежного Дозорного, мальчик притянул к себе щенка, дуя на озябшие руки.
-Вот скоро придет мама, и мы пойдем к партизанам, - вяло говорил он собаке, которая с любопытством смотрела ему в глаза – а там, глядишь, и папка вернется, ух, заживем…
Ванька заснул, обнимая верную Жучку, так он решил назвать щенка. Ему снилось, как по заснеженной дороге идет его мама, а Снежные Солдаты улыбаются ей и говорят только о нем, о Ваньке, какой он храбрый, как он в одиночку отстоял деревню и выиграл войну, а она улыбается и платком вытирает слезы счастья. А за ней следом идут все остальные жители деревни и дивятся Снежным Солдатам и их рассказам. А вот мама подходит к их избе, дверь отворяется и выходит он, с Жучкой, медленно, важно, с улыбкой смотря на мать. А она побегает  к нему и обнимает, а Ванька старается не плакать, хлюпая носом сдерживая слезы. А вот и во двор заходит отец, слышно как скрипит калитка…
Отряд немцев медленно вошел в деревню. Она была пуста, ни в одной избе не горел огонь. Унтерштурмфюрер отдал приказ обыскать каждый дом, а сам медленно шел по деревне. Ночь выдалась ясная, но морозная. В каждом дворе стояло по крепкому снеговику. Унтерштурмфюрер невольно улыбнулся, похожих строила его маленькая Лиза зимой в Лейпциге. Сколько же здесь должно было жить детей, чтобы построить этот взвод. Дойдя до края деревни, он остановился у одной избы. Все остальные дома были пусты, только из трубы этого шел едва заметный дымок. Приготовив оружие на случай боя он и солдаты скрипнув старой дверцей калитки вошли во двор. Его тоже украшал снеговик, но около него лежал мальчик и щенок. Командир подошел ближе. На длинных ресницах мальчика лежал иней, тоненький тулуп покрылся изморосью. Щенок рядом был ужасно худой и даже не поднял головы на подошедшего человека. Солдаты с интересом смотрели на происходящее, пар вырывался из их ртов, превращаясь в иней. Ясная луна освещала спокойное лицо мальчика, он не дышал. Тишину прервали шаги одного из солдат. Он подошел к снеговику и снял свою повидавшую не один бой шинель, накинув на плечи мальчика, укрыв его с ног до головы.
-Ему уже это не нужно - по-немецки проговорил растерянно унтерштурмфюрер. Солдат кивнул, вернувшись к своим товарищам, которые плотнее сбились в кучку.
-Суровый русский зима, – проговорил на русском унтерштурмфюрер, немного помолчав, сплюнул в снег, тихо произнеся уже по-немецки – чертова война.
Достав из своего кармана медальон, он раскрыл его, еще раз посмотрев на улыбающееся лица жены и дочери на черно-белой фотографии. Их не стало полгода назад, они умерли от голода в Богом забытом городе фашистской Германии. Положив медальон в снег, рядом с мальчиком, унтерштурмфюрер прошел в дом, сглатывая наступившие слезы. Солдаты окружили снеговика, укладывая в снег сигареты, фотографии своих близких, обрывки писем. В доме было пусто, слабо тлели угольки в печи. Они устроились у нее на ночь. Пусть их мало, на оставшихся двадцать девять человек всего двадцать винтовок, но без боя они не сдадутся. Дыша на замершие руки, они курили оставшиеся сигареты на всех. Каждый вдыхал согревающий дым. Уже не было различий между унтерштурмфюрером и простым солдатом. Они знали,  ни одному из них не пережить эту зиму, ни одному из них не пережить эту войну. Они прекрасно это знали.
29.02.16