Сомалийские тайны

 







Сомали. 1977 год.

   …Горизонт озарялся вспышками взрывов, грохотало аж стекла дребезжали. Ночная темнота перестала нести в себе первоначальный смысл, было практически светло как днем. В небе носились истребители, вспыхивали облачка взрывов. Местное население оказалось очень темпераментным, и сейчас грызлось с эфиопами, правда военные действия не принесли результатов и теперь шли на территории Сомали. Скорее всего сомалийцы потерпят поражение, все шло именно к этому. Хотя об этом сомалийцев многократно предупреждали, когда они целой делегацией появились в Москве. Теперь же все советские специалисты срочно эвакуировались из Сомали, оборудование вывозилось, все связи разрывались.
 
 К ожидающим эвакуации ученым подбежал майор Терентьев, оглядел вздрагивающих от близких взрывов пятерых людей.
- Как вы? – участливо поинтересовался – Никто не ранен?

- Все в порядке. – Симонова Наталья Петровна, пожилая женщина, профессор биологии, ответила за всех. – Но когда же нас заберут из этого ада? Оборудование вывезли, а нас что-то не торопятся.

 Майор оглянулся в ту сторону откуда пришел. Успокоил:
- Потерпите, скоро должен прибыть транспорт. Только, товарищи ученые, хочу сразу вас предупредить, что ехать придется не в автобусе, а на броне БТР.

- Ничего, товарищ военный. – Тихонов Петр Сергеевич, специалист по химическому вооружению, в годах уже, вздрогнул от особенно громкого взрыва. – Ничего, мы согласны потерпеть, лишь бы уехать отсюда.

   Мимо проехал советский танк, проследовала рота морского десанта, в небе оглушительно проревел истребитель пронесшийся слишком низко. Стекла наземной части лаборатории едва не вылетели из рам. Горизонт осветился очередной серией вспышек, донесся рев наступающих. Мощно загрохотал пулемет.

 Петр Сергеевич поежился, бросив испуганный взгляд не небо. Спросил у майора:
- А как там в Могадишо, товарищ военный? Всех вывезли?

 Терентьев мрачно усмехнулся:
- Морской десант высаживать пришлось. Сомалийцы совсем обнаглели. Огни на взлётно-посадочной полосе отключают, наши самолёты в итоге садятся в полной темноте. В общежитиях все стекла переколотили, троих специалистов жутко избили, пришлось в реанимацию ложить. Толпы сомалийцев бегают по столице и ведут себя почище средневековых дикарей. Таможенники вообще звереют, придираются к вылетающим и заставляют снять всю одежду, мотивируя это тем что наши граждане вывозят наркотики и запрещенное оборудование. Много унизительного приходится выдерживать. Много. И все почему? Да потому что мы отказались сомалийцев в войне поддерживать.

  Ученые дружно вздрогнули от близкого взрыва. Сбились в кучу, косясь на приближающие боевые действия. Майор продолжил:
- Поговаривают, что оставят шестерых наших дипломатов. Ровно столько, сколько сомалийцев в Москве осталось. Идиоты, возомнили будто смогут что-то нам противопоставить… Столицу ихнюю за два часа боя взяли, гарнизон разбежался весь. Какие из них вояки? Так, только, исподтишка ударить могут, да на Эфиопию зубы скалить. Идиоты, не иначе.

  Горохов Петр Степанович, самый молодой из всех пятерых, но уже защитивший докторскую диссертацию, был в таком же настроении, что и майор. Мрачно подтвердил:
- Надо было их с самого начала на место поставить, не было бы сейчас такого бардака. Почуяли выгоду, полезли в Эфиопию, вооружившись с нашей помощью. А теперь? Теперь выгоняют всех советских специалистов со своей земли, кричат и бьют стекла. Что за люди? Обучили их всему, бронетехнику дали, а что в итоге? В итоге приходится бросать все разработки и спешно уезжать домой…

    Рядом оглушительно что-то взорвалось. Несколько стекол не выдержали звукового удара и с треском раскололись на мелкие кусочки. Ученые аж присели от неожиданности. В небе опять мощно проревел истребитель, летел так низко что казалось будто врежется в здание на полной скорости.

  Смагин Иван Григорьевич, специалист по боевым отравляющим веществам, низенький и лысоватый ученый, стряхнул с рубашки осколки стекла. Возмутился:
- Да когда же это кончится? Еще пять дней назад и речи не шло о какой-то стрельбе, а сейчас? Того и гляди – подстрелят!

 Майор закурил, пытаясь унять нервы. Попробовал успокоить:
- Потерпите, немного осталось. Скоро приедет борт, вас отсюда заберут. Уже к утру на нашем корабле будете.

- А нам дадут доехать, товарищ военный? – Симонова с тревогой посмотрела на вспышки у горизонта. – По дороге не нападут?

  Майор и сам не знал, что будет по дороге. Но уверенно ответил:
- Все будет в порядке, с бронетранспортером прибудет сопровождение, ничего страшного по дороге до побережья не случится, товарищи ученые. В целости и сохранности вернетесь домой. Через пару недель уже в Москве будете. А то и раньше гораздо.

- Хотелось бы верить. – пятый ученый, Дягилев Иван Григорьевич, самый пожилой из всех, но и самый опытный в химических делах, тоже закурил, как и майор нервничал. – На побережье вроде бы тихо пока, наш флот разогнал всех недовольных.

- Да, разгон был знатный. – майор усмехнулся. – Пять кораблей потопили, остальные даже стрелять не стали, так разбежались. В Баб-Эль-Мандебском проливе шалят, но тоже скоро получат по шее, нарвутся на замаскированный боевой корабль. Недолго осталось.

    Из темноты выехал танк, совершил разворот и остановился сбоку от лаборатории. С него соскочило пятеро десантников, заняли позицию для боя. Судя по всему – очень скоро фронт докатится и сюда. Начали появляться и другие десантники, все были встревожены, никому не хотелось участвовать в перестрелке. Ученых попросили зайти в лабораторию и ждать там; от шальных пуль никто не застрахован.

  Майор Терентьев тоже зашел внутрь, на всякий случай попытался успокоить взволновавшихся ученых:
- Ничего страшного. Если и не успеют вас забрать, то придется малость переждать под землей. В лаборатории можно хоть год сидеть, оборону удерживать легко, продукты вроде остались. Фронт прокатится мимо, а с эфиопами у нас хорошие отношения, воевать с ними нам ни к чему.

    Ученые укрылись за оборонительными козырьками, встревоженно всматривались в окна, ожидая когда их эвакуируют. Все пятеро понимали что в случае нападения, действительно придется спуститься вниз и пережидать на верхних уровнях. Только вот никому этого не хотелось – сидеть на пороховой бочке. На пяти уровнях находятся склады не вывезенного химического оружия, и в случае взрывов запросто может произойти утечка. Или же перекрытия рухнут, похоронят под собой. Хорошего мало при любом раскладе.

 Терентьев отошел от входа, снял со спины автомат.
- Спуститесь-ка пока вниз, товарищи ученые. Мало ли что.

 В этот момент Симонова Наталья Петровна, увидела как вдалеке показались огни фар. Обрадованно воскликнула:
- Едут! Едут!!!

 Майор оглянулся, прошел к выходу и всматривался несколько секунд, затем кивнул:
- Да, это за вами, товарищи ученые. Ну вот и дождались, скоро будете в полной безопасности. Да и нам не придется лабораторию удерживать, тоже скоро уйдем отсюда, нам грызня с сомалийцами ни к чему. Пусть сами в своем котле варятся, это их проблемы.

   Через пять минут к надземному зданию лаборатории подкатил советский бронетранспортер с двумя танками сопровождения и охраны. С БТРа попрыгало несколько десантников с оружием, принялись помогать ученым грузить свои вещи в распахнутый люк. Помогли и залезть на броню. Майор махнул рукой, давая понять что водитель может уезжать. Сам же, собрав семерых десантников, коротко объяснил поставленную задачу, и увел в лабораторию. Предстояло еще раз проверить все уровни, может и забыли кого, ну и закрыть доступ на пять нижних уровней, где было оставлено очень много чего опасного. Если бы не приближающиеся военные действия, то вывезли бы всё, а так… так пришлось оставить и законсервировать. Неизвестно в чьи руки попадет это химическое вооружение, пусть уж спокойно лежит до лучших времен. Забрать можно и потом.

    К рассвету ученые благополучно добрались до побережья, поднялись на корабль и вернулись в Советский Союз. Лаборатория осталась законсервированной, во время войны много раз переходила из рук в руки, но о пяти нижних уровнях никто не знал, поэтому оставленное там химическое оружие продолжало лежать на складах. Потом война кончилась, наступили мирные времена, и бывшая советская лаборатория по разработке и производству химического оружия была облюбована группировкой “Джамаат Аш-Шабааб”, как довольно удобная и укрепленная база. Химическое оружие по-прежнему осталось нетронутым; исламисты ничего о нем не знали и вниз спускались редко. Советский Союз так и не забрал оставленное, начинались новые времена, и до Сомали никому дела не было. Документация пылилась в архивах, сменилась власть, ученые доживали последние дни, о лаборатории постепенно стали забывать. Но, как оказалось, забыли не все.



* * *


   Наши дни.

      За окнами ослепительно сияло солнце, отражаясь в многочисленных стеклах небоскребов. Типичный пейзаж крупного американского города. Самый разгар лета, жарища, голубая дымка смога, шум многочисленных машин, пара стрекочущих вертолётов в небе, океан на горизонте. Америка. Самая богатая страна в мире. Самая современная. Именно здесь люди живут, по мнению американцев, а в других странах – доживают. Именно здесь сосредоточены все блага цивилизации. И именно здесь можно сказочно разбогатеть за очень короткий срок. Америка – страна возможностей. Это знает каждый.

  В небольшом кабинете находилось трое людей. Высокий голубоглазый блондин, в дорогом черном костюме, небрежно покуривающий сигару у окна. Низенький толстоватый брюнет, за столом, одетый в гавайскую рубаху и шорты. Ну и пожилой человек, сидящий в кресле, и только что закончивший долгий рассказ.

- Так вы утверждаете, мистер Горохов, что эта бывшая лаборатория содержит в себе дополнительные пять уровней? – Блондин сунул сигару в пепельницу и повернулся к пожилому. – Тогда почему сомалийцы до сих пор не вскрыли эти самые законсервированные уровни?

  Пожилой, он же Горохов Петр Степанович, ответил:
- Они ничего не знают об этом. Их ученые вниз не допускались и работали только на десяти верхних уровнях.

- Занятно.

   Неделю назад Петр Степанович еще был в России. Теперь же, когда приехал навестить дочь, то возвращаться назад очень не хотелось. Хотелось навсегда остаться здесь и прожить остаток жизни в роскоши и комфорте. Но для этого нужны деньги. Не будешь же сидеть на шее у дочери? Она и сама еле-еле концы с концами сводит, работает на двух работах, еще и мужа-разгильдяя содержит. Кому нужен престарелый родитель? Вот-вот…

   Тут то и пригодилась давнишняя работа на Оборонку. Секрет можно продать американцам. Плевать на мораль и совесть. Другие, вон, продают и ничего с ними не делается. Живут в человеческих условиях, ездят на дорогих машинах, отдыхают на курортах, и никогда не жалеют о том что продали богатым американцам какой-нибудь секрет… А дома что ждет? Мизерная пенсия, которой едва хватает на продукты и лекарства. Загаженный подъезд пятиэтажки, в неблагополучном районе. Опостылевшая трехкомнатная квартира, которая зимой толком не отапливается, а летом в ней можно свариться заживо, так как окна располагаются с солнечной стороны. Местное хулиганьё, вечно пьяное и обкуренное, совсем не уважающее пожилых людей. Пьяный сосед-дебошир с одной стороны, постоянно включающий громкую музыку по ночам, и многодетная семья с другой стороны, вечно галдящая на все голоса. Верхние соседи-алкоголики, раз в месяц стабильно забывающие выключить воду в ванной комнате, и устраивающие потоп на нижних этажах. Надоевшая родина, совсем не заботящаяся о своих пенсионерах. А хотя вся жизнь была посвящена ей, лучшие годы отданы, лучшие мечты похоронены… А в ответ что? Да ничего. Помрешь и похоронить некому будет, все дети разъехались и не навещают.

   Теперь же появился шанс немного пожить в своё удовольствие. Продать штатовцам ветхий секрет СССР и получить за это немалые деньги. И плевать на уколы совести, все жить хотят. И жить хотят хорошо. Очень хорошо. Родина могла бы и побольше пенсию начислить, да и в санаториях лечить каждый год. Не озаботилась, что ж, сами заработаем и позаботимся, тут надеяться не на кого. Тем более что в Америке о пенсионерах заботятся, в отличие от России. Тут с них пылинки сдувают, и всячески поддерживают расшатанное здоровье. А в России… в России только побыстрее спроваживают на тот свет, освобождая ценную жилплощадь.

- Что вы хотите за эту информацию, мистер Горохов? – Блондин отошел от окна, прекратив размышлять и глядеть на далекий океан. Дошел до стенного шкафа, достал небольшую синюю папочку. – Деньги?

 Горохов улыбнулся. Приятно иметь дело с понимающими людьми. Ответил:
- Я хочу американское гражданство и солидный счет в надежном банке. Возвращаться на родину у меня желания нет никакого.

 Брюнет теперь заговорил, впервые с самого начала встречи:
- Вы все это получите, мистер Горохов. Но сначала мы должны проверить вашу информацию, убедиться что в этой лаборатории есть дополнительные уровни и химическое оружие. Это займет некоторое время.

- Я все прекрасно понимаю, господа. – Петр Степанович ничего нового не услышал. – Готов подождать.

- Вам есть где остановиться?

- У меня дочь здесь живет. Остановлюсь у нее.

    Конечно, не слишком будет приятно соседствовать с зятем-разгильдяем, который не работает и пьянствует каждый день. Но, думается, долго терпеть не придется, месяц-два и можно будет переезжать на собственную квартиру. А то и в особняк богатый, этажа
на три, чем черт не шутит. Машину дорогую купить, яхту, самолёт, прочее. И жить в свое удовольствие, никогда больше не вспоминая о России. Там и вспоминать-то не о чем, сплошная серость и скучность. Разве что коллеги? Но их осталось-то всего ничего, время забирает положенное, все смертны, никто не живет вечно… Соседи? Ну их, век бы не вспоминать этих сволочей… Квартиру? Да продать её и всех делов. Или пусть сын живет, дождаться не может, когда она освободится… Пенсию? Пусть подавятся этими крохами, все равно её не хватает ни на что… Институт? А смысл? Все равно в последний раз там был несколько лет назад, да и не институт в том здании теперь, а торговый центр; все стремятся к прибыли и плюют на науку.

  А раньше как было? Создавали, верили в будущее, стремились к сияющей вершине социализма. Где теперь это всё? Продано и роздано… После Сомали довелось трудиться в крупнейшем научно-исследовательском институте, было множество блестящих перспектив, просто не верилось что такая мощная отрасль развалится за такой короткий срок. Никто и представить себе не мог, что спустя всего двадцать лет поменяются ценности, на улицах будут убивать за копейки, ученые всех специальностей станут переезжать за границу, рубль резко обесценится, а коррупция власти достигнет таких высот, что ни в какой другой стране мира российских политиков никто переплюнуть не сможет. И криминал… криминал разрастется до чудовищных размеров. Просто немыслимо что в 90-е творилось. Пенсионеров убивали из-за квартир. На улицах выстрелы сутками гремели. Пенсию отбирали у старушек среди бела дня. Сплошные убийства, взрывы, кровь, и прочие ужасы…

- Мистер Горохов, вы пока располагайтесь у дочери, а мы, как проверим эту информацию, так сразу же с вами свяжемся, обсудим условия. – блондин достал из кармана визитку, протянул её ученому. – Здесь контактный телефон.

 Петр Степанович взял визитку, убрал её в карман. Решил быть немного наглым:
- Я, конечно, понимаю что мои сведения требуют проверки, но мне бы хотелось получить некоторый аванс, господа. С деньгами у меня туго, а кушать что-то надо. Да и дочь стеснять не хотелось бы.

 Брюнет без разговоров вытащил из ящика стола пачку долларов, положил на краешек.
- Вот. Информация весьма ценная, мистер Горохов. И нам не хотелось бы чтобы вы испытывали финансовые трудности.

   Петр Степанович поднялся с кресла. Пожал руки американцам, попрощался, забрал деньги, и вышел из кабинета.

 Блондин раскурил новую сигару. Задумчиво произнес, вновь подойдя к окну и перелистывая бумаги из папки:
- Забавное будет дельце, Джонс. Есть возможность выворотить из той лаборатории всю химическую дрянь и заявить общественности о том что Россия не соблюдает условий договора. Шумиха поднимется жуткая. Русским ни за что потом не отмыться.

 Брюнет встал из-за стола. Подошел к окну. Глядя на океан, усмехнулся:
- Ты прав, Гарри. Отмываться будут долго. Очень долго. Но для начала следует отправить в эту лабораторию наших ученых, пусть осмотрят там все, и если обнаружат что-то интересное – скоренько вывозят и прячут. Остальную химию будем уже показывать.

- Отличная идея, Джонс. 




    Первым делом Петр Степанович сменил одежду. Потрепанный костюм очень уж стеснял, хотелось выглядеть как нормальный человек. С языком пришлось туговато, до жестов дело дошло, но тем не менее своей цели ученый достиг. Оглядев себя в зеркало, остался вполне доволен своим внешним видом. В России бы пришлось пару пенсий потратить на такой наряд, а потом два месяца жить в долг. А долг бы рос и рос, как снежный ком. Короче – не видать бы такого костюма на родине. Не видать, как своих ушей… А здесь это реально. Карман жжет пачка новеньких долларов, настроение замерло у самой верхней отметки, и захотелось по этому поводу немного выпить. И не какой-нибудь сивушной дешевой водки, а настоящего коньяка. Такого, который люди пьют по телевизору. С долькой лимона. Небрежно развалясь в кресле. Покуривая кубинскую сигару. И чтобы непременно была хрустальная пепельница, лакированная поверхность черного стола, и приглушенный полумрак. Да. 

  Петр Степанович аж вздрогнул. Дома за такое удовольствие пришлось бы уже три месяца в долг жить, а следующие полгода забыть о нормальной еде, перебиваясь макаронами, бульонными кубиками, и гречкой. А тут… Тут все это реально! Действительно, Америка – страна возможностей! И дня не прошло, а уже такую кучу денег заработал. Дома… а ну его в баню, этот дом родной, здесь гораздо лучше. Пройдет какой-то месяц, будет американское гражданство и солидный счет. Родина забудется за короткий срок, станет просто жутким кошмаром, который остался позади. А впереди – только беззаботная и сытая старость, в человеческих условиях. Что еще от жизни надо?

   Продавец что-то говорила, указывая на приобретенные вещи. Петр Степанович достал из кармана ручку и нарисовал на листке бумаги вопросительный знак. Добавил к нему и знак доллара. Передал ручку и развел руками. С английским у него было туго. Очень туго. Знал лишь одно единственное слово, но в присутствии женщины его произносить не принято, может посчитать за сексуальное домогательство.

  Женщина все поняла и написала сумму. Увидев наличные доллары, несколько удивилась, но потом вспомнила что русские редко пользуются кредитными картами, в основном предпочитают рассчитываться наличкой. Такие вот, они, эти русские. Всё поскупили и захватили. Белый Дом только не затронули, да Статую Свободы.

   Расплатившись, Петр Степанович отправился искать питейное заведение, выбросив старую одежду в мусорный бак. Еще и руки брезгливо отряхнул, как бы прощаясь со старой жизнью тем самым.

     Улица встретила тем самым американским шумом, который частенько наблюдал на экране своего старенького телевизора, когда крутили очередной заграничный боевик или сериал. Плотным потоком двигались автомобили, пробка образовалась, сигналят, ругаются. Американцы-пешеходы суетливо спешили во всех направлениях, обгоняя неспешно идущего ученого, пару раз толкнули даже, но испортить ему настроение уже никак не могли. Он просто шел и улыбался, ощущая гигантский приступ счастья. Еще месяц назад и подумать не мог, что окажется на улице крупного американского мегаполиса в новеньком костюме и пачкой хрустящих долларов в кармане. Скажи ему кто такое, просто посмеялся бы и покрутил у виска пальцем. Но теперь – ноги ступают на брусчатку улицы большущего американского города, нос вдыхает воздух свободы вперемешку с выхлопами, а глаза видят ту самую загадочную американскую жизнь, о которой только мечтать оставалось или по телевизору смотреть. Где-то здесь живут мировые знаменитости, бродят американские преступники с большими пистолетами, их ловят дотошные американские полицейские, а во-он там возвышается гигантская статуя девки с факелом, этакий олицетворитель Соединенных Штатов Америки. Красота!

  Отыскалось требуемое питейное заведение. По крайней мере, на витрине выставлена алкогольная продукция. Петр Степанович вошел и был приятно удивлен русской речью – бармен сотрясал матом воздух, требуя с пьяного клиента оплатить выпитое. Тот кивал нетрезвой головой и растерянно шарил по карманам в поисках завалявшихся денег. Бормотал что-то виноватое.

 Ученый заранее вытащил из пачки пару бумажек, остальное запрятал поглубже от греха, теперь же направился прямо к стойке и вежливо поинтересовался, уловив паузу когда крик на секунду прекратится:
- У вас коньяк имеется в продаже, уважаемый?

 Бармен, явно украинец, прекратил орать на виноватого клиента. Напустил на красное лицо немного улыбки, скорее дежурное чем искреннее, кивнул:
- Имеется. Тоби, москаль, сколь?

 Горохов обрадованно улыбнулся. Ответил:
- Грамм двести, для начала.

 Бармен ловко поставил на стойку бокал, отмерил двести грамм. Пододвинул:
- На. Шоб ты подавси, москалья харя. С тоби тридцать баксов.
Принял деньги, отсчитал сдачу. Развернулся к пьяному клиенту, опять начал ругаться.

  Петр Степанович нисколько не обиделся, прекрасно знал об отношении украинцев к русским. Взял стакан и прошел за столик. Там, сделав глоток и прислушавшись к вкусовым впечатлениям, недоуменно пожал плечами. Обычный крашенный самогон, ничего такого исключительного. И чего все его хвалят? Почему? Впрочем… впрочем плевать, пусть будет крашенный самогон.

 Ученый огляделся, сделав еще глоток и закурив. Вот она, Америка. И бар не чета всяким там российским забегаловкам. Все чисто, все посетители опрятно одеты, столы красивые, занавески на окнах. И плевать что тут хохол всем грубит, по телевизору рассказывали что в Америке целые кварталы хохлов имеются. Ничего такого.

  Пьяный клиент наконец отыскал деньги в карманах. Рассчитался со злым украинцем и покинул питейное заведение, небрежно вызвав такси. В России бы такого не было. Там – быстренько в трезвяк, да еще обдерут до нитки, или отсыпаться под ближайшим забором. А здесь, вон, на такси разъезжают. Красота. Вот где вся соль цивилизации. Вот.
 
 Допив, Петр Степанович не стал больше заказывать, побоявшись опьянения; пьяного и ограбить могут, уж лучше в квартире дочери продолжить отмечать начало новой жизни. Вышел на улицу и вновь неспешно двинулся куда глаза глядят. А глаза буквально разбегались, при виде всего этого великолепия. Множество красивых машин. Толпы народу. Негры, вон, топают, хоть желание загадывай. Красавица пятой точкой крутит, привлекая взгляд. Полицейский на перекрестке полосатым жезлом машет, разгоняя автомобильную пробку. И всё чисто, подметено, нигде не валяются окурки и пустые бутылки, все хорошо одеты, и почти все улыбаются. Как же хорошо жить в Америке.



    В квартиру дочери Петр Степанович вернулся только под вечер. Голова гудела от полученных впечатлений, ноги устали от долгой ходьбы, аппетит разгулялся дикий. Специально для этой цели Петр Степанович накупил две полные сумки продуктов, собираясь сейчас сесть на кухне и утолить голод, наевшись всяческих деликатесов и попробовать несколько вин. В супермаркете пришлось попотеть, объясняясь с продавцом, да и выбор был гигантский, но тем не менее все вопросы были решены, все было куплено, и ноги стояли на придверном коврике дочкиной квартиры.

  Зять пялился в телевизор, почесывая волосатое пузо, смотрел футбол. На тестя из далекой России внимания обращал не больше чем на насекомое, прекрасно зная что тот ему ничего возразить не сможет: квартира являлась его собственностью и поэтому супруга даже не возникала, боясь остаться на улице, и что тогда может предъявить старый тесть? Когда Петр Степанович вошел в квартиру, зять даже не взглянул.

 Ученый разулся, прошел на кухню. Там, выгрузив все покупки на стол, довольно оглядел все это. Улыбнулся, беря в руки бутылку вина и рассматривая красочную этикетку. Потом, вооружившись штопором, выдрал пробку и сделал несколько глотков прямо из бутылки. Еще шире улыбнулся. В России бы такое было? Нет, не было бы. Там пустой холодильник, надоевшая пустая квартира, и даже воздух надоевший. Попробуй там вино купи, либо подделку продадут, либо – денег не хватит.

  Вернулась дочь с работы. С сомнением оглядела отцовы покупки, и естественно же задала вопрос:
- Откуда это все, папа?

- Купил, доча. – Петр Степанович уже был слегка под градусом. Выпятил впалую старческую грудь. – Я все это купил. Теперь я буду жить в Америке, есть все это разнообразие, и отдыхать на курортах каждый год. В Россию я возвращаться не хочу.

 Дочь с сомнением оглядела поддатого отца. Не поверила явно.
- А ты обо мне подумал, папа? Куда я тебя поселю? Чем кормить буду?

 Петр Степанович хитро ухмыльнулся:
- Не беспокойся, доча. Я сам о себе позабочусь. Поживу у тебя пару недель, потом мне откроют счет в банке и дадут американское гражданство, и я перееду в собственную квартиру. Тебе, вон, не придется терпеть мужа-разгильдяя, сможешь его бросить.

  Дочь скрестила руки на груди, опершись плечом о дверной косяк:
- Ты пьян, папа. Ну кто тебе гражданство даст и счет в банке откроет? Да и за какие заслуги вообще?

- Заслуги есть. Я американцам секрет продал. И скоро стану богатым человеком. Буду жить в Америке.

 Дочь все равно не поверила. Да ученый и не старался особо доказывать. В голове шумел хмель, настроение было отличнейшим, и портить его скандалом не хотелось. Поэтому Петр Степанович еще немного попьянствовал и лег спать. Зять немного пошумел, но когда увидел что тесть приволок много жратвы и выпивки, сразу же успокоился и замолчал. А дочь ушла на вторую работу, муженька-лентяя кормить надо было. Что же до пьяного отца, то она решила подождать пару недель, а уж потом отправлять его обратно в Россию, нечего ему здесь делать, пусть там доживает свои последние дни.



* * *



- Кучнее, мать твою!!! – орал в мегафон майор. – Кучнее! Чё вы как стельные коровы в воде барахтаетесь?! Шлепнулся, стропы обрезал, вынырнул, и греби к лодке! Кучнее на воду падайте! Кучнее! Чем ближе шлепнетесь, тем меньше плыть!

     Крики разносились далеко над водой. Свидетелями были лишь чайки, да облака в небе. Лицезрели как тренируется американский морской спецназ, десантируясь на воду с малой высоты; первые встревоженно горланили, крутясь поблизости, а вторые – невозмутимо плыли по своей извечной дороге – за горизонт. Других свидетелей не было, гражданских лиц разогнали катерами береговой охраны.

   Прыжки с парашютом на воду с небольшой высоты – это, скажем так, развлечение не для слабонервных хлюпиков. Одно из самых опасных, почитай. Даже если вокруг не бушует конкретный ураган, а держится сравнительно тихая погода, удовольствия в этом все равно маловато. Почему? Да хотя бы потому, что в воде очень неудобно отцепляться от парашюта. Особенно когда он накрывает парашютиста сверху, а такое частенько случается, и тот барахтается среди путающихся строп и облепившей намокшей тяжелой ткани, пытаясь как можно скорее всплыть и глотнуть свежего воздуха. Но спецназовец на то и спецназовец, чтобы уметь в случае привалившей нужды высаживаться хоть на воду, хоть в пустыню, хоть в лесистую местность, хоть вообще в снега Антарктиды. Вот и ребята из отряда морского спецназа показывали отменную выучку в прыжках с парашютом в воды Мексиканского залива поблизости от Хьюстона. Мало обращая внимания на крики, десантировались и плыли к резиновым лодкам.

  Майор продолжал тревожить окрестности мегафоном:
- Ронсон, я тебе на берегу все плавники с ластами отобью! Чё ты ныряешь как дельфин?! Отцепился от строп, плюй на парашют, греби к лодке!  Быстрее, я сказал! Быстрее! 

   Спецназовцы не только прыгали сами, но и сбрасывали на воду груз – стандартные резиновые лодки с моторами, оружие и боеприпасы, а также спецсредства, приборы связи и навигации. Задача состояла в том, чтобы приземлиться как можно кучнее, вплавь добраться до автоматически надувшихся лодок и грузовых плотиков, затем быстро приготовить оружие к бою, и взять курс на теоретическую цель – грузовое списанное судно, которое нужно быстро захватить и насильно снять с него одного или нескольких человек, не причинив им никакого вреда в случае перестрелки с “командой” корабля. Дабы избежать возможных травм и увечий, основным оружием группы спецназа стали пули с краской, свето-шумовые гранаты и слезоточивый газ. А также автоматы с холостыми патронами для большего шумового эффекта. И теперь группа, не жалея сил и времени, упражнялась в захвате судна. Роль команды корабля играли свои же, время от времени меняясь ролями с нападающими. 

  Новые крики разнеслись над морем:
- Эйзен, твою мать, ты не там залез! Гордон, вечером после отбоя двести отжиманий за такую стрельбу! Форбс, беги быстрее на мостик, время поджимает! Вот, молодец, так держать…

     Наблюдающий за тренировкой майор был недоволен. Взять корабль без жертв пока никак не удавалось. Ну никак. Жертвы, разумеется, были только условными, но майор прекрасно понимал, что в реальной схватке они могут превратиться в самые натуральные трупы, а терять своих людей он не собирался. Поэтому после каждого штурма делал разбор полётов, указывал каждому на его ошибки, и заставлял повторять все по-новой. Конечно, реальная команда корабля – это не подразделение специального назначения, которое на данный момент играет роль беспечных моряков, и вряд ли настоящие моряки окажут нападающим такое же сопротивление, на какое способна половина тренирующегося отряда. Но майор был обязан предусмотреть все. И пока после очередной схватки на борту списанного корабля “штурмующие” и “моряки” поднимались на ноги и считали ушибы, ссадины, и цветные пятна краски на теле, майор хмурился все больше и больше. Недовольно качал головой. Ругался. А потом, после короткой паузы, командовал своим ребятам:

- Перерыв двадцать минут, совещание, потом меняетесь ролями и начинаете все по-новой.

    Спецназовцы отдыхали двадцать указанных минут, потом получали озвучивание своих промахов и недоделок, после чего половина грузилась в лодки. Грузилась, дабы отправиться на двадцать пять миль севернее, к берегу, доехать оттуда до аэродрома, пролететь те же двадцать пять миль на самолете, и еще раз спрыгнуть на парашютах в океан. Оставшаяся половина разбредалась по кораблю и играла роль моряков. Никто не возмущался, все прекрасно понимали, что чем больше труда будет приложено сейчас, тем легче будет потом, в реальном бою. Поэтому все происходило в молчании и полном подчинении. О каких-либо возмущениях и речи не шло. И пусть майор кричит хоть до хрипа, он всегда такой, постоянно чем-нибудь недоволен. Постоянно.

     В небе пронесся самолёт, распухли цветки парашютов, посыпались как горох сброшенные лодки и плотики, все повторялось. “Моряки” делали вид что ничего такого не произошло, прохаживались по палубе корабля, едва ли не зевая со скуки. “Нападающие” десантировались в воду, сбрасывали парашюты, грузились в лодки, готовили оружие к бою, плыли к цели. Потом начался уже сам штурм – со всех сторон через борт переваливались грузные фигуры, вступали в схватки с экипажем, громыхнула граната, стлался белесый дымок слезоточивого газа, кто-то яростно палил из автомата холостыми патронами, раздавались хлопки попаданий шариков с краской….

       Майор уже устал сотрясать воздух матами, поэтому молча наблюдал за штурмом, находясь на носу корабля в безопасной зоне. Наблюдаемое ох как не нравилось. Спецназовцы двигались как сонные мухи, некоторые аж падали.

  Когда все закончилось, он подозвал к себе заместителя, шатающегося от усталости лейтенанта Ричардса, и сообщил ему такое;
- Завтра окончательная тренировка, лейтенант. Все должно быть точно по плану – время, место, расстояние, условия боя. Парни сегодня хорошо поработали, но надо еще лучше. Треть состава постоянно вылетает, так никуда не годится. Я конечно понимаю что усталость берет своё, но на спецназовца не должны влиять никакие трудности. Берите пример с упертых русских, тем все по барабану, могут сутками тренироваться.

 Лейтенант вытянулся. Отчеканил:
- Все будет нормально, сэр!

 Майор поморщился, больно вид у заместителя измотанный. Махнул рукой:
- Заканчивайте тренировку, лейтенант. Отдых. Собирайте разбросанное оборудование и возвращайтесь на базу. 

- Есть возвращаться на базу, сэр!




     Отдохнуть группе не удалось. Едва только прибыли на базу и разместили снаряжение, как оказалось что через несколько минут прибывает генерал. Майор живо прервал все недовольства, построил группу возле казармы, и приказал заткнуться. На всякий случай пристально оглядел хмурые лица подчиненных, но кроме хмурости ничего не нашел.

  Генерал прибыл на вертолёте. Даже не глянув на строй, отозвал майора в сторону.
 Когда отошли прилично, поинтересовался:
- Как боеспособность группы, майор?

- Работаем, сэр.

 Генерал оглянулся на неподвижный строй, затем повернул голову к майору и спросил:
- Твои ребята смогут высадится в одной африканской республике и проникнуть в предположительно заброшенное здание?

 Майор испытал желание почесать затылок, но вовремя одернул себя:
- Смогут, сэр. А здание точно заброшенное, сэр?

- Предположительно, я же говорю. Скорее всего там могут находиться вооруженные люди, вот мне и интересно – смогут ли твои ребята захватить это здание?

- Захватим, сэр. Без проблем, сэр.

   Операции на суше получались лучше, и майор не боялся давать такой ответ. Группа довольно сильно сработалась за все время своего существования, и действовала как единый организм, практически без сбоев. Так что можно было не сомневаться в успешном захвате постройки, пусть там хоть сто боевиков сидит – гранат побольше, да слезоточивого газа, и сами в плен сдадутся через час, даже стрелять толком не придется. Все-таки это не на воде, да и в африканских республиках воевать толком не умеют.

  Генерал немного помолчал, наблюдая за выражением лица майора. Потом вытащил из внутреннего кармана диск с информацией, известил:
- Здесь всё по предстоящей операции. За ночь тщательно всё изучи, распланируй, а утром уже вылетаешь.

- Я понял, сэр. – майор принял диск. – Можно в двух словах, сэр, что это за объект?

- В двух словах? Ладно…

  Генерал немного поразмыслил, собираясь слишком уж много страха не нагонять. Ответил, после некоторой паузы:
- Это бывшая советская лаборатория по производству химического оружия. Там внизу располагается двадцать пять подземных уровней. Пять нижних – законсервированы. Твоя задача, майор, захватить эту лабораторию, проверить наличие на нижних уровнях складов химического оружия, и в случае подтверждения этих данных – доложить мне. После, удерживать объект до прибытия группы ученых. На этом все, майор. Ты всё понял?

- Я всё понял, сэр.
    Когда генерал улетел, майор долго смотрел перед собой, обдумывая полученную информацию. Бывшая советская лаборатория… Ох уж эти русские, опять какую-то пакость ихнюю нашли. Когда же это закончится? Сколько еще таких вот сюрпризов осталось на планете? Сотня? Тысяча?

  Тяжелым взглядом смерив диск в руке, майор убрал его в карман и направился к своей группе. Предстояло известить что мучения с захватом старого списанного корыта закончились. Впереди ожидает кое что покруче. Намного покруче. Надо за ночь отобрать самых опытных и конкретных, отстающие не полетят, полетят самые боевые. Самые-самые.
 


* * *



- Построились! Те, кто не полетит – нахрен отсюда!
  Выбранные накануне ночью спецназовцы остались, а кому майор не доверил – отправились в казарму.

    Слышалось ровное и спокойное дыхание этих отдохнувших могучих тренированных коммандос, выращенных на свежем мясе с молоком, напичканных витаминами и стимулирующими бурный рост мышц гормонами. Негромко позвякивало снаряжение. Каждый нёс на себе помимо крутого бронежилета, считай – титановых доспехов, автоматическую винтовку с запасным боекомплектом, два пистолета, у кое кого пулемет наличествовал, снайперские винтовки, прочее, за спиной в ранце имелись медпакеты и сухой паек, на поясе плотно висят гранаты, фляга и штык-нож. На шлемах спецназовцев адаптированные для боя микрофоны и наушники, можно разговаривать с каждым по отдельности, а можно отдавать приказы сразу всем, никаких устаревших средств связи, как у русских.

  С первого взгляда даже не заметишь, что и ботинки с противоминными прокладками, и униформа нашпигована чипами, что за мили засекают затаившегося вражину, позволяют видеть сквозь дым и туман, дают возможность отыскать раненного и эвакуировать. Каждый спецназовец несет на себе электронного оборудования на десятки тысяч долларов. Все окупается тем страшным впечатлением, которое производят эти жутковатые и неуязвимые боевые машины, предназначенные для убийства. Даже неустрашимые фанатики-террористы понимают, что выстоять против одинокого коммандос немыслимо даже целой группе их грязных экстремистов. Лучше им сразу сдаться на милость победителя и побросать автоматы.

  Майор прошелся перед строем, остановился у крайнего спецназовца, осмотрел с головы до ног.

    Форбс. Родом из Миннесоты, здоровенный рыжий бугаина, отлично владеет обеими руками, может в перестрелке десятерых положить с двух рук гвоздя, такого ухаря не стыдно даже в одиночку на задания отправлять, не то что в составе группы. Вроде и не старый еще, а уже побывал в огромном количестве переделок. Поговаривают, что даже в далёкой и заснеженной России на задании был, где-то в каком-то месте со странным названием Чечня, так вот выжил среди этих страшных русских, выполнил задание, и вернулся невредимым… В армии уже давненько, и если бы не склочный характер да пагубная тяга к бутылке временами, давно бы уже до полковника дослужился.

 Майор глянул в равнодушное лицо подчиненного.
- Ты бывал в Сомали, Форбс?

- Да, сэр. Бывал, сэр.

- И как там?

- Хреново, сэр. Но лучше чем в России, сэр.

  Майор ухмыльнулся. Ясен перец, что в этой африканской республике не совсем комфортные условия, но ведь и не хлюпиков слабонервных туда отправляют, а настоящий спецназ, который всё там разворотит в доли мига, перестреляет всех террористов, и захватит бывшую советскую лабораторию по производству разной химической дряни. Останется лишь дождаться умников, а потом отправляться домой, предварительно просверлив в погонах новую дырочку. Всего-то – здание захватить, вышвырнуть оттуда толпу экстремистов, если они там будут, и обыскать двадцать пять уровней под ним. Что может быть проще?

   Майор шагнул к следующему. Нахмурился.

 Эйзен. Головная боль, родом из Нью-Йорка. Здоровенная головная боль. Наглая головная боль. Но ничего не поделаешь, как бы хреново этот спецназовец себя не вёл, но когда дело доходит до рукопашной, ему во всей Америке нет равных, любого поломает. Отсюда и хамское поведение. Поговаривают что до службы в армии Эйзен промышлял подпольными драками и даже разбоем, но папаша-генерал недолго смотрел на выкрутасы своего единственного отпрыска, взял да и под конвоем пригнал на призывной пункт. Это действие возымело результат, и теперь в группе есть непревзойденный мастер рукопашного боя. Стало быть – можно только одного Эйзена натравить на сомалийцев, и можно не сомневаться что он с легкостью там всё и всех успокоит.

- Эйзен, ты бывал в Сомали?

- Нет, сэр. – нагловатое выражение хари даже в строю не пропадало. – Но обязательно там побываю, сэр.

 Майор хмыкнул:
- Ясен хрен, побываешь. Иначе зачем мы туда отправляемся через два часа? Прилетим, захватим объект, и будем ждать группу ученых.

- Так точно, сэр.

 Майор шагнул дальше. К третьему.

  Ричардс. Полнейшая противоположность Эйзену. Родом из Канады, в жилах течет индейская кровь, и хотя бы поэтому должен быть жестоким и бузотёрным, однако – нихрена. Спокойный как удав, уравновешенный, непьющий, некурящий, по службе двигается постоянно, уже лейтенантом стал, заместителем числится, глядишь и до майора недалеко. Ко всем прочим плюсам – отлично разбирается в компьютерах, может с закрытыми глазами дать фору самому крутому хакеру, да и вообще молодец во всех отношениях. Быть может среди индейцев все такие? Хм… И сравнить-то не с кем. Судя по фильмам, там вообще одни отморозки, чуть что – сразу скальп в коллекцию или в рыло томагавком, однако же Ричардс это опровергает своим спокойствием и исполнительностью, даже не подрался ни разу ни с кем, хоть и пытались подначить неоднократно. Чудеса…

- А ты бывал в Сомали?

- Нет, сэр.

- Компьютер свой прихватил?

- Да, сэр.

- Покажем класс экстремистам?

- Так точно, сэр. Покажем.

  Майор позволил себе улыбку, наблюдая за подтянутым заместителем. Вот такими же и должны быть все солдаты в американской армии. Исполнительными, дисциплинированными, уравновешенными. А на деле что? Пьют алкоголь, курят всякую дрянь, таблетки жрут веселые, гомосекством занимаются, полнейший разброд. Куда мир катится, скажите? Еще совсем недавно в армии был полный порядок, и десяти лет не прошло, как медленно начинается гниение в головах солдат, проклятая вседозволенность ничего хорошего в себе не несет, да и командование сквозь пальцы глядит на таких солдат и офицеров. Еще пара лет и… и… и уже не армия будет, а сборище алкашей, наркоманов, гомосеков, планокуров, и дебоширов.

  Майор стёр улыбку с лица. Перешел к четвертому.

  Ронсон. Ну-у-у… ну что о нём сказать? Отлично знает подрывное дело, отлично стреляет из всего убойного, вон даже любимый свой пулемётище в лапах держит, еще… еще прекрасно чувствует себя в воде. Наверное в прошлой жизни дельфином был… э-э-э, скорее китом, судя по привычкам и замашкам. На этом все хорошести и заканчиваются. Вот он, тот самый дебошир, планокур, алкоголик, и наркоман. Неизвестно насчет гомосекства, но скорее всего не замешан в этом. Не замаран. В остальном же… в остальном Ронсон уже успел. Преуспел, хочется заметить. И если бы не его таланты, давно бы уже из спецназа вышвырнули с треском и матами.

- Ронсон.

- Чё, сэр?

- Опять бухал вчера? Перегаром за сто метров разит.

- Это не перегар, сэр. Это свежак.

- Тьфу!

 Майор сплюнул с досады. Погрозил кулаком. Но ничего с этим поделать не мог, оставалось принимать подрывника таким каков он есть. Ну ничего, в Сомали этому увальню пить будет нечего, поневоле трезвый образ жизни вести будет. Поневоле… Надо будет личные вещи перед вылетом проверить, а то в прошлый раз с собой десять литров виски протащил на задание, спьяну чуть своих не перестрелял когда враги закончились. Да и карманы надо вывернуть, небось и таблетками запасся, хитрец тот еще. Своего никогда не упустит. Обязательно найдет возможность залить зенки алкоголем, либо нагнать наркотических видений на свой и без того прокуренный-проспиртованный мозг.

    Пятым стоял Гарри. Вечный сержант. Родился где-то в Мексике, скорее всего от негра, так как явный мулат. И постоянно над ним висит кара разжалования за всяческие мелкие грешки. Только-только повышение получит, как сразу же залетает на гауптвахту, лишается присвоенного звания, сидит пару месяцев в тюрьме, пока не потребуется для выполнения очередного задания. И ведь командование сколько раз матом ругалось и кулаком грозило, но ничего на Гарри не действует – по-прежнему шкодит, наркотой торгует втихаря, за девками ухлёстывает, подворовывает всё что плохо лежит, дерется с вышестоящими офицерами, прочее вытворяет… А чё ему? Прекрасно знает, что настоящих снайперов днем с огнем не сыщешь, вот и наглеет. А снайпер он потрясающий, тут ничего против не выразишь. Может с расстояния в километр подстрелить бегущего таракана. Раз – и всё! Или в полной темноте поразить движущуюся мишень.

- Гарри, ты бывал в Сомали?

- Бывал, сэр. Пять раз.

 Майор заинтересовался:
- А что ты там делал?

  Спецназовец скорчил неопределенную мину на лице. Ответил:
- Стрелял, сэр.

- Все пять раз?

- Четыре, сэр. На пятый раз я жениться хотел.

- И как тебе тамошние дамы?

- Так-сяк. – рука в перчатке совершила непонятный жест, снова уцепилась в автомат. – Не понравились они мне, сэр.   

- И не женился?

- Развелся, сэр. Протрезвел, и развелся.

- Ты завязывай бухать, Гарри. Не то вовсе одним прекрасным утром рядом с собой обнаружишь обезьяну.

 Спецназовец неуверенно переступил с ноги на ногу. Проворчал:
- Хорошо, сэр…

 Но потом вдруг оживился:
- Хотя, кто знает, каково это, с обезьяной? Все же надо в жизни попробовать, один раз ведь на этом свете появляемся. Может с макакой гораздо лучше любовь делать? По крайней мере скандалы устраивать не будет, и деньги требовать. Да и шуба у неё уже есть. С рождения. Останется только блох выгнать, и всё будет в полном порядке. Подманил бананом, содрал с ветки, развернул, наклонил…

  Строй зашевелился, послышались смешки и комментарии. Майор нахмурился, сразу же возник порядок. Никто не хотел испытывать гнев начальника, опасались новой порции матов.

 Майор прошел к следующему.

  Джонни-Весельчак. Еще одна головная боль. Папаша наверняка клоуном был, в далеком Сиэтле, да и мамаша тоже имела склонность к веселью. Вот и получилось такое вот дикое сочетание. Двухметровое, лысое, бородатое, облепленное мышцами, вечно находящее шанс отпустить какую-нибудь шуточку. И ведь никто ему в рожу дать не может, кроме что Эйзена, Гарри, и еще пары человек, остальные же попросту побаиваются. И есть причина – в свободное от шуток время Джонни увлеченно тягает железо в спортзале, наращивая и без того гигантские мышцы. Культурист хренов… Если бы не способность водить любую технику с закрытыми глазами, от велосипеда до космического крейсера, ноги бы этого клоуна в отряде не было. А так – есть. И приходится его терпеть. Тем более что супруга Джонни не абы кто, а дочка одного всевластного генерала, который своё чадо на руках носит и все капризы исполняет. Чуть что – запросто с карьерой можно распрощаться.

- Джонни, ты бывал в Сомали?

- Да где я только не был, сэр.

- Мля, ты нормально можешь ответить?

- Отвечаю нормально, сэр. – шутник наигранно вытянулся во весь свой немалый рост, даже на роже серьезность и преданность изобразил. – В Сомали я был, сэр.

- А что ты там делал?

- Был свидетелем на свадьбе Гарри, сэр.

 Майор оглянулся на названного. Увидел спокойствие. Действительно, не врет. Иначе началась бы словесная перепалка с использованием матов, Гарри за словом в карман не полезет и не боится никого. Вполне может и генерала атаковать, буде тот его оскорбит.

 Майор повернулся к Джонни.
- А куда ты смотрел, когда Гарри женился на позже не понравившейся ему девушке? Почему не предупредил товарища?

- Он слушать ничего не хотел, сэр. Был очень сильно пьян и отбивался от меня кувшином. Кричал что красивее его дамы на свете просто быть не может. Пришлось с ним согласится и оставить попытки повлиять словесно.

  Майор кашлянул, еще раз посмотрев на снайпера и дебошира. Выразил своё мнение:
- Удалой…

     Шагнул к следующему.

   Гордон. Самый щуплый и низкорослый из всех спецназовцев. Чуть-чуть смахивающий на китайца. Скорее всего так и есть, наверняка родился в тех краях, к тому же и здорово разбирается во всяких там единоборствах китайско-японских. Подумаешь, гражданин Америки, сейчас это гражданство даже русские получают, и это не говорит о том что надо обязательно в Штатах появиться на свет. Вот и Гордон, по-любому… по-любому – китаец. А хотя бы и так, что с того? Парень отлично дерется и неплохо разбирается в электронике. Может с закрытыми глазами разобрать компьютер па винтики и проводки, а после этого – не менее быстро собрать и спаять. И во взломе электронных замков ему равных нету. Единственный минус этого спецназовца – крайне вспыльчив. На днях, вон, опять подрался. Избил человека в кровь и переломал наверное все кости. Если бы не задание – то сидеть бы Гордону несколько месяцев в камере.

 Майор строго глянул на этого подчиненного:
- Зачем человека избил? Для чего надо было ломать ему руки и ноги? Что он тебе такого сделал?

 Спецназовец мгновенно возмутился:
- Как что?! Он сказал, что я – дерьмо!

- И из-за этого стоило вышибать ему мозги и ломать конечности?

  Гордон удивился теперь:
- А что, надо было сказать, что он тоже дерьмо?

   Майор не сдержался и топнул ногой:
- Ну хотя бы и так, черт возьми!

- Вы же знаете, сэр, это не в моих правилах.

- Но он вдвое больше тебя! И вчетверо сильнее!

   Спецназовец напыжился и, казалось, даже засветился от гордости:
- Ну, и кто кому вышиб мозги?

   Майор не удержался от улыбки. Похвалил:
- Молодец.

   Восьмым стоял химик. Мак-Химик. Майор не знал настоящего имени этого спецназовца, в ходу была только кличка, но всех это устраивало. Тем более что такое прозвище просто так не дают. Мак действительно являлся химиком от бога. Знал абсолютно все химические соединения, в особенности – боевые отравляющие вещества, лекарства различнейшие, ну и, собственно, наркотические соединения. Из-за последнего Мак-Химик постоянно попадал в неприятности, чего уж скрывать, порой только чудом избегая обвинения в производстве и распространении наркотиков. Если бы не служба в армии, то сидеть бы ему лет четыреста, или с электрическим стулом начинать знакомиться – смотря в каком Штате попадется… В предстоящей операции являлся просто незаменимым человеком, так как придется уже совсем скоро столкнуться с изобретениями русских химиков, а те ничего кроме химического оружия вроде бы и не делали. А уж понаделали-то гигантское количество, с этим не поспоришь.

 Майор строго глянул на спецназовца. Предупредил:
- Ронсону ничего не давай. Ни спирта, ни наркоты, ни даже простейших таблеток. Ну его, придурка, он должен быть трезвым и вменяемым. Понял меня?

- Так точно, сэр. Я понял, сэр.

- Три шкуры сдеру, Мак, если Ронсон опять чудить и букаранить начнет. Пулемет становится опасной штукой, если на гашетку давит обдолбанный Ронсон. В прошлый раз чуть половину группы на небеса не отправил.

 Спецназовец возмутился сразу же:
- Это несправедливо, сэр! Он может и в другом месте найти! Вы же прекрасно знаете, что этот гад мгновенно находит спиртное и наркоту, даже если находится посреди безлюдной пустыни.

 Майор погрозил кулаком:
- Вещи я его проверю, с собой он ничего не провезет. Но и ты, Мак, помни о моём предупреждении. Если увижу Ронсона пьяным или же конкретно обдурманенным, спрошу с тебя. Понял?

 Химик погрустнел, плечи обвисли:
- Понял, сэр…

   Майор шагнул к девятому.

   Черный Джимми. Единственный афро-американец в группе. Настоящее имя никому так и не сказал, мол, оно сложное и труднопроизносимое, и все довольствовались только кличкой. Этот спецназовец, как и предыдущий, по поводу прозвища тоже не возражал. Был просто Черным Джимми. Но зато каким! Гора мышц, громадные кулаки, высоченный рост, абсолютное спокойствие в мирных условиях. В боевых же… потому и прозвали его Черным, ибо превращался в натурального маньяка и противнику спуска вообще не давал никакого. Ходят слухи, что во время операции в Анголе, Джимми настолько озверел, что собственноручно отправил на небеса около сотни человек. Прокравшись в стан врага, как сказали бы поэты, он начал сеять смерть направо и налево… Чё за дела?

- Чё за дела, Джимми? – майор указал пальцем на небольшой топорик, торчащий на поясе среди гранат, ножей, и прочего. – Опять зверствовать собрался?

- Обычай, сэр.

- Джимми, ты же не у себя в джунглях? Ты в Америке живешь, понимаешь? В Америке! Тут не отрубают головы противнику, не сдирают с него скальп, не съедают печенку, и не пьют свежую кровь. На дворе третье тысячелетие, на вооружении первоклассное стрелковое оружие, а ты с топором…

 Спецназовец упёрся, глядел на майора невозмутимо.
- Обычай, сэр.

- Джимми, ну разве можно рубить головы поверженным врагам? Для этого тюрьмы есть, военный трибунал, наконец, прочие характерные ведомства. Времена дикарей давно прошли, Джимми, наступила светлая эра человеколюбия и снисхождения. А ты вооружился топором. Разве это дело?

- Обычай, сэр.

- Тьфу!

    Майор махнул рукой и перешел к десятому. Негра ни в какую не переубедить, хоть неделю ему доказывай. Уперся рогом, вооружился топором, и плевать ему что живет в самой богатой и культурной стране на свете. В тупой голове грохочут большие барабаны, видятся непристойные танцы у костра, поедаются еще живые враги, а руки того и гляди – выхватят гребанный топор и начнется мясорубка. И ведь не докажешь нихрена! Будет стоять и твердить про кровавый обычай-ритуал, исполняемый еще далёкими предками и мало чем отличающийся от действий горилл, там, или тигров с пантерами – те так же живьем хавают пойманное. Н-да, дела…

  Десятым был Харви. Появился на свет где-то во Флориде, и вот уже тридцать лет ничего хорошего от этого нету. Драки, дебош, самовольные оставления территории базы, многочисленные интрижки с бабами всех возрастов, прочий беспредел. Однако знает великое множество языков и наречий, и в предстоящей операции без этого разгильдяя вообще не обойтись. Если бы куда-нибудь в нормальную страну отправились, то еще можно было бы посадить Харви под арест за вчерашний самоход… Но судьба нудит отправляться в Сомалийскую демократическую республику, название-то какое, и среди тех краёв и под тем небом без переводчика ну никак не обойтись. Поди разбери, этих сомалийцев, с ихним языком.

- Харви, ты в Сомали бывал?

- Да, сэр.

- Тоже женится хотел?

- Нет, сэр. Мне это без надобности, сэр.

- В смысле?

- Они и без свадьбы дают, сэр. Не вижу причин обременять себя узами брака.

- Хамло. У человека должна быть жена. Дети. Прочая живность. А ты до самой старости по юбкам пробегаешь, и кому потом будешь нужен?

 Сзади донеслось:
- У него детей в каждом городе с десяток, сэр. Что примечательно – имеют такой же нос.

 Майор повернулся. Джонни-Весельчак сразу же вытянулся, словно и не говорил ничего.

- Пятьдесят отжиманий!

- Есть, сэр…

    Майор проследил немного, как нашкодивший спецназовец выполняет приказ. Опять глянул на невозмутимого Харви. У того действительно был выдающийся нос. Здоровенный, чуть с горбинкой, и весь ломаный-переломаный в многочисленных драках. Однако же этот нос не отпугивал дамочек от спецназовца, наоборот – как мухи на мёд слетались. Или пчёлы? Хм… Итог один – стоило Харви побыть в увольнительной, так всегда возвращался изрядно истощенным, и из карманов вызывающе торчали разноцветные женские трусики, как некий трофей. А если группа вылетала на задание, то провожать этого спецназовца сбегалась чуть ли не сотня женщин. Махали платочками, посылали воздушные поцелуи, и не догадывались что Харви по прибытию в другое место сразу же заведет себе еще сотню любовниц, у него с этим делом просто. Общий язык найдет даже с японкой или жительницей еще каких-нибудь островов в Тихом океане. Наверное, всё-таки хорошо знать много языков?

- Харви, когда прибудем в Сомали, я тебя на поводок посажу. Понял?

- За что, сэр?

- За вероятные самовольные отлучки-случки.

 Харви скис.

   Майор немного понаблюдал за все еще отжимающимся Джонни-Весельчаком. Дождался, когда тот завершит. Подошел к одиннадцатому.

  Джексон. Добрый вояка, старой закалки. Из Хьюстона, кстати. На службе являет полное соответствие. Но когда выходит за ворота части, то… то все остальные, вместе взятые, меркнут по сравнению с ним. Настоящий демон. Нет такого греха, который бы еще не совершил. Нет. НЕТ. Наверняка всю планету уже объехал, и везде где побывал – отметился в полицейских участках как злостный нарушитель общественного порядка… Ну и пусть. В конце концов, каждый живет так как хочет. Лишь бы на службе прилично себя вел, а в быту пусть творит всё что вздумается. Тем более что стреляет отлично. Вынослив как робот. Исполнителен. Всегда гладко выбрит. Без перегара. Нет такого парня, который дальше него гранату кинет. В общем – таких мало уже осталось, вымирают полегоньку.

- Как настроение, Джексон?

- Хреново, сэр.

 Майор удивился. Сколько себя помнил, этот спецназовец всегда отвечал что всё отлично, да и в самом деле все у него всегда хорошо было, и о том чтобы употребить такое словечко в присутствии командира – и речи не шло. А сейчас…

- С чего это?

- Не нравится мне эта лаборатория в Сомали. Русские никогда не делают только половину дела. Если там что-то и спрятано, то значит так и должно быть. Сунемся мы туда, они мигом свой отмороженный спецназ пришлют.

- Брось, Джексон. Что нам ихний спецназ? – майор попробовал приободрить. – У них ни оружия толкового, ни спецсредств нормальных, да и воевать толком не умеют. Разве что выносливые и упёртые, но только лишь.

 Джексон такого настроя явно не разделял:
- Ну да, не умеют воевать, как же… Татарам задницу надрали, немцев нагнули с десяток раз, полякам рожу чистили, французов до сих пор трясет от страха, финнов вообще чуть не вырезали, да и всю Чечню как танком проутюжили. Больше скажу, сэр; – Турция, бедолага, практически четыре последних века страдает, от былой Османской Империи остались только несколько дешевых курортов, да плантации по выращиванию помидор. Японцы тоже по харе получали, кстати, не единожды, и без всяких там атомных бомб…

- Да всё будет нормально, Джексон, не переживай. Все русские подвиги уже в далёком прошлом. У них командование всю страну развалило, спились все, да с голоду мрут постоянно. Справимся с ихним спецназом, легко справимся. А эти настроения упаднические брось, всё будет хорошо.

- Время покажет, сэр…

 Майор хотел было шагнуть дальше, но потом припомнил кое что:
- Джексон, а кто такие эти татары? Где они вообще находятся? В Африке?

- Нет, сэр. Они находятся рядом с русскими. Вернее, раньше находились, во время своего могущества. Всю Европу трясли. Но потом русским надоели ихние отмороженные набеги, взяли в руки дубины, и так татарам по каске дали, что теперь от некогда могучего государства осталось несколько мелких народцев. И те теперь к русским ездят, как к нам сейчас мексиканцы, пытаются на жизнь заработать, ибо у себя дома жрать нечего.

  Майор озадачился:
- Откуда ты всё это знаешь, Джексон? Ты что, в России бывал?

- Я там учился, сэр.

- А Москва – большой город?

- Очень.

- Больше Нью-Йорка?

- Больше, сэр.

- Быть такого не может.

- Может, сэр.

    Майор пожал плечами, не став спорить – в случае чего и в Интернете посмотреть можно, как бы не выглядеть дураком после таких вот споров.

 Шагнул дальше. К двенадцатому. 

     Элмер. Везунчик. Или, как его еще называют, кореш самого бога войны. Из Сан-Франциско, вообще. Папаша владеет большущими деньгами, чуть ли не пол-города скупил, а отпрыск от всего отказался; дескать, не хочу, говорит, в роскоши прозябать и чахнуть, хочу сам всего достичь, ну и ушел служить в армию. Начинал простым рядовым, никаких поблажек не принимал, ну и дослужился до капрала своими силами, понимаешь, упорный как грузовик. Но не это в нем главное. Не это… Куда бы не забросило этого спецназовца, везде выходил целым даже из самых крутых перестрелок. Всю группу раздолбают в прах и пух, подстерегши в засаде, а Элмеру хоть бы хны! Отходит, уходит, маневрирует, прячется, путает следы, и через некоторое время выходит к своим. Жетоны павших соберет, и выходит. Один раз, правда, подстрелили в Мозамбике, но ту рану Элмер старается не афишировать, так как пуля-дура избрала для себя филейную его часть, заднюю… Больше никаких ранений не имеет. Кажется. Вот и выходит, что Элмер является некоим везунчиком, а побывал он в огромном количестве переделок, от пьяной перестрелки в баре до массированной атаки силами чуть ли не целого полка. И до сих пор жив. До сих пор.

- Элмер, ты в Сомали бывал?

 Спецназовец кивнул:
- Да, сэр.

- Опять, поди, весь отряд положили, а ты один уцелел?

- Нет, сэр. Я был в Сомали с культурными целями. Отдыхал.

  Майор удивился:
- Там что, курорты есть?

- Не знаю, сэр. Я охотился на львов.

- И как, подстрелил?

- Троих.

- Молодец.

  Майор оглядел экипировку этого спецназовца. Заметил среди положенного еще и гранатомёт револьверного типа. Естественно поинтересовался:
- Для чего тебе эта базука, Элмер?

 Тот пожал плечами:
- Привычка, сэр. Гранатомет очень удобен при подавлении превосходящих сил противника.

- Смотри своих не зацепи, когда стрелять начнешь.

- Хорошо, сэр. Я буду очень внимателен.

  Майор улыбнулся. Вот еще один примерный солдат. Не пьёт, не колется, не курит. Замечаний вообще никаких не имеет. И чего, спрашивается, уехал из родимого дома? Жил бы сейчас в крутом особняке, жену бы заимел, детишек, в высшем обществе каждый вечер бы появлялся, прочее хорошее. Нет же, ушел служить в армию… А может оно и к лучшему. С таким фартом и в армии прожить можно неплохо, все равно хрен подстрелят когда. Пройдет лет десять-двадцать еще, и Элмер наверняка до генерала дослужится, чё ему отцовы богатства? И сам заработает. Голова вроде на плечах правильно прикручена, имеет множество талантов, являет собой пример многим алкашам и наркоманам. Молодец.

     Тринадцатым стоял тоже неплохой солдат. Кристофер. Или просто Крис. Этот до службы в армии пас коров где-то в глуши Невады, работал на ферме, по воскресеньям в церковь ходил, по будням в салуне выпивал, дрался с задирами, из револьверов в обидчиков стрелял на главной улице своего маленького городка. Никто не видел в этом деревенском здоровяке настоящего солдата, да и вряд ли пытались рассмотреть. Пока… пока одним весенним утром Кристоферу всё не надоело. Вышел он на порог, сплюнул, и махнул рукой. Поеду я, говорит, к людям. Мир хочу посмотреть. Себя показать. Ну и к губастой красотке Анжелине Джоли попытаться клинья подбить… А как еще разорвать капкан провинциальной серости и скучности? Естественно имеется только единственная возможность – призывной пункт. Призвали, короче, Кристофера, послужил он чучка, и выяснилось что в этом здоровенном деревенском увальне сидит волевой и целеустремленный тип. Заинтересовались, прогнали через тесты, подучили малость, и через некоторое время Кристофер уже вовсю громил террористов по всей Африке и Южной Америке. Что примечательно – не успокаивался, пока задание не будет выполнено. Пусть хоть насквозь десять раз его прострелят, но он все равно доползет и перегрызет глотку самому главному подонку. И так – всегда.

  Майор пробежался взглядом по безмятежной веснушчатой физиономии, оценил размах плеч, всего с ног до головы оглядел, и только потом задал привычный уже вопрос:
- В Сомали бывал?

- Да, сэр. Два раза.

- Отдыхал?

- Нет, сэр. Воевал.

- Молодец.

 Сзади опять донеслось:
- Он без войны жить не может, сэр. Боится что снова придется возвращаться к своим коровам, вот и ищет возможность оттянуть этот неприятный момент…

 Майор мгновенно развернулся:
- Весельчак, мать твою! Ты уже достал! Сто отжиманий!!!

- Есть, сэр…

   Кристофер на такую реплику Джонни отреагировал спокойно. Ну еще бы! Пусть хоть каждый день такие шуточки будут озвучиваться, плевать. Но вот если командование прикажет набить Джонни-Весельчаку рожу, то… то балагура спасет только экстренный отлёт на Луну; целеустремленный и исполнительный Кристофер костьми ляжет, но рожу всё-таки набьет… А так – пусть себе зубоскалят. На свете полно всяческих придурков, и что же – каждого избивать? Если так, то на террористов совсем времени не останется. Уж лучше – их гвоздить…

  Джонни-Весельчак закончил отжимания. Поднялся на ноги, пыхтя и утирая с лысины выступивший пот. Майор немного посверлил его взглядом, ожидая хоть малейшего повода для назначения уже двухсот отжиманий, но не обнаружил. Перешел к четырнадцатому, сделав зарубку в памяти дожать всё-таки балагура до стонов о пощаде – пусть хоть как железо в спортзале тягает, тысячу отжиманий при полной выкладке даже робот не выдержит. Факт.

    Четырнадцатым стоял Бруно. Здоровенный и волосатый итальянец, предположительно, получивший американское гражданство всего лишь несколько лет назад, но так и не избавившийся от своего кошмарного акцента. Являл собой полное соответствие представлению майора о вспыльчивости обитателей полуострова-сапога. Чуть что – лучше сразу втыкать в уши ватные тампоны, ибо если Бруно задели и разозлили, то сокрушаться и орать матом он будет до самого отбоя. Громко орать и сокрушаться. Вдобавок еще и попытается зарезать обидчика; дескать, кровная вражда, в натуре, сейчас кишки выпущу, режиком заножу, и так далее. Из спецназа бы давненько уже выгнали этого горлопана, но ему нет равных во владении холодным оружием. Может запросто своими кинжалами и метательными ножами взвод противника вырезать, последнего привязав к дереву и сняв с него живого кожу. Будет распевать при этом кровавом действе веселую итальянскую песенку… Зверюга настоящий. Как по повадкам, так и по волосатости корпуса. На утренней зарядке выглядит одетым, хотя все спецназовцы обязаны снимать футболки по утрам. Да, настолько он зарос, что и кожи вовсе не видать. На ладонях рук разве что, и когда свою наглую вспыльчивую харю побреет…

 Майор указал на щетину спецназовца:
- Депиляцию сделать не пробовал, Бруно?

- Вай, камандир, все пробоваль, ничего не памагает. Растет каждий минута.

- В зоопарк тебе надо, Бруно. Рядом с гориллами сидеть будешь, и хрен кто тебя от них отличит.

 Спецназовец заворочался, надулся мгновенно:
- Вай, камандир, за чито обижаешь?! Чито я тебе сделаль, что ты мене горилл обозвал, а?!

 Майор поморщился. Попробовал пресечь зарождающиеся крики и причитания:
- Спокойнее, Бруно. Спокойнее. Я нечаянно.

  Вроде удалось. Темпераментный спецназовец примолк, лишь смотрел сердито. Но и то хорошо.

 Майор указал на здоровенный нож-мачете, что очень уж выделялся среди вооружения итальянца. Натуральный двуручный меч.
- Бруно, тебя разве не предупреждали, что холодное оружие достается из сумки непосредственно после десантирования на вражеской территории?

 Спецназовец переступил с ноги на ногу, почесал заросший щетиной подбородок. Заговорил хмуро:
- Эти баран консультант и ваенный саветник из самий умний, да? Зачем мене таскать кинджаль в сумка? Кинджаль должен висеть на пояс. Из ножна вихватил, и – вжик-вжик! Зачем мене в сумка долга искать, кагда из ветролёта вискочу? Тама некагда искать.

 Майор поправил:
- Не ветролёт, Бруно, а – вертолёт.

 Бруно настоял на своём:
- Вай, камандир, какой разниц, а? Он жи по ветру литает, значит ветролёт.

- Тьфу!

 Майор собрался было к последнему шагнуть, к пятнадцатому, но итальянец начал возмущаться, видимо приняв плевок на свой счет:
- Вай, камандир! Зачем пилюешься?! Чито я тебе сиделаль, камандир, чито ты мене за человек не считаешь!? Я жи тебе не враг, чито ти мене не уважаишь! Я жи тебе сипецназовец!

 Майор смерил итальянца суровым взглядом, решил немного приструнить, раз слов не понимает:

- Отставить разговоры!

- Вай, камандир, я жи гаварить хатель…

- Пятьдесят отжиманий!

- Вай, камандир…

   Майор перешел на крик:
- Сто отжиманий!!!

- Вай…

  Бруно заткнулся наконец, понимая что скоро и до тысячи дело дойдет. Сгрузил все своё оружие на асфальт и принялся отжиматься, что-то неразборчиво ворча под нос.

  Майор мысленно облегченно вздохнул, добавил еще немного:

- Вслух считай, Бруно.

- Вай… Адын, дива, тры, читире, пьять… э-э-э, шерсть, сэм, восимь, дэвять…

    Было крайне забавно наблюдать за темпераментным и заросшим итальянцем, отжимающимся и считающим со все тем же жутким акцентом. Ну ничего, впредь спокойнее будет, а то, понимаешь, с начальством пререкаться вздумал. У русских с этим делом попроще – как командующий сказал, так оно и должно быть. Круглое таскать. Квадратное катать. И никаких вопросов. А здесь… Один шуточки отпускает, другой про свои дикарские обычаи талдычит, топором вооружившись, третий даже сейчас под градусом, пятый и вовсе пререкаться вздумал. Бардак. Куда мир катится? В какую такую бездну?

  Хмыкнув, майор подошел к пятнадцатому. Последнему в строю. Вернее, последней. Единственной женщине в группе.

   Виктория. Светловолосая спецназовка. Нынешний “Солдат Джейн”, которого командование навязало майору три месяца назад. Родилась в Штате Мэн, двадцать пять лет назад. Больше ничего не известно, но в младые годы явно смотрела знаменитый фильм с участием Деми Мур, иначе с какого перепуга вознамерилась попасть именно в спецназ? Чертова эмансипация, бабы уже в спецназе! Только тут их еще не было! Докатились!... Майор поначалу хотел из неё дух вышибить, посмотрев этот самый фильм для прояснения ситуации, но в итоге девка выдержала все придирки и нагрузки, а коллеги майора начали хихикать по этому поводу; вот, мол, в Голливуде знали что снимать, реальный случай из будущего за основу фильма взят, все дела, бравый майор спецназа явно неровно дышит к Виктории, вон, даже изнасиловать намеревался по-пьяни.

  Майор встряхнулся, прогнав из памяти тот неудачный день. Дама оказалась с характером, чуть кастратом не сделала, ибо нож в трусах спрятан был. С тех пор майор охладел к этой девушке, и даже не придирался, прекрасно зная что из этого ничего хорошего не выйдет. Ну баба, и что теперь? От безвыходности напиться и застрелиться в своём кабинете? Да пусть служит, хрен с ней, пусть её, главное чтобы коллеги шептаться и хихикать перестали, уроды.

  Было, кстати, еще несколько попыток изнасилования, уже сами спецназовцы пытались, но Виктория оказалась из стали. Никому не уступила. Харви, помнится, подкатил с развязной ухмылочкой, он по соблазнению противоположного пола общепризнанный дока, так с той же ухмылкой и очнулся в госпитале. Джонни-Весельчак пробовал, потом две недели хромал и выл по вечерам, получив ощутимый удар по самому ценному органу. Черный Джимми даже пытался, предлагал уехать в сельву и жить там, бананы хавать и у костра под барабаны плясать, но после ответа впал в шок и целую неделю ходил молча. В общем – амазонка та ещё, никому не дала, и не понять по какой причине. Либо фригидная, как снеговик. Либо очень четко разделяет службу и удовольствия. В увольнительных, может, и дает волю чувствам, но вот на службе – ни-ни. Да и пьяной, хочется подметить, ни разу замечена не была.

  Майор бы и не зачислил её в группу, вылетающую в Сомали, но тут влезло начальство – не ущемляй, дескать, майор, права женщин в американских вооруженных силах. Вот и пришлось зачислить…
- Ты в Сомали была?

- Нет, сэр.

- Может, откажешься? Че тебе там делать? Там крокодилы всякие, похотливые исламисты, арабы, попадешь в чей-нибудь гарем, и будешь страдать. Нельзя женщинам бывать в тех краях, особенно таким красивым – все тамошнее население взбаламутишь своим присутствием. Откажись, пока еще есть время. 

- Нет, сэр. – спецназовка отрицательно и твердо покачала светловолосой головой. – Не откажусь, сэр.

- Ну смотри, дело твоё. Уговаривать больше не буду.

    Майор вышел на середину перед строем, хмуро оглядел пятнадцать человек. Дождался, пока Бруно закончит отжимания. 
 Решил сказать ободряющую речь.
- Короче так, засранцы! Наша великая страна поставила перед нами задачу – вылететь в Сомалийскую демократическую республику, захватить там бывшую советскую лабораторию по производству химического оружия, обыскать её, и если там что-то интересное имеется, удерживать лабораторию до прибытия ученых. Вполне вероятно, что мы там встретим некое вооруженное сопротивление, но не мне вам объяснять, что надо делать с грязными аборигенами, которые вздумали препятствовать американскому морскому спецназу. Порвать их к чертям, и всех делов.

   Майор помолчал малость, наблюдая за подчиненными. Продолжил, демонстративно глядя на Джексона:
- Возможно и такое, что русские вышлют свой спецназ. Но я вам так скажу – мы круче всех и нам не страшен даже сам дьявол. Порвём и русских, нечего им даже пытаться перехватить у нас лабораторию. Я всё сказал.

   Группа спецназа дружно повернулась налево, все молча двинулись к ожидающему транспортнику. Майор поднял с асфальта свою экипировку, зашагал следом, даже и не подозревая о грядущих трудностях. 



* * *



       Высадка прошла как по маслу. Приземлились кучно, недалеко от двух бронетранспортеров пехоты, даже дополнительное снаряжение никуда ветром не унесло. Хотя какой тут ветер? Пекло, пыль, раскаленное тоскливое солнце, след улетевшего самолёта в голубом небе, сухая трава повсюду, ни единого деревца, лишь кустарники местами. После цивилизации и всех благ прогресса прокаленная солнцем пустынная и засушливая местность навевала некую фантастичность, словно на другую планету попали.

   Спецназовцы дружненько подготовились к бою, собрали парашюты, залезли на машины, связались со спутником, определились с направлением движения, и уже через несколько минут были готовы отразить атаку целой толпы вражин. Взревели мощные двигатели, и группа дружно рванула к цели, что находилась в десяти милях к северо-востоку от места высадки. Теперь спецназ не мог остановить ни один гад, спецназ взял цель и всё сделает, чтобы выполнить поставленную задачу. Абсолютно всё.

   Майор сидел на броне передней машины, подставляя лицо жаркому ветерку, и поневоле гордился слаженными действиями своих парней. Кто еще так сможет? Да никто! Ни один спецназ мира не уложится за такое короткое время! Не зря, выходит, гонял парней на тренировках каждый день, не зря заставлял действовать дружно и оперативно. Не зря. Тот факт, что полетели только самые лучшие, вселял надежду что вся операция пройдет без потерь и без ненужной возни с обнаглевшими фанатиками-террористами. Приехали, вышибли всех недовольных из лаборатории, обыскали, вызвали ученых, дождались их прибытия, и вернулись домой. В полном составе.

   Сидевший рядом Черный Джимми улыбался во всю свою харю. Ну еще бы – почитай родина! Где-то тут располагаются джунгли, в коих грохочут большие барабаны и соплеменники танцуют возле костра, искушав мухоморов. С другой стороны восседал дремлющий Джонни-Весельчак, все никак не мог отойти от пяти сотен отжиманий, которые совершил во время полёта. Явно на пользу пошло сие наказание, вот уже целый час молчит и не хохмит. Позади торчал Гарри, уже деловито оглядывающий горизонт через оптический прицел своей снайперской винтовки, наверняка выискивал цель. Его хлебом не корми, дай кого-нибудь подстрелить.

   Майор закурил, улыбнувшись настроению. Трындец исламистам. Полный трындец. Осталось совсем чуть-чуть. Схемы захвата зданий отработаны уже давно, пусть хоть небоскрёб придется брать, все равно это по времени даже часа не займет. Снайперы подавят чахлые огневые точки, тяжеляк вышибет двери и все там прожарит кинжальным огнем автоматов и пулемётов, ну и вспыльчивый Бруно вместе с Черным Джимми зачистят остатки бандитского формирования; один с топором, другой с кинжалом. А может и зачищать не придется, фанатики так сдадутся – бросят автоматы и марая штаны убегут за горизонт….

  Сидевший в бронетранспортере Ричардс прервал радужные мечты майора. Дотронулся до колена и указал на экран своего ноутбука:
- Спутник засек движение двух танков около цели, сэр! Устаревшие модели на дизельном ходу.

 Майор моргнул несколько раз, ошалело переспросил:
- Танки? Откуда?

 Заместитель пожал плечами:
- Не знаю, сэр. Скорее всего оставшиеся от русских. С тех еще времен.

- Откуда у фанатиков русские танки?!

  Ответа майор так и не получил. Впереди раскатисто громыхнуло два раза, спустя мгновение по бокам от бронетранспортеров взметнулись вспышки взрывов и вверх подлетело солидное количество песка и травы.

 Майор вцепился в поручни покрепче, заорал по внутренней связи:
- Водители! Маневрируйте, нахрен, не то нас здесь сейчас и похоронит!

   Начинались боевые действия. Генерал явно не выдал всей информации, зараза, утаил про танки, а может и сам не знал, но это уже ничего толком не решало – группа должна выполнить поставленную задачу любой ценой. Через минуту показалось приземистое здание лаборатории, по обеим сторонам возвышалось два потрепанных и древних танка. Монстры вертели башнями, пытаясь прицелится по резво маневрирующим бронетранспортерам, но явно не успевали. Тогда начали палить наугад, пытаясь хотя бы случайно задеть. Спецназовцы в результате дружно попрыгали с брони, открыли огонь по танкам из базук и автоматов. Местность тряслась от взрывов, криков, и выстрелов. Постепенно всё затягивало дымом…

- Сэр, танки уничтожены! – Ричардса, похоже, контузило малость, кричал очень громко, хотя был на расстоянии двух метров.

- Да вижу я, не слепой. – майор приподнялся из воронки от выстрела из танка, справедливо полагая что снаряд в одно и то же место дважды не падает. Вопросил в микрофон: – Все целы?

  Оказалось, что потерь нет. Пусть и потрепало группу при перестрелке, но никого не задело слишком уж фатально. Да и бронетранспортеры не пострадали, по-прежнему маневрировали в отдалении. Главное все же выполнено – танки разорвали как бумажные, пусть и пришлось малость повозиться с их древней броней. Оба монстра чадно дымили, догорая, рядом валялись подстреленные экипажи, кои рискнули выбраться из горящих машин и попали под огонь спецназовцев.

- Оправиться и привести себя в порядок. Подготовиться к захвату лаборатории. – майор немного пришел в себя, привычно начал отдавать приказы своим парням. – Через пять минут начинаем. Ронсон, готовь взрывчатки побольше. Ломанём этим гадам по самые помидоры.

- Есть, сэр!

  …Из лаборатории выбрался полупьяный, не то обкуренный исламист, оглядел поле боя расширенными глазами. Почесав в затылке, обернулся ко входу в здание и что-то гортанно прокричал. Сразу же смылся…

 Майор опустил автомат, раздумав стрелять. Обратился к переводчику:
- Харви, переведи что этот обдолбанный кретин только что кричал?

 Переводчик подошел, неуверенно ответил:
- Я не совсем точно понял, сэр. С кушитскими языками у меня слабовато. Но что-то вроде: “Эй, братва, выходи отстреливаться, эти грязные янки смогли уничтожить наши танки”

 Майор с тревогой посмотрел на лабораторию.
- Ты уверен, Харви, что он кричал именно это?

- На восемьдесят процентов, сэр.

 Майор оглядел своих бойцов, попробовал улыбнуться, но вышел какой-то злобный оскал. Отдал приказ:
- Парни, приготовиться к бою. Сейчас выбежит толпа фанатиков и надо быстренько её перестрелять.

   Спецназовцы залегли и ощетинились оружием. Приготовились к бою. Бронетранспортеры подкатили к группе и создали своими корпусами укрытие. Водители развернули тяжелые пулемёты и тоже устремили взгляды на темнеющий проём входа.

   …Спустя несколько минут из недр бывшей лаборатории донесся дружный многоголосый рёв, и начался форменный ад…




* * *


        Майор построил своих спецназовцев, пользуясь корпусом подбитого бронетранспортера как укрытием от пуль исламистов, буде они вздумают начать стрельбу первыми. Ходил туда-сюда, нервничая и ощущая себя не в своей тарелке. Ну еще бы! На тренировочной базе в Хьюстоне казалось, что эта операция не займет и нескольких часов, а на самом деле… На самом деле здесь пришлось столкнуться с ожесточенным сопротивлением грязных фанатиков-исламистов, которые упорно отстреливались и ни в какую не хотели оставлять лабораторию. И нихрена их там не кучка! Там, скорее всего, целая толпа, вооруженная до зубов.

- Виктория, сместись чуть ближе к Эйзену.

- Зачем, сэр?

- Ясен перец, что не для объятий. Просто тебя могут подстрелить.

- Хорошо, сэр.

       Один бронетранспортер раскурочен частыми попаданиями ракет. Второму весь правый бок разворотило, вынужден теперь другой подставлять. У двоих спецназовцев – огнестрельные ранения. Еще одному, Кристоферу, чуть задницу не припалило, когда он попробовал все-таки проникнуть в лабораторию, подобравшись к самому входу. Шарахнуло так, что остальные даже не пытались повторить такой подвиг – палили по окнам и двери, но близко подходить не решались. А исламисты обнаглели, иначе и не сказать, пробовали даже контратаку устроить. Правда хрен что у них получилось, но все равно это настораживало; как бы навеки тут не остаться… Подстрелят ведь, и фамилию не спросят…

- Ронсон, потом покуришь. Не время.

- А че сразу Ронсон? Я же не марихуану курить собрался, сэр. Обычный табак.

- Рот закрой. Понял?

- Понял, сэр.

        Первоклассное стрелковое оружие никакой решающей роли здесь не играло, надземная часть лаборатории не простреливалась ни крупным калибром, ни гранатами, ни даже переносными ракетными комплексами. Русские знали как строить на века. Бухало, взрывалось, от стен отлетали куски бетона, но дальше этого дело не шло; под раствором оказался толстенный металл, скорее всего титан или сталь. Подрывы окон и двери тоже ничего не давали – ни расширить, ни проломить, так и не удалось. Русские строители могли гордиться своим творением. Более того – сколько бы не швыряли гранаты в окна, ничего толкового это не принесло, исламисты лишь злились и усиливали ответный огонь. Наверняка внутри тоже имеются какие-то укрепления, иначе почему гранаты не действуют?

- Джимми, прекращай свой топор точить. Потом поточишь, сначала надо в лабораторию пробиться.

- Потом будет некогда, сэр. Только успевай фанатиков резать.

- С Бруно соревнуешься, что ли?

- А хотя бы и так, сэр.

- Дикари. Оба.

      Похоже, генерал располагал неверными сведениями, разведка где-то прокололась конкретно. Вместо вероятного десятка диких местных злодеев, вооруженных предположительно охотничьими ружьями и копьями, спецназовцев ожидало более серьезное препятствие, у которого оружие нихрена не примитивное, а равносильное, плюс ко всему нехорошему – ракет и гранат завались. И не каких-нибудь, времен Вьетнамской войны, а самых современных, самонаводящихся, разрывных, дымовых, и прочее. Кто мог знать что в этой бывшей советской лаборатории сидит большая куча вооруженного народа? Кто мог знать что надземную часть этой лаборатории хрен прошибешь, как ни старайся и сколько гранат и мин не используй? Да и кто мог вообще предположить, что здесь окажется два древних советских танка?

- Гарри, сейчас стрелять нельзя. Опусти винтовку. Иначе эти засранцы опять рассердятся и начнут швыряться ракетами и гранатами. Потом стрелять будешь. Ночью.

- А чё такого, сэр? Чем больше сейчас, тем меньше потом.

- Рот закрой и опусти винтовку.

- Но, сэр…

- Мне повторить?!

- Молчу, сэр. Молчу.

- Так бы и сразу.

      Надо было побольше народу с собой брать, вся группа здесь нужна. Да и боеприпасов следовало запастись как для атаки на целый бункер. В Ираке, помнится, тоже понадеялись на внезапность нападения и мощь оружия, и так же вот попали в переплёт. Но то – Ирак! Там, считай, целая страна с целой армией!... А тут? Тут – одинокая низенькая постройка посреди прокаленной солнцем травянистой равнины, где даже ни живет никто поблизости. И вот – на тебе! Покруче современного оборонительного бункера оказался орешек. Ладно бы еще внутрь удалось ворваться, еще можно было всех там перестрелять за несколько часов, зачищая уровень за уровнем. Так ведь – хрен прорвешься! Больше того – приблизиться вовсе не дают. Кристофер, вон, попытался, и чего? Жуть…

- Кристофер, как ты?

- В голове звенит, сэр. Где-то возле правого уха. Такое ощущение, что будто комар залетел.

- Потерпи малость. Скоро возьмем лабораторию, дождемся ученых, и полетим домой. Там тебе окажут необходимую помощь.

- Хорошо, сэр.

      Однако следует темноты ждать, днем пытаться штурмовать нечего. Неслышно в темноте подбираться к лаборатории всей группой, потом снимать часовых, буде таковые у фанатиков выставляются, ну и, ворвавшись в лабораторию, отстреливать всех сонных и ошарашенных исламистов, что попадутся по пути вниз. Наверняка не знают, что такое дисциплина и как следует действовать при опасной ситуации, вот и поплатятся за свои наглые попытки противостоять морскому спецназу Соединенных Штатов Америки. Удумали, понимаешь, танки применять, да отстреливаться. Уроды поганые. Засранцы, мать их. Порвать к чертям собачьим, шкуру с живых поснимать, в тюрьму посадить на четыреста лет. Пусть знают, что со спецназом связываться опасно. Ух!

   Майор высунулся из укрытия, посмотрел на закопченную лабораторию. Злобно оскалился.

 Глянув на своих, известил:
- Будем штурмовать ночью, парни. Подберемся тихонько, всех часовых устраним, ну а потом покажем исламистам как морской спецназ умет брать объекты.

   Спецназовцы заулыбались, предвкушая как будут резать наглых фанатиков. Черный Джимми опять достал свой ритуальный топорик, принялся точить и без того острое лезвие. 

 
* * *


    Майор закрепил последний ремешок на бронежилете. Взял винтовку наперехват. Оглядел всех спецназовцев:
- Значит так, парни. Сейчас начнем потихоньку выдвигаться к лаборатории. Тихонько, не спеша, широкой цепью. Снимаем часовых, врываемся внутрь, и всех там крошим в щебенку. Да так, чтобы ни одна падла не выжила. В качестве пленных они нам нахрен не нужны, у нас цель другая. Не захотели сами уходить, значит в этой чертовой лаборатории и полягут. Все до единого.

  Спецназовцы одобрительно заворчали. У каждого к исламистам личный счет был отныне.

     Майор улыбнулся, видя по лицам подчиненных, что готовы голыми руками рвать засевших в лаборатории грязных фанатиков. Черный Джимми, вон, вообще скалится, словно перед ритуальным поединком. Бруно все свои ножи вытащил, готов хоть прямо отсюда их метать. Остальные не менее страшно выглядят. Уже один вид американского морского спецназа должен перепугать до икотки. Так перепугать, что чертовы фанатики побегут в темноту, спасая свои грязные жизни, но им никто убежать не даст, всех вырежут. Всех.

- Выдвигаемся, парни. Но только тихо, не спешите, до рассвета еще несколько часов, так что все успеете.

  Спецназовцы бесшумно растворялись в темноте, даже оружие не звякало. Только что глаза светились красным, да иногда зубной скрежет слышен был.

  Лаборатория стояла мрачным силуэтом на фоне звезд. Луна поблескивала в выбоинах бетона, отражаясь от металла, который русские использовали при постройке. Вдали кто-то перестреливался, полыхало-вспыхивало. Ночное небо казалось темным потолком, усеянным крапинками созвездий. Все было просто отлично… Исламист-часовой маячил около входа, даже отсюда было слышно как зевает и что-то бормочет по-своему. Ходит туда-сюда. Недолго осталось.

  …Не успели спецназовцы преодолеть и половины расстояния, как из недр лаборатории послышался дружный рёв исламистов. Ночь перестала быть ночью, озарившись многочисленными вспышками взрывов и выстрелов…



* * *



   В раскрытое окно кабинета врывались запахи лета. Гудели машины, москвичи просыпались, приводили себя в порядок после душной ночи, и спешили на работу. Обычное утро Москвы. Стандартное.

 Генерал, стоящий у окна, втянул утренний воздух всей широкой грудью. Оправил пышные усы. Хмуро усмехнулся.

 В этот момент раздался вежливый стук в дверь. Генерал повернулся:
- Войдите.

 Вошел полковник из разведки. Лицо сосредоточенное, движения скупые. В руках черная кожаная папка с очередной информацией.
- Разрешите, товарищ генерал?

- Да заходи уже. – хозяин кабинета приглашающе махнул рукой. – Что на этот раз принес?

 Полковник прошел к окну, раскрыл свою папку и доложил, протягивая несколько листков теста:
- Американцы заинтересовались нашей бывшей лабораторией по разработке и производству химического оружия, расположенной на территории Сомалийской демократической республики, товарищ генерал.

 Генерал взял листки, быстренько пробежался глазами по тексту. Присвистнул:
- А какого хрена эта лаборатория до сих пор не взорвана? Как вообще заокеанские соседи о ней узнали?

 Полковник не зря служил в разведке. Перед визитом к генералу разузнал все досконально, и подготовился к докладу на все сто процентов. Ответил, вполне подробно:
- Лабораторию решено было не трогать, меньше возни. Сомалийцы про нее ничего не знали, а на верхних уровнях обосновались исламисты-фанатики. Считалось, что эта банда надежнее любого замка, и всех любопытных отпугнет. Что же касается утечки информации, то это постарался наш ученый, в молодости работавший в этой лаборатории. Некто Горохов Петр Степанович. За что-то обиделся на Родину и эмигрировал в Соединенные Штаты Америки. Сейчас живет там у дочери.

- Старый козел. – генерал хотел сказать другое, но не стал слишком уж ругаться при подчиненном. – Чего ему родина не понравилась? Родину не выбирают, её любить надо, несмотря ни на что.

- Скорее всего из-за финансового вопроса, товарищ генерал. – полковник пожал плечами. – Такое частенько случается. Человеку хочется жить богато, вот и утекают за границу все наши гении, и зачастую именно по этой причине американцы узнают все наши секреты.

 Генерал прошел к столу и сел на стул, еще раз пролистал бумаги. Проворчал:
- Отстреливать надо таких гениев. Или не пускать никуда.

- Границы теперь не такие как при Советском Союзе, товарищ генерал. Свобода и гласность. – полковник сел поближе к генералу, продолжил: – Американцы выслали группу своего морского спецназа, собираясь проникнуть в лабораторию. Но столкнулись с ожесточенным сопротивлением исламистов-фанатиков. Было уже два штурма, и оба неудачные для штатовцев. Я считаю, что мы можем вполне успеть выслать свою группу спецназа и под шумок взорвать лабораторию.

- Это давно следовало сделать, полковник. – генерал начинал медленно приходить в гневное состояние. – Вы че там, у себя, шпионская братия, совсем работать разучились? Какого хрена оставили столько химической дряни в этой гребанной республике? Союз наделал грехов, а вот убрать за собой не постарался, нам осталось. Впрочем, я вполне понимаю что за всем не уследишь и еще полно таких вот, ****а мама, складов по всей планете. И тем не менее, следовало взорвать эту лабораторию к чертям еще давно. Если американцы, тревога душу мать, выволокут всю эту химию под взор просвещенной общественности, в наш огород полетит столько камней, что отмываться после этого будем очень долго.

 Полковник слушал начальство с непроницаемым лицом. Прекрасно знал что генерал поругается-поругается, да перестанет. Так и получилось, генерал вскоре закончил и перешел к делу:
- Слушай, полковник, а наш спецназ не завязнет подобно американцам? У них, вроде, и техника с оружием посовременнее, да и парни вполне боевые, однако исламистов с лаборатории выкурить не могут.

 Полковник пожал плечами. И сам не знал.
- Я думаю, смогут проникнуть, товарищ генерал. Отправлю самых лучших и опытных. Есть у меня одна группа на примете, подобные операции уже бывали, и все выполнены превосходно. Есть шанс что проникнут, взорвут, и вернутся. Лишь бы американцы не успели выбить исламистов к этому моменту.

- Поспеши, полковник. Поспеши. Не дай этим уродам плеваться в нашу сторону и на всех углах орать что Россия не выполняет условий договора, а прячет химическое оружие где только может.

- Сделаю, товарищ генерал. – полковник поднялся. – Можете быть уверены, что лаборатория взлетит на воздух.

  Полковник ушел. Генерал еще немного похмурился, знакомясь с оставленными листками более подробно. Потом встал и опять подошел к окну.




* * *



- Харви, спроси чего он хочет?

 Переводчик обратился к исламисту, выслушал ответ, потом сообщил:
- Он пришел для переговоров, сэр.

 Майор поморщился от боли в простреленной ноге, сев поудобнее.
- А по-английски он не может разговаривать?   

 Харви спросить не успел, посетитель усмехнулся и ответил майору на международном языке, правда с акцентом:
- Я твоя гяурский язык в Оксфорд изучал, грязный янки.

   В другой ситуации майор просто-напросто пристрелил бы этого урода, за такой базар, прямо в палатке бы пристрелил, но личные амбиции пришлось придержать в кулаке. Исламисты оказались упорными гадами, и выдержали два штурма спецназа. И дневной, и ночной. Неказистая с виду бетонная постройка оказалась весьма крепкой на деле, и никакие гранаты её не брали; русские как на зло построили добротное здание, наверняка учитывали что возможны обстрелы и минирование, вот и забабахали настоящую стальную крепость. И сколько бы спецназовцы её не обстреливали, нихрена ей не делалось, авиаудары бы выдержала, не говоря уже о простых гранатах. Снайперы пытались стрелять сквозь выбитые окошки и проём двери, но и это не давало никакого результата – в ответ летели ракеты, гранаты, камни, пули, и маты. И так – бесконечно. Оба бронетранспортера были подбиты, один еще во время первого штурма, дневного, а второй пострадал уже при ночном штурме, и теперь оставалось только выслушать этого грязного фанатика, и уж никак ему не грубить. Иначе – сидеть группе возле этой чертовой лаборатории хоть до скончания времен. А ведь и боеприпасы дно показывают…
 
Майор кивком головы предложил посетителю присесть на стул. Когда гость после некоторых раздумий уселся, спросил:
- Ну и чё ты хотел?

  Тот был спокоен как удав. Двое сопровождающих наоборот нервничали – постоянно хватались за рукояти кинжалов, всем своим видом показывая что если бы не переговоры, то они бы всех тут прирезали. Тем временем исламист начал немного излагать цель своего визита:
- Поговорить, гяур, хочу.

- О чём?

- Зачем ты здесь пришел? Чего тебе надо в моя лаборатория?

 Майор достал фляжку с виски, отхлебнул. Заметил:
- Это не твоя лаборатория.

- Здесь всё моя. И земель моя, и эта лаборатория моя, и даже воздух моя. – исламист усмехнулся. – А ты пришел в моя владения, дышишь моя воздух, и пытаешь захватить моя лаборатория. Зачем ты здесь пришел? Что тебе нужно? Лети в свой Америка, там командуй. Или не базарь попусту, а изложи причина над которой я могу подумать и уступить тебе лаборатория.

   Майор тяжело вздохнул. Сделал еще глоток. Выдать истинную причину он не мог, так как исламисты мгновенно вскроют нижние уровни, и после того как овладеют всей химической дрянью, что там имеется, выкурить из лаборатории их будет гораздо сложнее. Как бы до новых террактов дело не дошло, в таком случае. А ведь могут и над Америкой какую-нибудь дрянь едкую распылить, у них за этим не заржавеет. Но и лживой причины поувесистее майор придумать не мог вот так вот сразу.

 Нахмурившись, решил не тянуть:
- Что ты хочешь взамен?

 Исламист расплылся в широкой улыбке:
- Вах, подошел время конструктивный диалога. Ништяк.
 Тут же посерьезнел:
- А что ты можешь моя предложить?

  Майор глянул на Мака-Химика, скромно сидящего в углу палатки и зашивающего рану на спине Черного Джимми; негра посекло осколками конкретно, просто чудом выжил.
 Перевел взгляд на посетителя:
- Наркотики нужны?

 Гость поморщился, словно кислого хлебнул. Заговорил практически без акцента:
- Эта, свой “снежок” будешь кубинцам втюхивать, травить их и придурками полными делать. В Южную Америку его пихай, а сюда гнать не смей, тут наркота нам не нужна. Ты мне лучше оружие предложи, гяур. Еще предложи отпустить военнопленных из моего народа, которые томятся в ваших военных тюрьмах, и которых у вас якобы нету. Это предложи, а наркоту свою сам жри. Дашь мне оружие, опустишь моих людей, и я уйду из этой лаборатории, можешь там хоть до самой старости сидеть.

   Майор чертыхнулся про себя. Придется связываться с командованием и объяснять что своими силами лабораторию не взять, ну и излагать требования этих фанатиков. А командование будет ох как недовольно. Таким макаром можно и звания лишиться…

 …С улицы донесся истошный визг Эйзена, которому сейчас пытались остановить кровь из огрызка правой ноги; хоть и вкололи обезболивающее, но он всё равно орал…

  Майор скрипнул зубами. Ответил гостю так:
- Я должен связаться с командованием.

- Базара нет, гяур. Я подожду. Я умею ждать. – исламист вновь перешел на акцент. – Толька не надумай моя лаборатория снова штурмовать, нас там пять сотен мюридов, и если вздумаешь показать зуб, тебе останется только стрелять в свой башка, ибо эта будет самый легкий твоя смерть.

   Посетитель поднялся, сделал знак своим, и все трое покинули палатку майора.

 Сам же майор, сделав еще глоток из фляжки, приказал Харви:
- Ричардса ко мне. Живо. И пусть свой компьютер захватит, надо с генералом связаться. 

    Переводчик вышел из палатки, отправившись искать заместителя.
 
Майор посмотрел на Мака-Химика, побеспокоился за негра:
- Как он, Мак?

- Хреново, сэр. Большая кровопотеря.

 Джимми наверняка бы выглядел бледно, если бы не цвет кожи. Лежал неподвижно, несмотря на то что ему зашивали раны, да и обезболивающего-то толком не кололи, опасно. Майор мысленно усмехнулся, вот и попал дикарь в переделку, даже ритуальный топорик не успел применить. У других дела не лучше, кстати, почти половина группы ранена, а Эйзену, почитай, ногу оторвало, ходить теперь бедолаге на протезе… И все почему? Да потому что гребанная разведка не учла тот факт, что в этой чертовой лаборатории засела не кучка террористов, а целый нахрен полк. Вдобавок ко всему, сука, вооруженный как дивизия. И это не считая двух танков…

  Майор припомнил вылетающие из двери и окошек ракеты. По-любому не советские, иначе не смогли бы подбить бронетранспортеры. Да и автоматы у исламистов нихрена не простенькие, не какие-то там древние АКМ, а самые современные. Считай автоматно-гранатометные комплексы с компьютеризированным модулем-прицелом для ведения снайперского огня. Впрочем, судя по грохоту выстрелов, у террористов и АКМ хватало, оружие даже через столько лет не теряющее свою боеспособность. И если бы не титановые доспехи-бронежилеты, от группы морского спецназа только лохмотья бы остались…

  …Эйзен опять завопил где-то сбоку от палатки…

   Майор скривился, прикладываясь к фляжке. Очень уж эти крики и визги не нравились. Почитай, главный спецназовец выбыл из строя, и все его боевое умение не помогло. И самого майора тоже ощутимо зацепило осколком; случайно попало в сочленение брони, и болит жутко. Гадство полнейшее, так опозориться на задании… Ведь всё же шло нормально, высадились образцово, к бою приготовились, и тут – на тебе! Напоролись на неприятности, да еще какие неприятности! Коллеги теперь еще больше насмехаться будут; дескать, бравый майор спецназа не смог совладать с кучкой грязных фанатиков-исламистов. Невдомек же козлам, что это только в Америке все кажется простым и решаемым. А на месте… на месте всё оказалось гораздо сложнее. Гораздо.

  В палатку вошел Ричардс. С ноутбуком.
- Вызывали, сэр?

- Вызывал. – майор кивнул, предлагая присесть. – Установи мне связь с генералом, лейтенант. Появились новые обстоятельства, и скорее всего придется торговаться с этими грязными уродами. Другим способом их из лаборатории не выгнать.

- Надо запросить авиаудар, сэр! Поблизости находится наш авианосец!

 Майор не стал ругаться. Отмахнулся:
- Связь установи, потом будешь идеями разбрасываться.




* * *



- А расскажу я вам, детишки, про ВДВ.

      Гвардии майор Лавров, так же в определенных кругах известный как Батяня, внимательно оглядел пятый класс. Сама эта затея ему не нравилась, очень не нравилась, но никуда не денешься – полковник Лебедев, непосредственный начальник, поставил задачу познакомить подрастающее поколение с Воздушно-Десантными Войсками и со всеми прелестями службы. Ты, мол, майор, опиши все плюсы и минусы, уж тебя-то слушать будут… Посему – следовало рассказать более менее культурно, не употребляя жаргонных словечек.

    Школьники слушали очень внимательно, против ожидания, наверное заинтересовались. Хотя… хотя нынешнее поколение призывного возраста всеми правдами и не правдами отлынивает от службы в армии, доходит аж до пряток в психушках. Может быть сегодняшние малолетние слушатели хоть как-то проявят в будущем интерес к службе в армии? Хотелось бы верить что так оно и будет.

- Начнем, пожалуй, вот с чего. – Лавров мысленно скрипнул зубами. – Как вы знаете, в России есть только одно высшее десантное училище. И находится оно в Рязани. Просто дождитесь июня, времени поступления, и поезжайте в Рязань, на улицу Каляева – её вам там любой покажет. Именно там и находится главная достопримечательность Рязани – воздушно-десантное училище, или, как его называют в угоду современности, институт воздушно-десантных войск имени генерала Маргелова. Знатный был генерал, именно ему ВДВ и обязаны своим появлением. Начинал простым лейтенантом еще в Финскую войну, всеми способами разрабатывал своё детище, даже с коллегами довольно часто ругался. Про него еще фильм сняли…

     Батяня поискал глазами, надеясь что данный фильм смотрели. Не нашел. 

- Ладно, отвлекся я немного от темы, детишки. Ну так вот. В начале каждого лета съезжается к этому училищу столько желающих поступить, что железная ограда только жалобно покряхтывает-поскрипывает под тяжестью обсевших ее парней, жадно пожирающих пламенными взглядами все, что находится по ту сторону ограды. Изящно-хрупкая, такая, словно этажерка-переросток, парашютная вышка, именно на ней отрабатывают прыжки. Грузно-приземистый бокастый тренажер транспортного Ил-76, похожий на кита, случайно выбросившегося на берег, всё путем. Приглушенные крики, доносящиеся из спортзала, спортзал для десантника – святое место. Взрыкивание дизелей БМД, или Боевой Машины Десанта, и солярный запах выхлопа – все мгновенно вызывает сладостно-волнующую дрожь. Вид любого курсанта инициирует смесь отчаянной зависти и почтительного благоговения к касте “посвященных” – будь он красавец в наглаженной парадке, выходящий в увольнение, или замордованный тип из наряда по кухне в грязнющем комбезе, волокущий бак с помоями…

     Батяня осекся. Не следовало рассказывать про наряды вне очереди и отношения между курсами. Школьники как-то сразу встрепенулись, словно ужасы какие услышали, да и учительница кашлянула, намекая майору что в таком возрасте лучше всей правды не рассказывать.

    Батяня встряхнулся, продолжил:
- Обычно конкурс в это необыкновенное училище – до двадцати пяти человек на одно место. Это вам не в гражданское учебное заведение поступать, парни. Что творится в эти дни на приемных экзаменах – отдельная песня. Скажем коротко – торжествует нормальный принцип естественного отбора: “Человек человеку – друг, товарищ и волк”, а самый порядочный ответ на наивную, по школьной ещё привычке, просьбу о подсказке, короток и конкретен, как залп расстрельной  команды: “Хрен тебе!”. Хуже, если с доброжелательно-товарищеским видом подскажут так, что наивный абитуриент после такой подсказки оглашает безутешными рыданиями коридор, ведущий к дверям приемной комиссии, направляясь забирать документы и проклиная подлое коварство…

  Учительница еще сильнее кашлянула. Детишки и вовсе рты распахнули.

     Батяня собрался с мыслями, стараясь впредь не употреблять похожих выражений. Решил немного разбавить рассказанное, ни к чему действительно знать всей правды.
- Но вот, позади экзамены и мандатная комиссия. Невероятное свершилось! Поступил! Пьяные от телячьего восторга, летят пацаны на почту отбивать мужественно-хвастливые телеграммы и не догадываются, что это вот и есть их самые счастливые мгновения за всю жизнь. Конечно, потом будет ещё много хорошего, но даже самые радостные минуты будут уже охлаждаться отрезвляющей струйкой опыта и пониманием, что счастья без довесочков не бывает. А сейчас – вот оно, счастье, без конца и края, и дальше в жизни будет только хорошее, ибо самое трудное – позади. Наверное, смелость – это отсутствие опыта. Или незнание – как вам удобнее… Проза начинается быстро, уже на следующий день. Переодевание в форму – настоящую!!!  Даже пропитавший ее насквозь кисловатый запах дезинфекции кажется таинственно-волнующим – он тоже настоящий, этот запах – из мужской взрослой жизни. Увесистые яловые сапоги-говнодавы, надетые впервые в жизни, делают тебя в собственных глазах почти ветераном, а новенькая тельняшка принимается из рук сонного прапорщика с благоговением, словно плащ мушкетера из рук капитана де Тревиля и впору преклонить колено, как при посвящении в рыцарский сан.

     Батяня сделал некоторую паузу, наблюдая за произведенным эффектом, но видел лишь всё возрастающий страх в глазах малолетних слушателей. Тем не менее решил договорить до конца:
- Проверка выданных противогазов. Сладко-жутковатое замирание сердца в прожаренной солнцем палатке, взгляд завороженно прикован к склянке с хлорпикрином в руке майора-химика, разливающего таинственную жидкость на траву. Панически задерживаешь дыхание, боясь вдохнуть. Когда становится совсем уже невтерпеж, судорожно вдыхаешь пахнущий жаркой резиной воздух крохотными глоточками, с опаской. Изо всех сил сдерживаешься, чтобы не рвануть вон из этого жуткого брезентового полумрака. Но нет, ничего, вроде выдержал...

    Батяня припомнил собственное поступление, собственные радости и трудности, воодушевленно начал рассказывать:
- К выданной форме надо пришивать невообразимую кучу всяческого барахла – погоны, шеврон, петлицы, подворотничок. Разумеется, получается вкривь и вкось. Отпарываешь, пришиваешь по-новой. Опять криво, и это понятно с первого взгляда. Понятно даже самому. После пятого раза исколотые пальцы напрочь отказываются держать иголку, а в глубине души накаляется жар едкого раздражения к этим атрибутам, которые всего пару часов назад готов был качать на руках и орошать слезами умиления. Начинаешь вдумываться – почему нельзя пришивать все эти прибамбасы прямо на фабрике, пришивать одновременно с пуговицами? Издевательство, блин... Наконец, все пришито. И даже довольно ровно. Начинаешь ощутимо уважать себя, смог, добился, выдержал... И вот тут появляется хитрющий сержант со школьной линеечкой в руках. Строит отделение, осматривает каждого, дотошно вымеряя расстояние пришитых знаков различия от края плеча, плечевого шва, обреза петлиц и так далее и тому подобное. Итог один – все хреново, все переделать, никуда не годится. Естественно возмущаешься. Опять?! Из-за несчастных пары миллиметров?! Народ пытается трепыхаться и убедить сержанта в несущественности предъявляемых требований. Но тот лишь усмехается – ничего, обычное дело, сырье тоже трепыхается, когда его втягивает машина для последующей обработки… Так начинается КМБ, или курс молодого бойца. Или “карантин”, как его чаще всего теперь называют. Месяц до начала основных занятий и принятия присяги. Что-то вроде чистилища, мелкого фильтра, дающего последний шанс задуматься, прислушаться к себе – оно, мол, тебе точно надо, парень? И, если не очень точно, то лучше сразу спрыгнуть с подножки набирающего скорость поезда, вернутся домой под родительское крыло, не создавая проблем ни себе, ни Министерству Обороны с его управлением образования, в реестры которого ты пока еще не внесен окончательно. И работает это чистилище – будь здоров!

     Учительница поерзала на стуле. Искоса глянула на майора, понимая что наверное тот просто не отличает школьников от призывников, или думает что такими ужасами невозможно испугать.

   Но потом вдруг нашлась, уловила момент, попросила:
- Товарищ гвардии майор, а расскажите нам пожалуйста о прыжках с парашютом. Наверное страшно в первый раз прыгать?

  Батяня прекрасно понял причину такого вопроса – всё-таки жутковатое впечатление произвел на школьников, учительнице виднее. Постарался ответить как можно мягче:
- Первый прыжок. Ранний подъем, на удивление вкусный, но совершенно не лезущий в глотку завтрак, получение парашютов и ножей-стропорезов. Кстати, стропорезы – эти “таинственные десантные кинжалы”, о которых на гражданке ходит столько легенд, – оказываются вполне невинными ножичками, размером и формой смахивающими на рыбку. Никаких “дьявольской остроты лезвий” – режущие кромки оформлены под хлеборезные пилки. Эбонитовые рукоятки с дырочками для стропы. Дешево и сердито. И не сопрет никто – таким “кинжалом” и не похвастаешься толком – вид уж больно непрезентабельный. А стропы режет хорошо, тут сказать нечего. Словом, стропорез – это воплощенная мечта любого конструктора военной техники; дешев, сердит, отлично выполняет назначенную функцию, и не ценится на гражданке.
 
    Батяня почувствовал что уходит в сторону от темы. Поправился:
- Первый прыжок, короче. Деловитый гул транспортных самолётов на аэродроме. Эскадрилья работает, как отлично налаженный конвейер; один борт загружается, второй набирает высоту, третий выбрасывает парашютистов. Выпускающими работают опытные сержанты, устраняющие любую твою оплошность. Матерятся иногда, правда, но куда уж без этого?... Хлопок твердой ладони по спине, шаг за борт, ледяной ожог ветра, наполнивший душу тошнотворным животным ужасом, длящимся полувечность-полумгновение, вспышка солнца перед вытаращенными глазами и, – закрывшая пол-неба гигантская медуза купола парашюта. Оглушает тишина и приходится стискивать зубы, чтобы сдержать отчаянно рвущийся наружу восторженный поросячий визг.

  Батяня проследил за результатом, но кроме страха ничего не видел. Еще малость помолчал, уже понимая что ничего хорошего из этих попыток приукрасить не вышло. Будь, что будет, в конце концов должны же детишки понимать что служба таит в себе определенные трудности. В дальнейшем будет уже проще. Сообщил:
- Отдельная история – ночной прыжок зимой. Пожалуй, единственное занятие, во время которого человек может ощутить себя космонавтом в открытом космосе. Шаг в черноту, в которой колючие звезды смешиваются с огнями далеких деревень, мгновения невесомости, рывок раскрывшегося купола, и – повисаешь совсем рядом с Луной, словно ты только что прыгнул прямо с нее. Однако зевать нельзя, в темноте влететь в стропы соседу – легче легкого. Парашютисты вертят головами, как совы, и их предупреждения-матюги ночными ангелами разлетаются над спящей землей…

  Учительница попыталась снова кашлянуть-намекнуть, но Батяня её проигнорировал – настроение делалось мрачноватым и хотелось договорить до конца:
- Ветер у земли внезапно усиливается. Пытаешься подтянуть задние стропы, уменьшить горизонтальную скорость – какое там! Ноги – почти параллельно налетающей земле. Через мгновение врубаешься в сыпучий снег, как подбитый самолёт. Скорее – вскочить, забежать за купол, погасить его! Черта лысого ты вскочишь в ватных штанах, да с запаской и автоматом на пузе, да с набитым рюкзаком под задницей… И ветер властно волочит твой наполненный купол по снегу, выдернув тебя из сугроба, как редиску из грядки. Подпрыгивая и разбивая башкой в пыль встречные сугробы, летишь, увлекаемый куполом, как чукча на нартах, отчаянно пытаясь подтянуть выскальзывающие из пальцев нижние стропы и не успевая выплевывать снег, забивающий рот. Спасение приходит неожиданно – купол парашюта налетает на заснеженный стог сена и останавливается, облепив его…

  Закончить не дали. Дверь кабинета чуть приоткрылась и возникла настороженная физиономия сержанта-посыльного.

 Лавров с облегчением вздохнул, почуяв возможность взвалить сию обязанность на сержанта. Сообщил притихшему классу и хмурой учительнице, прежде чем выйти:
- Извините, детишки, я на минуточку. Потом – продолжим.

- Чего тебе?

- Вас в штаб вызывают, товарищ гвардии майор. – сержант огляделся по сторонам, ища лишние уши, сообщил чуть тише: – Вашу группу уже собрали, а капитана Свешникова даже из отпуска вызвали. Поговаривают, что сам главком ВДВ прибыл.

 Батяня улыбнулся. Скорее всего предстоит отправляться на задание. Уж всяко получше, чем неуверенно рассказывать школьникам про службу в ВДВ, наблюдая за испуганными лицами и гадая какие они для себя выводы сделают.
- Ты вот что, сержант. Сейчас заходишь в этот кабинет, объясняешь что меня начальство срочно вызвало, а сам начинаешь рассказывать детишкам про службу в Воздушно-Десантных Войсках. Но только без матов и жаргона. Понял?

- Понял, товарищ гвардии майор. – сержант скис. – Есть рассказывать про службу в ВДВ без матов и жаргона.

- Вот и отлично.


                *     *     *




- Ну что же, все в сборе. Думаю, можно начинать.

 Главком ВДВ оглянулся на незнакомого полковника из разведки, дал понять что тот может приступать. Сам же, окинув взглядом присутствующих в кабинете десантников, сел на стул.

  Полковник встал, прошел в начало стола, к доске. Там, открыв кейс, достал диск и вставил его в лазерный проектор. На десантников глянула увеличенная фотография большой толпы вооруженных арабов, затем сменилась какой-то засушливой местностью, дальше пошли фотографии опять же вооруженных личностей, снимок океана, пальмы, пустыня, плато заросшее высокой травой, горная местность, прочее из этой темы. Наконец стала более менее понятным вся эта демонстрация; скорее всего фотографии были сделаны в Сомалийской Демократической Республике. Батяня там уже бывал, в памяти сразу же промелькнули похожие пейзажи и люди.

 Полковник, тем временем, начал:
- Буду краток, товарищи офицеры. Во времена тесных отношений Советского Союза с Сомали, как все наверное помнят, это в шестьдесят девятом по семьдесят седьмой годы, в Сомали была построена секретная лаборатория по производству химического оружия. Конкретно – возле города Буале, что располагается в северном окончании республики.

  Взглядам предстала карта Сомали, рука полковника указала на небольшой городок, рядом с рекой Джубба.
- Когда в семьдесят восьмом началась эфиопо-сомалийская война, Советский Союз встал на сторону Эфиопии. Сомалийцам это не понравилось. В результате все советские специалисты были отозваны из республики. Так же было вывезено всё оборудование, вся техника, и все что принадлежало Советам. Помнится, наши даже морской десант в Могадишо высаживали, так как сомалийцы вообще обнаглели – мешали вывозу, учиняли издевательства над советскими гражданами, огни на взлётно-посадочной полосе отключали, в итоге нашим самолётам в темноте приходилось садиться, прочий беспредел творили. После высадки десанта малость попритихли, позволили вывезти всё. Вернее, почти всё.

  Полковник вывел изображение пустынной местности с одинокой низенькой бетонной постройкой. Малость помолчал.
- Ну, я немного отвлёкся от темы. Перед вами, товарищи офицеры, надземная часть той лаборатории. Впопыхах всё вывозить не стали, боевые действия уже начинались в тех краях, да и проблемно это было, так что – забрали только часть. Остальное – до сих пор находится там. В нижних ярусах. Законсервировано, задраено, и позабыто. Сомалийские власти об этом не знают, их ученые вниз не допускались, а работали только на верхних уровнях.

 Полковник вывел схему подземного устройства лаборатории, кратенько показал где располагаются законсервированные уровни; выходило что строили с размахом, не менее двадцати пяти этажей, пять из которых, в самом низу, закрашены красным цветом – этакие тайные.
- Теперь же – об этом стало известно заокеанским соседям. Один из пожилых ученых за что-то обиделся на Родину, эмигрировал в США, и выложил им всё что знал об этой лаборатории. К слову сказать – этот эмигрант как раз и трудился в той лаборатории, ему все прекрасно известно о пяти законсервированных уровнях.

   Батяня поглядел на своих. Интересно было их отношение к этой новости. Антон Свешников, здоровенный усатый капитан, занимался тем что постукивал кончиками пальцев по поверхности стола, судя по выражению лица отнесся к известию вполне нейтрально. Да и понял уже, что совсем скоро придется посетить эту африканскую республику, всё там раздолбать к чертям, отбиться от всех недовольных, ну и домой вернуться. Иначе зачем еще всю группу в этом кабинете собрали и рассказывают о забытой-законсервированной лаборатории? Наверняка Родина хочет скрыть свои секреты от Америки, наверняка придется взрывать эту лабораторию, и наверняка в обстановке секретности.

  Старший лейтенант Андронова Наталья, единственная женщина в группе, отнеслась к данной новости с неким интересом. Не отрываясь смотрела на схему лаборатории, что-то в уме прикидывала, да и слушала очень внимательно. Обычно, это иногда заметно, так к заданию не относилась, просто сидела и смотрела перед собой, ну или в ноутбуке торчала. Сейчас – заинтересовалась явно. Вон, даже на капитана внимания не обращала, хотя постоянно или подшучивала над ним, или еще как-то выражала своё к нему отношение.

  Младший лейтенант Сергей Никифоров, самый молодой в группе, больше смахивающий на студента чем на десантника, отнесся к информации довольно равнодушно. Сидел и наблюдал за раскручиваемым на столе простым карандашом. В составе группы находился чуть более трех месяцев, толком еще не сработался, не считая одного совместно выполненного задания на территории Чечни, и сказать что либо о его настроении Лавров пока не мог, повторено – не сработались еще толком. Впрочем, совсем скоро этот недостаток будет устранен, младший лейтенант уже показал себя с хорошей стороны, еще два-три задания и можно будет сказать о нем всё.

 Ну и наконец, последний в составе группы. Пятый. Капитан Кузнецов Владимир, комплекцией схожий со Свешниковым, только вот светловолосый и без усов, в группу пришел из спецназа ГРУ совсем недавно, но уже показал себя отличным специалистом в области подрывного дела. К известию о лаборатории отнесся не поймешь как, но, скорее всего, заинтересовался. Внимательно слушал полковника, машинально отстукивая какую-то мелодию кончиками пальцев левой руки по правой. Сидел дальше всех, но это ему не мешало; слухом и зрением обладал превосходным.

  Рассказчик, тем временем, начал обрисовывать политическую ситуацию в том районе Сомали, куда предстояло забросить группу:
- Эта часть Сомалийской Демократической республики находится под контролем исламистов из группировки “Джамаат Аш-Шабааб” Главный у них – шейх Мохамед Абдалла. Конкретно, район лаборатории контролирует одно из отделений этой самой группировки, у них там нечто вроде базы.

 Андронова посмотрела на полковника. Уточнила:
- Прямо в этой лаборатории?

- Да. Прямо в лаборатории. На верхних уровнях очень много удобных помещений, да и в случае штурма – боевики с легкостью выдержат хоть месяц обстрелов, наши делали на совесть и строили с учетом возможных бомбардировок. Бетон, титан, сталь.

  Старлей загнала брови на лоб:
- И как же мы…

 Договорить не успела, полковник продолжил:
- Есть потайной ход, к северу. Возможно что вам придется использовать его. Если же не будет такой возможности, то…

 Главком ВДВ закончил за полковника:
- То – прямой штурм.

 Десантники переглянулись. Залезть в логово многочисленной шоблы боевиков, это вам не по сельве толпу народа за нос водить и истреблять понемногу. Тут придется очень постараться, прежде чем появится возможность проникнуть на нижние уровни. Французский спецназ, поговаривают, недавно и вовсе целым взводом пытался своего земляка освободить в тех краях, только вот ничего у них не вышло. А тут – штурм хорошо укрепленной базы, внутри которой полно вооруженных отморозков.

 Лавров посмотрел на полковника. Спросил, не надеясь на ответ:
- А нельзя ли высадить морской десант? От побережья, вроде, не так уж и далеко.

Полковник отрицательно качнул головой:
- Всё надо сделать тихо и быстро, огласка вовсе не нужна. В этой лаборатории полно всяческой запрещенной международными соглашениями химической дряни, и если мировая общественность об этом узнает, проблем у России будет выше крыши.

 Кузнецов хмыкнул:
- Так ведь американцы уже прознали. Наверняка уже понаехали в те края и пытаются расконсервировать лабораторию, выпотрошить её и показать всей планете что там есть. Неужели столкнулись с исламистами и не могут проникнуть внутрь?

- Столкнулись. Было две попытки штурма, и обе неудачные.

 Упреждая возгласы, полковник поделился информацией:
- В открытую им работать тоже не с руки, хотят всё захватить себе, отфильтровать самое интересное, а ненужное придать огласке, вот и отправили группу спецназа. Собираются сначала сами посмотреть, чего там советские гении наизобретали, только вот сидящие в верхних уровнях лаборатории исламисты отказываются сотрудничать и требуют кучу уступок. Оружия хотят побольше, да освобождения нескольких своих товарищей из американских тюрем.

 Лавров попробовал угадать:
- И пока обе стороны торгуются, мы должны под шумок пробраться туда и взорвать лабораторию, так?

- Совершенно точно, майор. Проникнуть и взорвать. – полковник кивнул. – Времени у нас не так уж и много, так что надо действовать прямолинейно и быстро. Проникаете на самый низ, там есть скрытая панель доступа, коды я вам попозже дам. Внутри, что очень хорошо, есть система самоуничтожения, вам останется только выставить время и уйти оттуда.

 Батяня пригляделся к схеме подземных уровней:
- А сами исламисты неужели так и не сунулись в эту лабораторию, ведь должны же понимать все открывшиеся перспективы? Попади к ним в руки химическое оружие – запросто новые терракты устроить можно.

- Они не знают о нижних тайных уровнях. Американцы не стали делится этой информацией. Просто наплели чего-то в своей манере, вот и пытаются занять верхние уровни. Либо прикрылись борьбой с террористами и пиратами, как это обычно и происходит.

  Никифоров перестал раскручивать карандаш. Задал вопрос по делу, наверняка уже всё для себя решив:
- И как будем добираться до места, товарищ полковник?

- С моря. Наверху уже уладили этот вопрос, высадитесь с грузового корабля, и под покровом темноты уйдете с побережья вглубь материка. Расстояние небольшое, думаю за несколько дней доберетесь до места. Высаживать вас с воздуха возможности нету, да и существует опасность что самолёт могут атаковать с земли. Так что – только морем.

  Полковник вынул из кейса черную папку с материалами по предстоящей операции, те же коды доступа, передал её Лаврову. Затем отключил лазерный проигрыватель, забрал диск, и удалился из кабинета, по-видимому все уже сказав что хотел.

 Главком, немного помолчав, сообщил, рассматривая десантников:
- В общем, действовать будете прямолинейно и быстро. Как только высадитесь, так сразу же уходите с побережья. Там полно пиратов, вполне вероятно что придется вступать с ними в перестрелки. Да и местность-то открытая, особо не спрячешься.

- Это да, товарищ генерал, края там природой не блещут, трава да кустарники. – Свешников наверняка тоже бывал в тех местах. – В предгорьях, вроде, есть рощицы кедров, но вот на побережье – пустовато.

 Генерал посмотрел на капитана, потом перевел взгляд на Батяню. Начал в своей манере:
- Взорвите лабораторию к чертям, Андрей. Если американцы проберутся первыми, ты сам знаешь что будет. Опять критика в адрес России. Им же плевать, что Советский Союз уже прекратил своё существование, опять начнут плеваться и на всех углах поносить Россию, дескать – никак успокоиться не можем, и не всё оружие по совместному договору уничтожили.

- Я всё понимаю, товарищ генерал. – Батяня передал карту Андроновой, бегло осмотрев расстояния и местоположение населенных пунктов, всмотрелся в фотографии окрестностей. – Взорвем, товарищ генерал. Можете не сомневаться.

- Вот и хорошо.

  Андронова тоже бегло осмотрела карту, собираясь выучить подробнее в пути, передала дальше, Кузнецову. Принялась рассматривать фотографии.

 Генерал еще немного поприводил причины, потом тоже покинул кабинет, отправившись за полковником; наверняка подготавливал всё к отбытию группы.

  Батяня встал, прошелся по кабинету. В голове не укладывалось такое задание, но приказ есть приказ; прибыть на место, раздолбать засевших в лаборатории, или пробраться с потайного входа на нижние уровни, взорвать всё и незаметно скрыться оттуда. И это под шумок штурмов американского спецназа… В принципе, подобные действия уже приходилось совершать, да и группа практически сработалась, но с полной уверенностью не скажешь. Не скажешь.

 Свешников склонился над картой, шевелил усами. Ворошил фотографии. Потом вдруг хохотнул, что-то вспомнив. Высказался:
- Да я тут бывал уже, мужики. В эту постройку бетонную, правда, не заходил, но она у нас ориентиром служила. Одного хмыря отлавливали, как раз мимо должен был проехать.

 Кузнецов пододвинул стул поближе:
- И как там? Как с растительностью? Неужели кругом такие вот пустоши?

- Ну почему пустоши? Есть и трава, невысокая правда, но для засады хватает.

- Это хорошо.

 Андронова кое что тоже припомнила:
- Насколько мне известно, там много эфироносных кустарников, и именно там производят основную долю…

   Договорить не дали. В кабинет вернулся генерал. Известил всех:
- Товарищи офицеры, все готово к вылету. Пора.

     Десантники быстренько собрали бумаги и фотографии, в дороге можно изучить подробнее, двинулись на выход. Главком проводил их до машины, пожелал успеха.

   Служебная “Газель” выехала с территории части, вывернула по направлению к военному аэродрому. Через какой-то час грузовой “Ил-76” уже взлетал, увозя группу в сторону Африки. Предстояло достичь какой-нибудь дружественной республики, там пересесть на корабль, ну а как приблизятся к нужному квадрату побережья Сомали, так скрытно высаживаться в темное время суток.   



* * *



- Ну как ты, Джексон?

  Спецназовец совершил непонятный жест, обозначающий личное отношение к происходящему бардаку. Перестал менять повязку на левой руке. Покосился на майора, перекинув сигару из одного уголка рта в другой:
- Хреново, сэр.

   Майор тяжело вздохнул. И сам в таком же состоянии-настроении был. Ногу, вон, прострелили… Но это всё мелочи, генерал по телефону такого навысказывал, что хотелось напиться и застрелиться в своей палатке. Сидит, урод, у себя в штабе, пальцы гнет, ругается, а описанные трудности и неприятности его вообще не волнуют. Мол; я же тебя спрашивал, майор, смогут ли твои хлопцы объект захватить? Ты сказал, что без проблем! И чё? Какого хрена, спрашивается, лаборатория до сих пор не захвачена и не проверена? Чё значит в ней много террористов? Брехня, что пять сотен, бери и штурмуй. Ах, условия у них есть? Ну тогда жди, рассмотрим на совещании…

  Джексон, тем временем, припомнил свои предупреждения накануне вылета:
- Вот чуяло моё сердце, что с этой гребанной лабораторией не всё чисто, сэр. И это еще только цветочки… Скоро русские свой отмороженный спецназ пришлют, вот тогда и начнется веселье. Подсмотрят со спутников, как мы тут воюем на подступах, и пришлют.

 Майор поморщился. И без того тоскливо было. Проворчал:
- Не нагоняй жути, ладно? И без того хреново.

- Будет еще хуже, сэр.
- Да пошел ты, паникер хренов! Мы – круче всех! Американский морской спецназ – самый сильный в мире!

- Ну-ну…

   Майор сплюнул, отошел от спецназовца. Тот пожал плечами, ухмыльнулся чему-то своему, вновь принялся перевязывать свою левую руку, куда угодила вражеская пуля.

    Майор немного постоял, успокаивая нервы. Гадство натуральное. Джексон, зараза, и без того панику усиливает. Подумаешь, в России учился, наслушался всякого исторического бреда, и что же теперь, считать русских самыми отмороженными? Раньше может и были самыми крутыми, а сейчас спились все поголовно, и уже не играют прежней  роли на мировой арене. А вот Америка играет, и у неё самая сильная армия на свете. У неё самое современное оружие. Самая мощная техника. И вся планета должна перед ней на цыпочках ходить. Именно так и пишут в газетах. А газетам принято доверять.

  Из темноты показался прихрамывающий Гордон. Бронежилет тоже не выдержал, вот и угостило осколком. Но тем не менее настроение вроде боевое, иначе сидел бы и горестно вздыхал, навроде Джексона.

 Майор дотронулся до плеча спецназовца, привлекая внимание:
- Ну как ты, Гордон?

- Хреново, сэр. Нога болит. – тот остановился. – Проклятые исламисты даже не подпустили близко к себе, не то бы я им показал класс, всех бы положил. Обнаглели уроды, уже не боятся ничего.

    Майор покачал головой, был полностью согласен с Гордоном. Исламисты натурально обнаглели. Поняли, гады, что у спецназа на исходе боеприпасы, и поэтому вообще не боятся ничего. На следующее утро после первых переговоров выползли из лаборатории в огромном количестве, принялись насмехаться над спецназовцами. Костры жгли, мясо жарили дикарскими способами, потом жрали всё это на виду, и ведь не сделаешь им ничего, числом задавят, тем более что у каждого в грязных лапах торчат новейшие гранатомёты и винтовки. Слава богам, хоть нападать не стали, не то… Ясен перец, что пока трогать не станут. Им нужно оружие и свобода пленных собратьев, поэтому и не стреляют. Зачем убивать курицу несущую золотые яйца? Надо её основательно использовать.

    Гордон помолчал немного, потом двинулся дальше, прихрамывая и скрежеща поврежденным бронежилетом.

  Майор вздохнул. Увидел как совсем рядом сидит Гарри, пытающийся отремонтировать свою снайперскую винтовку; во время второго штурма в него угодило гранатой, самого не прибило, но вот оружие покорёжило основательно.
- Как самочувствие, Гарри?

 Тот поёрзал на импровизированном стуле, – куске металла от бронетранспортёра, – отмахнулся:
- Хреново, сэр. Из чего я теперь стрелять буду?

- Скоро прибудет помощь, Гарри. Нам сбросят новое оружие.

- Чё мне это стандартное? У меня уникальная винтовка была! – Спецназовец сплюнул. – Я этой винтовкой столько народу положил, сколько в среднем городе не живет. Там всякие апгрейды навороченные были установлены. Как я теперь буду стрелять?
 Злобно глянул в направлении лаборатории, погрозил кулаком:
- У, гады! Порву!

- Спокойнее, Гарри. Ждем ответа командования, да и штурмовать нечем, боеприпасов совсем мало.

 Спецназовец постепенно приходил в гнев, с ним такое частенько бывало:
- А какого хрена это командование до сих пор не прислало помощь? Почему нас не эвакуируют? Что, бросили на верную смерть, да? Памятник нам поставят, да? Мол, погибли в борьбе с грязными дикарями? Это?!

 Майор похлопал по плечу успокаивающе:
- Не нервничай, Гарри, всё будет хорошо. Разрешаю даже немного выпить, раз такое дело.

 Спецназовец, только что готовый вскочить и идти с голыми руками на врага, сразу же переменился в лице, словно и не гневался нисколько. Заулыбался, отстегивая один из боковых клапанов-карманов:
- Вот это дело, сэр. Сразу бы так.

    Майор отошел на пару шагов, сам уже злой и хмурый. Лично был готов на врага идти, плевать на ранение, послали же боги табун алкашей в подчинение! Только удовольствия на уме, больше ничего. Нет, чтобы, своей стойкостью пример другим подать? Нет же, услышал про снятие запрета на выпивку, и уже через полчаса будет пьяным в сардельку. В чем смысл этой пьянки? Тоже, поди, с русскими успел пообщаться? Те так же все горести в спиртном топят…

    Машинально свинтив крышку с фляжки, майор сделал несколько глотков. Пошел дальше осматривать состояние подчиненных. Нужно было попытаться хоть немного приободрить их, не каждый выдержит такие встряски, да и психоаналитиков, как на зло, ни одного нету… Гадская лаборатория, это ж надо было так лопухнуться! Нужно было в темноте высаживаться, действовать по всем правилам, а не переть внаглую на танки и толпу. Ночью бы тихонько сняли часовых, проникли на первые уровни, а уж там-то дали бы фанатикам жару! И такого количества раненых не имелось бы. 

  …У входа во вторую палатку сидел Черный Джимми. Буквально час назад очнулся, грязно заругался, и пробовал штурмовать лабораторию, хотя от кровопотери едва держался на ногах. Еле удержали в палатке, не то наделал бы глупостей. Здоровенный кабан, хоть весь зашитый-перешитый, однако же настолько терпеливый, что даже ни одного стона не издаёт. Настоящий мужик. Жаль, вот, что осколками посекло, куда ему в таком состоянии воевать?

- Как ты, Джимми? – майор остановился перед негром. – Как самочувствие?

- Хреново, сэр. – тот вздохнул с хрипами. – Мяса бы сырого…

- Нету, Джимми. Только сухие пайки.

 Спецназовец попытался встать, но слабые ноги не удержали. Заговорил с тоской в голосе, оставив попытки подняться:
- Мне снилось как совсем рядом на костре жарят сырое мясо, сэр. На настоящем костре, сэр, настоящее сырое мясо. Скорее всего это была какая-то антилопа. Запах был одуряющий, сэр.
 Вздохнул очень грустно:
- Мяса бы сырого…

   Майор не стал говорить, что мясо жарили грязные исламисты. Не надо нервировать дикаря – ползком поползет за мясом в лабораторию, ему плевать что там враги, гены предков сильнее этого.

    Вошел в палатку, предварительно отпив из фляжки и попытавшись придать своему лицу более менее веселое выражение. Но едва откинул полог, так сразу же улыбка сползла на нет. Эйзен, бедолага, в этот момент очнулся, опять начал кричать и биться на лежанке. Виктория пыталась его сдерживать, но женских сил явно не хватало. Тогда она вколола снотворное, и через несколько мгновений крики стихли.

  Майор подошел, проявил участие, хотя новоиспеченному инвалиду было глубоко плевать на это сочувствие; что-то ворчал затихающим голосом, скалился и медленно уходил беседовать с духами предков. 
- Как он?

- Хреново, сэр. – спецназовка была мрачна. – Проклятые исламисты, такого парня искалечили. Кому он теперь нужен с протезом? Сопьётся от горя, и сдохнет.

- Всё будет нормально, не переживай. Поставят ему отличнейший протез, от настоящей ноги не отличишь. – майор скосил глаза на кровоточащую культю спецназовца. – В реабилитационном центре побудет, и все станет хорошо.

 Спецназовка хмыкнула:
- Если, конечно, до эвакуации доживет.
 Глянула в глаза майору:
- Когда нас эвакуируют, сэр? Неужели мы все сдохнем рядом с этой проклятой лабораторией?

- Ну что ты, Виктория? Все будет хорошо. Наверху договорятся, прибудет помощь, и нас отсюда заберут. Или исламисты уберутся, мы тогда отправим раненых и начнем потихоньку обыскивать лабораторию, дожидаться ученых. А потом и домой полетим.
 Майор внимательно осмотрел спецназовку:
- А ты как? Нормально себя чувствуешь?

- Хреново, сэр…

- Не ранена?

- Нет…

     Майор немного постоял еще, потом вышел из палатки. Едва не столкнулся с Ронсоном. Тот смотрел стеклянными глазами, двигался машинально, судя по всему где-то раздобыл наркоты и теперь ему все по барабану. Наверняка видит вокруг родные края, солнце, зеленую травку, да розовых альбатросов в фиолетовом небе… Подрывнику повезло не заполучить в тело осколок или пулю, но в таком состоянии это было равносильно. Уж лучше бы подстрелили, мерзавца, чем наркоту жрал. И ведь где-то же раздобыл? Перед вылетом майор тщательно проверил все вещи подрывника, даже карманы вывернул, но все же что-то осталось незамеченным. Чудеса…

 Майор перегородил дорогу спецназовцу. Строго спросил:
- Опять накирялся, Ронсон?

 Тот остановился. С минуту смотрел на майора, видимо пытаясь вспомнить – кто это перед ним. Затем развернулся и двинул в обратную сторону, что-то проворчав на незнакомом наречии. Пропал в темноте.

- Засранец. – майор догонять не стал. – Вернемся, всю душу вытрясу.

…В нескольких метрах от палатки обнаружился Бруно, закопченый с волосатой головы до волосатых ног; во время штурма использовал горящий танк как укрытие, вот и прокоптился основательно. В данный момент занимался тем, что пытался выдрать из развороченного бронетранспортёра кресло водителя, скорее всего собирался использовать как лежанку. Этот спецназовец тоже не получил ни одного ранения, и теперь этим пользовался, сооружая себе сносные условия для отдыха и вообще для долгого сидения возле лаборатории. Нет чтобы раненым помочь, негодяй, только о себе думает. Впрочем… впрочем, эта обезьяна только насмерть резать может, хирург и медик из него никакой, пусть уж лучше не пытается кого-нибудь залатать, так спокойнее всем.

- Бруно, как самочувствие?

- Хиреново, камандир.

- Чё это ты делаешь?

   Спецназовец повернулся, расплылся в улыбке и начал в своем стиле:
- Вай, камандир, нахерена в этай тачка сидушка? Дай, мислю, пирихватизирую, че биз дела тута торчит. Мене хорошо спать на её, а в кабина ана зачем? Ниделька пистоит биз хазяина, и питичка загадит свирху. Пилюх-пилюх кючка дирьма. Кому ана потом нужен будит, гирязная? Исламист-тирарист, ищё, казёл, пидираст, мюдак, укирадет, уж лючше я вазьму. Не на земля жи спать, камандир?

  Майор поморщился, с трудом разобрав слова. Спросил:
- А в кабине ты спать не можешь, что ли, Бруно? Зачем выдирать сиденье? Спал бы там.

   Итальянец покачал головой, не понимая чего задают такие вопросы тупые. Но все же ответил, прекрасно зная что грубость командиру влечет за собой сотню отжиманий. Минимум.
- Вай, камандир, я в кабина нога витянуть не магу. Да и жарка в кабина сипать, витерком не обдуваить. Исламист-тирарист пидкрадется в тимноте, гилядь, билядь, а в кабина Бруно сипит. Ну и укирадет, казёл пироклятый, вмисте с сидушкой.

    Бруно повернулся, собираясь продолжить разбирать покореженную технику, думая что начальство уже удовлетворило свой интерес, но ошибся. Майор не закончил.
- Слушай, Бруно, ты когда от своего чудовищного итальянского акцента избавишься? Ведь и гражданство уже американское получил, должен разговаривать нормально.

 Спецназовец развернулся, озадаченно почесывая щетину.
- Вай, зачем италиянский, камандир?

- А какой?

- Гирузинский, камандир.

 Майор удивился.
- Погоди, ты же вроде с Италии родом?

- Кито тебе такой сказаль, камандир? Я из Грузия. – Бруно тоже был удивлен не меньше. – Я в Грузия радился, писля в Италия переехаль. Амириканцы гиражданство грюзинам не дають бисплатно, Сиакашвили ищо сийчас вода мутит, пиришлось в Италия переизжать. Сэм лет в Италия жиль, мышца качаль, готовилься, язык училь. Потом и в Америка перебралься.

 Майор смерил взглядом закопченного спецназовца, пожал плечами. 
- А чего же из Грузии уехал, Бруно? Что там, плохо?

- Пири Саветах харашо било, потом появился пияный баран Эльцин и все развалиль, жить стало хириново, война начался. Моя уехаль в Италия. Потом в Америка.

 Майор испытал желание почесать затылок, но не стал выказывать своего недоумения таким жестом. Спросил:
- Но ведь здесь тоже война. Если ты от нее уехал, то почему пошел в спецназ?

 Бруно с тоской оглянулся на сиденье, не понимая с чего командир такой тупой и почему не дает заниматься полезным делом. Потом все же ответил, надеясь что скоро отстанут:
- Вай, камандир, я нэ сиразу в сипецназ пошель. Синачала булочка торговаль, мандарин торговаль, в охрана биль, пасуда мыль, куриер работаль, на заправка тирудился, мэшки таскаль, машини мыль. Но потом мене всё надоель, и я пошель в сипецназ. Тут работать нэ надо, стриляй и стриляй. Бабло гиреби лапатой. Тирарист-исламист убивай, и никаких проблэм.

    Майор кивнул, якобы веря. Потом отошел от бронетранспортера. Слушать чудовищный акцент было проблемно. Итак голова гудит, а тут еще эта обезьяна говорливая. Куда Америка смотрит, когда таким образинам гражданство предоставляет? Чё ему в своей Грузии не жилось? Потянуло к цивилизации, что ли? Или как?

    …В третьей палатке храпел Ричардс. Через стол от него примостился Мак-Химик, тоже похрапывал в унисон. Оба не спали целые сутки, вот и наверстывали упущенное. Майор зашел, опустился на свою лежанку. Наполнил фляжку по-новой, убрал в карман. Немного подумав, хлебнул из бутылки и снова спрятал в рюкзак. Не дело, это, своим пьянством другим пример подавать, никто не должен видеть как командир употребляет спиртное. Пусть уж лучше догадываются-домысливают, чем видят реально.

  Посидев с минуту и чувствуя как по телу растекается приятное тепло, майор снова вышел из палатки. Нужно было проверить остальных.

    …Форбс обнаружился возле второго бронетранспортера. Но, в отличие от Бруно, не разбирал ничего, а занимался перевязкой левого бедра – тоже досталось во время боя, но пуля прошла по касательной и навылет, спецназовец мог ходить. Обкололся обезболивающими, ввел обеззараживающее, и теперь тщательно бинтовал ногу, содрав простреленный щиток. На подошедшего майора внимания не обратил никакого, похоже не слышал, так как наушники плейера что-то наигрывали динамичного. 

 Майор присел рядом, обнаружил своё присутствие тем самым.

  Рыжий спецназовец не торопясь снял наушники, убрал в карман. Вопросительно глянул.

- Как самочуствие, Форбс? – майор закурил. – Нормально всё?

- Хреново всё, сэр. Куда смотрели конструкторы, когда бронежилеты делали? Их простая пуля прошибает, не говоря уже об осколках! У половины группы доспехи прошибло. Как можно воевать с таким снаряжением, сэр?

- Другого у нас нет, Форбс.

 Спецназовец скорчил такую рожу, что майор прежде от него не видел.
- Знали же, что придется воевать, сэр. Знали же, что придется столкнуться с гребанными автоматами Калашникова, страшным оружием геноцида, и чего? Думали что эти оковалки закончились? Нихрена это не так, сэр. Автоматов наделано столько, что еще лет сто будут греметь по всей планете.

- Да они устарели, Форбс. Никакой нормальный спецназ их уже не использует, АКМ остались только у русских и у дикарей.

- Вот и зря, сэр. Зря сняли с вооружения.

- Это почему же?

 Спецназовец скорчил еще более страшную рожу.
- Да потому что они рельсу прошибают насквозь, как и большинство бронежилетов. И им плевать на жару и холод, плевать на воду и песок. – Форбс демонстративно пихнул здоровой ногой свою поврежденную винтовку. – А современные пукалки? Пыли боятся, повреждений боятся, жару не переносят, прочее дерьмо. Из чего теперь стрелять, сэр?

 Майор видел что подчиненный закипает. Попытался успокоить:
- Всё будет нормально, Форбс. Скоро прибудет помощь и новое оружие.

- А толку-то? После пяти минут боя опять все оружие придет в негодность. – спецназовец указал в сторону лаборатории. – А у исламистов есть АКМ, и им всё по барабану. Выдержат хоть сто штурмов и бомбардировок. Наверняка и патронов завались, лет на десять хватит.

 Майор глянул на неприступную постройку, хотел было чем-то возразить, но не успел; Форбс заговорил снова:
- Когда я был в Чечне, сэр, то я тоже думал что наше оружие самое крутое на планете. А оказалось что сырость и снег вывели из строя половину наших автоматов еще до первой перестрелки. Вот и приходилось с голыми руками лезть на террористов и отнимать у них автоматы Калашникова, ибо иного выхода у нас не было. Две трети группы полегло именно по этой причине, мы чуть задание не провалили. С тех пор я и начал пить спиртное, потому что едва не сдох в тех горах…

 Спецназовец воткнул наушники, и всем своим видом показал что разговаривать больше не желает, вновь принялся за перевязку.

  Майор поднялся, чувствуя некоторую досаду и, что удивительно, чуть-чуть виноватости. Поспешил уйти.



   …Джонни-Весельчак суетливо спрятал подкуренную сигаретку, едва майор подошел к нему, попытался затоптать ногой. Заелозил словесно:
- Прекрасный вечер, сэр.

- Чё?

- Я говорю, прекрасная погода, сэр. Пыль других краев, новые ароматы приносимые ветром, чужие звезды над головой… э-э-э… новые впечатления, есть чем развеять грусть в душе… э-э-э… такой путь только для настоящих мужчин, такие трудности нам по плечу, да и вообще… дым пожаров войны нам сладостен и приятен… пусть льется кровь, гремят фанфары…

 Смолк под суровым взглядом майора. Потупился.

  Майор едва удержался от желания заехать в наглую харю кулаком. Начал выговаривать, постепенно наливаясь гневом:
- Весельчак, твою мать, ты когда успокоишься? Мало мне обдолбанного Ронсона и Гарри-алкоголика? Какая, нахрен, прекрасная погода? Оглянись, кретин, кругом раненые и помятые! Бронетранспортёры уничтожены, стрелять практически нечем, идиот, в лабораторию так и не ворвались! А тебе – погода прекрасная?! Чужие звезды над головой?! Трудности по плечу?! Пыль других краёв?! Новые ароматы ветра?! Да я… я… я тебя, урод, сейчас…

 Майор сжал кулаки, надвинулся. Джонни, в результате, выпучил глаза и с опаской отскочил на пару шагов.
- Что с вами, сэр?! Я только приободрить вас хотел…

- Двести отжиманий!!!

- Есть, сэр…

- За употребление марихуаны еще пятьдесят!!!

- Но, сэр…

- За пререкания с вышестоящим офицером еще пятьдесят!!!

- Есть, сэр…

     Майор скрипел зубами. И это самые лучшие и боевые? Что же было бы если вся группа полетела? Полнейшая анархия и куча потерь? Совсем разболтались, морской спецназ позорят, куда мир катится, что стало с могучей и дисциплинированной американской армией? Таким макаром и до уровня стран третьего мира скатиться недолго, все приметы есть, все предрасположенности.

  …Из темноты появился Ронсон. Две минуты пытался понять что видят его глаза, потом крепко зажмурился, проверяя на подлинность, открыл. Снова зажмурился. Открыл. Пожал плечами, что-то пробормотал неодобрительного, и скрылся в темноте…

  Майор почувствовал что еще немного и он сойдет с ума. Оставив нашкодившего спецназовца отжиматься, деревянными шагами отправился в свою палатку, раздумав проверять остальных. Захотелось напиться и забыться коротким сном. Катись всё к дьяволу!
 



* * *


    Транспортный “Ил-76” приземлился на российской военной базе в Греции. Грузно пробежался по взлетно-посадочной полосе, развернулся и подкатил к одному из ангаров. Аппарель опустилась, явив взглядам десантников нескольких земляков, лениво прохаживающихся у транспортника. Досматривать борт никто и не собирался, свои все, греков в радиусе двух километров нету, да и не до проверок им сейчас, финансовый кризис всю кровь свернул.

 Батяня подхватил рюкзак и сумку, двинулся к выходу.
- Приехали, товарищи офицеры. Дальше будем плыть.

 Остальные разобрали сумки и рюкзаки, поспешили следом. Свешников попробовал было отпустить какую-нибудь колкость, но наткнулся на строгий взгляд Андроновой, пошел молча. Никифоров задержался чуть, укладывая растревоженное в полете электронное оборудование, потом и вовсе бегом припустил. Кузнецов расстегнул китель, собирался было совсем снимать, но передумал.

 За бортом самолёта яростно полыхало летнее солнце, над бетонной поверхностью аэродрома колыхалось раскаленное марево, искажая очертания дальних ангаров. Погода разительно отличалась от российской, хотя там и был разгар лета; как будто в печку идешь, настолько горячий воздух овевает. В небе ни облачка, лишь сплошная пронзительная синева, чуть более светлая к горизонту. Камуфляж десантников сразу же сделался тесным и душным, потяжелел ощутимо.

- Как эскимосы в Африке, иначе и не скажешь. – Батяня расстегнул китель, встряхнулся. – Надо было полегче одеваться.

- То ли еще будет, командир. – Свешников закатал рукава. – В Сомали вообще пекло натуральное, еще жарче чем здесь. Намного жарче.

- Ничо, справимся. Тем более  что идти будем по ночам.

- Ночью та же картина. Разве что лампочка небесная отключается.

    К десантникам подошел незнакомый майор. Поздоровался, указал на стоящий в тени самолетного ангара тонированный микроавтобус:
- Прошу. Корабль уже ждет в порту.

 Андронова незамедлительно восхитилась:
- Как все налажено-то! Прямо – загляденье!

 Местный майор хмыкнул:
- Тут каждый день такие же группы прилетают-улетают, как ваша, поневоле пришлось наладить.

   Десантники погрузились в микроавтобус, спустя несколько минут уже выезжали с территории базы. Следом увязалось сопровождение из местной военной полиции, наверное греки все же не совсем доверяли.

  За окнами проносилась засушливая местность, сплошные каменистые холмы, прокаленные солнцем, редкие группки чахлых деревьев, сухая рыжая трава. Ни березок, ни простых тополей, все абсолютно другое. Чуждое. Даже архитектура зданий разительно отличалась, практически всё белое и низкое. Оно и понятно – от жары защищает. Иногда была заметна голубая синь моря.

  Постепенно местность все понижалась и понижалась, потянулись пригороды какого-то крупного населенного пункта, потом открылся восхитительный вид на морской порт, битком забитый сотнями кораблей всех размеров и назначений. Асфальтированная дорога начала петлять меж домов, мелькали местные жители, все поголовно в белом, проносились витрины магазинов, простые жилые дома. А вскоре микроавтобус въехал на территорию порта и остановился у здоровенного российского сухогруза со стандартным названием – какой-то академик увековечил своё имя и фамилию на борту.

  Десантники поднялись на борт под хмурыми взглядами местной полиции. Решили не дразнить, ну их в баню, заставят еще показать что в сумках и рюкзаках, а это – уже международный скандал.

Моряки встретили приветливо, показали каюту, а капитан усмехнулся в пышные усы и сказал:
- Опять Родина решает вопросы старым способом. Что ж, я рад что родился в такой стране. 



* * *

     Полуденный зной делал сидение в палатке невыносимой мукой. Но под лучами светила было еще хуже. Уж лучше сидеть и исходить потом, чем обгореть на солнце. Шелестела сухая трава под ветерком, ругался кто-то из спецназовцев, подвывал Эйзен в соседней палатке , закопченый Бруно без устали гремел внутри поврежденного бронетранспортера, вырывая очередное удобство для себя.

  Майор сидел на своей лежанке, ни о чем не думая. На столике стояла бутылка виски и стакан, но выпитый алкоголь облегчения не приносил никакого, наоборот – становилось только хуже с каждым глотком. Проклятая жара доконала окончательно. Ночь тоже приносила мало облегчения, душно, знойно, комары зудят, проклятые исламисты-фанатики не хотят сдаваться, уроды, подонки, мерзавцы. Из-за них теперь приходится торчать возле проклятой лаборатории и терпеть на себе жару и дефицит воды. Когда же это кончится?

 Лейтенант Ричардс, заместитель, сидел напротив, уткнувшись в свой ноутбук. Пить напрочь отказывался, даже в таких дрянных условиях являя собой кристальную правильность и крепчайшие нервы. А вот майор пил, и плевал на мнение подчиненных. Что ему? После этой операции, еще смотря как она закончится, по-любому придется распрощаться со званием майора, по-любому. При любом исходе. Проклятые фанатики оказались крепче алмаза, да и лаборатории эту хрен прошибешь, как ни старайся… Ясен хрен, разжалуют. Начальству, ведь, глубоко наплевать на эти трудности. Начальство ждет когда приказ будет выполнен. Сидит в мягком, сука, кресле, в удобном, сука, кабинетике, под прохладным дыханием мощного кондиционера, и требует, требует, требует.

 А майор сидит в душной палатке, вся группа практически ранена, а проклятые исламисты еще и насмехаются. Вот как, скажите, удержаться в такой ситуации от употребления спиртного? Как?

- Ричардс, может хлопнешь стаканчик? Че как престарелая девственница себя ведешь?

 Лейтенант оторвался от компьютера, отрицательно покачал головой.
- Нет, сэр. Я не пью. В жару вообще алкоголь употреблять нельзя, плохо сказывается на здоровье.

 Майор скривился:
- Ну ты еще расскажи, что алкоголь влияет на работу сердца, печени, и почек, и что вообще вреден неимоверно. А чего же тогда девяносто девять процентов населения нашей планеты пьянствует? Что, не знают о вреде алкоголя? Или как? Или все, сука, сталкивались с погаными исламистами?

 Ричардс смотрел трезвыми укоряющими глазами, что обидно.
- Вы пьяны, сэр. Вам надо поспать, протрезветь. Скоро прибудет подкрепление, и мы вышибем фанатиков из лаборатории.

 Майор еще сильнее скривился, налил полный стакан, выпил одним махом, и этим самым стаканом шарахнул по хрупкому столику. Высказал:
- А как мне не пить, Ричардс? В подчинение досталась толпа наркоманов, дебоширов, и алкоголиков! Воевать не умеют, бухают поголовно, Ронсон, собака, уже какой день как робот передвигается, зенки стеклянные, движения механические. Весельчак где-то марихуаны надергал, в таком же состоянии бродит. Джексон жути нагоняет своим паникерством. Черный Джимми о сыром мясе мечтает. Бруно вообще грузином оказался, представляешь?

- Грузином?

- Ага. Я-то думал, что он с Италии. А оказывается – с Грузии… Но это все херня. Главное что? То, что мы не можем выкурить исламистов из этой проклятой лаборатории! Сколько операций было успешных, сколько отрабатывали штурмы объектов на полигоне, сколько раз просчитывали все до малейшей мелочи! И чего в итоге? Уперлись рогом в эту лабораторию древнюю, не можем даже ко входу пробиться, чертовы русские забабахали настоящую неприступную крепость! И это ведь только надземная часть, Ричардс, внутри еще двадцать уровней!

 Лейтенант пожал плечами. Постарался успокоить:
- Ничего, сэр. Скоро прибудет подкрепление. Мы вышибем прокля…

 Майор вновь грохнул стаканом, не дав договорить. Рыкнул, привстав:
- Подкрепление тоже нихрена не сделает! Навечно мы тут застряли! Навечно! Понял?!

- Сэр, я…

- Сгинь с глаз моих! Не доводи до греха!

 Лейтенант скоренько подхватил ноутбук и выскочил из палатки.

  Майор немного поскрипел зубами, сел, и вновь наполнил стакан.



* * *



    Майор Лавров дождался когда все рассядутся в каюте. Расстелил схему лаборатории на столе.
- Задачка, конечно, не из легких. Но, думаю, шанс прорваться на нижние уровни у нас есть. Внезапно атакуем, а пока очухиваются, мы уже внутри будем.

- Залезть-то туда можно. – Кузнецов сморщился как будто кислого хлебнул. – Только вот нам еще обратно как-то выбираться надо. Пока таймер тикает, а это где-то полчасика, надо еще и наверх пробиться.

 Батяня с капитаном был вполне согласен. Оглядел остальных, видя по выражениям лиц что думают о том же. Хмыкнул:
- А куда деваться? Приказ вполне ясен. Проникнуть и взорвать.

    За бортом российского сухогруза ласково плескалось Красное море. Буквально несколько часов назад группа поднялась на борт корабля, десантники позволили себе короткий сон, теперь же предстояло обсудить детали операции, все разложить по полочкам, дабы потом не было неожиданностей. Но, как не обдумывай и не планируй – все равно что-нибудь да случится. К тому же задание всем пятерым не нравилось, ох как не нравилось. Ладно бы в чужой стране пробраться в заброшенную лабораторию и всё там взорвать, так ведь… так ведь именно в этой лаборатории засели исламисты, вдобавок еще и американцы пытаются их оттуда выкурить. Поди, попробуй сковырнуть и тех и этих, еще и в обстановке секретности. Н-да…

- Тут вот лестница имеется сквозная, до самого низу. – Лавров провел карандашом с краю схемы. – Можно использовать её. Задымить конкретно, и по ней пробиваться обратно. Всё равно, думаю, исламисты не рассчитывали что по этой лестнице будет кто-то подниматься наверх, наоборот укрепили её таким образом, чтобы сдерживать спускающихся. Это нам, можно сказать, на руку.

- А вниз как спустимся? – Андронова пригляделась к схеме. – По внутренним, главным, лестницам?

- Да, Наталья. – Батяня кивнул, заодно проводя карандашом по схеме. – Иного пути у нас нету. Будем внаглую вышибать отморозков оттуда, и спускаться всё ниже и ниже. Нам нужна паника и внезапность. Арабы наверняка переполошатся, когда мы проломимся вниз, к тому же и американцы зевать не будут – следом за нами полезут. В общем, товарищи офицеры, вниз пробиться будет легче. А вот наверх…

 Свешников покрутил левый ус:
- А наверх придется еще и штатовцев выпихивать, по-любому будут недовольны тем что их опередили. Будут вовсю стараться нас прихлопнуть. Вот повеселимся, в натуре…

  В каюте повисло молчание. Каждый понимал сложность поставленной задачи. Каждый наверняка и считал что шансов выполнить её весьма мало, местность открытая, укрыться будет сложновато, да и близко к лаборатории не подберешься, это вам не по сельве шастать, когда за пять метров к противнику можно подобраться незамеченным… Еще в России эта проблема виделась более решаемой, чем сейчас. А ведь еще и к указанному квадрату побережья не подошли.

 Младший лейтенант Никифоров предложил, после некоторой задумчивой паузы:
- Придется крикнуть им что сейчас всё рванет, жути нагнать, глядишь – сами наверх побегут. Заодно и арабов перепугают.

 Свешников ухмыльнулся, глянув на самого молодого в группе:
- Ты чё, Сергей, американцев не знаешь? У них приказ выворотить всю лабораторию на всеобщее обозрение, вот и будут настойчиво лезть вниз, пытаться обезвредить систему самоуничтожения, у них же снобизма выше крыши, а ихний сапер наверняка считает себя самым крутым на планете. Невдомек дуракам, что русские устройства могут обезвредить только русские.

 Никифоров не уступил:
- Насколько я знаю, Антон, американцы очень берегут свою шкуру, им не до героизма, у них счет банковский большой, машина крутая, дом двухэтажный в наличии, им жалковато всё это терять.

- Да чё ты знаешь? Возьми любого американского спецназовца, даже самого дохлого, и увидишь что у него приказ стоит на первом месте. Конечно, это не самураи, которым жизнь не мила в случае невыполнения приказа, но всё равно. Все равно американцы будут усиленно лезть вниз, так как ихняя родина приказала любой ценой вытащить содержимое лаборатории на поверхность. Вот и…

- И нахрена им это надо? Ну не удалось выворотить, дык не вспарывать же себе пузо из-за этого. Вот, сто пудов, говорю, что в случае активации системы самоуничтожения – американцы побегут со всех ног из лаборатории, еще и арабов переполошат.

- Херня. Останутся.

- Побегут. Еще и свой ближайший морской флот запросят, дабы их побыстрее эвакуировали оттуда.

   Андронова строго глянула на обоих. Одернула:
- Потом спорить будете.

- Молчим, Наталья Максимовна. Молчим.

   Кузнецов сдержал улыбку. Внес своё предложение, указав на нижние уровни лаборатории:
- Там наверняка полно всякой боевой химической дряни, не зря же Советы опасались приближающихся военных действий, вот и не стали трогать. Можно воспользоваться. Задымить какую-нибудь едкую штуковину, в результате чего – даже соседние населенные пункты в бега подадутся, не говоря уже об американцах и исламистах.

  Батяня пожал плечами:
- А нас самих-то не накроет? Насколько я знаю, тут и противогаз не спасет. Через фильтры просочится. Придется в специальные комбезы облачатся перед самым штурмом.

- Совсем уж опасное-то не трогать, противохимическая защита от всего не спасёт. Главное, чтобы паники побольше насеять, цветное чего-нибудь выпустить, да повонючее. Те же американцы, хоть и понимают дохрена в химии, по-любому испугаются незнакомого запаха и дыма, ломанутся дружно на поверхность, а мы в это время спокойненько поднимемся и свинтим оттуда. Главное – дыма побольше, чтобы под его прикрытием еще и на местности затеряться.

 Андронова припомнила слова полковника:
- А про тайный ход, к северу от лаборатории, никто не забыл? Можно будет спуститься и уйти по нему.

- Если он к этому времени еще цел. – Никифоров пожал плечами. – Уж сколько лет прошло. Тридцатник с лихвой натикал.

 Батяня расстелил на столе другую схему. Осмотрел внимательно указанный потайной ход.
- Проверить всё равно придется, может и уцелел. Да и болот в тех краях вроде не имеется, затопить не должно. Наши обычно на века строили, это вам не коровник в колхозе, где цемента не хватало постоянно, это вам военная лаборатория.

 Свешников достал сигареты. Проворчал, подкуривая:
- Вот и понастроили, мля.

   Батяня вздохнул красноречиво. И самому такая картина не нравилась. Со времен Советского Союза еще много чего осталось секретного и опасного. Взорвешь эту лабораторию, через пару лет еще какая-нибудь всплывет неожиданно. Опять придется вылетать-выезжать на место и там всё взрывать. Ну, не лаборатория, допустим, а какая-нибудь опасная дрянь оружейная, итог-то один – уничтожить или скрыть.

 Мысленно встряхнувшись, вытащил из папки секретные коды от замаскированной двери на нижние уровни лаборатории. Предстояло заучить их всем; мало ли что случится во время штурма, может и не в полном составе доведется спустится вниз. Всякое бывает, пуля она ж – дура.

 Раздал всем листки с кодами:
- На потайной ход надежды мало. Этот эмигрировавший умник вполне мог знать о его существовании, знать и рассказать американцам. А если они грызутся с исламистами, значит по тому ходу пройти не смогли, вот и лезут через дебри. Посему – будем условно считать что потайного хода нету.

 Андронова закурила, рассматривая схему лаборатории.
- А если всё же не знал, что тогда?

- На местности определимся, Наталья. Сейчас загадывать нечего. Лишняя головная боль.

  Десантники замолчали, заучивая коды. Понимали что следует отнестись к поставленной задаче со всей серьезностью. Еще не известно как всё обернется.

    Сухогруз степенно двигался вдоль побережья Африки. Впереди ждал Баб-Эль-Мандебский залив, ну и сам Индийский океан. Капитан судна заверил что уже к завтрашнему вечеру окажутся в заданном квадрате. Насчет пиратов моряк шутливо отмахнулся, сказав что не так страшен черт как его малюют. Мол; пираты в последнее время ведут себя вполне вежливо и на российские корабли не нападают. К тому же – пусть только попробуют сунуться, приём ожидает весьма жесткий. Раньше, да – зверствовали, но после того как напоролись на замаскированный боевой корабль, с ротой морского десанта на борту, так сразу же исправились в лучшую сторону. Даже вежливо порой здороваются, все еще помня о прошлой встрече.



* * *


      Утро принесло новые неожиданности. К лагерю американских спецназовцев подвалила толпа местных, численностью не меньше ста человек. Все с оружием, все горластые, ни у одного нормальной одежды нету, поголовно все в камуфляже и характерных головных уборах – что-то вроде клетчатой косынки с удерживающим ободком. Часть осталась у лагеря, остальные ушли к лаборатории и о чём-то там беседовали с исламистами; – горланили, ожесточенно махали руками, трясли оружием, плевались.

   Спецназовцы поначалу было подумали что их убивать пришли, уже хотели дорого свою жизнь продать, оружием ощетинились, но местные не стали стрелять, а начали что-то говорить непонятное. Причем на лицах злобы не было, а лишь присутствовал какой-то малопонятный интерес, не то любопытство.

 Майор оглянулся на Харви, тоже вышедшего из палатки с автоматом в руках:
- Чего они хотят?

- Сейчас спрошу, сэр.

  Переводчик опасливо подошел к толпе, начал сбивчиво разговаривать. С местными языками у него действительно проблемы были, не часто сюда ездил.

    Минут через пять Харви вернулся. Пояснил:   
- Они ищут шестерых сбежавших из тюрьмы преступников. Требуют показать им наши палатки, иначе применят силу.

   Майор почесал затылок, сдвинув шлем. Пожал плечами:
- Пусть смотрят, делов-то. Нам ихние преступники не нужны, прятать никого не собираемся.

   Харви ушел к толпе. Через несколько минут с десяток местных дикарей перерыли все палатки и обследовали корпуса бронетранспортёров. Чуть погодя толпа потеряла интерес к спецназовцам и отвалила к лаборатории. Там поднялся невообразимый шум. Даже с такого расстояния было слышно-видно что назревает конфликт. Того и гляди стрельбу откроют.

  Но нет, разрешилось вроде мирно. Часть толпы исчезла в недрах лаборатории, похоже получив разрешение и там всё обыскать. Оставшиеся – разожгли костры и устроили нечто вроде временного лагеря.

   Майор сплюнул, устав стоять и наблюдать. Выругался:
- Чё за страна, мать твою? Такого даже в Анголе не было! А тут… тут натуральный бардак! Натуральный!

   Ушел в палатку. Действительно, бардак. Тут никому дела нет до перестрелок и попыток захватить здание лаборатории, местные ищут сбежавших, им плевать что совсем недавно тут два штурма было и земля от взрывов тряслась. Они, видите ли, преступников ищут, а другие пусть хоть Третью Мировую начинают. Преступники важнее…



* * *


- Интересно, а бывают усатые акулы?
  Андронова с усмешкой косилась на Свешникова, как обычно придираясь к его усам. Сам капитан, задумчиво глядя на погружающийся в сумерки океан, на эти подковырки внимания не обращал практически никакого, за исключением лишь привычных колкостей в ответ:

- Нет, Наталья Максимовна. Акулы, по природе своей, усов не носят. Ты, вон, тоже без них, и ничего, прекрасно выглядишь.

 Капитан Кузнецов, облокотившись о поручень и закурив, добавил:
- Да.

- Чё, да? – старлей повернулась. – Тоже хочешь сказать, что я акула?

- А разве нет? Красивая и кровожадная.

- Сухопутная. – Свешников на всякий случай отодвинулся. – С двумя красивыми нижними плавниками.

 Андронова прищурилась, скорее всего начиная злиться. Обратилась к самому молодому в группе:
- Сергей, ты тоже так считаешь?

 Никифоров пожал плечами. Повернулся и демонстративно оглядел старлея с головы до ног:
- Про плавники-то? Ну да, вполне согласен. А вот насчет акулы… Тут, думаю, присутствует малость неточное сравнение.

 Свешников еще дальше отодвинулся:
- Барракуда, что ли?

- Заткнись, усатый.

- Да я чё? Я просто предположил… даже не предположил, а закончил мысль.

- Заткнись.

   Батяня тяжело вздохнул. Вот опять закручивается. Стоит лишь суткам безделья пройти, так сразу же начинаются шуточки, словесные придирки, прочее. Да какое там сутки, и часа не проходит. Ни минуты не могут усидеть спокойно. Вокруг природа, понимаешь, океан Индийский, когда такое еще увидеть придется… Но, в тоже время, без таких вот придирок никак не обойтись. Лучше уж так, чем пить и спать, убивая свободное время.

 Швырнул окурок в темные волны, отошел от поручней.
- Я смотрю, кое кому никак не удается вести себя уравновешенно?

- Молчим, командир. Молчим. – Свешников, пользуясь моментом придвинулся обратно к старлею. – Просто про акул разговоры ведем. Вернее, пытаемся.

 Андронова удержалась от тычка по ребрам. Наградила усатого тяжелым взглядом, после этого удалилась вдоль поручней к носу корабля, собираясь побыть в одиночестве.

 Лавров проводил её глазами, повернулся к оставшимся.
- Скоро высадка, мужики. Думаю, пора начинать подготовку.

- Дык еще же пять часов!

 Лавров перевел взгляд на Никифорова:
- Вот-вот, хоть чем-то займетесь. Знаю, что у Натальи плавники красивые, но не делать же это темой для разговоров? Тебе, Сергей, к тому же, давно пора с электроникой возиться, потом будет некогда. В дороге полно других дел. Вот и займись, проблемы со связью и прочим реши.

 Никифоров наигранно устало вздохнул, но тем не менее отправился в каюту. Оба капитана тоже не стали возражать, дружно принялись за дело; потом, после высадки, на чужой территории, уже действительно будет некогда, передвигаться придется преимущественно по ночам и лишний шум вовсе не нужен. Несколько суток пешим ходом довольно серьезное дело, да и стычки с местными наверняка будут иметь место – государство очень неспокойное, почти у каждого есть оружие и свои взгляды в отношении посторонних. К тому же, природа не блещет наличием деревьев, всё кусты да трава.

  Спустя двадцать минут появилась невозмутимая Андронова. Забрала снайперские принадлежности из сумок, принялась деловито собирать свой “инструмент”
 




- И-эх, до чего же жизнь дошла. – Свешников в который раз уже проверил автомат, судя по выражению лица это дело ему начинало надоедать. – Как представлю что совсем скоро вновь придется среди травы и кустов  прятаться, так дрожь пробирает. В прошлый раз, помню, вдоволь попрятаться пришлось. Такое ощущение создавалось, уже на пятый день, что белый человек предназначен не для прямой ходьбы по пространствам планеты, а для ползания, перебежек, соблюдения тишины, и вечных пряток от… от наглых чернокожих обитателей солидного материка.

- Нет, жизнь предназначена для белых людей. Как и вся планета. – Никифоров оторвался от приборов, скорее всего не слушал о чем только что шла речь, и ухватил конец. – Вспомни историю.

- Слышь, студент. – капитан нахмурился. – Вот поползаешь всю неделю среди сухой и пыльной травы, вдоволь начихаешься, натрясешься, тогда и будешь говорить об истории. А змеюки всякие тебя будут внимательно слушать. Как и прочие вредные гады.

 Кузнецов отложил в сторону внушительное взрывное устройство. Припомнил разговоры в кабинете главкома ВДВ:
- Ты расскажи подробнее, Антон, об этих краях. А то я там еще не бывал, вообще мало что знаю.

 Свешников покрутил ус, закатил глаза к потолку, опустил,  собрался было уже открывать рот, как в этот момент Андронова нарушила молчание:
- Ты его не слушай, Владимир. Он тебе такого расскажет. В основном не про природу, а про всех местных девок, пивные, и как он всем недовольным рожи бил.

- А чё, тоже информация хорошая. – Кузнецов пожал плечами, сделав вид что вполне понимает усатого капитана. – Без этого никуда, ни в один круиз по дальним странам. Помню, в Полинезии, сунулся в поисках борделя… Ладно, об этом не стоит. Об этом в другой раз.

 Свешников наигранно возмутился:
- Как это, не стоит? Я, вот, тоже хочу про Полинезию малость разузнать. Вдруг судьба или приказ командования  прямо в те края занесет? Конечно, на ошибках хорошо учиться, но только вот желательно не на собственных. Всегда полезно перенимать чей-то опыт.

  Кузнецов нашел выход из положения, делая вид что в каюте женщин вовсе нет:
- Лады. Я тебе про свои приключения расскажу, Антон. А ты мне про свои расскажешь. Кто первый?

- Давай ты.

- Хорошо. В общем, Родина меня послала в те края для отлова какого-то зловредного типа. Ну, прилетели мы группой из десяти человек на острова Тубуаи, устроились, стали ждать. Но просто так же сидеть на одном месте не охота, требуются развлечения. К тому же местные дамы так и манили на грех. Загорелые такие, раскованные, большеглазые. Вот я и отправился побродить, поискать…

 Договорить Кузнецов не успел. В каюту вежливо постучался помощник капитана. Войдя, сообщил:
- Через пять минут будем на месте. Готовьтесь. Ночка сегодня отличная, болтанки нету.

 Батяня, до этого сосредоточенно изучавший схему лаборатории и не участвующий в ленивой беседе, свернул бумаги. Встал.
- Вот и прибыли. Собираемся, товарищи офицеры.

    Зашуршали сумки, рюкзаки, загремело-залязгало оружие, группа сноровисто начала собираться. Все снаряжение уже было проверено не по одному разу, теперь наступало время действовать. Совсем скоро не до болтовни будет. Как минимум – неделю.





- А, ну про полинезийских-то красавиц. – Кузнецов покосился на старлея, укладывавшую свою винтовку в лодку. – Захожу, значит, в такие-то трущобы на окраинах города, отлавливаю аборигена, спрашиваю у него: где, мол, у вас тут проститутки есть? А тот на меня смотрит как на дикаря из каменного века, и отвечает…

 Свешников указал ему на нахмурившуюся Андронову:
- Потом расскажешь, Вован. Не то нас обоих утопят в водах Индийского океана. Не доплывем однозначно. Давай я тебе лучше про Сомали расскажу, а то Наталья Максимовна может в гнев прийти.

 Кузнецов понятливо кивнул, зная что может дело и до драки дойти. Подхватил сумку со взрывчаткой с палубы, опустил её в лодку аккуратно:
- Давай.

 Никифоров, в этот момент находящийся рядом, заметил:
- А эффект не тот же будет?

- Да я культурно, без этих… как их… – Свешников сделал неопределенный жест свободной рукой. – Ну-у, без упоминаний о местных злачных местах, и местных красавицах. Хотя, если логически посудить, какие там красавицы? Так… под пиво только…

  Все трое одновременно глянули на единственную женщину в группе. Ожидали её реакции на такие слова. Но она ничего не стала высказывать, лишь хитро усмехнулась, наверняка что-то замыслив в ближайшее время.

 Свешников сокрушенно вздохнул:
- Доигрались, мужики. Кто-то из нас не доплывет до берега. Наверное, самый молодой.

- С чего это? – Никифоров искренне удивился, приняв всё за чистую монету. – Я же не рассказывал ничего. За что меня топить или за борт сбрасывать?

- А за то что в подобных беседах участвуешь. Мы-то старые уже, нас не исправишь, да и не зачем исправлять, а вот у тебя еще вся жизнь впереди, студент. Мало того, в беседах участие принимаешь, так еще и Наталью Максимовну барракудой обозвал.

 Младший лейтенант выпучил глаза:
- Это не я! Чё за дела, вообще?!

 Свешников развел руками, на всякий случай отгородившись от прищурившейся женщины корпусом лодки:
- А сам посуди, студент. Когда речь об акулах зашла, мы с капитаном согласились, что да, мол, акула. Сухопутная красивая акула, с потрясающими нижними плавниками. А ты, хочу заметить, согласился только с плавниками. Потом начал намекать про барракуду.

- Я… я…

  Андронова уселась в лодку, хмыкнула:
- Не слушай усатого, Сергей. Ему бы только потрепаться вволю. Но ничего, в океанской водичке поплавает, малость остынет.

 Свешников залез в лодку:
- Выходит, что…

- Ты правильно подумал, усатый. До берега не доплывешь именно ты. Своим ходом гребсти будешь.

- Да я же усы замочу, Наталья Максимовна.

- И не только их.

- Н-да, дела…

     Все уселись, с трудом разместившись среди сумок, рюкзаков, и прочего необходимого. Вскоре появился Лавров с одним из матросов, который должен был привести лодку обратно на корабль. Запрыгнул ловко, подвинул мешающее.

  Спустя несколько минут кран опустил лодку в спокойную темную воду, еле слышно заурчал движок, и российский сухогруз, без единого огня на палубе, остался  позади; лишь внушительный корпус закрывал свет некоторых звезд, а вскоре и этого не стало.

  Впереди раздавался шум прибоя. Судя по всему, берег находился поблизости. 






- Ну, бывайте, мужики… и дамы. – матрос поправился, учитывая Андронову. – Успехов вам. Может и обратно вас повезем.

- Это вряд ли. – Лавров отрицательно качнул головой. – Обратно мы наверное через Эфиопию уйдем. Или Кению. Видно будет.

  Десантники выгрузили вещи на песок, столкнули лодку в набегающие волны, и вскоре она скрылась в темноте, даже звука мотора слышно не было. Да и что услышишь, если разобраться, сквозь шум прибоя?

      В обе стороны уходил темный песчаный пляж, лишь изредка покрытый камнями. Ни огонька поблизости, только где-то за горизонтом изредка что-то полыхает, скорее всего перестрелка какая-нибудь, или еще что характерное. Ни пограничников, ни пиратов, никого. Шум прибоя, блеск звезд, огромная луна, запах гниющих водорослей, и незнакомые местные ароматы, приносимые ветром.

  Андронова привычно проверила окрестности через тепловизорный прицел. Известила, опустив винтовку:
- Чисто.
 
 Все принялись разбирать свои вещи. Нацепили приборы ночного видения, гарнитуру внутренней связи.

- Я, вот, всё думаю. – Свешников как всегда принялся болтать. – Американцы, похоже, так не таились, сюда прибывши. На десантном корабле высадились, всё цивильно, все образцово, всё зашибись. Выгрузились, попрыгали в джипы, помахали ручкой своим корабельным подружкам, и поехали к лаборатории при свете дня чуть ли не с оркестром. А то и вовсе прямо до места на вертолётах добрались, страна-то у них богатая и важная. Своих вояк фанерных бережет, ножки сбить в пути не позволяет, заботится всяко.

   Батяня одел рюкзак, пошевелил плечами, подхватил сумку и автомат, кивнул в противоположную от океана сторону:
- Американцы твои, небось, заскучали уже? Погрызлись с исламистами пару раз, теперь сидят с кислыми рожами, новых приказов от командования ждут.

- Это да. Скучают. – Свешников попрыгал, устраивая ношу на плечах. – Ну ничо, развеселятся через несколько дней. Эх и развеселятся.

 Андронова навесила на Свешникова свою сумку. Проговорила почти ласково:
- Главное что бы ты не скучал, усатый.

 Капитан не стал возражать против увеличения веса – надо было отрабатывать слишком уж наглые шуточки. Ответил:
- Да я и так не скучаю, Наталья Максимовна.
 Подумал немного, оживился:
- Хочешь, анекдот расскажу?

  Лавров кашлянул сердито, оглядываясь по сторонам:
- Нашел время, Антон. Соблюдаем режим тишины, мы не у себя в России. Перебросились парой реплик, и хватит. Анекдоты дома будешь рассказывать. После посещения “Звездочки” Или – как вглубь этих земель уйдем.

- Молчу, командир.

  Кузнецов устроил свою ношу, молча стоял и ждал Никифорова, с интересом поглядывая на темное пространство впереди; скорее всего представлял ближайшее будущее и передвижение по открытым пространствам. Ну, или пытался представить.

     Наконец самый молодой справился, настроил свою электронику для ориентирования на местности, сверился со спутником. Кивнул, давая понять что все готово. Устранив слишком уж явные следы своего здесь пребывания, десантники двинулись вглубь побережья, к наступлению светлого времени суток рассчитывая пройти с десяток километров и готовиться с дневному отдыху – передвигаться днем возможности не было, следовало сидеть в укрытии и не шевелиться. Слишком уж враждебные в этой стране жители.



 * * * 



       Майор начинал чувствовать, что потихоньку сходит с ума и спивается.

   Днем по округе шатались толпы местных, всё искали сбежавших с тюрьмы шестерых преступников, уже в который раз требуя доказать что американцы никого у себя не прячут. Потом, после обыска, начиналась стандартная перепалка с засевшими в лаборатории исламистами-фанатиками. Один раз и вовсе весь день пьянствовали целым табуном, жгли костры, плясали, стреляли в воздух из автоматов. Звали спецназовцев присоединится к празднику, но те отказывались, оглядываясь на хмурого майора.

   Ближе к вечеру начинали движение какие-то войсковые формирования, при бронетехнике, стандартной форме, прочем армейском. Эти к лаборатории не приближались, да и к лагерю спецназовцев тоже не подходили, просто маневрировали с непонятными целями туда-сюда. Майор попробовал отправить к ним Харви, узнать че за дела, но переводчик вернулся хмурый и сообщил что его чуть не расстреляли, едва он приблизился на сотню шагов. Смысл этих маневров так и остался непонятным.

   Ночью начинали копошиться исламисты. Откуда-то из-за горизонта приезжали крытые грузовики, что-то грузили-выгружали до самого рассвета, гремела музыка, слышались женские голоса, иногда кто-то с кем-то дрался, иногда хором пели во всю глотку. К рассвету всё малость затихало, но не всегда – появлялся какой-нибудь запоздавший грузовик и все начиналось по-новой. Опять стрельба, драки, веселье, крики. Прочее. Создавалось такое ощущение что жизнь здесь не затихает никогда, кто-нибудь да не спит. Обгорелые танки куда-то пропали, скорее всего отбуксировали на ремонт или для демонтажа.

   Спецназовцы понемногу свыклись с безвыходностью ситуации, в которую их занесла судьба, зализывали раны, к исламистам уже не относились так злобно. Лишь Кристофер всё порывался ночью проникнуть в лабораторию и всех там порешить, но майор запретил ему страдать самодеятельностью. Тем более что звонил генерал и обещал прислать подкрепление через сутки – еще одну группу спецназа и запасное оружие с техникой, взамен потрёпанного. С дополнительными-то силами можно не бояться толпы исламистов и можно повторить попытку штурма. Но только ночью и со всей осторожностью. Главное – прорваться на верхние уровни, а там уже будет полегче.

  Но до подмоги оставались еще целые сутки, а майор, не выспавшийся, нервный, хмурый, злой, и отчаявшийся, чувствовал что до конца этих суток он сойдет с ума. Давече опять всю ночь стрельба и крики слышались, где уж тут уснешь? 

  Майор смотрел на стакан виски в своей руке, иногда прикладывался к нему, и проклинал это задание и русскую лабораторию. Сквозь приоткрытый полог палатки виднелся рассвет, совсем скоро опять появятся гребанные местные, опять начнут перетряхивать лагерь и искать шестерых сбежавших преступников, потом опять отвалят к лаборатории и будут там галдеть до полудня… И жара. Дневная жара сводила с ума. Воду приходилось экономить, и все шатались как полупьяные. В такой переплёт группа еще не попадала…

 Майор сделал основательный глоток, разом опрокинув половину стакана. Поморщился от крепости. Закурил.

 Сидевший в палатке Ричардс оторвался от ноутбука:
- Вы бы закусывали, сэр.

- Чем? Сухпайком? Сам им закусывай.

   В палатку зашел Гордон. Известил:
- Опять эти придурки приближаются, сэр. Чего-то они сегодня рано, сэр. 

 Майор допил из стакана, выпустил дым, полез за новой бутылкой:
- Че за страна?



* * *




    Едва наметился рассвет, Батяня остановился и уточнил у Никифорова:
- Сколько прошли?

- Двенадцать километров. – тот глянул на экранчик прибора. – Скоро какая-то деревня будет.

- Деревню сейчас смысла нету обходить, засветимся только. Ладно, вечером мимо пройдем.

 Батяня осмотрел расстилающийся впереди и с боков океан сухой и ломкой высокой травы, лишь кое где отмеченной группами кустарников. Глянул на остальных. Известил, указывая на ближайшие кусты:
- Привал. Окапываемся. Думаю, в тех зарослях и устроимся.

  Все покидали сумки с рюкзаками, едва достигли указанных кустов. Сняли приборы, оружие. Захрустели натруженными суставами – ноша становилась всё тяжелее и тяжелее с каждым километром, сказывалась непривычка к местному воздуху и району планеты. Скоро пройдет, но пока дождешься, семь потов прольешь. Минимум.

    Кузнецов закашлялся, наглотавшись пыли едва попробовал выломать несколько мешающих веток. Ругнулся, в пол-голоса:
- В Полинезии, ****а мама, было лучше. Свежее и не так пыльно.

 Свешников хмыкнул, раздумав тревожить ветки:
- Это еще чё? Вот солнышко на небо залезет, раскочегарит свои батарейки, тогда тебе и Чечня раем покажется, Вован. Закипишь, минимум. Плюс к этому еще и всякий гнус, змеюки, скорпионы, стервятники, зверьё голодное. Хер выспишься, короче… Помню, когда здесь был, всё не понимал как тут местные живут. Пекло, пыль, тучи гнуса, а они из своих войлочных шатров даже носа не кажут. Думаю, может там прохладно, может у каждого кондиционер имеется? Нихрена! Едва зашел в ихнюю хатку, так сразу же чуть ожог кожи не получил. Покруче финской сауны температура. А местные даже не потеют, привыкшие. Балякают по-своему, улыбаются, пальцем показывают.

 Никифоров аккуратно устроил свои приборы, стараясь не повредить. Спросил:
- И как быть?

- А никак. – Свешников развел руками. – Терпеть. К концу первой недели привыкнешь. Даже на комаров внимания обращать перестанешь, москитов вернее. Я, вот, на третий день привык. Да и, если честно сказать, не лезли ко мне москиты, спирт в моей крови им не нравился очень. Подлетит, бывало, жало сунет, тут же пьянеет и отваливается даже толком не хлебнувши. А его кореша это дело видят, и вообще не суются.
 Критически оглядел младшего лейтенанта:
- А ты водку пьешь, Серёга?

- Пью.

- Значит тебе ничего не грозит. Пару раз укусят, а потом в покое оставят.

 Андронова всё это время скептически хмыкала, но в разговор не лезла. Знала, что на самом деле всё обстоит не так. Москитам плевать на содержание спирта в крови, наоборот могут конкретно облепить.

 Молчал и Батяня, но не долго:
- Самый говорливый караул несет первым. Остальным спать. Через четыре часа смена. Заступит Никифоров. Потом я. После – Наталья. Ну а Владимир – последним, перед закатом.

     Замаскировав место дневного отдыха, десантники провалились в сон. Свешников остался бодрствовать, оглядывая прилегающую местность через бинокль и прослушивая по возможности все диапазоны. Память сама по себе всколыхнула прошлый визит в эти прокаленные солнцем края, и ничего хорошего не вспоминалось.





   Кузнецов разбудил всех под вечер. Не то чтобы пора идти было, а по причине того что разглядел в сгущающейся темноте толпу местных. Десантники стряхнули остатки сна, похватали оружие, и стали наблюдать за доброй сотней человек медленно двигавшихся в направлении временного убежища. Шли, причем, цепью, явно кого-то разыскивая. Пестрые наряды, камуфляж, характерные автоматы Калашникова, гортанный говор, ничего хорошего.

- Ну чисто немцы. – Андронова опустила винтовку, прекратив разглядывать. – Хорошо, хоть, собак нету.

Свешников сунул руки в лямки рюкзака. Проворчал:
- Там и без собак народу хватает.
 С надеждой глянул на старшего группы:
- Что делать будем, Андрей? Уходить?

 Батяня опустил бинокль. Приближающиеся местные очень не нравились, и ничего не оставалось кроме как незаметно уйти. Вступать в драку было бы неосмотрительно – против сотни много не навоюешь, да и не за этим Родина сюда отправила, не за этим. К тому же не известно по чьи души столько народа здесь шастает, может и… может и грибы собирать вознамерились. Задень их – может статься что вовсе случайно, по ошибке.
 Кивнул, одевая свой рюкзак:
- Да, уходим. Перестрелка нам ни к чему. Слишком неравное соотношение. Нам в лабораторию надо, а если с каждой шоблой отношения выяснять, то на это не один месяц уйдет. К тому времени американцы с исламистами точно договорятся, и из лаборатории всё наружу выволокут.

 Никифоров уже полностью собрался, настраивал свои приборчики. Как бы никому проговорил:
- Интересно, а за каким хреном такая толпа по вечернему времени здесь бродит? Не нас, случаем, ищут?

 Кузнецов нервно хмыкнул:
- А ты сходи, узнай.

 Батяня еще раз глянул на пеструю цепь. Потом на Свешникова:
- Антон, возьмешь языка.

- Хорошо. – усатый заинтересованно посмотрел в ту же сторону. – Одного, или двух?

- Одного хватит. – Батяня снял с капитана рюкзак, навесил на себя. – Только особо не зверствуй, может они и не нас ищут. По-тихому умыкни самого говорливого. Ну, в общем, сам разберешься, что там к чему. Тебя учить, только портить.

- Уж он-то разберется. – Андронова взяла сумку капитана, отобрав её у Кузнецова. – Как бы при “разборках” половина толпы не полегла. Усатому только дай возможность.

- Я аккуратно, Наталья Максимовна. Только одного.

- Ну-ну…

 Батяня прекратил зарождающиеся шуточки, погрозив старлею кулаком. Глянул на Свешникова:
- Хватаешь языка и уходишь в направлении лаборатории. Мы тебя через пару километров подождем, как раз за деревней. Время от времени по внутренней связи будем вызывать, соответственно ориентировать. Понял?

- Понял, командир. – Свешников кивнул, перехватывая автомат поудобнее. – Два километра. За деревней. Внутренняя связь.

 Батяня поднялся, давая остальным знак уходить.

  Четверо десантников скрылись в наступающих сумерках, не издав ни единого звука. Капитан же, ползком удалился в противоположную сторону, намереваясь обойти цепь с краю и напасть сзади; брать пленных делом было обычным, и не в таких ситуациях языка добывал.




- Вот. Добыл. – Свешников дал пинка пленному, свалив его рядом с Андроновой. – Ох и брыкается, зараза. Ты с ним аккуратнее, Наталья Максимовна, он и укусить может.

  Взглядам десантников предстал довольно молодой негр, хиповатой внешности; по крайней мере по одежде можно было так судить – камуфлированные штаны, рваная рубаха, всяческие амулеты, не хватало только длинных волос – ну и испуг во взгляде немалый. Со страхом косился на десантников, судя по всему ничего хорошего от них не ожидая. Оно и понятно – пленные долго не живут.

 Андронова подняла его на ноги. Похлопала по спине:
- Тебя как звать-то?

 В ответ негр разразился длинной причудливой речью, показывая что по-русски ни бельмеса не понимает. Говорил и говорил, посматривая на пленившего его капитана, в особенности на его ноги, опасаясь новых пинков.

 Старлей малость послушала. Перешла на английский:
- Как звать, спрашиваю.

 И теперь негр не понял. Еще больше заговорил на своём странном языке. Скорее всего и английский не знал, иначе с чего так болтает.

 Андронова пожала плечами, глянула на довольного капитана:
- Ты кого привел, усатый? Ясно же было сказано – взять говорливого.

 Свешников в этот момент осматривал трофейный автомат, отобранный у негра.
- Поди разбери, Наталья Максимовна, кто из них говорливый. Взял что было. Вернее, что попалось.
 Отложил автомат, разрядив его:
- Кусается вполне как русский. Наверняка и маты знает, только вот я их не понимаю.

 Батяня подошел к негру. Осмотрел внимательно с головы до ног, фонариком осветил. Попробовал спросить на немецком, но тот и этот язык не знал. Майор на кечуа перешел – тоже ноль. Пленный потел, трясся, глядел со страхом на незнакомых вооруженных людей, и говорил, говорил, говорил. Но непонятно.

 Свешников тоже подошел. Задумчиво шевелил усами.
- И чё делать? Жестами разговаривать?

- Может ему карандаш и бумагу дать?

- А смысл? Всё равно не по-русски напишет. Или нарисует.

 Выход из ситуации нашел Никифоров. Приблизился к пленному и сбивчиво что-то произнес. В ответ негр оживился и за минуту наговорил очень много, крайне много.

 Все с надеждой глянули на младшего лейтенанта. Батяня поинтересовался:
- Чё он балякает-то, Сергей?

 Никифоров морщил лоб, явно ничего толком не разобрав, но все же суть ухватил:
- Чего-то из семьи кушитских языков…

- Ясен перец. Ты хоть что-нибудь понял?

- Он просит его не убивать.

- Ну, это все просют. – Свешников похрустел шеей, вовсе страху нагнав на пленного. – Ты, Серёга, спроси у него, какого хрена такая толпа по ночам и вечерам бродит?

 Никифоров порылся в памяти. Сбивчиво задал вопрос. Негр опять затараторил, хрен переслушаешь.

 Кузнецов сплюнул. Поморщился, отходя:
- И-эх и болтливый, жуть.

 Негр, словно понимая, тут же заткнулся. Но перед этим что-то все же сказал.

- А теперь что просит? – Свешников с надеждой глянул на Никифорова. – Опять, поди, тоже самое?
- Говорит, что… в общем, они искали кого-то.

- Ясен хрен, не грибы собирали. Ты по существу спроси, чего или кого они там искали?

 Никифоров кое как задал вопрос, потратив на это около минуты. Негр отрицательно замотал кучерявой головой в результате, и разразился длинной тирадой.
 Когда умолк, младший лейтенант обрадовал:
- Они не нас искали. Вроде бы из местной тюрьмы кто-то убежал…

 Андронова потеряла интерес сразу же, отошла от пленного и закурила. Лавров, почесав подбородок, попросил Никифорова:
- Скажи ему, чтобы убирался.

 Свешников добавил:
- И убирался побыстрее.

 Никифоров перевел кое как. Негр аж подпрыгнул, потом вновь затараторил, но уже без страха во взгляде. Во время своих словесных построений указывал на отобранный автомат.

 Капитану это надоело. Хмыкнув, ощутимо заехал говорливому в челюсть, отправив его в глубокий нокаут. Осуждать такой поступок никто не стал; пусть уж лучше без сознания побудет, чем увидит в какую сторону ушли, не хватало еще и преследования.
- Что за народ, мля. Отпусти, автомат отдай… Ладно бы по-человечески разговаривал, еще куда ни шло.

 Батяня подхватил рюкзак:
- Ладно, хватит опросов населения. Уходим, к утру должны прилично пройти.

- Как скажешь командир. 




        Ночь полностью вступила в свои права, окрестности погрузились в непроглядную тьму, и если бы не приборы ночного видения и спутниковое ориентирование, вполне реально было заблудится или переломать ноги. Вдобавок ко всему, десантники опасались противопехотных мин, которых здесь было поболее чем в свободолюбивых горных республиках – то и дело Никифоров двигающийся впереди колонны, со своими приборами, останавливался и указывал на опасное место; непонятно что за кусок металла, но лучше не наступать. Из-за этого скорость передвижения существенно снижалась, но лучше уж идти медленно, чем напороться на “подарок”, и уже никуда потом не идти.   

   Сухая ломкая высокая трава, далекие вспышки, еле слышимый грохот, все еще непривычные запахи, действительно не Россия. Да и дороги… по дорогам лучше не ходить, мало ли что. Плюс ко всему – полная неизвестность насчет успехов настырных американцев; может так случится, что уже договорились с местными бандюганами и спокойно выволакивают на поверхность тонны химического запрещенного оружия, собираясь обвинить понятно кого. И ведь не помешаешь в таком случае, уже поздно мешать, время ушло. Останется только с поникшей головой проходить мимо, и топать в более дружественную Эфиопию для запроса об эвакуации из этих мест.   

   По пути то и дело попадались следы прошлых боевых действий, будь то раздолбанные советские БТР с танками, то и вовсе что-то из более современного, все сохранялось в сухом жарком климате, не ржавело и не распадалось под влиянием времени, глядело своими мрачными остовами и напоминало много чего. Вроде бы не Чечня, не Афганистан, совсем другой материк, почитай, и совсем другие нравы, а поди ж ты… и здесь мирно жить не могут. Непонятно кто за что и из-за чего грызся, но картина очень похожая, словно и не в Африке на данный момент находятся, а где-нибудь поблизости от более привычных горячих точек. Никакой разницы. Никакой.   

   Довелось идти через разгромленное поселение, где не было ни одной целой хижины, все в воронках от взрывов, следах пожаров, обугленных руинах. Десантники особо не стали разглядывать, времени не было, но все же настроение скатилось на нижнюю отметку; и здесь никто спокойно не живет, всё воюют и воюют непонятно за что. Уж и не понять, надо ли все время со всех экранов кричать о мире, согласии, равенстве, спокойствии и прочем, если повсюду только и делают, что… что не слушают этих самых крикунов, а только все ожесточеннее грызутся за место под солнцем. Может оно, конечно, и не везде так, кое где живут мирно, но… но этого что-то незаметно.   

   Свешников пихнул ногой раздолбанную створку ворот, не собираясь обходить, проворчал:
- И чё делят? Тут же кроме травы, гнуса, жары и песка нет нихрена. Ладно бы что-то путнее было, еще можно понять.

 Андронова, шедшая следом, добавила створке, заодно и ответила:
- Для кого-то и здесь что-то есть.

- Хочешь сказать, Наталья Максимовна, что родина у каждого своя? – Капитан чуть притормозил, останавливаясь, развернулся. – Так?

- Ага. Местные тоже не понимают как можно жить в тайге, для них те края кажутся чем-то страшным и жутким. Две зимы, считай, белая и зеленая, российские злобные менты, бурые и белые медведи, Чернобыль, режимные зоны в каждом поселке, прочие страхи. – старлей обвела округу широким жестом. – А тут все привычно, тепло, сухо, никаких буреломов, медведей и ментов. Разве что крокодилы покоя не дают, но и эта проблема вполне решаема, купайся в реке поменьше и всех делов.

  Кузнецов тоже притормозил.
- Слышал я, что здесь нефти полно да алмазов всяких. Почему бы и не повоевать за такие богатые земли?

- Не, тут только эфироносные кустарники. – Андронова возразила, глянув на Кузнецова. – Нефть и алмазы тут пока вроде бы не нашли, они чуть дальше.

 Батяня, шедший замыкающим, прервал зарождающийся внеплановый перекур и болтовню:
- Чё встали-то? До утра еще прилично топать.

- Да мы…

   В этот момент Никифоров, отдалившись уже достаточно к краю поселения, передал по внутренней связи:
- Вижу большую толпу народа и несколько джипов. Направляются сюда.

 Батяня ответил, прислушиваясь и смотря в ту сторону:
- Понял тебя, Сергей. Отходи к нам.
 Глянул на остальных:
- Придется немного побегать, товарищи офицеры, и заодно повторить попытку допроса местных горячих хлопцев.

 Свешников оживился сразу же.
- Может, двух прихватить?

 Батяня посмотрел на него:
- А сможешь?

- Я и пятерых могу приволочь, Андрей. Только вот куда потом их девать? Если каждого по роже бить, то у меня скоро кулак опухнет. Придется их прикладом успокаивать.

- Ничего, усатый, я тебе помогу. – Андронова усмехнулась. – Да и вообще, с пленными надо нежнее.

- Это как? Колыбельную спеть перед ударом? Или улыбнуться во все усы?

- Опять ты все сводишь к грубой силе, усатый. Нельзя так. Вполне можно и придушить слегка, либо химией уколоть.

- Стану я еще на них химию тратить, Наталья Максимовна. Прикладом надежнее. Разок дал по черной маковке – и полчаса беспамятства обеспечено железно. А то и побольше.

   Подошел Никифоров, оборвав разговоры. Спустя несколько мгновений десантники молча двинулись в глубину селения, собираясь выйти на левый край и уже определится с дальнейшими действиями – может и зря всполошились, местные могли оказаться здесь по своим причинам, никак не связанным с пятерыми русскими. Тем более что и высадка произошла тайно, никто вроде бы искать не должен. 

   Сомалийцев оказалось прилично, не меньше четырех десятков. Остановились прямо перед селением, поспрыгивали на землю, растянулись цепью, и двинулись прочесывать каждый дом и угол, ощетинившись автоматами и фонарями. Скоре всего опять ищут убежавшего из местной тюрьмы, как прошлые, а может и действительно информация о группе утекла на сторону и теперь местная “братва” ищет пятерых русских, предположительно находящихся в этих краях. В таком случае – хреновые дела.

  Десантники не стали испытывать судьбу. Скоренько преодолели пару сотен метров, заходя с краю цепи. Свешников избавился от лишней ноши и скользнул в темноту за “языком”, а остальные двинулись дальше, условившись подождать через пару километров. Данные действия давно уже были отработаны каждым членом группы, и на месте капитана мог бы быть любой из них, но просто так уж повелось что усатый всегда такие дела проделывал сам.
 



     Картина повторилась.
 
 Зашуршала трава, возникло два силуэта, один здоровый и плечистый, а другой худой и сгорбленный, раздался звук пинка, стон, и всеобщему вниманию предстал перепуганный местный. На этот раз скорее всего являлся арабом, так как кожа была светлее, да и на голове имелась характерная косынка с обручем. Наряжен в камуфляж, испуган, того и гляди молить о пощаде начнет, на колени вставши.

 Андронова как и в прошлый раз подняла пленного, поставила на ноги и хлопнула по спине:
- А тебя как зовут, бедолажка? Или тоже нормального языка не понимаешь?

 Тот сглотнул судорожно, еще больше сгорбился озираясь и видя вокруг пятерых незнакомцев вооруженных до зубов и оснащенных как спецназ. Судя по всему догадался что попал в плен не абы к кому, а к конкретным людям, и с ним никто шутить не будет, запросто на небеса отправят. Что-то проговорил на непонятном языке, все больше и больше повышая голос.

 Свешников шагнул к нему и ощутимо потревожил затылок, сбив головной убор. Пояснил свои действия так:
- Вот урод, а! Среди своих вполне сносно по-английски командовал, а как к людям попал, так начал притворятся что кроме звериного языка ничего не знает.
 Тряхнул за шиворот, приподняв над землей, потребовал:
- Говори на английском, не то до утра точно не доживешь.

 Пленный еще раз судорожно сглотнул, со страхом глядя на Свешникова. Неуверенно спросил, повернув голову к остальным и осматривая их расширенными глазами:
- Кто вы такие? Что вам нужно?

 Свешников поставил его на землю, одобрительно улыбнулся:
- Ну вот, стоило только встряхнуть, так сразу же человеком стал.

 Батяня шагнул к пленному, притушил свет фонарика.
- Кого вы там искали?

 Тот поднял сбитое с головы, одел обратно. Еще раз оглядел пятерых незнакомцев. Ответил:
- Из тюрьмы сбежало шестеро опасных преступников. Приказано их разыскать и повесить.
 
 Андронова уселась поудобнее, перебила:
- И много народу в поисках участвует?

  Пленный принялся подробно рассказывать, уже почувствовав что его жизни ничего не угрожает, и от того как он будет себя вести зависит настроение этих пятерых. Не иначе как чей-то спецназ, пожелавший узнать с чего такие поиски и разжиться информацией. Потому болтал, болтал, и болтал, искоса наблюдая за их реакцией на его слова.

   …Очнулся он под утро, с жуткой головной болью. Незнакомцы подло обрушили ему небо на голову, удовлетворив свой интерес, и ушли в неизвестном направлении. Пошатываясь, поднялся и побрел домой, вычурно ругаясь и проклиная свою невнимательность во время ночных поисков, в результате которой угодил в плен и лишился оружия…





- Мля, и угораздило же этих придурков именно сейчас с тюрьмы нарезать? Не могли пару недель еще посидеть?

  Десантники столкнулись уже с третьей поисковой группой перед самым наступлением рассвета. Хмуро взирали на растянутую цепь вооруженных местных, медленно приближающуюся к только что оборудованной дневной стоянке. Но ничего не поделаешь, придется менять место отдыха. И как можно скорее, иначе перестрелки не избежать. Не выходить же, пытаясь объяснить что пятеро вооруженных людей никакого отношения к сбежавшим не имеют? Тут только покажись, сразу же шмалять начнут со всех стволов, намереваясь разобраться только потом. 

 Батяня опустил бинокль. Сплюнул с досады.
- Ладно, сворачиваемся и уходим. Придется искать другое место для дневного отдыха.

 Кузнецов не пользовался биноклем, однако все же углядел нескольких собак.
- Едрен батон, с собаками ищут. Надо бы следы скрывать, запросто унюхают. Да и те двое, которых в плен брали, наверняка уже растрепались обо всем увиденном. Так что вполне вероятно могут и нас заодно искать.

- Уходим. – Батяня подхватил рюкзак. – Потом мозговать будем. Сергей, готовь свою аппаратуру.

    Никифоров без разговоров настроился на поиск мин и прочих железяк встречных, двинулся вперед ускоренными темпами. Остальные последовали за ним, с сожалением оглядываясь на подготовленный лагерь. Батяня замыкал, маскируя следы, сыпал соль и табак, ограждаясь от четвероногих друзей человека таким образом. Маскировать место стоянки не имело смысла, да и времени оставалось не так уж и много, в общем – достали уже эти поисковые группы, никакого покою. 



     Следующую стоянку оборудовали на приличном расстоянии, зайдя поисковому отряду в тыл – хотелось думать что повторно местность прочесывать станут нескоро. Да и дежурить-отдыхать десантники стали более внимательно, чуть что готовые мгновенно снятся с места и покинуть место стоянки. Перестреливаться с сомалийцами и попадаться в плен никому не хотелось, да и задание в таком случае будет не выполнено. Потом уж вовсе лучше не возвращаться, генерал живьем съест.

  Батяня сверился с картой, известил всех:
- Ночью должны трассу перейти и к реке выйти. До утра придется отыскать переправу, а на уже следующую ночь переходить.

 Никифоров закончил маскировку со своей стороны, воткнул последние ветки в сухую землю. Неуверенно спросил:
- Там, небось, крокодилов как тараканов?

- А что ты хотел, Сергей? – майор хмыкнул. – Это Африка. Тут в речках только самоубийцы купаются.

 Кузнецов вставил, устроившись поудобнее и открывая банки с тушенкой:
- Или роботы. Железные. 

 Свешников как всегда не удержался от расписывания возможных ситуаций:
- Залезешь, так, расслабишься, забалдеешь в прохладной водичке. Затем вдруг – клац, хрусть, ёх мля, – и на берег уже без самого ценного вылетаешь. О том чтобы детей потом заделать, можешь и не мечтать, нечем будет заделывать. И это еще в самом лучшем случае, ну-у, в смысле, крокодил небольшой подкрался, с маленьким размахом хлебала. А если подкрадется большой, то ему выступающие части тела нахрен не нужны, он целиком съедает, вместе с начинкой.

 Андронова закончила с подготовкой завтрака, воткнула нож в чехол. Поморщилась:
- Усатый, кончай похабщину про выступающие части тела нести. Если не прекратишь, я сама лично маленького крокодила изловлю, а когда спать будешь – то рептилию рядом отпущу побегать. Вот и делай выводы, что в таком случае будет.

 Капитан поерзал, отодвигаясь. Расплылся в улыбке:
- И не жалко тебе, Наталья Максимовна?

- Тебя что ли, усатый? Нисколько.

- Я про крокодила, Наталья Максимовна. Он же подавится. А если дергаться начнет, елозить, вырываться, то и вовсе ему пасть разорвет. В результате не крокодил получится, а зеленое изделие первой необходимости. У кого-то сапоги из крокодиловой кожи, у кого-то сумки-портфели модные, а у меня – зеленый…

  Андронова прищурилась, чувствуя что её опять обошли. Свешников же еле удержался от смеха. Но вот Кузнецов с Никифоровым заржали как кони, усатый опять вывернулся.

  Батяня свернул карту, убрал её. Погрозил кулаком:
- Завязывайте хохмить. Завтракать давайте. Потом спать. Дежурим в прежнем порядке.

   Десантники замолчали и перестали улыбаться. Сосредоточились на еде. Хоть и пытались казаться бодрыми, но все же вымотались за ночь основательно, да и акклиматизация еще полностью не прошла, тяжеловато приходилось. Спустя двадцать минут уже повалились отдыхать, лишь Свешников остался следить за окружающей местностью, как и в прошлую стоянку пользуясь биноклем и радиосканером. Через четыре часа его должен был сменить Никифоров. 



* * *


- Едут! Едут!!!

   Ричардс спрыгнул с бронетранспортера, размахивая биноклем. Едва не пританцовывая от радости, подбежал к майору. Затараторил:
- Едут, сэр! На четырех машинах и двух легких танках! Теперь мы покажем поганым фанатикам! С новыми силами сковырнем их из гребанной лаборатории! Осталось совсем немного, сэр!

- Да не галди ты, лейтенант. – майор поморщился от головной боли и остатков злых духов, что еще не вышли из организма. – Приедут, тогда и решим как быть. Нечего загадывать наперед. Под этим небом что-то неладное творится, и все испытанные схемы действий здесь приходится пересматривать и изменять. С самого начала стоило это учитывать, не сидели бы сейчас возле лаборатории.

  Ричардс повесил бинокль на шею. От нетерпения закурил и начал ходить туда-сюда. Рассуждал:
- Танки разобьют здание, похоронят фанатиков под обломками, ну а там мы сбросим на первые уровни слезоточивый газ и взрывчатку. Проникнем внутрь лаборатории. Всех положим. Всех! С новым оружием и новым опытом наверняка справимся, да и народу побольше будет. Трындец, короче, исламистам. Трындец!

- Как бы нам самим трындец не пришел, лейтенант. – майор относился ко всему теперь иначе, и готов был действовать с кучей подстраховок и подготовок, прошло время несерьезного отношения к грязным фанатикам-террористам, у которых новейшее стрелковое оружие и куча ракет с компьютерным самонаведением. – Кончай мельтешить, лейтенант, стой спокойно. Тучу пыли, вон, поднял…

  Ричардс остановился. С пониманием отнесся к состоянию начальника; майор этой ночью конкретно напился, а теперь с похмелья маялся.
 Выкинул недокуренную сигарету:
- Сэр, вы бы похмелились, а? Не дело это, с больной головой встречать подкрепление.

 Майор скосил взгляд на заместителя:
- Думаешь?

- Да, сэр.

- Ну тогда я скоро.

        Четыре бронетранспортёра и два легких танка, облепленные свежими и бодрыми спецназовцами, двигались боевым построением. Лихо подкатили, прикрыли своими корпусами лагерь, устремили орудия в сторону лаборатории, спецназовцы попрыгали с брони, ощетинились автоматами, заняли позицию для боя, того и гляди штурм начнут. С налёту… и попусту…

    Потрепанные и пыльные подчиненные майора встретили долгожданную помощь вялыми криками, обниматься даже полезли, но свежеприбывшие все взгляды устремили на лабораторию и игнорировали попытки обниманий; прежде всего дело, а уж потом все остальное. Два медика занялись ранеными, распаковывали переносные медицинские станции, готовились оказывать необходимую помощь. Еще трое – вытаскивали из бронетранспортёров комплекты оружия и боеприпасов, раздавали нуждающимся. Эйзена сразу накачали какой-то химией и погрузили в сон, готовя к эвакуации. Черного Джимми пытались тоже спеленать, но тот отбивался и орал что будет здесь до последнего, вот только малость оклемается… В итоге, от негра отстали, махнув рукой. Тут выяснилось, что все ранее прибывшие хотят пить зверски, пришлось каждого отпаивать водой. После чего у потрепанных настроение мгновенно улучшалось, они хватали оружие и тоже со злобой поглядывали на лабораторию, собираясь штурмовать по первому же знаку командования. Ронсона отловили в раздолбанном бронетранспортёре, скрутили ему за спиной руки и потащили к медикам, дабы те выгнали всю наркоту из крови подрывника. Ронсон и не сопротивлялся, морщил лоб и косился на незнакомые лица, крепко зажмуривался, не понимая с чего вдруг такое пристальное внимание к его скромной персоне. Гарри брезгливо осматривал новенькую снайперскую винтовку, по кислой мине на лице было видно что она ему не нравится. Очень не нравится. Элмер-Везунчик, наоборот был рад новенькому гранатомету, так как прежний уничтожило при взрыве.

      К майору, в этот момент уже похмелившемуся, молодцевато подбежал капитан – командование отправило офицера рангом пониже, наверняка в подчинение. Так и оказалось:
- Капитан Снайпс, сэр! Прибыл для оказания помощи, сэр! Со мной тридцать спецназовцев, сэр! Можете командовать, сэр!

   В годах уже, бывалый, наверняка за плечами не один десяток спецопераций. Здоровенный, плечистый, такой только одним своим видом страх врагу внушает. В новеньком бронежилете, еще не знающий что такая защита дерьмово оберегает от пуль и осколков. Бодренький, выспавшийся, пышущий здоровьем и силой. Ну ничо, недельку тут посидит, на жаре и нервах, посмотрим тогда каков он будет после этих кошмаров. Впрочем, время покажет, кто есть кто, и из какого теста слеплен…

  Майор смерил капитана взглядом. Представился. Принялся в двух словах обрисовывать возникшие затруднения и причину по которой пришлось вызывать помощь. Отвел для этого дела в сторонку:
- Понимаешь, капитан, тут не всё так просто, как кажется. Неделю назад я тоже думал, что возьму лабораторию в два счёта. Однако нихрена не взял. Два раза штурмовал, и всё пошло прахом. Террористы знали где располагать свою базу – русские строили на века и с учетом возможных штурмов с бомбардировками. Так что поумерь малость свой пыл, и давай дождемся темноты. Днем штурмовать смысла нету, пострадаем только лишний раз, да впустую боезапас потратим. До вечера посидим в палаточке, всё как полагается, помозгуем что и куда, а уже ночью начнем штурм. Даже не ночью, а скорее перед рассветом. К этому времени исламисты обычно затихают и не высовываются. В общем, чего я тебе рассказываю, ты и сам всё скоро увидишь.

  Капитан слушал внимательно, не перебивал. По-любому учуял перегар, но говорить не стал. Воспитанный. Или сам тоже этим делом грешит. Если всё еще в капитанах ходит, значит тоже отмороженный, так как примерный давно бы до полковника или генерала дослужился. Факт.

  Дождавшись когда майор закончит, капитан кивнул:
- Я всё понял, сэр. Ждем рассвета.

- Вот и хорошо. Ладно, пойдем к парням. Успокоим их.

   …Из лаборатории выбрался пошатывающийся исламист, с сигаретой в зубах. Разглядев что к чему, почесал затылок, выплюнул сигарету, заулыбался, и что-то гортанно прокричал своим, как совсем недавно. Собирался уже сматываться, но в этот момент у кого-то из вновь прибывших спецназовцев дрогнула рука и самопроизвольно, почти, прогремел выстрел.

  Исламист пошатнулся, прекратил улыбаться, глянул на расплывающееся пятно крови на правой ноге, и перед тем как уковылять в лабораторию, снова крикнул. На этот раз что-то жалобное…

  Майор чертыхнулся. Подозвал Харви.
- Ну? Что он кричал?

 Переводчик, бледный как сама смерть, поведал:
- В первый раз он кричал: “Братва, эти грязные янки пригнали свои танки, выходи осматривать подарок, кажись это нам привезли”

- А после выстрела?

- После выстрела он крикнул такое: “Братва, это не подарок. Это наезд. Выходи отстреливаться”

  Майор сплюнул. Заковылял искать себе укрытие, крикнув:
- Приготовиться к бою, вашу мать! Сейчас начнется ад!

    Вновь прибывшие, в том числе и капитан, мгновенно изготовились к бою, посмеиваясь и предвкушая неплохое развлечение в ближайшее время; не знали еще какая заварушка их ожидает. Оба танка дружно начали маневры, уставив дула в проем входа. Бронетранспортёры сдвинулись, образовав глухую стену металла, повисла напряженная тишина.

   Те же кто совсем недавно испытал на себе все ужасы перестрелки с исламистами, принялись тяжело вздыхать и молиться всем богам каковых знали. Проклинали нервного спецназовца, который нечаянно подстрелил исламиста.

  …Спустя две долгих минуты из недр лаборатории раздался дружный многоголосый рёв. Все повторялось… 




* * *



   Перед тем как перейти асфальтированную трассу, десантники долго осматривали прилегающую местность через бинокли. Была вероятность что по обеим сторонам дороги могли засесть наблюдатели, которые запросто поднимут тревогу по всем частотам, и поэтому пришлось провести около часа в наблюдениях. Но никого обнаружить не удалось, скорее всего беспокойства были напрасными.

 Так оно и оказалось. Преодолев трассу по одному, десантники не обнаружили ни единого скрытого поста наблюдения. Двинулись дальше, собираясь к утру достичь реки Уаби-Шэбэлле, и уже устраиваться на дневной отдых. После переправы оставалось совсем ничего, один ночной переход, а там и лаборатория долгожданная. Хотя как посмотреть. Американцы, вон, точно дождаться не могут, когда исламисты им уступят, а десантникам… десантникам так и вовсе эта лаборатория нахрен не нужна, и если бы не приказ то вряд ли бы сейчас топали по этим иссушенным солнцем краям и травам…

   Наконец ощутимо посвежело, потянуло прохладой и некоей затхлостью. Река была близко. Вдобавок из темноты выступили реденькие и низенькие деревья, постепенно переходящие в более крупные и росшие уже не с таким разбросом. А спустя несколько минут показалась и сама широкая гладь реки; лунная дорожка, еле различимый плеск воды, и воздух напоенный влагой.

- Н-да, по пояс вряд ли перейдешь. – Батяня остановился, не подходя к берегу совсем уж близко, обернулся к своим. – Привал, короче. Будем думать как перебираться.

- Чё тут думать? – Свешников с удовольствием избавился от ноши, помог Андроновой. – Плот надо строить.

- Ты бы еще паром собрался организовывать, Антон. Некогда нам.

- А, ну тогда мост искать. Хотя где тут его искать? Тут, однако, не Санкт-Петербург, с его разводными мостами… Нет, ну вообще трындец! Развелось зубастых в африканских водоёмах, покруче минного поля заграждение, никакие пограничники нахрен не нужны. Пророй канаву поглубже, заполни водой, выпусти туда этих зверюг, и будь уверен что граница на замке. До самой зимы.

- Не рычи, усатый. – Андронова похрустела шеей, разминая. – Тут тебе не Россия. У нас медведи. Здесь – крокодилы. Везде свои особенности. В Южной Америке, вон, вообще пираньи.

  Кузнецов подошел, сбросил рюкзак и сумку. Попробовал было спуститься к воде, но потом припомнил о зубастых рептилиях и остановился.
- Мостов вообще нет что ли?

- В десяти километрах есть. – Батяня к этому времени достал карту, осветил её фонариком, указал приблизительное место где они находятся и расстояние до ближайшего моста. – Только вот там крупный населенный пункт располагается, и с нашими рязанскими рожами туда соваться не стоит, всех местных переполошим.

 Андронова подошла и заглянула в карту, отыскивая другие варианты, но их попросту не имелось – до другого моста было больше сотни километров.
Подняла глаза на старшего группы:
- Андрей, у нас выхода другого нет. Придется идти в этот поселок, и переходить реку там.

- Опасно. Засветимся.

  Никифоров, до этого возившийся со своими приборами, предложил:
- Может, лодку поискать пока не рассвело? Наверняка местные как-то переправляются через эту реку, да и не только местные. Насколько я знаю здесь редко кто по дорогам ходит, все стараются незаметно и быстро проскользнуть, пока полиция не привязалась. Страна-то неспокойная.

 Батяня в задумчивости глянул на реку.
- Может ты и прав, Сергей. Не все по дорогам ходят…

 Встряхнувшись, согласился с младшим лейтенантом.
- Ладно, будем искать лодку. – убрал карту. – Если до рассвета не найдем, то вечером попробуем перейти мост. Плевать на недовольных нашими действиями и маршрутами. Им же хуже, если углядят и всполошатся.

 Свешников внес свое предложение, более умное и серьезное, чем до этого:
- Или местного захватить надо, по-любому все броды без крокодилов знает, а то и лодкой владеет.

 Батяня посмотрел на него, согласился:
- Хорошо. На тебе местный житель до рассвета. А мы пока лодку поищем.

    Никифоров остался на месте стоянки, за вещами следить тоже надо, Свешников отправился на поиски местного, а остальные разбрелись по берегу, отыскивая спрятанные лодки. Время еще имелось, так что с каким-то из двух вариантов должно было повезти. Не мешало бы сразу вместительную лодку отыскать, местных тревожить нежелательно, и так уже двоим досталось… 




      Не прошло и пяти минут, как с той стороны в которую удалился Свешников, раздался обиженный и рассерженный рев какого-то крупного животного; скорее всего капитан напоролся на место чьего-то ночлега, или, правильнее будет сказать, лёжки. Послышался топот, сердитые маты, и спустя несколько мгновений всё стихло.

 Лавров прижал микрофон, с тревогой вопросил по внутренней связи, переглядываясь с Андроновой и Кузнецовым:
- Антон, что там у тебя? Ты как вообще, живой?

 Послышалось пыхтение, хруст травы, приглушенный мат. Потом раздалось сердитое:
- Местного повстречал, ****а мама. Наглый, с рогом на башке, размером с танк, и его хрен прострелишь. Гарнитуру сбил, сука…
 Возникла пауза. Продолжилось:
- Ну их нахрен, такие поиски. Следующей встречи я точно не переживу.

 Батяня сдержал смешок. Расслабился.
- Возвращайся, Антон.

 Андронова тоже заметно расслабилась, хихикнула:
- Ну никуда одного отпустить нельзя. Вечно приключения на свои усы находит.

    Капитан вернулся хмурый. Дышал тяжело, видимо все еще не отойдя от последствий встречи с носорогом, в свете луны была заметна испарина на лице. Все время оглядывался назад и приглушенно ругался, усиленно жестикулируя.
- Чертова Африка. Тут заикой стать можно. – остановился и перевесил автомат за спину. – Уж лучше бы крокодила повстречал, у того шкура потоньше. Да и масса не такая значительная.

 Старлей осветила его фонариком. Расплылась в улыбке:
- Ну ты про лодку-то узнал, усатый? Или он тебе матом ответил?

- Как тебе не стыдно, Наталья Максимовна? Что можно узнать у рассерженного носорога? – капитану явно было не до шуток, явление значительное. – Хорошо, хоть, убежал, а то… а то хреновато бы мне пришлось. С ума сойти! Погиб в неравной битве с носорогом! Не с чеченом-террористом каким, бородатым, а с бронированной модифицированной коровой! И где? В Африке! Внуки потом будут недоуменно затылки почёсывать; мол, с чего это дедушку в те края занесло? Вроде с Сибири родом, а тут…

 Андронова убрала фонарик. Спросила:
- Но почему именно корова? Может то бык был?

- Нет, Наталья Максимовна. – капитан уже немного успокоился, перешел в привычное состояние. – Как бы страшно не было, а основные различия всегда видно. Особенно в свете фонаря. 

 Старлей потеряла интерес. Махнула рукой, отходя:
- Всё понятно, короче. Ожил.

  Свешников тоскливо-наигранно вздохнул. Пожаловался Кузнецову:
- Вот так всегда, Вован…
 Оживился, видя что старлей ушла значительно:
- А, ну что там с Полинезией-то? Расскажешь про реакцию аборигена на твой вопрос?

 Батяня не дал капитану ответить, пресек нарождающиеся шуточки:
- Разговорчики. Выдвигаемся, до рассвета еще лодку отыскать надо.

 Оба капитана подобрались и посерьезнели.
- Как скажешь, командир.

     Как на зло, ни одной лодки десантники так и не смогли найти. Похоже что либо плохо искали, либо – плав-средств не было вовсе. Ничего не оставалось как устраиваться на день, а с наступлением вечерней темноты – идти через единственный мост. О том что их уже ищут, десантники догадывались; двое аборигенов пострадали, наверняка уже раструбили об этом на каждом углу, и наверняка местная полиция, или кто тут за главного, взбудоражена наличием на подведомственной территории группы неизвестного спецназа, непонятно чего замышляющего.

  Посему – следовало быть готовыми к любым неожиданностям, вплоть до перестрелок с местными во время преодоления моста или окраин поселения; по-любому кто-нибудь да заметит. Да и мост наверняка освещен и находится под наблюдением. Но это никого не смущало, десантники были спокойны, не один десяток раз приходилось подобными делами заниматься и не один похожий мост уже пройден. Бывало и потяжелее, намного тяжелее, всякое бывало. Всякое. Родина знала кого отправить.

  Крокодилы так и не повстречались ни разу, скорее всего их здесь попросту не водилось, но кто знает наверняка? Африка же. Вполне могут в засаде сидеть, а как подойдешь слишком близко к воде, так и выскочат, радостно хлебалом клацая. Десантники и не подходили, длинными свежесрубленными шестами проверяли наличие спрятанных лодок в траве и камышах, двигались дальше. Но всё зря, лодок не было. Наконец Батяня с кислым выражением лица посмотрел на постепенно светлеющее небо, и дал команду возвращаться к Никифорову и оставленным вещам.

- Ладно, завязываем. Нам еще на день устраиваться. Вечером через мост пойдем.

 Кузнецов отшвырнул шест в траву. Отряхнул руки.
- Зря мы наверное местных трогали. Теперь помимо сбежавших зеков еще и пятерых вооруженных людей разыскивать станут.

 Лавров развел руками:
- А куда денешься? Местные каждый раз нервы мотают, в любой стране. Ничо, прорвемся. Должны прорваться.

 Андронова откинула свой шест, поправила винтовку на плече. Заметила:
- Надо бы лагерь подальше от реки разбивать, а то опять усатый носорога своим присутствием рассердит. Или еще какую зверюгу. Тут и львы водятся, а каждый царь зверей при виде таких пышных усов в неистовство придет сразу же. То ли от зависти, то ли от пародии на его гриву. Помимо всего прочего, может и антилопа какая-нибудь усы за новую траву принять.

- Наталья Максимовна, как тебе не стыдно? – капитан все прекрасно слышал. – Нет что бы посочувствовать, вместо этого только шуточки свои отпускаешь.

- Да ладно, не ворчи, усатый. – старлей усмехнулась. – Я ж любя. Кто еще, кроме меня, к твоим усам так относится? Ценить должен.

 Батяня выкинул свой шест. Двинулся обратно к оставленным вещам, одернув:
- Потом отношения выяснять будете, как домой вернемся.

   Кузнецов чему-то усмехнулся, но ничего добавлять к сказанному не стал. Да и чего говорить?

      Для обустройства дневного отдыха пришлось действительно отойти подальше от реки, так как помимо зверья существовало еще много причин по которым не стоит останавливаться около воды. Местные полицейские в первую очередь станут прочесывать прибрежные заросли, да и кроме местных можно повстречатся с большим количеством вооруженного народа. Тех же исламистов взять, запросто могут обнаружить стоянку. Обнаружить и нарваться на неприятности. Разберись потом, чего полезли? Уже не до разговоров будет, отстреляться бы… Спецназ иностранный может повстречатся, у каждой европейской страны здесь имеются свои интересы, не говоря уже про Америку. Ну и прочие всякие, тоже не без этого.

   Позавтракав, десантники мгновенно уснули. Первой, на этот раз, дежурила Андронова. 



* * *



- Харви, твою Японию, ты объясни этим дуракам, что ихние шестеро сбежавших из тюрьмы преступников нам никаким боком вообще не нужны, и прятать у себя мы никого не собираемся. У нас война идет, а эти дикари уже достали со своими обысками. Уже, мля, в двадцатый раз лагерь перетряхивают!

 Переводчик, с перебинтованной головой, тяжело вздохнул.
- Я пытался, сэр. Они меня слушать не хотят. Твердят, что у нас теперь стало больше палаток, больше техники, и больше мест где можно спрятаться шестерым сбежавшим преступникам. А насчет боевых действий говорят, что это их не касается, им надо разыскать беглецов, а мы можем воевать тут хоть целый год. Но вот с обыском не должны мешать, иначе…

 Майор насторожился:
- Иначе, что?

- Обещали большие проблемы, сэр. Такие большие, что грызня с исламистами, засевшими в лаборатории, цветочками покажется.

 Майор налил в стакан из бутылки. Махнул рукой:
- Ладно, пусть ищут, раз такое дело. Проблем у нас и так выше крыши, не хватало еще и новых.

  Харви вышел из палатки. Майор глянул на капитана. Вздохнул устало.
- Вот такие вот делы, Снайпс…. С самого первого дня по округе шатаются многочисленные толпы местных, и ищут шестерых дикарей. Им плевать что тут боевые действия идут. Плевать… Ближе к вечеру появляются какие-то местные войсковые формирования, начинают совершать непонятные маневры, только вот и близко даже не подходят. Ну а ночью начинается бардак уже возле лаборатории. Бабы, пьянка, танцы, драки, стрельбы в воздух, костры жгут, грузовики приезжают, грузят что-то, прочее…

  Капитан, получивший рану в ту же ногу что и майор, вдобавок весь закопченый почище Бруно, вздохнул с похожей интонацией.
- Я и не думал, что столкнусь с такими трудностями, сэр. Думал что вся операция не займет и нескольких часов.

- Ты не один такой. – майор налил и ему. – Я поначалу тоже так считал.

    В палатку заперлось двое местных. Кивнули в знак приветствия. Внимательно заглянули во все углы. Переворошили лежанки. Удалились.

 …Давешняя перестрелка с исламистами длилась довольно долго. Из лаборатории неистощимо летели ракеты, камни, маты, пули, гранаты, разве что стрел не было. Спецназовцы упорно отстреливались, чувствуя что застряли надолго. Все бронетранспортёры были подбиты, оба танка правда уцелели, но им нечем было стрелять. Слава богам хоть потерь личного состава не имелось. Троих вновь прибывших спецназовцев ощутимо поцарапало осколками, наподобие Черного Джимми, десятерым повезло схлопотать пули в конечности, ну и еще одного жутко контузило; снайпер Гарри чем-то не понравился судьбе, шарахнуло гранатой по самые помидоры. А лаборатория по-прежнему стояла, ничё её не брало, даже танковые снаряды…

   Исламисты, дождавшись когда спецназовцы прекратят стрельбу, выползли в окна и двери, орали что теперь живьём съедят всех спецназовцев, и ничего грязных янки не спасёт, даже полк спецназа. Потом правда малость поостыли, убрались в здание, но переговорщик всё же явился. И на этот раз затребовал еще и два вертолёта, если американцы хотят получить лабораторию. И это помимо прежних требований.

   Спецназовцы приуныли. Зализывали раны и понемногу спивались. Для всех вновь прибывших оказалось большим сюрпризом такое вот упорство грязных фанатиков. Вдобавок еще и не могли понять из чего построена лаборатория, если её даже из танков хрен раздолбаешь. Ведь не из алмазов же, в натуре, иначе с чего такая крепость стен? Дома, мол, сказали что никаких проблем не будет, все пройдет ровно и быстро, а на деле… на деле ничего ровного и быстрого.

    Майор допил стакан. Наполнил по-новой. Поставил бутылку. Вздохнул:
- Вот такие вот делы, Снайпс. 



* * *



- И чего эту лабораторию в тайге не построили? – Свешников приподнялся чуть, оглядывая окрестности реки через бинокль. – Не пришлось бы каждую речушку по два дня переходить. Чертовы крокодилы, всю погоду портят. Да и леса нету нихрена, задолбала эта трава уже.

    Совсем рядом начинались постройки, светились огни поселка, наблюдалась часть ярко-освещенного моста через реку, гавкали собаки, доносился стандартный шум, иногда коротко грохотал одинокий автомат. Десантники подошли к населенному пункту сразу же с наступлением темноты, теперь ожидали когда местные немного поутихнут и появится возможность преодолеть мост без лишних свидетелей. Хотя как, без лишних… по обе стороны моста, как удалось разглядеть, стояли контрольно-пропускные пункты, в коих находилось по пять-шесть вооруженных солдат в светлой униформе. С налёту такое препятствие никак не взять, запросто можно пулю получить. Но и под мостом втихаря тоже не пройдешь, в реке зубастые неприятности водятся в очень большом количестве. 

   Оставалось только ждать наступления глубокой ночи, а уже потом гасить все прожектора, и пока на мосту будет царить паника и неразбериха, скоренько проскакивать на другой берег и растворятся в темноте. Либо искать в домах лодку, приватизировать её на ночь, и тихонько форсировать реку уже самим. Переходить открыто не имело смысла по понятной причине – либо постреляют всех, либо сидеть потом не один месяц в местной тюрьме, дожидаясь когда Родина соизволит вытащить из сомалийских застенков. А после этого – уже дома сидеть, не менее года, уж начальство-то постарается наказать примерно и жестоко. 

  Батяня намотал ремень автомата на руку, осторожно двинулся к ближайшей постройке, собираясь залезть на крышу и наблюдать уже оттуда. Передал по внутренней связи:
- Окапываемся с краю поселка, будем ждать глубокой ночи. Попутно и за мостом пронаблюдаем более тщательно.

 Рядом чуть слышно зашуршала трава и четыре силуэта двинулись к посёлку, издавая как можно меньше шума. Все сохраняли полную тишину, не перебрасываясь как обычно шуточками. Следовало быть серьезными, шутить некогда.

   Потянулись долгие часы наблюдения и ожидания. С крыши было видно гораздо больше, да и в случае чего можно всегда упредить обнаружение. Солдаты на мосту лениво прохаживались туда сюда в свете прожекторов, демонстративно громко зевали. Иногда проезжал какой-нибудь крытый грузовик и со служивых всю леность как рукой снимало – деловито обшаривали кузов и проверяли пассажиров: тут и дурак поймет, что кого-то ищут усиленными темпами. Даже днище не ленились проверять… Жителей становилось всё меньше, сказывалось время суток, постепенно гасли уличные фонари между построек, и населенный пункт медленно  погружался в темноту. Лишь мост был по-прежнему ярко освещен.

   Ближе к полуночи с той стороны мост преодолела колонна бронетехники и около роты солдат. Воцарившаяся было тишина разорвалась ревом моторов, выкриками команд, лязгом гусениц и топотом солдат. Военное формирование скоренько миновало поселок, не заходя в дома, и растворилось в темноте. Скорее всего это были обычные маневровые передвижения, нежели, как могло показаться на первый взгляд, усиление поисковых групп. Десантники ощутили некоторое облегчение когда вновь всё стихло; воевать с такой толпой народа никому не хотелось. Да и патронов не хватит. Явно.

  По дворам лазить никто не стал в поисках лодки, кругом было полно собак, и запросто лай подняли бы. Оставалось только ждать когда у солдат на мосту ослабнет бдительность под утро. Чем десантники и занимались, до рези в глазах наблюдая через бинокли за объектом. Но то ли служивым хорошо платили, то ли среди них обреталось начальство, но о том что спать завалятся и перестанут ходить по мосту речи пока не шло. Да и поблизости кто-то постоянно из автомата гвоздил, аж трассеры видно было. Уснешь тут…

  Текли часы.



     …Выход из сложившейся ситуации проявился довольно неожиданно…

   Сначала прожектора начали неровно помаргивать, потом и вовсе погасли. Округа погрузилась в кромешную темноту. Солдаты начали громко ругаться на своём языке, и из этого потока слов Никифоров вычленил что и здесь с электроэнергией частенько бывают перебои. Более удачного момента ожидать не приходилось, десантники рванули к мосту, игнорируя собачий лай, и под покровом темноты благополучно перебрались на другой берег, ловко избегая столкновений с ослепшими местными солдатами. Еще бы чуть промедлили, то запалившие несколько костров вояки наверняка бы увидели что на вверенном объекте находятся пятеро вооруженных до зубов личностей. Ясен перец началась бы стрельба и паника, со всеми вытекающими. А так – обошлось.

  Особо не разбирая дороги группа пробежала с пару километров, только потом уже перешли на шаг и появилась возможность немного отдохнуть и остыть.

- Вот повезло, так повезло. – Свешников оглянулся назад. – Кто бы знал что перебои с электричеством так помогут. Лично я всегда ругался, когда дома в самый ответственный момент лампочки гасли, электриков постоянно на все лады костерил. А оказывается польза все же есть. Да еще какая.

 Андронова поправила рюкзак. Заметила:
- Так бы и в лаборатории было, вообще красота. Пришли, прокрались по темноте, дела сделали, и мирно удалились. А американцы потом долго бы репу чесали, во время разбирательства произошедшего.

 Кузнецов ловко выщелкнул сигарету из пачки, подкурил.
- У них там наверняка дизель-генератор стоит, не запитались же они на ближайший населенный пункт?

- Может и запитались, хрен их знает.

    Позади возникло зарево, прогрохотала автоматная очередь, скорее всего электроэнергия снова появилась.

  Лавров глянул на догоняющего Никифорова:
- Давай вперед, Сергей. Тут наверняка мин полно.

- Хорошо.

   Младший лейтенант занял место впереди колонны, вновь навстречу двинулась сухая высокая трава, изредка перемежаемая группами кустарников. До лаборатории оставалось всего ничего, к завтрашнему утру уже должны были дойти. А уж там… там надо очень постараться, чтобы без потерь проникнуть в лабораторию и всё там взорвать. Пройденный мост и прятки от поисковых групп цветочками невинными выглядят, по сравнению с предстоящим делом. Н-да…



* * *


- А ты откуда родом, капитан?

- Из Миннесоты, сэр. А вы?

- Я из Аризоны.

    Оба офицера совсем недавно закончили осмотр бойцов. Ничего хорошего не было, все спецназовцы подавлены и устали неимоверно. Дневная жара выматывала, плюс ко всему раны ухудшали положение и настроение, болели, у кое кого уже гноиться начинали. В общем – хреновые дела… Бронетранспортёров нету, дымятся до сих пор. Танкам стрелять нечем, впору хоть снаряды изготовляй из подручных средств. Ронсон опять где-то наркоту раздобыл, слоняется как робот по окрестностям, позоря своим внешним видом американский морской спецназ. Толпа местных совсем недавно была, несмотря на поздний вечер, всё ищут шестерых зеков и каких-то новых пятерых личностей при оружии. Трындец…

  Теперь сидели вдвоём в палатке майора, распивали виски, постепенно пьянели, уже ни к чему интереса не испытывая. Америка послала в плохое место, не предупредила что тут будут такие сложности, и вытаскивать отсюда не собирается, все твердит и твердит о лаборатории – захватить, захватить, захватить!... Генерал и вовсе полчаса матом ругался по телефону, вообще не принимая во внимание творящийся здесь беспредел. Тоже твердил – захватить, захватить, захватить! Его бы сюда, умника… Приказы отдавать, сидя в мягком кресле, много ума не надо, тут любой справится. А вот попробуй выкури этих исламистов из неприступной лаборатории, которую хрен прошибешь, тогда и ругайся матом, требуя, требуя, требуя!

   Рядом с палаткой послышались шаги и голоса. Спустя мгновение вошел Харви. Доложил:
- Сэр, тут опять этот жадный кретин приперся.

 Майор поставил бутылку.
- Чё ему надо, Харви?

- Поговорить хочет, сэр.

- Ну зови тогда, будем разговаривать.

   В этот раз майор был на более выгодных позициях, чем при первых переговорах. Оружия имелось побольше, да и спецназовцев не столь мало. Пусть и потрёпанные, но тем не менее отпор дать могут достойный, на крайняк – и с собой на тот свет немало террористов заберут при любом исходе боя. От этого майор ощущал себя более уверенно, и мог даже малость погрубить в ответ на требования фанатика, что сейчас зайдет в палатку. Должен же понимать, грязный дикарь, что спецназовцы вечно терпеть такой беспредел не станут, и могут начать драку снова. А то и вовсе – с авианосца прилетят истребители и такую жару здесь устроят, что мало не покажется. Не здание раздолбают, так хоть рядом с постройкой дыру внушительную на верхние уровни лаборатории проделают.

  Гость зашел с двумя нервными подручными. Без приглашения уселся, и начал старую песню:
- Моя хочет знать, когда будут обещанный два вертолёт, большой куч оружия, и свобода моя собратья по вере? Ти, майор, не гиляди так злобно, а отвечай на моя вопрос.

  Капитан, сидевший рядом, поднял пьяные глаза. Рассмотрев кто пришел, заворчал, пытаясь встать и вытащить пистолет из кобуры. Два сопровождающих гостя мгновенно приняли боевую стойку, вытащили ножи и вперили взгляды в пьяного капитана, чуть что – готовые покрошить его в капусту.
 
Майор дернул недовольного спецназовца за руку. Пригрозил:
- Сядь обратно, капитан, не то больше наливать не буду. У нас переговоры.

- Переговоры? – тот перевел пьяные глаза на начальника. – А, понял, переговоры… переговоры… переговоры, это хорошо…
   Плюхнулся обратно на стульчик, чуть не завалившись вбок. Понимающе кивал.

 Гость поморщился, выразил своё недовольство:
- Пияный собак. Куда лезет на моя?

 Майор отмахнулся:
- Не обращай внимания, он малость перебрал. Не обвыкся еще.

 Гость поёрзал на стульчике, сделал знак своим чтобы убрали холодное оружие. Глянул вопросительно на майора:
- Ти про два вертолёт обещал? Оружие обещал? Свобода собратья обещал?

- Обещал.

- Ну и чиго? Гиде обещанный уступка? Моя долго терпеть не будет, моя своим мюридам приказ отдаст, вас гяуров мигом башка и яиц отрежут, к гранатомет прицепят, потом – пух! – в направления Америка вистрелят. Понял моя?

   Майор теперь поморщился. Пустые угрозы, наверняка половину террористов уже перестреляли во время последнего штурма. Да и оружия у них должно остаться поменьше, вон сколько стреляли ракетами и кидались гранатами.
 Ответил:
- Да будет тебе всё, не переживай. Наверху решается этот вопрос, совещаются, скоро дадут ответ.

 Гость оскалился мгновенно:
- Ти моя моск давай не будишь ипать, а?! Какая переговоры? Какая совещания? Моя твоя поверил, и че? Ти, собак грязный, первий напал вчера! Дюмаль, что с новый подкрепления сможешь моя лаборатория захватить?

- Да случайно выстрелили, я же тебе говорил.

 Исламист еще больше обозлился:
- Э! Я твой силучайно зинаешь где вертел, грязный янки! Моя джигит свежий воздух подишать вишел, а ты его стрелять! Я твоя, гяур, за такой дела накажу! 
 Малость посверлил прищуренными глазами, начал угрожать уже без акцента:
- Я сюда “Град” подгоню. Ты, грязный янки, знаешь что такое “Град”?

 Майор пожал плечами:
- Атмосферные осадки?

    Все трое исламистов дружно захохотали как ненормальные. Когда немного успокоились, то переговорщик утер выступившие слёзы, пояснил:
- Я такой атмосферный осадок в Афганистан видал, грязный и тупой янки. Две наших бункер с поверхностью сравнял после четырех залпов. Вот и твой лагерь нахрен по всем сторонам раскидает, даже трупов не останется.

  Майор призадумался. Что за неведомый град? Оружие какое? Новый танк? Истребитель какой? Почесал затылок, отхлебнув из стакана. Решил попозже узнать у Джексона, сейчас пока не до этого.
 Пообещал уже наверное в сотый раз:
- Ты не переживай, будут тебе уступки. Вертолёты будут, оружие будет, корешей твоих из тюрьмы выпустят. Такие дела, сам понимаешь, сразу не делаются, бюрократия у нас, Конгресс всем заправляет, прочее.

 Исламист заулыбался.
- Ты, грязный янки, смотри. Будешь и дальше обманывать, у меня терпение закончится. Захватим вас всех, гяуры, уволокем в лабораторию, и будете уже как заложники. Мы тогда и требований побольше предъявим. Так что не думай, что я тебя боюсь, ты пока сиди тут, на свободе, и тряси своё командование. Три дня тебе, грязный янки. Три дня. Потом либо проваливай отсюда, либо – готовься к плену.

  Майор скрипнул зубами. Выпитое начало понемногу ударять в голову:
- А сил-то хватит, грязный фанатик?

- Моя сил хватит, грязный янки. – тот вновь стал говорить с акцентом. – Ти, собак, зубья сваи нэ показывай, моя твой зуб выбить может. А есили не веришь, то завтра будишь ужи думать по-другому.
 Поднялся со стульчика. Показал на пальцах:
- Три дня тебе, грязный янки. Три дня. Три.

   Сделав знак своим, вышел из палатки, оставив майора скрежетать зубами от злости.

  Тот немного посидел, глядя перед собой. Психанув, расколотил стакан о столик и начал очень громко ругаться. 



     Ругался майор до тех пор, пока не расслышал в небе гул вертолётов. Тут же прекратив сотрясать воздух матами, отыскал свой шлем, напялил с трудом, хлебнул виски из горла, и, придав себе более менее нормальный вид, вышел из палатки. Капитан к этому времени уже спал, кое как добравшись до своей лежанки; маты, крики, звон посуды, и гул вертолётов его не тревожили, сон был как у младенца. Ну еще бы…

  …Сверху опускались четыре темно-серых вертолета “Sea King” с белыми буквами на бортах: “U.S. NAVY”…

   Виднелись шлемы свежего подкрепления, стационарные пулеметы торчали, все в ажуре. Опускающиеся машины подняли кучу пыли, спецназовцы начали десантирование, сразу же занимая удобные позиции для боя. Невдомек, дуракам, что тут воюют иначе, и вся эта заученная схема высадки здесь и цента ломанного не стоит. Засуетились медики, бегая среди ранее прибывших и выискивая раненых. Находя, хватали под руки, и волокли к ближайшему вертолету. Там укладывали на носилки и кололи лекарства.

- Суета… Беспонтовая суета..
  Майор прислонился к корпусу покорёженного бронетранспортера. Ухмылялся, наблюдая за деловитыми действиями свеженьких и желторотых. Ну кому ихняя дутая бравада нужна? Исламистам? Да они сейчас пару-тройку ракет запустят из лаборатории, укурки грязные, и все полёты прекратятся мигом. Единственное, что удерживает фанатиков, так это то что думают будто бы эти вертолёты пригнали им в качестве отступного. Не то уже шарахнули бы, мерзавцы на это дело скорые, ракет у них много…

   Потрепанные спецназовцы смотрели на пополнение тоже с усмешкой. Хотя совсем недавно встречали бы с радостными криками. Некоторые и вовсе начинали усиленно хромать и демонстративно показывать свои раны, стараясь всеми правдами и неправдами покинуть эти дикие края и никогда сюда больше не возвращаться. В любое другое место – пожалуйста. Но не в Сомали. Только не в Сомали.

- Уроды. – майор скривился, закуривая. – Ну ничего, на базе я им припомню такие грешки, сутками будут отрабатывать свои слабости.

   Подбежал медик. Заметил перемотанную ногу майора. Забеспокоился и попытался отвести к вертолёту.
- Сэр, вы ранены? Пойдемте, вам окажут помощь!

  Майор оттолкнул его:
- О других заботься, я себя нормально чувствую. Кто тут у вас главный?

 Медик наконец разглядел знаки отличия. Вытянулся:
- Командование осуществляет капитан Стивенс, сэр!

- Пусть в палатку зайдет. В эту.
- Хорошо, сэр!

    Майор вернулся к себе. Нагнал на лицо официальное выражение, предварительно устранив следы пьянства со столика. Не хватало еще потом рапорта о том, что майор, дескать, и лабораторию взять не может, и бухает напропалую, и вообще его надо в звании понизить. Неизвестно что это за капитан, такой, Стивенс. Может доносы строчить любит? Или слишком ретивый.

  Полог палатки отодвинулся. Вошел капитан Стивенс.

 Майор чуть не выругался, когда разглядел. Выдохнул:
- Твою мать, еще одна баба…

- Я попрошу быть аккуратнее в высказываниях, сэр.

  Майор внутренне подобрался. Извинился тут же:
- Прошу прощения, мэм. Нечаянно вырвалось. Обстановка, знаете ли… Все с ног на голову перевернуто, долбанные исламисты ни в какую не хотят сдаваться…

 Вошедшая немного похмурилась. Но потом все же смилостливилась:
- Понимаю, сэр. Прощаю.

  Майор подскочил со своего места. Пригласил присесть, стряхнув со стульчика крошки и шлем Снайпса:
- Вот.

   Дамочка была ничего. Подтянутая, стройная, светловолосая, и форма её красит, вполне во вкусе майора. Но только вот холодный блеск серых глаз мигом устанавливал дистанцию на которой следует держаться, чуть перейдешь – молись всем богам, коих знаешь... Наверняка сестра Виктории, такая же упорная, если до капитана дослужилась. Иначе и быть не могло. Так же, поди, нож в трусах прячет? Такая же неприступная?

- Сэр, я прибыла за ранеными. Со мной взвод морского спецназа и дополнительное оружие.

 Майор прекратил её разглядывать. Сосредоточился:
- Генерал не говорил, чего там с уступками?

- Нет, сэр. Но я считаю, что позиция командования останется прежней. Никаких уступок террористам. Штурм лаборатории совместными силами. Послезавтра с утра будет нанесен бомбовый удар с ближайшего авианосца, после этого прибудут дополнительные силы и сам генерал. Для личного руководства операцией.

- Понятно…

   Майор задумался. Хреновые перспективы. Со званием можно распрощаться. Насовсем. Лично генерал припрется, и поди докажи ему что взять лабораторию никак не удаётся. Он и слушать не станет, пока… пока вот также не упрется рогом, и не будет наблюдать здешний бардак и наглые выходки исламистов. Н-да… Сразу же начнет нервничать и искать виноватых. У генералов всегда так. Всегда…

  Капитан глянула на похрапывающего Снайпса. Демонстративно повела носом:
- Алкоголь, сэр.

- Алкоголь. – майор отпираться не стал, будь что будет. Кивнул. – Посидите здесь с недельку, и я посмотрю что с вами будет, мэм.

 Она пожала плечами. Пошла на сближение:
- Я все прекрасно понимаю, сэр. Пьянка останется в тайне, я никому ничего не скажу. Сама в таких ситуациях не один раз бывала. И похлеще случалось…

 Майор хмыкнул:
- Что может быть хлеще Сомали?

- Чечня, сэр.

- Вы и там были?!

- Была, сэр. До сих пор потряхивает, едва вспомню.
   Майор еле удержался от присвистывания. По-другому уже глянул на капитана.

- У меня Форбс там был. С тех пор начал пьянствовать. А Джексон…

  Договорить не дали, в палатку вошел Харви. Встревоженный:
- Сэр, исламисты зашевелились. Требуют показать им вертолёты. Что сказать?

 Майор поднялся:
- Скажи что утром весь базар будет. Мы, мол, ранеными заняты, не до переговоров пока.

 Харви привычно смерил взглядом капитаншу, сразу же оценив свои шансы и поняв что перед ним вторая Виктория, и ничего не светит. Кивнул, перед тем как уйти:
- Хорошо, сэр.

 Майор показал в сторону выхода:
- Пойдемте, мэм. Надо приготовиться к возможной перестрелке. Эти кретины очень нервные и могут открыть огонь первыми.

 Капитан поднялась:
- А как же раненые, сэр?

- Сейчас решим этот вопрос, мэм.

       Все суетились. Бегали медики по лагерю, выискивая раненых. Те спецназовцы, что ранены, постепенно собирались у вертолётов, надеясь что над ними сжалятся и заберут домой из этого кошмара. Черный Джимми орал благим матом и отгонял от себя настырных доброхотов; того и гляди свой топорик ритуальный выхватит и начнет мясорубку, если не отстанут. Эйзен уже спал, не тревожил криками. Контуженного Гарри вытаскивали из палатки на носилках. Джонни-Весельчак, наказанный богами за разгильдяйство и планокурство, опирался на двух медиков и ковылял к ближайшему вертолёту; в самом конце прошлой перестрелки прилетела шальная граната и так нашпиговала осколками, что было страшно смотреть. Но все же ходил, не ныл, крепким оказался.

   Майор огляделся. Вытянул шею, посматривая на лабораторию и высыпавшую из нее толпу любопытных исламистов. Указал на этот бардак капитанше, пояснил:
- Вначале я считал что там не больше десятка дикарей засело, мэм. Сходу думал взять эту проклятую лабораторию, но оказалось что там нихрена не десяток. Там оказался чуть ли не полк, вооруженный как дивизия. У них столько ракет, мэм, сколько на пяти эсминцах имеется. Пробовали подсчитывать вылетающие ракеты и гранаты, но потом забросили это дело.

    Капитан развела руками:
- Разведка постоянно ошибается, сэр. Ничего удивительного. В Штабе всегда всё гладко и просто, а на деле оказывается намного сложнее.

- Вы правы, мэм. На все сто процентов правы. 

   Подбежал медик. Вопросительно глянул на раненого майора. Получив отрицательный жест, удалился помогать другим.

 Сам же майор, прекратив наблюдать за исламистами, двинулся к вертолётам, собираясь проконтролировать процесс эвакуации. Проследить, так сказать, отправить слишком уж тяжелых. А всех симулянтов оставить здесь, нехрена давить на жалость, и пытаться покинуть Сомали даже с ранением пальца или нарывающей занозой. Симулянты были всегда, от этой заразы страдали все войны. От этого никуда не денешься. Никуда. Все жить хотят. Вот и пусть живут, но только после того как будет выполнен приказ и лаборатория будет очищена от фанатиков.

  Капитан Стивенс шла следом, озираясь по сторонам и тяжело вздыхая. Такую картину видела уже не в первый раз. Ту же Чечню взять…



   …
- Ну как он?

    Медик отмахнулся:
- Жить будет. Только вот захочет ли?

    Майор с жалостью глянул на спящего Эйзена. Пусть и своенравный спецназовец, пусть и ругать его частенько приходилось, но все равно… все равно жалко парня. Куда ему теперь без ноги? Сидеть безвылазно дома и медленно спиваться? Или лишиться всех надежд на хорошую жизнь? А ведь таким бойцом был… Ну поставят протез, ну будет прихрамывать, внешне ничем не отличимый от здорового человека, а толку? Ведь сам-то будет знать что у него нет ноги, и никакой протез живую конечность не заменит. Трындец…

- Гребанные фанатики. Такого парня покалечили. – майор закурил, дабы унять расшалившиеся нервы. – Лучшим рукопашником был, во всей Америке равных не имелось…

   Капитан мрачно произнесла:
- Война…

   Медик такого настроя не разделял:
- Какая война? Вы чё? Мирное же время. Вьетнам, Ирак, и Афганистан давно успокоились. Войны нет.

 Майор вздохнул. Проворчал, отходя к следующим носилкам:
- Кому как…


    ….
- Гарри, ты меня слышишь?

   Снайпер лежал молча. Смотрел в небо, не мигая. Наверняка со слухом были временные затруднения. Подлая граната прилетела неожиданно, накрыла с головой. Конечности посечены осколками, корпус защитили доспехи слава богам. Но все равно отменного стрелка больше нет с группой, и некому отстреливать фанатиков едва макушку высунут; другие такой меткостью не обладают, не доросли еще.

   Майор посмотрел на медика:
- Он в сознании вообще?

  Тот заглянул в глаза контуженному. Пожал плечами:
- Хрен его знает. Да даже если и так, то что толку? Он все равно ничего не слышит. И слышать не будет несколько суток минимум… Че вы хотите – контузия! Вон, кровь с ушей текла, не видите что ли?

  Майор достал из кармана платок, попытался утереть кровь с ушей Гарри, но та уже засохла и не стиралась.

  Убрав платок, оставил эти попытки, покосился на капитана:

- Лучший снайпер во всей Америке, мэм. И его теперь надолго выбило из наших рядов…

 Стивенс тяжело вздохнула. Ничего не сказала. Хотя нет, сказала:
- Война, сэр…

  Медик только отмахнулся. В его понимании война уже давно закончилась, а эти двое… этих двоих надо забросить в прошлое, как раз во времена Вьетнамской войны, где им и самое место, пережиткам.


  …
- Джонни, вот и получил ты за свои шуточки. Бог все видит. Все.

  Спецназовец был в сознании, слышал все прекрасно. Попробовал вымученно улыбнуться, но мало что вышло; граната всю рожу повредила, опухоль аж уши затронула. Руки и ноги тоже повреждены, и если бы не броня – все внутренности бы наружу выползли. А так – только частые порезы и рваные раны. Граната оказалась разрывной, и легла совсем рядом. Не повезло.

 Джонни-Весельчак проворчал:
- Я еще вернусь, сэр.

- Не надо. Лечись, восстанавливайся, а мы тут пока эту гребанную лабораторию захватим. Отомстим за тебя, парень.

- Да, сэр. Вы уж порвите этих грязных и подлых фанатиков-исламистов, покажите им что с морским спецназом шутки плохи.

- Покажем, Джонни. Покажем.

 Майор пояснил капитанше, переходя к другим носилкам:
- Самый веселый парень во всей Америке, мэм. Никто не знает столько анекдотов, сколько их знает Джонни-Весельчак… И его теперь с нами нет.

- Война, сэр…

  Медик не пошел дальше, некогда было. И так знал, что эти двое будут друг другу говорить все время. Война, война, война… самые лучшие выбывают из наших рядов… и прочее.


   …
- Джексон, дружище, как ты?

Спецназовцу повредило обе ноги и левую руку. Ходить теперь не мог. Лежал на носилках, слабо улыбался. Ну еще бы! Скоро домой попадет, оклемается, а тут еще возись с исламистами, выслушивай маты начальства, прочий бардак. И это не считая толп местных дикарей, кои ищут шестерых сбежавших преступников, да непонятных войсковых формирований с ихними непонятными маневрами. Жуть!

 Джексон приподнялся на локте здоровой руки. Ответил:
- Я-то хорошо. Скоро домой попаду, сэр. А вот вам еще придется повозиться с этой бывшей русской лабораторией. Скоро ихний отмороженный спецназ прибудет, помяните мои слова, сэр.

- Джексон, завязывай жути нагонять.

- Я бы рад, сэр, но только вот не получается. 

- Лучше чего-нибудь ободряющего скажи.

- Ободряющего? Хм… Хорошо, сэр. Скажу. Проблем с русскими можно избежать, если удастся захватить лабораторию до их прихода. Если же нет, то… то лучше их не трогать, можете запросто пострадать. А придут они скоро. Наверняка уже высадились на побережье.

- Тьфу!

  Майор сплюнул, отходя от Джексона. Капитан же задержалась малость. Поинтересовалась насчет такой осведомленности относительно заокеанских соседей, спецназовец ей ответил, зацепились языками, в итоге – Стивенс осталась разговаривать.

   Майор подошел к пятерым легко раненным. Строго глянул на них. Двое, в результате, поняли что с ранениями руки навылет никакая эвакуация не светит, ушли от вертолётов. Майор погрозил кулаком. Еще двое ушло – подумаешь, в ногу ранило. Пятый остался, было из-за чего; левая рука вообще не работает, чем, понимаешь, автомат держать? Майор посверлил его взглядом, но спецназовец выдержал, даже не дернулся. Наоборот, понимал что придирки временного начальника – пустое. Пус-то-е.

 Майор махнул рукой:
- Ладно, хрен с тобой, лети. В конце концов, ты не из моей группы. Со Снайпсом будешь разбираться, он твой начальник. 

     Пришлось отправить еще четверых из своей группы. Выбыли из строя, даже передвигаться толком не могли, не говоря уже о перестрелках с исламистами.

  Самый маленький, Гордон, получил ранение в шею и ногу. Слава богам ничего важного не задели, но вот головой вообще ворочать не мог, замотанный густым слоем бинтов дышал с трудом, жутко хромал. Пришлось отправить, несмотря на сердитые вопли и отказ лететь на авианосец. Куда ему с такой раной? В первой же перестрелке погибнет, либо не успевая перемещаться с больной ногой, либо – вообще стрелять не сможет. Не боец, короче. Не боец.

  Мак-Химик тоже выбыл из строя. Как ни печально, как ни обойтись без самого нужного специалиста, но с четырьмя огнестрельными ранениями – куда? Запихать в бронированный танк и беречь до самого ответственного момента? Вряд ли что-то из этого выйдет; либо танк подорвут, либо – от ран скончается. А ведь предупреждал его майор, чтобы под пули не лез. Предупреждал. Мак-Химик не послушал. И вот итог. Четыре раны. Четыре пули-дуры нашли своего дурака. Нашли.

  С заместителем майору пришлось распрощаться. Лейтенант Ричардс попал под гранату, нахватался осколков, и теперь был без сознания. Лежал на носилках, похожий на мумию. Не двигался. Жаль, конечно, оставаться без заместителя. Очень жаль. Проклятые исламисты-фанатики! Лучших воинов выбивают из строя! И куда небеса смотрят? Неужели так и должно быть – самые опытные и смелые подрываются или получают пулю, а чертов Ронсон, алкаш и наркоман, ни царапины не заимел. Опять где-то накирялся, взгляд стеклянный, движения как у робота, обнаглел совсем.

   Форбса пришлось отправить. Ранен в обе руки и ногу. Трындец… Сидит и плачет в вертолёте, но вот слезы утереть не может, руки не подчиняются. Действительно, куда смотрят небеса?

  Майор собрался было уже отходить от вертолётов, но в этот момент медики вернули тех четверых симулянтов, коих раньше отсеял. Строго высказали майору, что ему место только в застенках гестапо, настолько он безжалостный. Возражения слушать не стали, наоборот самого попытались уложить на носилки.

  Майор схватился за пистолет. Рядом мгновенно образовалось пустое пространство.

   Черный Джимми тоже отказался от эвакуации, как и капитан Снайпс. Харви никто не пустил, без переводчика вообще крышка.

  Вскоре все было закончено, Стивенс улетела на двух вертолётах, пожелав майору удачи в выполнении задания. Оставшиеся спецназовцы увидели что из лаборатории выперло около трех сотен исламистов. Приготовились к самому худшему, с тоской глядя как в небе исчезают два вертолёта. Потом тосковать стало некогда, начался натуральный беспредел…



* * *
 

     Не успели пройти и нескольких километров, как взглядам десантников предстала еще одна заброшенная деревня. Все такие же потрепанные хижины, разваленные изгороди, только вот в отличие от ранее виденных – деревня содержала в центре одинокое каменное строение, некую похожесть на круглую и низкую небольшую каменную башню. В свете луны выглядело мертвенно бледным голубоватой насыщенности, аж глаза резало, скорее всего при нормальном освещении было просто белым. Да тут, в принципе, предпочтения отдаются всему белому, взять что одежды местных, исключая распространенный камуфляж, что постройки любые, что те же изгороди из белого камня. Зеленое, там, встретить, или красное – этого практически не попадалось, выцвело или закрашено белым.

- Заглянем? – Свешников грузно перепрыгнул через низенький заборчик, не став делать крюк через ворота. – Если чисто внутри, можно и перекурить малость. Достал уже этот проклятый зной, даже ночью прохлады хрен где встретишь.

- Да здесь, небось, как дома, в любой деревне. – Кузнецов перепрыгнул следом. – Если что пустует, то туда обязательно нагадят, бутылок пустых накидают, да наркоманы шприцы использованные ссыпают.

- Вроде не должны. Совсем другая страна. – Никифоров пошел через ворота, с приборами особо не попрыгаешь. – Тут подобные постройки некими священными местами считаются. Да и, если посудить, деревня-то заброшена, гадить некому.

- Вот и поглядим.

      Батяня приблизился к зданию, сделав остальным знак не подходить. Хотел было посветить фонарем в окно, но в этот момент какой-то посторонний звук изнутри постройки автоматически бросил тело на землю, заставив перекатится под стену и выставить автомат.
- Ложись!

  Десантники дружно попадали, перекатились в укрытия. Наставили оружие на темнеющие провалы окон и входа. Замерли, готовые положить любого кто высунется.

 Батяня привлек внимание старлея, что находилась ближе всех:
- Наталья, шугани тех кто там сидит. Допросим.

  Андронова сняла с пояса гранату, хмыкнула, и забросила в окно. Чеку выдергивать не стала.

   Результат не замедлил сказаться. Внутри здания испуганно завопили на разные голоса, послышался топот ног, и под свет луны выскочило несколько местных с автоматами в руках. Естественно испугались металлического предмета, звякающего как граната, и ломанули оттуда побыстрее.

- Вяжем всех!

   Выскочившие сопротивления не оказали никакого, попадали под ударами десантников как подстреленные. Что-то лепетали, но сопротивляться и не думали. Наоборот – автоматы покидали, будто они им руки жгли. Не останавливаясь, говорили и говорили. В жалобных интонациях.

  Кузнецов встряхнул последнего за шиворот, подтолкнул к остальным. Восхитился:
- Ты глянь, сколько языков! Оптом!

 Андронова вышла из здания, вешая гранату на пояс. Заметила:
- И наверняка говорливые. А то, понимаешь, усатый никак нормального пленного не возьмет, ему то дикарь попадается, то – наглый как танк.


- Чем богаты, Наталья Максимовна. Чем богаты. – Свешников развел руками, сгрузив трофейные автоматы в кучу. – Кто же знал, что тут по-русски никто не разговаривает?

- Ладно, прощаю.

  Батяня осветил шестерых попавшихся. Грязные, отощавшие, перепуганные, сбившиеся в тесную кучку. Вместо одежды какие-то лохмотья, ну натуральные местные бомжи. Однако у каждого автомат имеется. Если бы такие бомжи в России были, то неизвестно что из этого получилось бы.
   Строго спросил:
- Русский язык знаете?

 Те попереглядывались секунды две. Потом дружно заголосили опять. Хором. Но не на русском.

- Гадство. – Лавров закурил, убирая фонарик. Позвал Никифорова: – Сергей, без тебя никак. Давай, упражняйся в овладении местными диалектами, все условия тебе.

 Младший лейтенант приблизился, оставив свои приборы в покое.
- Да я, собственно, не так уж и много знаю.

- Ты хоть что-то знаешь, в отличие от нас.

 Никифоров малость подумал, потом начал задавать вопросы. С запинками, правда, и неуклюже, но местные его поняли. Затянулось это на добрые полчаса. Тараторили и тараторили без умолку.

  Наконец стало ясно что это за личности:
- Они из тюрьмы убежали, и теперь их повсюду ищут. – Никифоров сократил длинные речи до минимума. – Просят не выдавать их местным властям.

 Батяня иначе глянул на пленных. Поинтересовался:
- А за что сидели-то?

- Говорят, что по политическим статьям. Дескать, им государственную измену шили. За две маленькие статьи в местной газете, обвиняющие президента в растрате средств. Вот и пострадали.

- Понятно. И здесь такой же бардак.

 Батяня дошел до своего рюкзака, одел.
- Ладно, пусть живут. Уходим. Не тащить же их с собой? 

   Свешников с сомнением посмотрел на уже разряженные автоматы. Подумав, вытащил из карманов снятые магазины и бросил рядом. Встал:
- Да, политических грех обижать. Пусть и дальше за свое дело воюют.

   …Шестеро местных еще долго смотрели вслед ушедшим вооруженным до зубов незнакомцам. Все не могли понять, почему их не стали выдавать властям и почему даже оружие не отобрали. Потом опомнились, похватали автоматы, и принялись искать себе новое убежище…






       До утра больше никаких происшествий не случилось. Края как вымерли, ни одного костерка в ночи, полнейшая тишина, за исключением далёких автоматных очередей и вспышек у самого горизонта. Группа десантников мерно двигалась вперед, все больше и больше приближаясь к своей цели. Настроение у всех было деловым, предстоящая стычка со штатовцами и исламистами не пугала, и не с такими сложностями сталкивались, наоборот присутствовал некий азарт. Предвкушение, что ли.

  Природа разнообразием по-прежнему не блистала, трава, кусты, солончаки местами, ну и следы деятельности человека – в основном военные следы. О том что бы пахать и сеять никто здесь и не думал, наоборот стремились разрушить и сжечь. Встретилась еще пара заброшенных селений, в последнем, что очень заметно, еще совсем недавно жили люди. Но что-то выгнало, заставило покинуть обжитые места, покинуть навсегда. Один раз десантники наткнулись даже на обитаемую деревню, но обошли её по широкой дуге, хотя запас воды уже показывал дно; ни к чему местным видеть вооруженных и незнакомых людей, могут и стрельбу открыть, благо тут у каждого ствол имеется.

  Наконец лучи встающего солнца окрасили край неба, высветив редкие облака розовым и белым. Десантники устроились на день в довольно внушительных зарослях местного кустарника, пыльного и колючего, но ничего не поделаешь, выбирать не из чего. Пришлось, кстати, спугнуть какую-то антилопу, не то похожее на неё животное; судя по всему хищников поблизости не наблюдалось, иначе в этих кустах бы не ночевал никто.

  Распределив дежурство, провалились в сон; усталость была ощутимой.

    День тоже прошел спокойно, и поэтому все пятеро были бодрыми и отдохнувшими. Скоренько перекусив, подготовились к ночному переходу. До лаборатории оставалось пять километров, и уже надо было осторожничать; американцы наверняка могли наблюдать за окружающей местностью через спутник, и поднять тревогу едва увидев что к лаборатории приближаются пятеро вооруженных людей. Стало быть – осторожность не помешает. Уже когда подойдут, то можно и спутник заглушить с помощью хакерской атаки, а сейчас… сейчас не до этого. А может и не придется глушить, всякое бывает.

- Сергей, левее бери когда двинемся. Нам лабораторию надо по широкому кругу обойти. – Батяня глянул в карту, указал примерный маршрут. – К реке надо выйти, проверим потайной ход. Если завален или затоплен, то уже будем думать как в гости наведываться.

 Никифоров кивнул:
- Хорошо, командир. Левее, так левее.

 Батяня посмотрел в предполагаемую сторону цели. Проговорил в задумчивости:
- Надо бы с нашими связаться. Пусть расклад из космоса подсмотрят, да американские спутники успокоят. А то сунемся прямо в дружеские объятия заокеанских конкурентов. Вот смеху-то будет.

- Это да. – Андронова согласилась. – Здрасте, мол, мы тут у вас под носом взрывать собрались. Ничего, что на полчасика в лаборатории побудем?

 Батяня открыл рюкзак, достал спутниковый телефон. Включил:
- Ладно, посмотрим что наши скажут. Может и зря туда топаем, те горячие хлопцы наверное уже обо всем договорились.

 Свешников закурил:
- Хреновые дела в таком случае.

- Ты прав, Антон. Хреновее некуда.



     В наушниках пискнуло пару раз, защелкало, пошло соединение. Лавров расположил микрофон поудобнее, знаком призвал своих не шуметь. Начал привычное:
- Докладывает командир спецгруппы, позывной Батяня. Нахожусь в пяти километрах от цели, нужна помощь.

 Ответил дежурный:
- Слышим тебя, Батяня. Жди.

 Лавров отодвинул микрофон чуть-чуть, зажал его в руке, хмыкнул:
- Ждем. Дома похоже спят все. Или сериалы смотрят вечерние.

- Ну еще бы, часовой пояс-то практически одинаковый. – Кузнецов порылся в своём рюкзаке, вытащил небольшое взрывное устройство и принялся подкручивать проводки от безделья. – Расслабились, устроились в своём любимом кресле. А тут мы, нежданно-негаданно, весь покой нарушили.

 На том конце линии послышались торопливые шаги, спустя мгновение ровный уверенный голос поинтересовался:
- Где вы, Батяня?

  Майор ответил, назвал приблизительные координаты, пояснил характер затруднений, ну и попросил помочь с американскими спутниками-шпионами, как и сообщить о примерном расположении штатовцев возле лаборатории. На том конце пообещали прислать снимки из космоса, ну и с остальным вопрос решить. Оставалось только ждать.
- Сейчас всё будет. – Лавров отключился, глянул на Никифорова: – Сергей, готовься к приему. Скоро картинки передадут. Потом пойдем потайной вход осмотрим.

 Свешников засунул окурок в сухую землю, разровнял.

- Сдается мне, вход завален напрочь.

- Проверим. К чему гадать. – Лавров отложил спутниковый телефон, подтянул к себе сумку со снаряжением. – Ладно, пока время есть, надеваем теплопоглощающее, пусть штатовцы у своих мониторов затылки почешут; с какого это перепуга из ниоткуда гранаты летят и автоматные очереди хлещут. Вот сюрприз будет.

- Это да. Сюрприз.

    Десантники принялись одеваться в специальные комбезы, позволяющие практически скрыть тепловые выделения тела, заодно и выполняющие роль противохимических комбинезонов. Пусть и пришлось избавится от излишних частей одежды, но это того стоило. Новейшая разработка, полная неожиданность для противника. Производимый одним из экспериментальных российских НИИ данный теплопоглощающий комбинезон химической защиты предоставляет отличную альтернативу заграничным костюмам похожей направленности, так как имеет кевларовые вставки защищающие от пулевого и осколочного попадания. Являет собой отличное сочетание бронированного костюма, системы дыхания с замкнутым циклом, встроенной системы кондиционирования и подавления внешних аномальных воздействий. За счет грамотного подбора материалов, является отличным снаряжением для проведения спецопераций в опасных условиях и в условиях штурма.

  Сложив снятое в освободившиеся сумки, десантники условились оставить лишнее где-нибудь поблизости от лаборатории, а потом на обратном пути забрать. Пусть и жарковато придется этой ночью, не в шортах и футболках, но зато из космоса никто обнаружить не сможет, как и из тепловизорных прицелов. Остается лишь не шуметь, и действовать молниеносно – второй попытки проникнуть в лабораторию уже не будет. Это американцы могут хоть сто раз штурмовать, почитай ихняя территория, а вот десантникам… десантникам возиться некогда, пришли, взорвали, и ушли.

  Свешников оглядел себя, приподнял руки. Хмыкнул по внутренней связи:
- Ну чисто танк. Ночной кошмарный танк.

  Андронова выглядевшая практически также, только лишь чуть потоньше, заметила привычно:
- И усов не видать, беда. Сплошной лицевой щиток. Как же я теперь?

- Это ненадолго, Наталья Максимовна. После штурма выставлю наружу, можешь даже потрогать потом. Разрешу.

 Никифоров с Кузнецовым никаких характеристик своему новому облику не дали, молча скидывали снятое в сумки. Лавров же, укоризненно глянув на старлея с капитаном, сказал:
- Серьезнее надо быть, товарищи офицеры. Серьезнее. Мы не на прогулке.

- Хорошо, командир. Мы уже исправились.

       К этому времени пришли снимки поверхности из космоса, и все глянули на экран переносного компьютера, мигом посерьезнев.

  Судя по всему американцы устроились возле лаборатории с комфортом. Разбили лагерь, бронетехники понагнали, палаток наставили, даже пара вертолётов имелась. Так сказать, твердо вознамерились настоять на своём, и проникнуть на нижние уровни. Похоже только приказа сверху ждали, или же пока не решится вопрос с уступками исламистам. Иного и не подумаешь.

   Сами же местные бандюганы из “Джамаат Аш-Шабааб”, судя по всему, засели в бетонной постройке и держат заокеанских граждан на некотором расстоянии – около трех сотен метров, наверняка простреливая это пространство из бойниц или окошек. А то и вовсе контратаками перебиваются, сразу не разберешь.

  Получилось некоторое перемирие, зависшее, и вот-вот должно что-нибудь произойти. Либо штатовцы упорно штурмуют объект и укладывают подступы своими трупами, но все же берут верх. Либо – исламисты получают все поблажки и сваливают без боя, оставив занимаемую лабораторию. Одно из двух. Третьего, естественно, никто не ждет. А зря.

- Охренели совсем. – Свешников выразил свое мнение первым, отодвинувшись от экрана. – Еще бы ларёк с хот-догами поставили, или пикники устраивали возле входа. Вот это я понимаю, с размахом воюют. Постреляли, понимаешь, повзрывали, поругались матом, затем пошли в палатки отсыпаться и пить пиво с орешками-сухариками. Утром душ приняли, позавтракали, и снова приступают к стрельбе. Никаких, понимаешь, нервов и усталости. Государство весьма бережет своих вояк, небось еще и психоаналитиков понагнали с десяток, массажисток, стилистов, и зубных техников.

- А что ты хотел, Антон? – Лавров поднял лицевой щиток и закурил. – Сомали состоит в НАТО, а там Америка всеми делами заправляет. Вот и расположились на подконтрольной территории, выкуривают фанатиков из лаборатории. И никто им ничего против не скажет, поблизости авианосец ошивается, вмиг порядок наведет. Небось и пиратов разогнали ради такого дела, чтобы не мешались под ногами. Как и прочих любопытных.

 Никифоров отключил экран. Сунул компьютер в рюкзак.
- В таком случае могут и еще народу подогнать, две-три роты.

 Батяня был полностью согласен с Никифоровым. Поднялся на ноги, еще несколько неуклюжий в тяжелом костюме. Известил:
- Ладно, пора выдвигаться. Осмотрим потайной вход, и если пройти по нему невозможно, то пойдем прямо в гости, с парадного входа. Под утро конкуренты малость расслабятся, да и спутники ихние ослепнут на пару часиков, вот и наведаемся.

     Десантники поднялись, побросали сигареты, забрали облегчившиеся сумки и двинулись в темноту, забирая левее. Потайной вход располагался с другой стороны от лаборатории, на берегу реки, и надо было успеть за оставшееся время осмотреть его. А там уж решать – как быть. 



* * *


- Там снова этот жадюга, сэр.

 Майор тяжело вздохнул. Разогнал сигаретный дым рукой:
- Ну чего ему опять надо?

- Поговорить хочет, сэр.

- Харви, скажи ему что бы он валил отсюда нахрен. Какие ему переговоры? После каждой перестрелки, что ли, будет мозги крутить?

- Не знаю, сэр. Но очень настойчиво рвется.

 Майор глянул за забинтованного капитана Снайпса; только глаза среди повязок видны.
- Чё, капитан, звать?

 Мумия кивнула несколько раз. Говорить не могла. При последней драке конкретно обожгло всё лицо, так как из лаборатории теперь иногда летели примитивные коктейли Молотова. Жуть.

 Майор махнул рукой.
- Ладно, Харви. Зови. Будем разговаривать. Всё равно до утра заняться нечем.

   Харви, прихрамывая уже на все ноги, ушел.

 Майор наполнил оба стакана. Закурил, прищурив левый глаз. В стакан капитана воткнул пластиковую трубочку для коктейлей, вынужденная мера. Пододвинул.
- Че за страна? Бардак полнейший. С утра толпы поисковиков, к вечеру какие-то молчаливые войска маневрируют, ночью хрен заснешь, дискотеки устраивают. Бардак… Давай выпьем что ли, капитан?

 Мумия горестно вздохнула, похожие чувства испытывала. Вставила трубочку в специальное отверстие среди бинтов на лице.

   Майор сделал глоток. Затянулся покрепче. Выпустил дым к прожженному потолку палатки. Хорошо хоть капитанша убралась из этого беспредела, хоть ей повезло сохранить нервы целыми. Забрала раненных и улетела на двух вертолётах… Ну а потом началось. Исламисты высыпали толпой из лаборатории, требовали отдать им два оставшихся вертолёта, ни в какую не понимая что это не для них. Ну, короче, в итоге началась перебранка, до рукопашной дело дошло, там и за оружие схватились… Всю ночь, понимаешь, перестреливались, все спецназовцы поголовно теперь подстреленные; кто в ногу, кто в руку, кто и вовсе в нескольких местах. Кроме, разве что, Элмера-Везунчика, но у того сам бог войны в корешах числится, и только задняя часть уязвима. У мифического Ахиллеса пятка была, а у Элмера – задница… Ну ничего, осталось утра дождаться, а там истребители с подмогой прибудут, начнется настоящая свистопляска. И пусть генерал визжит и топает ногой хоть целую неделю, майор сам лично напишет заявление об отставке, и уедет к себе в Аризону, дабы прожить остаток лет в тишине и покое. Рыбку ловить на озере. Книжки почитывать умные. Барбекю вкушать в кругу родных и близких. В бильярд играть. Проституток снимать. И пить, пить, пить, пока из памяти не выветрится это страшное место Африканского континента, под названием Сомали. А как протрезвеет, отойдет от запоя, так… 

  Мечты оборвались. Вошел исламист. И сам, сука, вон, пострадал, башка перевязана, да прихрамывает на левую ногу. Ништяк… На этот раз один, без своих нервных дикарей-сопровождающих. Перестреляли походу.

 Майор сунул окурок в пустую бутылку. Хмуро глянул:
- Ну чего тебе, образина недобитая?

- Э, ти на себя посмотри, грязный янки. Сам такой.

 Майор машинально дотронулся до перевязанной головы, потрогал мотки бинтов. Хмыкнул; а ведь прав, редиска, с этим не поспоришь.
  Тут же посерьезнел:
- Чего надо, спрашиваю?

- Силюшай, отдай два вертолет, а? Ну зачим они тибе?

  Майор подкурил новую сигарету, глянул сквозь дым на посетителя:
- А тебе зачем?

- Моя летать будит. Високо-високо. Вам, гяурам, на башка гранат скидивать. Много гранат.

 Капитан оторвался от трубочки. Погрозил забинтованным кулаком и что-то промычал.

  Исламист не обратил на это внимания, продолжил:
- Нэ отдашь, моя в них ракета запустит. В оба. Оба ракета. Пух-пух, и нет у тебя вертолет.

  Майор нервно усмехнулся. Исламисты, во время перестрелки, даже не пытались поразить вертолёты, наверняка берегли их. Ну ничего, утром прибудет сюрприз в виде истребителей и генерала с толпой спецназа, а там и посмотрим кому вертолёты достанутся. Ветролёты, как их Бруно называет.
 Сделал глоток, поморщился от крепости:
- А смысл уничтожать вертолёты? Че, не можешь утра подождать?

 Исламист оживился:
- Чито будет утром, а?

  Майор мысленно позлорадствовал. Начал врать не стесняясь:
- Моё начальство позвонило час назад, сказало что утром привезут целый грузовик автоматов, блестящих новеньких автоматов, и отпустят твоих пленных корешей из тюрем. Вдобавок к этому, дадут еще один вертолёт. Кстати, можешь с утра забирать и танки, всё равно там ни топлива, ни снарядов нету.

 Капитан утвердительно закивал и снова что-то промычал.

 Исламист явно обрадовался. Затараторил без акцента практически:
- Сразу бы так, слушай! Чего моск ипали, а? К чему эти штурмы? Зачем столько неприятностей? Зачем вчера стрелять начал?

 Майор вскинул руку:
- Это твои придурки первыми начали, не путай!

- Твои начали!

- Нет, твои!

- Э, давай не будем спорить, грязный янки, а? Это твои первые за автомат схватились.

  Майор аж привстал, изумившись такой наглости:
- Чё?! А кто, понимаешь, стационарный гранатомет вытащил с лаборатории и размахивал-грозился этой дрыной?!

 Исламист примирительно показал ладони рук, тоже вставая.
- Э, всё, согласен, мои первые начали, согласен. Успокойся, янки. Все хорошо. Давай жить мирно.

 Майор сел обратно. Проворчал, успокаиваясь:
- Охренел совсем.

 Исламист попятился к выходу, прихрамывая, добившись всего что хотел:
- Утром, да? Утром вертолёт отдашь, да? Пленный отпустишь, да? Автомат дашь, да?

 Капитан что-то промычал, отчаянно жестикулируя. Майор покосился на него, вспомнил тут же. Поставил условие посетителю:
- Скажи своим дебилам, грязный фанатик, что если будут опять шуметь всю ночь, то нихрена не получат. Задолбали уже горланить, хрен выспишься.  Понял?

- Моя всё понял. Тихо будет. Тихо-тихо. Моя не шуметь.

- Смотри, я тебя предупредил. Будете шуметь, я опять драку учиню. Понял?

- Моя всё понял. Спи спокойно. Шума нет. Совсем нет.

    Ушел.

   Майор наполнил стаканы вновь. Расплылся в улыбке, глядя в сторону входа:
- Ну ничо, будут тебе утром и вертолеты, и танки, и оружие, и родня грязная на свободе. Будут. Всё будет. Лично шкуру с живого сниму. Лично.

    Мумия злорадно захихикала, затряслась; единственное, что удавалось делать внятно.



* * *



  …Если когда-то здесь и существовала крышка люка, то эти времена прошли давным-давно. Взглядам десантников предстала занесенная илом и плавником бетонная горловина, наполовину выступающая из наносов. Судя по всему во время сезона дождей русло реки не один раз менялось и поэтому-то потайной вход разрушило. Свешников попытался копать, но натолкнулся на крупные камни и оставил попытки, грязно выругавшись.

   Батяня отыскал подходящее место, скинул свою сумку и принялся маскировать от посторонних взглядов. Проворчал:
- Ладно, пойдем через центральный вход. Перекусим, обдумаем, и пора топать. К утру должны уже все сделать.

 Остальные, в мрачноватом настроении, избавились от лишнего, достали съестные припасы и молча начали готовится. Курить уже было нельзя, ветер мог донести дым до нежелательных носов, да и громко разговаривать тоже не приветствовалось; в темноте звуки разносятся на весьма приличные расстояния.

   Уже когда перекусили и немного передохнули, Лавров попросил Никифорова включить ноутбук. Предстояло обсудить план действий и после этого связаться с Центром, для более успешного преодоления скопившихся возле лаборатории сил противника.

- Значит так. – он ткнул пальцем в лагерь штатовцев. – Пойдем наверное прямо через них. С другой стороны соваться смысла нету, могут быть мины, да и стену подорвать проблемно будет, слишком уж она крепкая, наши строили конкретно. Так что пройдемся по американцам как танки, подавим ихних снайперов и наблюдателей, ну и начнем штурмовать исламистов.

 Батяня глянул на Кузнецова:
- Заминируешь вертолёты ихние, Владимир. Как назад пойдем, нам в небе преследователи нахрен не нужны. Пусть ножками топают. Потом заложишь заряды прямо на вход, так чтобы расширить проём и перепугать фанатиков к чертям. Как рванет вход, сразу же обеспечь конкретный взрыв на спуске, чтобы даже тараканы перепугались.

- Хорошо. – капитан кивнул, по подрыву техники и строений был докой. – Сделаю.

 Батяня глянул на Свешникова. Поставил задачу ему:
- На тебе, Антон, палатки с содержимым. Только сильно не зверствуй, лишние трупы ни к чему. Просто глуши по сонным маковкам, и дальше иди. Я с тобой буду, штатовцев там много, одному никак не управиться. Заодно надо им оружие и снаряжение подпортить, на всякий случай.

 Свешников явно обрадовался. Закивал:
- Хорошо. По маковкам.

 Батяня посмотрел уже на Андронову.
- Ты, Наталья, располагаешься прямо на крыше этой постройки, после того как лагерь успокоим, будешь контролировать подступы к лаборатории на всякий случай. Пока мы с исламистами на первых уровнях беседовать будем, сдерживай особо ретивых американцев, которые попробуют сунутся. Наверняка у кого-нибудь череп окажется слишком непрошибаемым. Потом к нам присоединишься, мы тебя позовем, продолжим спуск вниз.

- Сделаю. – старлей невозмутимо подтвердила.

 Батяня посмотрел на Никифорова:
- Сергей, ты у нас машинами займешься. Повреди ихнюю технику, чтобы ни один мотор не завелся. После этого присоединишься к нам, пойдем уговаривать и успокаивать первые уровни.

    Батяня подвел итог, оглядев еще раз всех:
- Основное, это вниз прорваться, на законсервированные уровни. Прорвемся, закрепимся, активируем систему самоуничтожения, запалим какую-нибудь едкую и вонючую страшную химическую дрянь, как Владимир предлагал, шуганем всех недовольных, и в цветном дыму спокойно выйдем наружу. Там уже наши подключатся, спутники подремать отправят. Останется только забрать вещи и быстро потеряться на бескрайних просторах Сомалийской демократической республики.

- А потом куда, Андрей? – Андронова уже всё для себя решила, машинально просчитывала пути отступления. – В Эфиопию?

 Батяня кивнул:
- Можно и туда.
 Малость подумал:
- Но лучше всего в Кению. Там выход на побережье есть, не придется через всю Африку топать. Короче, видно будет, сейчас над этим голову ломать не стоит.

  Майор достал сигареты, мысленно плюнув на меры предосторожности; когда еще доведется подымить? Может так получится, что и вовсе – никогда.   

    Вздохнул, глянув на ночное небо, опустил глаза:
- Перекуриваем, синхронизируемся с Центром, и выходим. Да. 


* * *



     При осмотре лагеря штатовцев не удалось увидеть ни единого огонька. Создавалось такое ощущение, будто все вымерли или попросту спят беспробудным сном. Полнейшая тишина, даже трава не шелестит, как не вслушивайся. От темнеющего вдалеке здания лаборатории тоже не доносилось ни звука, лишь тепловизорный прицел выявил маячившего на входе одинокого исламиста; шатался туда-сюда и скорее всего являлся часовым. А вот в лагере штатовцев ни единого четкого теплового силуэта рассмотреть не удалось, словно поголовно спят; оранжевые пятна палаток, да более тусклые поверхности, всё ещё не остывшие от дневной жары, часовых нет.

  Палаток имелось восемь штук, располагались неким кольцом. Виднелись темные корпуса бронетранспортёров, выстроенные подобием стены. Два танка обнаружилось, с давно остывшими двигателями, один был практически в двадцати метрах. Ну и пара вертолётов чуть сбоку от лагеря, в некоем отдалении от лаборатории. Этакий запасной путь к отступлению, в недосягаемости от пуль и гранат.

- Начинаем. – Батяня передал по внутренней связи. – Как договаривались. Сергей, давай к танку. Владимир, на тебе вертолёты. Остальные со мной, успокоим палатки.

   Десантники, стараясь не производить ни единого шороха, подползли чуть ближе. Кузнецов устремился к вертолётам, собираясь их заминировать-повредить и возвращаться к лагерю, для совместной бесшумной атаки. Никифоров, злорадно хмыкнув, пополз с ближайшему танку. Оставшиеся, еще немного пронаблюдав за лагерем но так и не обнаружив часовых, двинулись к палаткам.

- Вот, в натуре, вояки картонные. В Чечне бы их уже вырезали всех до единого. – Свешников не удержался от сердитого шепота-порицания. – Эх и американцы, эх и придурки. Часовых даже не выставили, идиоты.

 Батяня приподнялся из травы, рассматривая погруженный в темноту лагерь. Возразил:
- Может, на свою хваленую электронику надеются?

- Им же хуже.

  Со  стороны танка донесся чуть слышный металлический скрежет, потом спустя мгновение довольный голос Никифорова в наушниках:
- Один готов. Всю башку сломают, пытаясь разобраться почему танк не заводится.

   Батяня недовольно проворчал:
- Не хвались, Сергей, на тебе еще куча техники. К бронетранспортёрам пока не лезь, после лагеря займешься, сползай второй танк обезвредь. Капитану заодно помоги, у вертолётов наверняка охрана торчит.

- Хорошо.

  Батяня переместился к первой палатке. Прислушался, глядя на Свешникова и Андронову.
- Тихо. Спят вроде. Антон, давай действуй. Только аккуратно, старайся поменьше трупов оставлять. Мы в соседнюю заглянем.

- Я с ними нежно, командир. По головке поглажу и дальше пойду.

  Скользнув ко входу палатки, капитан несколько секунд подождал, потом откинул полог и заскочил внутрь. Спустя мгновение донеслось несколько глухих ударов, кто-то чуть слышно сдавленно прохрипел и все стихло. Донесся скрежет раздираемого металла и довольный голос капитана в наушниках:
- Чего-то они все забинтованные да подстреленные. Аж бить жалко. Но оружие у них знатное, алюминиевое. Я бы даже сказал – из пластика. Прогресс, ****а мама. Попробуй так наше согни, семь потов прольёшь.

- Потом расскажешь, Антон. – Батяня сделал знак Андроновой, чтобы откинула полог другой палатки, проворчал, перед тем как ворваться внутрь: – Тишина короче, некогда болтать. Работаем.

  …Три лежанки. Три спящих американца, в плачевном состоянии. У кого голова перемотана, у кого конечности. Оружие валяется в беспорядке, никто и не думает о нем заботится. Бутылки пустые из под алкоголя виднеются. Вот уж действительно – вояки картонные. И куда лезут? Чего хотят? О чем думают? Тут вроде не курорт, а буйная республика. Ну и получайте…

   Батяня без сожаления стукнул прикладом в голову ближайшего. Перешел к следующему, также угостил. Третий к этому времени открыл глаза, выпучил их весьма широко, и попробовал дотянутся до оружия, но ему на забинтованную голову опустился приклад Андроновой. В результате американец дернулся и повалился с лежанки на пол, застыл без движения.

- Оружие порти, Наталья. – майор потянулся к ближайшей винтовке, равнодушно брошенной на пол. – Пусть потом жалуются всем подряд, придурки ленивые и беспечные.

  Старлей хихикнула довольно. Подняла с пола другую винтовку, выщелкнула магазин, согнула об колено. Отбросила. Патроны рассыпала по полу. К следующей направилась. Чуть спустя до гранатомёта добралась, но ломать не стала а забрала с собой, предварительно проверив боеспособность.

    В третьей палатке обнаружился капитан, уже успел и сюда добраться. Сидел верхом на здоровенном американце, мордовал его не стесняясь. Двое других валялись на полу в беспорядке, и все со следами ударов по физиономии. Кругом царил беспорядок, словно не армейская палатка а какой-то притон наркоманов или жилище бомжей.

 Андронова вздохнула:
- Да брось ты его, усатый. Он уже в отключке давно.

- Щас. – капитан даже не обернулся, по-прежнему наносил удар за ударом. – Он меня по самому ценному пнуть хотел, зараза. Вот и пусть получает, он знал на что шел.

- Пойдем в следующую, Наталья. – Лавров повернулся к выходу. – Тут уже наведен порядок.

- Я вижу.

   В четвертой палатке оказалось сразу пятеро штатовцев. Сидели кружком, в уматень пьяные, пытались играть в карты, но то и дело кто-нибудь из игроков клевал носом и выбывал из реальности. Остальные вяло ворчали, пихали. Будили. Один вообще с бутылкой не расставался… Едва увидели кто вошел, мигом отрезвели и начали подниматься с ворчанием. Но выпитое ставило конкретные подножки и справиться двоим десантникам с пятерыми пьяными американцами никакого труда не составило: пять звучных ударов с хряском и лязгом, затем в палатке сразу стало свободнее и удивительно тихо. Лишь опрокинутая бутылка каталась на столике посреди разбросанных карт и мятых долларов, звякала об стаканы.

 Андронова пожала плечами, выводя трофейное оружие из строя:
- Это что за бардак, Андрей? Они почище наших пьют. Во всех палатках бутылки, перегар, всё развалено, часовые не выставлены.

- От огорчения, наверное. – Батяня перевернул одного из вырубленных, содрал с пояса пистолет, разломал и раскидал по палатке. – Лабораторию взять не смогли, вот и горе заливают спиртным. Психоаналитиков нету, как еще нервы подлечить?

- Вот это Америка чудит. Вот это действительно вояки. Нашим прапорщикам сто очков форы вперед дадут. Я и не думала, что увижу такое.

- Жизнь полна сюрпризов, Наталья.

   …В следующей палатке обнаружились Кузнецов с Никифоровым. Добивали вяло сопротивляющегося здоровенного и перебинтованного негра, загнав его в угол палатки. Рядом лежало трое американцев, у одного всё лицо разбито в кровь, по другому постоянно топчется ногами капитан, третий – только конечности торчат из под опрокинутого столика.

 Батяня нахмурился, входя в палатку:
- Потише нельзя?

 Кузнецов изловчился и треснул негра прикладом, свалил наконец. Выругался злобно. После этого ответил уже культурнее:
- Мы его четыре раза по башке колотили, командир. У него вместо черепа, наверное, бронированная каска, хрен прошибешь. Сёрёга, вон, вообще ему прикладом прямо в нос зарядил, и всё зря.

 Никифоров кивнул, подтверждая. Добавил:
- Если бы он не ранен был, то с ним пришлось бы повозиться. Здоровый, кабан.

 Батяня хмыкнул, разглядывая поверженного афроамериканца. Глянул на капитана:
- Что с вертолётами, Владимир?

- Не полетят. Если только после капремонта. Подвыпившая охрана тоже не работает, полегла вся.

 Никифоров не стал дожидаться вопроса:
- Танк, который второй, не поедет.

- Отлично. – Лавров кивнул. – Ладно, ломайте оружие, да пора добивать оставшихся. Еще четыре палатки.

- Три. – старлей возразила с улицы. – Усатый вошел во вкус, как бы не загрыз кого. Это он может.

- Будем надеяться что не загрызет.

 В наушниках раздался недовольный голос Свешникова:
- Я всё слышу.



  …Не обошлось и без комичного. Грузин подвернулся, закопченый и жутко волосатый, ругался матом в пол-голоса и едва не распорол Свешникову комбинезон своими ножами. Пришлось стрелять по касательной в голову, иначе и не успокоить… Какой-то обкуренный американец встретился, со стеклянным взглядом, скорее всего так и не понял из-за чего его угостили два раза прикладом. Женщина попалась, Андронова лично с ней разобралась, не доверив это дело никому.

  …Последняя палатка содержала в себе майора, и еще одного, забинтованного во всю голову как мумия. Тут пришлось повозиться, так как оба не спали и наверняка услышали неясный шум по всему лагерю. Если бы оба были трезвыми, то наверняка бы и до стрельбы дошло. Но так – даже на спуск нажать не успели. Попадали под ударами Батяни и Свешникова, отвлекшись на обманный разрез бока палатки.

   Никифоров к этому времени уже успел обследовать все бронетранспортёры. Известил, что ни одного работоспособного не имеется; все покорёжены взрывами, некоторые аж колёс лишились. Нехило, видать, американцы лабораторию штурмовали, если все перебинтованные, пьяные, и вялые. Тут, похоже, всю неделю бои гремели, иначе не скажешь.

       Еще раз осмотрев разгромленный лагерь и не обнаружив больше никого, десантники проверили снаряжение, собравшись у крайнего бронетранспортёра.

 Лавров напомнил план действий:
- Наталья, ты на крышу. Вряд ли кто-то из штатовцев восстанет в ближайшее время, но осторожность не помешает. Может и ещё кто появится.

- Хорошо.

- Владимир, взрывчатка готова?

- Конечно. Аж вспотела от нетерпения. – Кузнецов потряс сумкой. – Ждет не дождется, когда её применят.

- Лады. – Батяня кивнул. – Снимаем часового. Рвем надземную часть. Потом угощаем спуск на первый уровень. Ну и слезоточивого газа побольше надо применить, пусть слёзки свои прольют. А там, да сохранят нас боги, начинаем прожаривать остальные уровни.

 Свешников внимательно посмотрел в сторону лаборатории. Согласился:
- Это да, работенка та ещё.

- Коды все помнят?
- Еще бы. 5342-лрхв-17.1973. 25.56778910.СССР.

  Батяня мысленно встряхнулся, приготовил оружие к бою. Осторожно двинулся к лаборатории, стремясь зайти сбоку. Произнес привычное:
- Работаем.

     Группа неслышными тенями двинулась следом, благо шуршащей травы вовсе не имелось, все перепахано взрывами.
   


   …Исламист-часовой жутко зевал и что-то бормотал время от времени, шумно сморкался и плевался. Иногда перебрасывался парой слов с кем-то, кто был внутри; судя по всему, дублирующий часовой, или же тот кто осматривает подступы с помощью тепловизорного прицела. Наружный снова начинал ходить туда-сюда, изредка бросая взгляды в сторону лагеря американцев. Под конец вообще закурил, остановившись и повесив автомат за спину. Смотрел на звезды, естественно не замечая что с двух сторон от лаборатории, как раз за углами, скапливаются бесшумные и размытые темнотой силуэты.
 
 Батяня повернулся к Свешникову и жестами показал что часовых всего двое. Капитан кивнул. Подобрался весь, собираясь молниеносно снимать наружного, даже пистолет с глушителем приготовил, в то время как старший группы собирался вломиться в проем входа и снять дублирующего. Андронова к этому моменту уже обреталась на крыше, не издав ни звука; благо всю бетонную составляющую постройки содрало взрывами и остался сплошной металл, ходить по которому одно удовольствие даже на шпильках – всё равно не услышат.

  От первоначального плана пришлось отказаться. Какой смысл пытаться расширить проём, когда стены из глухого металла – попусту взрывчатку тратить и переполох в округе поднимать? Уж лучше нейтрализовать часовых и устраивать погромы внутри лаборатории, звук от взрывов даже вблизи слышен не будет. А может и так получится, что исламисты тоже пострадали в ходе боёв с американцами и теперь их в лаборатории можно на пальцах пересчитать. Конечно, надеяться на такой расклад глупо, но тем не менее отбрасывать этот вариант все же не стоит.

- Работаем.

  Свешников метнулся вперед, на ходу стреляя в голову курящего и наблюдающего за звездами, подхватил обмякшее тело и аккуратно опустил на землю. Батяня к этому времени уже рухнул пластом в темноту входа, мгновенно различил силуэт второго часового сидящего у тепловизорного пулемета, и выстрелил несколько раз. Второй захрипел и сник, чуть спустя повалился со стульчика и распластался на внушительном слое стрелянных гильз.

- Чисто. – Батяня поднялся. – Полы шумные, аккуратнее.

  В проем ворвались Кузнецов и Никифоров, стараясь особо не звенеть рассыпанными гильзами и поводя автоматами по сторонам, следом заскочил Свешников, уже сменивший пистолет на автомат. Батяня проверил подстреленного, обезвредил пулемет. Огляделся, пока было время.

  Надземная часть лаборатории действительно впечатляла. Окна-бойницы, со специальными подставками для станкового оружия. Стальные козырьки по всему помещению, вырастающие из пола, позволяющие удерживать штурмующего противника бесконечно долго, и защищающие от шальных пуль и осколков. По стенам тоже имеются специальные укрытия в рост среднего человека, откуда можно хоть неделю отстреливаться. Ну и всё те же козырьки, закрывающие спуск на подземные уровни; в случае вынужденного отступления тоже можно долго удерживать противника.

  Может когда-то здесь и было чисто, но теперь все предстало закопченным до жути, поцарапанным и заляпанным кровью. На полу имелся слой гильз и кучи поврежденного или использованного оружия. Исламисты, похоже, тут несколько штурмов выдержали, иначе с чего за горизонтом все время полыхало и гремело, не иначе дрались.

- Наталья, следи за окрестностями. Мы спускаемся.

 Десантники осторожно подобрались к лестнице. Кузнецов порылся в сумке, вытащил что-то внушительное, нес наготове. Спустившись до поворота, выглянули.

  Взглядам предстало внушительное помещение, площадью не меньше двух-трех сотен квадратных метров, освещенное электричеством и полное лежащего вповалку народа. Некоторые сидели, курили, переговаривались, что-то ели, парочка исламистов ходила от стены до стены. У всех оружие, все готовы подскочить в доли мига и бежать на выход, отстреливаться от наступающих американцев. Пусть и перемотанные бинтами и тряпками, покоцанные, но тем не менее отстреливаться наверняка побегут-поползут все. Это не американцы приунывшие и пьяные, тут дисциплина несколько выше.

- Давай. Угощай народ.

  Кузнецов наверняка расплылся в злобно-кровожадной улыбке, под щитком не видать. Поворожил со своим адским устройством, размахнулся, и швырнул в середину помещения. Следом полетели баллоны со слезоточивым газом и несколько свето-шумовых гранат…



- Ты чё туда швырнул, Вован? – Свешников поднялся со ступеней и помотал шлемом, приходя в себя. – Атомную бомбу, что ли?

- Да петарда обычная. – Кузнецов перед взрывом предусмотрительно рухнул пластом, пострадал меньше. – Правда, с некоторыми страшными особенностями.

- Ты предупреждай в следующий раз про эти особенности. Мы бы и мелочь кидать не стали, знай заранее.

   Батяня поднялся, помог встать Никифорову. Тоже ощутил нехилый удар по сознанию, и если бы не комбез и шлем, наверняка туго бы пришлось. Подхватил вырванный взрывной волной автомат, встряхнулся. Проворчал:
- Да, действительно, не мог предупредить что ли?

- Виноват, командир. Не успел.

    Приведя себя в порядок, десантники спустились в зачищенное помещение. Старались не смотреть на воцарившийся кровавый хаос. Обследовали два дверных проёма, лишившихся привычного состояния и дверей. В одном оказалось глухое помещение с огромным количеством несвежих трупов, а в другом – длинный коридор с множеством дверей. И повсюду, насколько позволял видеть дым и свет фонарей, растерзанные тела, кровища, внутренности, поврежденное оружие, обрывки одежды и стрелянные гильзы.

 Батяня испытал желание почесать затылок, но вовремя вспомнил про шлем. Опустил руку.
- Вот это да…

 Свешников прохрустел рядом по грязному полу, хохотнул:
- Голливудские ужасы отдыхают. Нервно курят в сторонке. И все почему? Да потому что наш веселый подрывник испытал свою самодельную петардочку в деле.

 Кузнецов отмахнулся:
- Тут и до меня достаточно трупов имелось. Нечего косо глядеть. Вон, сколько испорченных покойников, по-любому американцы нащелкали, так что можно всё и на них списать.

 Свешников пихнул ногой более менее целый труп, разглядел. Посоветовал:
- Ты это своей совести объясни, Вован.

- А чо совесть? Я её пропил давно. Муками её страдать не буду.

  Никифоров поднял с пола заляпанный кровью кривой кинжал, повертел в руках. Отбросил. Заметил, после некоторых раздумий:
- А чё они тут-то сидели? Могли бы и по уровням рассредоточиться.

Свешников подошел, поднял брошенный кинжал, тоже повертел в руках. Отшвырнул, потеряв интерес; сильно при взрыве пострадал, в коллекцию уже не годится.
- Там внизу наверняка и так народу не продохнешь, вот эти-то и не уместились, здесь сидели.

- Сдаётся мне, что внизу вообще народу мало. – Кузнецов прошел вдоль стены, ногой отшвыривая оторванные конечности, поднял более менее целый автомат, осматривал. – Здесь сидели последние, больше исламистов в лаборатории нету.

- Чё так?

- Обычно же раненых куда-то помещают для отлёжки и оклёмывания, а воюют целые. Я, например, и тех и тех тут видел.

 Батяня заглянул в коридор, прислушался. Вернулся:
- Видно будет, нечего загадывать. Может там и полк запасной сидит, хер его знает.

  Остановился рядом с помещением, в котором было полно давнишних покойников. Поднял дверь и прикрыл это безобразие, насколько возможно. Отошел к лестнице, вызвал старлея:
- Наталья, спускайся. Здесь порядок. Пойдем вниз. Только… – оглядел захламленное помещение, передернулся. – Только постарайся съеденный ужин не растерять. Тут немного жутко после зачистки.

- Спускаюсь.

   Андронова сбежала по ступенькам. Осмотрелась. Пожала плечами:
- Ну и где обещанная жуть?

   Свешников захохотал, не сдержавшись.


* * *


    …Что-то больно упиралось в щёку. Майор с трудом поднял чугунно-свинцовую голову, кое как устранил досаждающее. Оказалось что это разбитый стакан, окрашенный кровью. Хотелось заругаться, но онемевшие губы подчинятся отказывались, мысли путались, перед глазами вспыхивали разноцветные круги, подташнивало, и во всем теле прокатывались волны тупой боли; слабые в ногах и руках, но усиливающиеся по мере приближения к голове.

 Удалось выдавить:
- Черт…

   Майор приподнялся на ватных руках, осмотрелся. Темно кругом, кто-то стонет поблизости, не то ругается. Шелестит вытоптанная трава под чьими-то неуверенными шагами. Глухо бухают какие-то неведомые молоты, шумит сильный ветер, звуки то отдаляются, то приближаются. Комары тоненько звенят, и откуда только взялись? Поверхность покачивается, как палуба маленького катера.

- Черт…

  Нашарив в кармане фонарик, майор попытался определиться в пространстве. Луч света сразу же уткнулся в полнейший беспорядок в палатке и неподвижного капитана Снайпса, вернее в его забинтованную голову, с внушительным красным пятном на месте лица. Тут понемногу начала возвращаться память; мелькнули здоровенные размытые фигуры незнакомцев, припомнился странный шум по всему лагерю, потом все было стерто... 

- Черт!

  Майор застонал от злости. Проклятые русские, всё-таки прислали свой отмороженный спецназ, не зря Джексон предупреждал. Не зря. Мало столкновений с исламистами было, так теперь вот еще и русские нагрянули. А кто еще кроме них может так ворваться в палатку и обрушить небосвод на голову. Только русские могут подло шарахнуть прикладом автомата. Только русские. Надо было слушать Джексона…

- Надо было слушать Джексона…

  Припомнив что в карманах имеются обезболивающие и стимулирующие средства, майор перевернулся на спину, отыскал нужный карман, вколол двойную дозу, и начал ждать когда химия разойдется по крови. Иного пути ожить, и действовать более менее адекватно, не имелось.

  Через несколько мгновений начала приглушаться боль по всему телу, и в голове понемногу прояснялось, появилась примерная картина действий.

  Подождав для верности пару минут, майор поднялся и принялся разыскивать своё оружие. Предстояло отыскать этих здоровенных наглецов и конкретно наказать за такие вот отмороженные нападения.

  …Всё оружие было разломано и разбросано по палатке…

 Майор взвыл от безысходности. Вышел из палатки, собираясь хоть где-нибудь найти автомат. Хоть какой-нибудь.

  Картина, представшая взгляду, повергла майора в уныние.
…Весь лагерь будто побывал под стадом бешенных мамонтов. Часть палаток свалена, две разрезаны в лохмотья. Насколько достает луч фонарика видны избитые спецназовцы; какие без движения, какие только-только начинают приходить в себя, какие ползают на коленях и пытаются определиться в пространстве, лишь переводчик глядит вполне осмысленно, но все равно шатается как пьяный и вся рожа в крови…
- Что это было, сэр?

 Майор подошел к Харви, оглядел его. Ответил мрачным голосом:
- Русские.

 Переводчик пошатнулся, едва не упал. Нервно хихикнул:
- А почему мы тогда всё еще живы, сэр?

- У них цель другая, Харви. Им нужно уничтожить свою бывшую лабораторию, до нас им дела нету. Иначе мы бы уже на небеса отправились.

- И что теперь делать, сэр?

 Майор огляделся по сторонам. Отдал приказ:
- Оживлять остальных, Харви. Будем мстить. Но сначала нужно найти хоть какое-нибудь уцелевшее оружие, эти отморозки повредили все что у нас было. В бронетранспортерах вроде еще оставались запасные комплекты.

- Я понял, сэр.

  …Со стороны лаборатории гулко громыхнуло и ощутимо вздрогнула поверхность…

 Майор сжал кулаки. Заскрипел зубами. Глянул на спецназовца, поторопил:
- Поживее, Харви, мы обязаны их догнать. Пока они дерутся с фанатиками, мы должны собрать всех способных держать оружие и не дать русским взорвать лабораторию.

 Переводчик понемногу приходил в себя, уже практически не шатался.
- Есть, сэр.

   Майор двинулся к бронетранспортёрам, надеясь что запасное оружие все цело и эти варвары его не нашли. 

 Спустя несколько минут с облегчением увидел, что не нашли. Уцепился в автомат, по-другому уже начал глядеть в сторону лаборатории. С злобным прищуром. Злобнейшим.





     Прошло еще достаточно времени, прежде чем удалось собрать всех способных держать оружие.

   Майор хмуро оглядывал потрёпанных и окровавленных спецназовцев. Еще совсем недавно смотрели гордо и независимо, были готовы разорвать любую толпу террористов, выпячивали волевые подбородки, а теперь едва держались на ногах. Из прежнего состава, с коим вылетал в Сомали, осталась едва ли половина, остальные прибыли позже, но… но все одинаково унылы, повреждены, и от былой бравады и следа не осталось. Что стало с гордым морским спецназом после недели пребывания в этой проклятой стране? Мало было перестрелок с исламистами, так еще и русские как танки протоптались, угостив практически всех подлыми ударами прикладов. Черный Джимми вообще очнутся не смог. Бруно в голову так зарядили, что похоже в кому провалился. Виктории, мерзавцы, все лицо искалечили, и как только рука на женщину поднялась? Капитана Снайпса даже не пожалели, все лицо сплошная кровавая повязка. Что за дикари? Да разве так можно? Неужели нет хотя бы чуточку человечности? Ведь так нельзя делать! Так только гангстеры воюют! Дикари!

  Майор остановился перед Викторией. Испытал желание обнять и хоть немного утешить. Спецназовка это поняла и сразу же отступила назад, ей слёзы ни к чему. Она из стали
- Как самочувствие?

  Отвечать не стала, все равно распухший нос не позволял произносить слова внятно. Нахмурилась лишь.

 Майор отошел. Оглядел всех. Хмуро произнес:
- Соберитесь, парни. Осталось совсем немного. Выпейте, химией обколитесь, травки своей накуритесь, наверняка у каждого в запасе еще полно всякой дряни, но мы должны выгнать русских из лаборатории любой ценой, просто обязаны не дать им взорвать её. У нас приказ, и мы должны его выполнить.

 Незнакомый спецназовец, весь в крови и мотках бинтов, проворчал:
- Чтобы опять получить прикладом по роже?

- Отставить слабости! – майор погрозил кулаком. – Приказ мы должны выполнить любой ценой! Американский морской спецназ всегда выполняет поставленную задачу!

- Если она выполнима, сэр. – другой спецназовец уже, не менее искалеченный. – Лично я не вижу возможности её выполнить, у меня голова болит и четыре огнестрельных ранения имеются.

  Майор собрался было заорать, но тут третий спецназовец возмутился:
- Сэр, а почему нет подкрепления? Мы что, погибать должны без поддержки истребителей и бронетехники? Лично я не испытываю такого желания, у меня пятеро детей дома.

- А у меня двое.

- А я не подписывался воевать с отмороженными русскими.

- А мне сказали, что…

- И вообще, почему…

     Майор слушал эти возражения целую минуту. Потом начал орать матом. Кое-кому в глаз кулаком заехал, добавив новый синяк. В итоге – удалось навести относительный порядок и погнать всю присмиревшую толпу к лаборатории. Убедительной причиной явилось то, что всех исламистов наверняка уже перестреляли и осталось всего-то несколько русских спецназовцев.

  Точного числа майор не знал, но приврал что их всего чуть-чуть. Капелька. Двое или трое. А может и вообще двое. Или один. Да, по-любому один. Всего лишь один. Один. Точно.


* * *



     Потянулись коридоры и лестницы. За каждой выбитой дверью оказывались обжитые комнаты, пусть и не с комфортом, однако же исламисты тут явно жили и находились большую часть времени. Кое где попадались склады продовольствия, оружия, даже кинозал встретился, что развеселило десантников – по-любому фанатики собирались тут по выходным, либо в свободное время, фильмы патриотические смотрели, прочее. На каждом углу имелись указатели, короче – обосновались в бывшей советской лаборатории основательно, и если бы не любопытные американцы, то жили бы здесь еще очень долго. А так… так скоро всё на воздух взлетит.

  Что удивительно, до сих пор работала система вентиляции воздуха. Уж сколько лет прошло, считай, после постройки подземных уровней, а ни электропроводка не приказала долго жить, ни вентиляторы в шахтах не сломались. Исламисты вряд ли бы стали чинить, их интересовало только четыре верхних уровня, остальные же просто использовали как мусорный бачок, но тем не менее воздух хоть и был наполнен жуткой вонью, но всё равно прокачивался туда-сюда. Где-то был дизель-генератор, дающий электроэнергию, и по-любому конкретные запасы солярки. Впрочем, кто их знает, этих исламистов, вполне вероятно что иногда и спускались на нижние уровни, а то и пополняли эти топливные запасы. Не везде же свалка хлама, кое-где может и оружие в глубине храниться.

  Десантники двигались всё ниже и ниже, используя для этой цели центральные лестницы, запасные оставив для отхода. Принимали все предосторожности, страховали друг друга, перебирались через кучи хлама и спускались все глубже и глубже. Пока ни одного исламиста не попадалось, да и, если честно сказать, такие встречи были ни к чему. Пуля-дура, и ей плевать кого разить; повредишь комбинезон противохимической защиты, и можешь медленно прощаться с жизнью – неизвестно что там на пяти законсервированных уровнях имеется, может и протёк какой-нибудь контейнер с опасной для здоровья дрянью. А еще ведь и наверх подниматься в химическом дыму…

  Наконец, опустились на двадцатый уровень. Тут было чисто, скорее всего никто из исламистов не потрудился дотащить сюда мусор. Мрачные коридоры с мигающим тусклым освещением, лужицы воды повсюду, толстенный слой мохнатой пыли, бусинки крысиных глаз во всех темных углах, и гробовая тишина. Пожалуй, только монстров да зомби не хватает для полной картины. Фантастической картины.

     Десантники сверились со схемой, отыскали потайную плиту, кое как оттерли от пыли панель доступа. Оставили Никифорова колдовать с древним электронным замком. Сами вернулись обратно к лестнице, по которой спустились, и на всякий случай взяли её под контроль – мало ли что взбредет в голову оклемавшимся американцам, вполне могут и мстить вознамериться. Или же недобитые исламисты появятся, обуреваемые жаждой все той же мести.

- Половина дела сделана. – Батяня подвел некий итог. – Спустились с грехом пополам. Теперь осталось только вернуться.


* * *



- Господи… – выглянувший за угол спецназовец дернулся, рассмотрев, и едва не убежал обратно в лагерь. – Кто это натворил?!

   Майор осторожно выглянул. Тут же ощутил, как горлу подкатывается жаркий комок тошноты. Здоровенное помещение, озаряемое неровным голубоватым светом заброшенных “светляков”, и кругом – трупы, трупы, трупы. Внутренности, оторванные руки-ноги, кровища аж на потолке, все в клочьях окровавленной одежды, такое ощущение – будто здесь бегал здоровенный вентилятор и рубил на части толпу народа. Потом еще раз пробегал. И еще.

 Майор прислонился к стене, не в силах держаться на ногах ровно. Попытался совладать с расшалившимися нервами:
- Отморозки… Маньяки… Дикари…

  Другие спецназовцы начали выглядывать. Расширяли глаза, отскакивали, двое аж на улицу уковыляли, сорвав кислородные маски, блевать. Нахватались, естественно, слезоточивого газа… Никто так и не решился зайти в ужасное кровавое помещение, словно какая-то незримая стена не пускала… Вот о таком точно никто не предупреждал. Русские не стали брать пленных, просто-напросто вырезали-разорвали всех сопротивляющихся, и пошли дальше, не обращая никакого внимания на моральные ценности и будущие упрёки совести. Раз – и всё! Кровища на стенах и потолке, трупы, разбросанные внутренности, клубы дыма, кошмар полнейший…

 Майор кое-как собрался с силами. Отодвинулся от стены, поправил дыхательную маску. Прорычал:
- Чё встали?! Время на исходе! Вперед!

 Харви был рядом, выпучил глаза:
- Но, сэр… Как можно пройти через такое?!

- Вперед, я сказал! Забирайте двух неженок с улицы, и – вперед! С русских пример берите, тем всё по барабану!

   Ошарашенные спецназовцы все же нашли в себе силы преодолеть ужасное помещение, задвигались. Стараясь не наступать на мертвых исламистов, осторожно двинулись дальше. Майор орал постоянно, чуть ли не пинками гнал вперед. Понимал что русские уже спустились достаточно, и следует прибавить скорости, пока не очухались уцелевшие фанатики и не перекрыли путь вниз. Хотя… хотя вряд ли кто-то уцелел, русские наверняка всех уже перестреляли и зачистили уровни до самого низа.

- Вперед, вашу мать! Не смотреть по сторонам! Двигайтесь! Быстрее, я сказал! Быстрее!!!

   Подчиненные ворчали, взывали к здравому смыслу, но тем не менее двигались. Преодолевали уровень за уровнем, морщась от тошнотворных запахов гниения и сырости, просачивающихся сквозь кислородные маски. Приходилось преодолевать настоящие завалы мусора, оставленного фанатиками, и спускаться все глубже и глубже. И так – до двадцатого уровня…



* * *



- Покурить бы. – Кузнецов тоскливо вздохнул. – Как выберемся, пару пачек выкурю.

- Никотин нигде потом не закапает? – Свешников приспособил под сиденье ступеньку лестницы, расположился с комфортом. – У меня бы с двух пачек усы отпали.

 Андронова перехватила винтовку поудобнее. Облокотилась о перила лестницы. Мечтательно произнесла:
- Вот бы посмотреть. Сколько себя помню, ни разу такого не видела. Постоянно этот мохнатый брелок для ключей под носом висит. А вот что под ним?

- Под ним не человек, Наталья Максимовна. Под ним ущербный и закомплексованный тип, стесняющийся без усов на улицу выйти. – капитан поерзал, устраиваясь еще удобнее. – Куда я без усов? Даже в магазин за водкой не пойду, так как меня продавщица не узнает и потребует немедленно покинуть подведомственную территорию. Или скажет что водки в продаже нету.

- А с усами – есть?

- А як же! Из под прилавка бравому и знакомому капитану чего бы и не продать? Наше горячо любимое правительство весь кислород населению перекрыло, запретив продажу алкоголя без лицензии. Вот и приходится искать лазейки, продавать-покупать втихаря. А приди я без усов в любимый магазин – продавщица откажет сразу. Нету, мол, молодой человек, водки в продаже. Нету. И не было. Вот и докажи потом, что это ты на прошлой неделе у нее покупал, без шикарных усов она меня ни в какую не призна...

 Свешников не договорил.

   Батяня вскинул руку, привлекая внимание. Сидел на десяток ступеней выше и уловил далёкий шум первым.
    Спустился, указывая на потолок:
- У нас гости. Приготовиться к бою. Похоже кому-то захотелось поиграть в героев.

   Десантники заняли удобные места, наставили автоматы на спуск лестницы. Никифоров к этому времени уже заканчивал с открытием потайной плиты, сообщил что потребуется еще двадцать минут; проржавело всё и замыкает.

    Повисла напряженная тишина. Через несколько мгновений сверху явственно начал доноситься шум спускающихся людей… 
 
 

* * *



- Внимательнее! – майор остановил переднего спецназовца, дернув за рукав. – Куда прешь?

- Вниз, сэр! – вытянулся, насколько позволяли раны. – Как приказано, сэр!

- Ты чё, считать не умеешь? Уже пришли. – Майор вытянул шею, заглядывая в темноту спуска. – Русские наверняка нас ждут уже, вот и постреляют к чертям. Только сунемся, и нам конец. Аккуратнее надо.

- Я понял, сэр.

   Неизвестно почему, но за весь спуск американцы не встретили вообще никакого сопротивления. Даже лишних шумов не услышали. Трупы больше не попадались, и майор догадался что расстрелянные фанатики в верхнем помещении – последние и больше их в лаборатории нету. Ну еще бы – считай, больше недели боевых действий! Поневоле закончились. А русские… Русские, можно сказать, пришли на готовенькое, когда у фанатиков не осталось сил оказать достойное сопротивление. Вот и прорвались первыми, улучили удобный момент. Как всегда, впрочем…

  Майор оглянулся на своих. Предупредил еще раз:
- Внимательнее.

 Порыскал по карманам, в поисках гранат. Не нашел.
- Эй, граната есть у кого?

 Тут же протянули несколько на выбор. Один, похоже действуя рефлекторно, а может и спьяну, еще и чеку вырвал.

- Сдурел?! – майор отшатнулся. – Последние мозги взрывами вышибло, кретин?!

- Виноват, сэр. – спецназовец ловко вставил чеку на место, даже перевязанные пальцы мало помешали, протянул по-новой. – Вот, держите. Разрывная.

- Я вижу, что не дымовая. 

    Взяв предложенное, майор вырвал реку и швырнул гранату вниз. Громыхнуло, взвились снизу тучи пыли и бетонной крошки. А следом за этим донеслось что-то сердитое, с гневными интонациями.

 Майор дослушал до конца. Посмотрел на Харви:
- Ну? Что сказали?

 Переводчик переступил с ноги на ногу. Поведал:
- Ругаются, сэр.

- Я понял, что не песни поют. – майор взял другую гранату, подкинул в руке, поймал. – Конкретнее, Харви. Конкретнее.

- Говорят, что если мы швырнем еще одну гранату, то в ответ прилетит такое… такое… как бы это перевести? Во! В ответ прилетит какой-то писец. Исламисты уже испытали этот писец на себе. Можем испытать и мы, если не успокоимся, сэр.

 Майор с тревогой вытянул шею, глядя в темноту спуска:
- Че за писец еще?

- Не знаю, сэр. Но испытывать его на себе не очень бы хотелось, сэр…

   Майор с сомнением посмотрел на гранату в своей руке. Глянул на подчиненных, видя в их глазах явное нежелание сталкиваться с каким-то страшным и неизведанным песцом. Но русские могут и обманывать, время тянуть… К тому же – приказ командования. Приказ нужно выполнить любой ценой. Любой.

  Мысленно перекрестившись, майор американского морского спецназа вырвал чеку. Швырнул гранату вниз…

   …Дым рассеялся, эхо затихло. Снизу донеслось уже что-то веселое…

   Харви, превратившись в слух, тут же побледнел. Развернулся и, расталкивая спецназовцев, быстренько заковылял вверх по лестнице. Крикнул жалобно:
- Сэр, нас же предупреждали!

    Майор сделал движение дотянуться до струсившего переводчика, но не успел поймать. Мир вдруг подпрыгнул, какая-то зараза больно ударила по всему телу, особенно сильно приложив по ушам. Потом все погрузилось в темноту…


* * *


- Хорошие у тебя петарды, Вован. – Свешников потряс шлемом, поднимаясь. – На Красной Площади бы такие запускали, весь мир бы вздрогнул, а мавзолей с мумией в радиусе МКАД раскидало бы.

 Кузнецов довольно усмехнулся, застегивая свою сумку:
- Я предупреждал, Антон. Обычная шумовая хреновина, даже динозавра способна контузить. Ни шрапнели, ничего опасного, но по ушам стукает отменно.

  Батяня тоже поднялся, помог встать Андроновой. Хотелось прочистить уши, убрать звон, но шлем снимать не стоило, неизвестно какая зараза в воздухе имеется. Спросил по внутренней связи:
- Сергей, что там у тебя?

- Открывается, командир. – Никифоров сообщил с радостными нотками в голосе. – Взрыв сдвинул как полагается, поехало по направляющим.

 Батяня оглянулся на задымленную лестницу. Показал на неё Свешникову:
- Проверь, Антон. Может кто еще и шевелится. Потом вниз пойдем.

- После такого даже тараканы замрут со страху. – капитан тем не менее двинулся к лестнице, включив фонарь на полную мощность. – Вован знает как свои поделки правильно использовать.

     Через десять минут Свешников вернулся. Штатовцы все поголовно были контужены, усеивая собой два пролёта лестницы. Ни один не встанет в ближайшие полчаса. Добивать их не следовало, десантники понимали что те тоже приказам вынуждены подчинятся, такие же мирные и законопослушные люди в быту, и что американцы не виноваты в своих неудачах. И так, считай, пострадали, а тут еще – контрольный в голову. Оклемаются, да уйдут. Больше, думается, в героев играть не станут. Если мозги остались, пусть спасаются пока не поздно. Потом – всех похоронит.

   К этому времени Никифоров полностью открыл потайную плиту. Позвал всех. Кузнецов остался, на всякий случай, заминировав лестницу; кто их знает этих штатовцев, могут и не понять намёка.

    Взглядам десантников предстала стерильная чистота. Ни пыли, ни сырости, наверняка еще и воздух без всякой вони. Проверять не хотелось, поэтому отыскали панель активации самоуничтожения, выставили два часа времени, учитывая контуженных конкурентов, и принялись осматриваться; все-таки было интересно взглянуть на труды советских гениев-химиков, не часто такое увидишь. Да какое там, нечасто, вообще нигде не увидишь.

 …Ровные ряды металлических контейнеров, с числовыми и буквенными обозначениями. Повсюду таблички-предупреждения. Стерильная чистота. Надписи на родном языке. Куча всевозможных измерительных приборов. Большое количество помещений. Даже караульная обнаружилась, с запасом оружия и боеприпасов, что ни говори – военная лаборатория, учитывались все варианты.

 Свешников взял автомат Калашникова, осмотрел. Положил обратно.
- Раритет, понимаешь. Уже сколько лет тут лежит.

- Недолго осталось. – Андронова рылась в шкафах и тумбочках, заинтересовавшись. Аптечку разворошила, читала названия таблеток и мазей. – Скоро всё взлетит на воздух.

  Батяня скользнул взглядом по помещению караулки. Позвал обоих:
- Хватит ностальгией страдать. Пойдемте, еще надо отыскать что-нибудь цветное и страшное, задымить несколько уровней. Хотя почему несколько? Все задымить надо, нам еще и на местности затеряться в дыму следует.

 Капитан кивнул, прихватывая с собой пару магазинов с патронами.
- Уж задымим, так задымим. Только бы слишком опасное не трогать, не то тут и останемся навсегда.

 В наушниках раздался голос Кузнецова:
- Американцы оклёмываются, надо бы уходить отсюда.

- Слышим тебя, Владимир. – Батяня поторопил всех: – Давайте живее. Мы не на экскурсии… А где Никифоров?

- Он в соседней комнате. – старлей указала на стену. – Обнаружил древнейшую вычислительную машину, вот и слюни распустил, восхищается разницей между старым и современным. Может и USB-вход ищет… Ну, в смысле, самый древний из существующих, прародитель короче.

- Зови его, Наталья. Некогда. Нам еще наверх надо успеть подняться, тут лифтов нету.

      После недолгих поисков и споров десантники остановили свой выбор на слезоточивом и цветном газе, под ничего не говорящим числовым обозначением. Для пробы открутили крышку баллона. Оттуда резво рванул оранжевый дым, весьма жуткий на вид. К тому же не стелился по полу, а плавал непрозрачными клубами в воздухе, именно то что надо.

  Захватив десять баллонов, поднялись на двадцатый уровень. Закрыв потайную плиту, приблизились к лестнице и швырнули туда один баллон. Спустя минуту донеслись вопли ужаса, проклятья, и топот убегающих ног. Оклемавшиеся штатовцы не стали дергать судьбу за хвост и дружно бросились наверх, боясь непонятного оранжевого дыма.

  Похохотав, десантники стали подниматься по другой лестнице, методично забрасывая баллоны в вентиляционные шахты. Уже на восьмом баллоне видимость упала до нуля, все было в оранжевом дыму, и приходилось двигаться по приборам практически. Но никто не унывал, все понимали что чем больше дыма и страха, тем проще уйти от лаборатории и затеряться на местности. 



* * *



- Никого не забыли? – майор кое-как справился с приступами кашля, протер слезившиеся глаза. – Все успели выбраться?

 Спецназовцы еле держались на ногах, но тем не менее пересчитались. Одного не хватило.
- Капитан Снайпс отсутствует, сэр!

    Майор растерянно глянул в сторону клубов оранжевого дыма, окутывающих здание ненавистной и проклятой лаборатории. Отмороженные русские распылили какую-то незнакомую химическую дрянь, которая с легкостью просачивалась сквозь кислородные маски и кожу, вызывая эффект куда более худший чем обычный слезоточивый газ. Если бы не стимулирующая химия и скорость бегства из гадской лаборатории, все там и остались бы. А так… так, только лишь капитан остался… но где его теперь найдешь в дыму?... Не повезло бедолаге. Конкретно не повезло. Ранен, обгорел, получил русским прикладом в лицо, теперь еще и задыхается где-то на верхних уровнях… Что ж, на войне всегда бывают потери. Всегда…

  … Клубы оранжевого дыма колыхнулись…

   К ногам изумленных спецназовцев свалился потерявшийся капитан. Причем явно пришел не своим ходом, а необъяснимо прилетел по воздуху. Кашлял, хрипел, извивался, что-то силился сказать, но не мог.

  Кристофер догадался раньше всех. Злобно взревев, сжал кулаки, собрал последние силы и бросился в оранжевую муть, собираясь расквитаться с отмороженными русскими. Спустя несколько мгновений донесся глухой удар, протяжный стон, непонятное изречение на русском языке, и Кристофер вылетел из оранжевого дыма, рухнув рядом с капитаном. Не двигался.

 Майор сглотнул ком, подступивший к горлу. Отыскал взглядом переводчика:
- Что они сказали, Харви?

 Тот опасливо отодвинулся подальше от границы задымления, перевел:
- Они сказали, что мы – бестолковые придурки. Еще добавили, что пора бы уже нам прекратить играть в героев, иначе достанется еще раз прикладом в репу. Каждому.

- Репу? Что это?

- Голова, по-нашему, сэр.

      Майор потянулся за оружием, собираясь со злости выпустить в оранжевый дым весь магазин, но какая-то непонятная сила не дала этого сделать.

   Он тяжело вздохнул, сплюнул, и побрел к разгромленному лагерю, собираясь напиться до зеленых чертиков. Проклятые русские провели всё грамотно, выполнили своё задание, не взирая ни на что. Проехались как танки по лагерю, испортили оружие и часть снаряжения, прикладом наугощали, вдобавок ко всему плохому и отмороженному – контузили всех и заставили позорно сбежать. Исламистов покрошили в капусту, зачистив все уровни, перед глазами до сих пор стоит то кровавое помещение, заваленное трупами. Капитана, вон, спасли еще… Жест доброй воли, или как?

    А ведь так хорошо начиналась операция. Все шло как по-писаному. Компактная и быстрая высадка, подготовка к атаке, но потом началась длинная череда неприятностей. Прямо с двух танков началась… И грош цена элитной подготовке спецназовцев, все выученное и отработанное не помогло при штурме проклятой и непробиваемой лаборатории. Исламисты оказались упорнее индейцев, да и вооружены не ружьями и копьями, а… а самым современным оружием. Что теперь генералу говорить? Что?

   Майор обошел раскуроченный бронетранспортер, принялся искать в лагере уцелевшее спиртное. Последний вопрос старался игнорировать, прекрасно зная что после первого стакана надобность отвечать на него отпадет сама собой. Скорее бы уж…

   Спецназовцы приволокли Кристофера и капитана Снайпса. Принялись устраиваться на отдых. В сторону лаборатории никто старался не смотреть, всем было жутко стыдно.

   Не прошло и двадцати минут, как ощутимо вздрогнула поверхность, в ночное небо взметнулся гигантский столб огня. Пострадавший спецназ дружно залез под бронетехнику, избегая падающих сверху обломков бывшей советской лаборатории по разработке и производству химического оружия. 


* * *


- Владимир, ты зачем его так? – Батяня развернулся к капитану. – Мог бы и пожалеть.

- А как еще с ними поступать, командир? Ох, и идиоты. Откуда только таких берут? Где производят? – Кузнецов брезгливо стряхнул капли крови с приклада, когда вышли из оранжевого задымления. – Ихнего укурка забинтованного спас, считай, а они еще и в драку лезть пытаются. Это вместо благодарности, что ли? Или как?

 Андронова хихикнула:
- Он у тебя автограф взять хотел, ревел обрадованно. А ты его – прикладом в рыло. Кто ж так делает-то?

- Чё-то я не заметил у него шариковой ручки и листка бумаги. – Кузнецов повесил автомат на плечо. – Наоборот с кулаками летел. Впрочем… впрочем, автограф он все-таки получил. Недели две заживать будет. Может и больше.

  Свешников пробовал поднимать щиток, но сразу же начинало першить в носу; химия еще не выветрилась, нужно погодить малость. Заметил:
- Ты им всем автограф оставил, Вован. Всем. Надолго запомнят твои петарды. Надолго. Исламисты, вон, вообще никогда не забудут. Всей толпой озадаченно чешут затылки, поднимаясь в небеса, и понять не могут что это такое было.

- Это еще херня, Антон. Вот, помню, в Полинезии… – Кузнецов оглянулся на Андронову, но выражения лица за щитком не увидел. Малость поправился тут же; – Ну-у-у… в смысле, во время операции по захвату того типа, я такую бомбочку соорудил, что потом в новостях передавали будто дремлющий вулкан проснулся.

 Свешников тоже глянул на Андронову. Принялся за старое:
- Брехня. Можешь сочинять все что хочешь. Ты вот лучше поведай, что тебе абориген сказал, когда ты его спросил о наличии простит… жриц любви, вернее. Что он тебе ответил?

- Что ответил? Хм… Ай, ладно, была не была. Надеюсь, Наталья Максимовна топить меня не будет в океане. – Кузнецов на всякий случай пошел несколько в стороне. – Абориген осмотрел меня с головы до ног, глаза выпучил, якобы варвара увидел с каменного века. Потом малость успокоился, и говорит мне, что у них очень строгий учет населения, проституток просто в природе быть не может, так как все девки распределены по мужьям и своё женское счастье имеют сполна. А если мистеру русскому туристу хочется развлечений, то пусть едет в прогнившую Америку, именно оттуда вся эта погань моральная пошла, и снимает там хоть сотню голодных до бабского счастья девок. Но в Полинезии пусть ведет себя прилично. Иначе… иначе недовольные мужья соберутся толпой и такое мистеру русскому туристу устроят, что ему потом до баб дела никакого не будет до самой старости.

- Лихо. – Свешников озадаченно присвистнул. – И ты, Вован, именно по этой причине им проснувшийся вулкан подогнал?

- Отчасти. Сам подумай, Антон, целую неделю без баб сидеть в засаде. Пить нельзя. Жарища. В океане не искупаешься, акул много. Сигареты кончились. Номер в гостиннице достался хреновый, душ не работает толком. Все бы херня, терпимо, но вот баб – нету. Семьдесят пять процентов комфорта убрано.

- Жесть натуральная.

- Еще бы.

  Андроновой это дело надоело. Высказала:
- Нашли время для пустой болтовни. Усатый, ты точно в океане искупаешься.

- Где здесь океан, Наталья Максимовна? Тут только трава.

- Найти недолго, усатый. Не океан, так речка с крокодилами.

 Никифоров, шедший впереди, остановился и развернулся. Сообщил, указывая на часы:
- Сейчас рванет.

   Десантники дружно развернулись. Зрелище обещало быть захватывающим. Ну а не сработает, так придется еще раз спуститься, повторить.

 Сработало. Высоченный столб пламени взвился в небеса, озарив травянистую пустынную местность. Вздрогнула поверхность, едва не вырвавшись из-под ног. Громыхнуло ощутимо. Накатила упругая воздушная волна.

- Вот и еще один вулкан. – Кузнецов поднял щиток, прокашлялся, но тем не менее закурил. – Еще один. Наши знали толк в минировании, вон как шарахнуло.

- Американцев бы не накрыло. – Никифоров снял рюкзак и вытащил своё электронное оборудование, готовясь к движению по местности где могут быть мины. – Лагерь-то ихний рядом совсем, забросает кирпичами запросто.

 Свешников отмахнулся, тоже поднимая щиток и закуривая:
- Чё их, каждый раз спасать? Сами поди не маленькие. У них вон какая страна богатая, вот и пусть о своих картонных вояках заботится, а нам еще до дому топать.
 Помолчал немного, добавил:
- Не хотел бы я оказаться на их месте. Командование всю плешь проест за невыполненное задание. А то и вовсе разжалует в рядовые пехотинцы.

   Андронова щиток поднимать не стала. Да и не сказала ничего. Развернулась и пошла следом за уходящим Никифоровым. Оба капитана тоже выдвинулись.
 
 Батяня дождался, когда буйство на месте бывшей лаборатории успокоится. Хмыкнул. Все-таки смогли. Выполнили поставленную задачу. И все целы. Хорошо. Очень хорошо.

  Поспешил догнать уходящих в темноту сослуживцев. Впереди ждала долгая дорога домой.



* * *


    …Утро началось стандартно…

   Подвалила толпа настоевших до зубовной дрожи местных. Озадаченно чесали затылки, столпившись вокруг гигантской воронки, все не могли поверить что это все что осталось от лаборатории. Но потом, немного посовещавшись и сопровождая своё совещание оглушающим гамом, окружили лагерь полуживых спецназовцев. Принялись опять искать шестерых сбежавших из тюрьмы преступников. Опять.

   Спецназовцы не возражали, сил уже не оставалось. Всё ждали когда же наконец прибудет победоносная американская армия и эвакуирует пострадавших из этого ада. С поисками помогали, двигались в случае просьбы, показывая что никто под ними не прячется. Местные горланили, что-то доказывали, но понять их без переводчика было невозможно. Харви был в сосиску пьян, и не подавал признаков осмысленной жизнедеятельности, валяясь под одним из бронетранспортёров. Храпел.

   Майор к утру так и не смог напиться; алкоголь не оказывал на него долгожданного действия. Сидел в палатке, поглощая стакан за стаканом. Капитан давно отрубился, так что пить приходилось одному. В одного. Но ничего, терпимо, русские, говорят, тоже в одиночестве напиваются. Так почему бы и… и все равно нихрена не выходит – виски, что вода. Не берёт. В хмурой голове блуждает набросок будущей беседы с генералом, никакого покоя, никакого забытья. Сигареты, сука, закончились еще…

  …В небе раздался гул истребителей…

  Местные забеспокоились. Собрались в кучу и двинули прочь, не желая связываться с авиацией. Но не тут-то было! Через пару минут к лагерю подкатил добрый десяток танков и бронетранспортёров. Вертолёты в воздухе залетали как стрекозы. Послышалась пулеметная очередь и дружный рев рассерженной толпы поисковиков. Прибывшие вместе с генералом спецназовцы с налёту попробовали взять ситуацию под контроль, и открыли огонь на поражение. В ответ загрохотали автоматы местных…

   Майор наполнил стакан вновь. Мрачно усмехнулся, напяливая шлем… Зеленые еще, не знают что к чему. Тут им не Ирак, в натуре. Тут – Сомали. Никто ихние  наглые выходки терпеть не станет, в ответ шарахнут. Да так, что… что мало не покажется.

  …Через полчаса воцарилась тишина…

  Местные не выдержали совместной атаки со всех направлений. Покидали оружие и разбежались кто куда, собираясь залечь и дождаться когда наглые янки уберутся в свою Америку. Штатовцы не стали их преследовать, своих дел полно было. Принялись разбираться, что же произошло и почему группа спецназа находится в таком плачевном состоянии. Но что им могли сказать израненные и измотанные бедолаги? Просто падали пластом, стонали, и требовали забрать их отсюда поскорее. Забрать и никогда сюда больше не посылать. Куда угодно, но только не в Сомали. Только не в Сомали. Прилетевшие терялись в догадках, пожимали плечами, и расширяли глаза.

  …Слышался сердитый рев генерала…

  Майор пил, не собираясь выходить из палатки. Для себя уже все решил. Зачем оправдываться? Проще подать в отставку, отсидеть если вздумают посадить, ну и возвращаться в Аризону. Пенсия скоро. К чему нервы? Генерал пусть вопит и трясет кулаком, ну его беспокойного к чертям собачьим, у него должность такая.

  …Совсем рядом пронесся истребитель, аж посуда начала подпрыгивать…

    В палатку зашел хмурый генерал. Начал что-то орать. Интенсивно. Следом заперлись два медика. Игнорируя вопли генерала, расстелили на полу носилки, отобрали у майора бутылку и пистолет, который майор пытался выхватить и застрелить генерала, укололи чем-то и положили на носилки,  потащили прочь из палатки. Майор лежал спокойно и чувствовал что наконец-то приходит долгожданное забытье. Рядом мелькало багровое от натуги лицо начальства, вертолёт замедленно винты крутил, мелькнул хищный силуэт истребителя, еще чьи-то лица виделись, звуки растягивались и сжимались, ну а потом было только небо – голубое небо, чистое голубое пронзительное небо, спокойное и мирное, совсем как ожидающая впереди беззаботная старость в окружении родных и близких.

   Майор закрыл глаза. Расслабленно улыбнулся, впервые за последнюю неделю.


* * *


   Пять дней спустя.


- Докладывает командир спецгруппы, позывной Батяня. Объект уничтожен. Перешли границу с Кенией.

- Слышим тебя, Батяня. Жди.

  Спустя несколько минут в наушниках послышался незнакомый голос, скорее всего отвечал дежурный офицер, так как главком ВДВ мог дома спать, и вызывать его посреди ночи никто не взялся. Да и время терять не стали.
- Как там у вас, Батяня? Все целы?

- Все.

- Где сейчас находитесь?

 Батяня скосил глаза на карту, сверился с навигатором:

- Квадрат 11 – 17, по “улитке” 3. С левого края от населенного пункта. Четыре километра от трассы.

 На том конце зашуршали карты. Через минуту дежурный офицер ответил:
- Выдвигайтесь к трассе. До утра должен подъехать наш сотрудник.

- Сделаем. До связи.

- До связи, Батяня.

  Лавров отключил спутниковый телефон. Оглядел своих, поднимаясь и осматривая прилегающую местность еще раз через бинокль:
- Нас встретить должны. На трассе. К утру. Опять, похоже, разведчик какой-нибудь местный помогать будет, у которого здешние пограничники и полицейские чуть ли не в лучших друзьях числятся.

 Десантники задвигались, побросали сигареты, потянулись к рюкзакам. Свешников обрадованно заворчал:
- Вот это дело. Совсем скоро уже родную речь услышим. И наконец-то прекратим ползать по этой гребанной траве и кустам целые ночи напролёт. Неделю в душевой торчать буду, пока всю эту гадскую пыль не смою. Подумать только, аж в усах застряла!

- Да, усатый, свое достояние беречь надо. – Андронова потянулась рукой с усам, но капитан отодвинулся. На что старлей возмутилась – Ты же обещал, усатый!

- Когда это, Наталья Максимовна?

- В лаборатории. Вот, мол, выберемся, тогда даже потрогать разрешу.

 Свешников отодвинулся вновь. Возразил:
- Еще не выбрались, Наталья Максимовна.

- Да тут осталось-то, всего ничего. Скоро уже на корабль сядем.

- Вот там и потрогаешь.

 Кузнецов подмигнул старлею, хотя в темноте вряд ли заметно было. Шутливо предупредил:
- Не верь ему, Наталья Максимовна. На корабле он прятаться будет, избегать. С матросами договорится, и они его в такую глушь запрячут, что вовек не найдешь.

 Андронова усмехнулась, одевая рюкзак на спину.
- От меня не спрячешься. Везде найду.

 Свешников красноречиво вздохнул:
- Это да. Везде.

  Лавров строго глянул на шутников, прекратив рассматривать ночной пейзаж:
- Хватит уже, товарищи офицеры. Чего расшумелись? Мы пока еще не в России, кенийские пограничники запросто стрельбу откроют, едва услышат что на вверенной границе русские шуточками перебрасываются. Причем – нелегалы. Вооруженные нелегалы.

- Молчим, командир. Молчим.

  Все трое сделали вид что серьезны. Кузнецов пихнул дремлющего Никифорова локтем, дал понять что пора выдвигаться. Тот мигом сбросил остатки сна, вооружился своими приборами, и группа медленно двинулась к недалекой трассе, собираясь к утру дойти до неё, немного отдохнуть, ну и дождаться прибытия своего транспорта. Там уж – до океана. И домой.

      Природа все так же не отличалась разнообразием, все та же высокая сухая трава, пыльные кустарники, все еще непривычные запахи, откровенное пекло в дневные часы, и душный зной в ночные. Ну ничего, скоро посвежеет и можно будет насладится прохладой родных просторов. Осталось-то всего ничего, неделя какая-то, и ноги ступят на родные берега. В России хоть и лето сейчас, самый разгар практически, но по сравнению со здешней жарой – ранней весной выглядеть будет. Вот и славно.

   За прошедшие пять дней весь путь прошел спокойно, без особых приключений. Все так же встречались поисковые отряды, разыскивающие шестерых сбежавших политических заключенных. Мешали своими поисками, не давали отдохнуть спокойно, Свешников даже ругался не переставая, но все обошлось – десантники меняли места отдыха, терпеливо ожидая когда наконец-то ноги встанут на территорию соседней страны, где никто никого не ищет. Встречались также и воинские формирования, совершающие стандартные маневры на местности, но те никого не разыскивали и поэтому нисколько не мешали. Пусть хоть стрельбы устраивают, лишь бы не рыскали по кустам.

   Хищники так и не встретились, ни сухопутные, ни земноводные. Крокодилов может и не водилось в местных реках, кто их знает – не проверишь, но вот те же львы должны были быть в траве и кустах. Но – нет, не встретились. Повезло. Хотя, как посмотреть – кому повезло еще. Вполне вероятно, что и львам. Российский спецназовец-десантник, вооруженный до зубов, пострашнее дикой гривастой кошки будет, с этим не поспоришь. А если еще и не один…

   Границу перешли без проблем. Все-таки в Африке еще не до думались до сейсмических датчиков и индикаторов движения через каждые десять метров. Да и колючей проволоки с периметром не поставишь; природа, понимаешь, заповедники кругом, разве диким животным запретишь совершать миграции. Да и смысл кому-то из местных ходить пешком в соседнюю страну – для этого океанские пути сообщения есть. Не хочешь легально, обращайся к пиратам. Все просто. Так что – пятерых десантников никто и не остановил, хотя они и принимали все меры предосторожности при переходе границы.

   Американцы не стали догонять и мстить, видимо смирившись с неудачей. Ни вертолётов, ни истребителей-разведчиков, небеса были спокойны, да и кого углядишь в темноте? Со спутника если только? Но и на космос надежды мало; недавняя хакерская атака на американские спутники дала отчетливо понять, что искать в окрестностях взорванной лаборатории кого-то из русских спецназовцев – бесполезное дело. Только, мол, суньтесь, так и последних спутников в этом полушарии лишитесь. Поэтому – тишь да гладь. Сухая ломкая трава, пыльные кусты, далекие вспышки у горизонта, ночное небо усеянное пятнами созвездий, ну и вечная Луна над головой. А больше и не надо.
   


- И это трасса? – Никифоров вышел на обыкновенную проселочную дорогу, сомневаясь даже ногами потопал. – Может, карты врут?

- Нет, не врут, Сергей. Это и есть трасса. – Батяня шел следом за ним. – Тут с асфальтом еще мало пока дружат, да и расплавится он от жары.

 Майор огляделся в поисках подходящего укрытия, приметил группу кустарников по ту сторону дороги, указал рукой:
- Привал, товарищи офицеры. Ждем утра.

  Десантники покидали сумки и рюкзаки, дойдя до места. Начали устраиваться на отдых.

    Едва наметился рассвет и окружающая травянистая местность осветилась первыми признаками встающего солнца, как на горизонте появилось пыльное облачко-пятно, прорезаемое огнями фар. Спустя несколько минут обозначился потрепанный грузовичок, серых и коричневых раскрасок. Приближался со стороны населенного пункта, подпрыгивая на неровностях трассы. Двигался уверенно, и было понятно что это и есть присланный транспорт. Батяня на всякий случай запретил высовываться и выдавать свое местоположение; могла быть и простая случайность, тем более что уже несколько раз видели до этого огни фар в темноте.

  Но вскоре стало понятно что этот грузовичок не случайно здесь появился и сидят в нем не местные. Вернее, местные, но не совсем. Транспорт остановился в сотне-другой метров от десантников, водитель вышел, громко хлопнул дверцей, потянулся и зевнул. Потом, оглядевшись по сторонам нарочито демонстративно, пнул переднее колесо и в сердцах выругался матом. Русским.

- Это за нами. – Батяня опустил бинокль, подхватил рюкзак. – Местные так ругаться не умеют.

- Да, для этого надо в России на свет появиться. Ни за какие деньги такого умения не приобретешь. – Андронова разобрала винтовку в три движения и спрятала её в рюкзак, затянула ремешки. – Американцы, поговаривают, даже специалистов нанимают, чтобы матам научиться, но… но у них язык другим концом вставлен, не получается ничего.

  Свешников шевельнул усами, задумав очередную колкость, но не стал её озвучивать. Принялся скидывать с себя вооружение. Остальные тоже устранили слишком уж явные признаки присутствия оружия на себе. Больше ни с кем воевать надобности не было, впереди ожидала мирная поездка домой. Добраться до российского судна поскорее, да провалиться в долгий спокойный сон. Но перед этим – в душ на несколько часов.

     Водитель оказался коренастым черноволосым крепышом, с не менее пышными усами чем у Свешникова. Были даже несколько похожи, и если бы не разница в росте, можно было бы считать братьями-близнецами. Загар, еще, практически одинаковый.
- Здорово, мужики. – поздоровался, не разглядев Андронову. – Как добрались?

- Нормально. – Лавров подошел к борту и закинул рюкзак. – Думали будет сложнее.

 Свешников с сомнением оглядел водителя, в ответ получив такое же разглядывание. Протянул руку:
- Антон.

- Олег.

 Андронова подошла. Заметила, сбрасывая поклажу в кузов:
- Вы, случайно, в родне не числитесь? Очень уж похожи.

- Вряд ли. – водитель усмехнулся. – У нас в роду все низкорослые. Высоких нету… А вы, мадам, извините за такое грубое приветствие.

- Ничего, я привыкшая. – старлей мило улыбнулась. – Всякий раз мужиком называют.

- В юбке.

- Рот закрой, усатый.

- Молчу, Наталья Максимовна. Молчу.

- Вот и молчи.

    Кузнецов и Никифоров забросили свои вещи, познакомились с водителем. Все расселись. Олег выволок из под сиденья кусок брезента, накрыл рюкзаки на всякий случай. Перед тем как сесть за руль, сообщил:
- Днем отсидитесь у меня, а ночью – на корабль. Как раз в Паму подойти сегодня должен. Только это… пограничные службы Кении весьма ретивы, так что придется покидать эти края под водой. Другой возможности нету, а тащить вас через наше посольство слишком долго.

 Батяня отмахнулся, ответил за всех:
- Ничего, мы привычные, Олег. И не такое бывало.

- Ну вот и славно.

    Спустя несколько минут грузовик развернулся и покатил к населенному пункту.

  Светало.


* * *


Еще пять дней.

        Москва встретила десантников легким освежающим дождиком. Блестели лужицы, веяло прохладным ветерком, никакой жары и пыли, все привычное и родное. Да и зелень городских насаждений весьма приятно радует глаз, чуть ли не до замирания души. Слышалась русская речь, привычные запахи бросались навстречу, шумели бесконечные маршрутки, и тучи – туч десантники не видели уж пару недель. Сытые, серые, толстобрюхие, практически долгожданные, ползли по небу, давая понять что сомалийское куцее и голубое гадство осталось далеко – там, куда и соваться не стоит русскому человеку, без нужды. Там, где нет таких вот дождей. И там, где могут жить только сомалийцы. Что ж, Родина у каждого своя.

  Десантники немного привыкли к нахлынувшим ощущениям, повдыхали свежий прохладный воздух, перекусили в кафе, и отправились к начальству с докладом. Настроение у всех было отличным. Кения запомнилась суетливыми и горластыми жителями, ночным водолазным рейдом к российскому сухогрузу, ну и прощанием с Олегом; куда без пьянки?... Минуло пять дней, и теперь десантники находились на своей земле, которую все пятеро защищают от всяких поганцев и недоброжелателей всеми силами и средствами. Да и не только они защищают…
 

- Товарищ главком, задание выполнено. Лаборатория уничтожена. Потерь личного состава нет.

    Генерал улыбнулся, что крайне редко можно было увидеть при очередном докладе. Отошел от окна своего кабинета, пожал руки всем пятерым десантникам. Задержался рядом с Лавровым.
- Ну как всё прошло, Андрей?

- Легче, чем ожидалось, товарищ генерал. – Батяня и сам до сих пор не верил что удалось выполнить задание столь просто. – Думали что встретим ожесточенное сопротивление американцев и исламистов. А оказалось что они за неделю перестрелок вымотались и изрядно поистрепались. Нам осталось только под утро подавить грустных штатовцев, да успокоить остатки исламистов в лаборатории. После это активировали систему самоуничтожения, задымили какую-то страшную химическую оранжевую дрянь, и спокойно поднялись на поверхность, пользуясь прикрытием дыма.

 Главком насторожился:
- Какую еще химическую дрянь?

 Батяня припомнил жуткое задымление всех уровней, топот убегающих американцев, и едва удержался от улыбки. Ответил, стараясь обойтись без красочных подробностей:
- Какой-то слезоточивый газ, товарищ генерал. Действует даже через кожу. Американцы малость струсили, вот и умотали из лаборатории. Хотя спускались с твердым намерением не дать нам уничтожить спрятанное там химическое оружие. Видимо приспичило поиграть в героев, или мало показалось.

- Мало?

 Свешников хмыкнул сбоку, пояснил:
- Товарищ генерал, всех штатовцев пришлось угостить прикладом. Некий намёк, что нам препятствовать не стоит. Однако не поняли, и спустились в лабораторию следом за нами. Пришлось распылить газ.

 Генерал строго глянул на капитана.
- Прикладом угостить, твоя идея?

- Общая, товарищ генерал. – Свешников придал своему лицу серьезное выражение. – Я бы предложил более действенное. Штатовцы до самого утра встать бы не смогли.

  Генерал прошел к столу, проворчав:
- Знаю я твои предложения. Потом жалобами засыплют.
 Уже возле стола, сняв фуражку, главком ВДВ повернулся и с нейтральным лицом попросил:
- Ну ты продолжай, Андрей. Продолжай. Как добрались до места?

 Лавров припомнил прятки от толп местных. Продолжил рассказывать:
- Высадка на побережье прошла нормально, ни пограничников, ни пиратов, не встретили. В глубине республики пришлось столкнуться с местными. Искали шестерых сбежавших зэков, перекапывая всю территорию по несколько раз за сутки. Потом мы и самих сбежавших встретили, оказалось что сидели за крамольные статьи в газете, обвиняющие президента в растрате. Поймали мы их, расспросили…

- И куда дели?

- Отпустили, товарищ генерал. Не тащить же их в ближайший полицейский участок?

- Логично. Дальше что?

 Батяня решил сократить:
- За несколько суток добрались, товарищ генерал, уничтожили объект, и ушли в Кению. Что до подробностей, то и не знаю какие можно привести. Все прошло на удивление гладко и быстро. Сами такого не ожидали.

  Главком дошел до ящика стола, вытащил неизменную черную папочку, положил рядом. Нахмурился:
- Чего-то ты не договариваешь, Андрей.

 Лавров скосил глаза на черную папку, попытавшись угадать что там за информация. Вроде бы и не делали ничего слишком уж страшного, не считая подрыва толпы исламистов. Ну, двоим местным мозг стрясли; одного в челюсть капитан угостил, другого – Андронова прикладом. Американцев помяли. Носорога разбудили…
 Ответил, не чувствуя за собой никакой вины:
- Чистая правда, товарищ генерал. Все без утайки рассказал.

 Генерал не переставал хмуриться:
- Американцы выслали в Сомали элитную группу своего морского спецназа. Там каждый спецназовец все злачные места прошел, десятки операций успешно завершил, сотни трупов на счету, прочее. Более того – подкрепление два раза к ним прибывало, вертолёты, бронетехника, Флот рядом ошивался. А ты, Андрей, говоришь что вы спокойно подошли к лаборатории, угостили американцев прикладом, раздолбали исламистов, и скучно выполнили подрыв лаборатории. Быть такого не может.

 Батяня облегченно вздохнул. Вон оно что, генерал просто поверить не в состоянии.
 Ответил, переглянувшись с десантниками:
- Да они с исламистами поцапались, товарищ генерал, я же говорю. Неделю перестреливались, выдохлись, ранения наполучали, прочее. К нашему приходу все были потрепанные основательно. Как и исламисты…

- Элитный морской спецназ истрепался за неделю? Ни в жизнь не поверю.

- Тем не менее это так, товарищ генерал. Мы, когда к лаборатории подошли, то первым делом заглянули к американцам. Увиденное потрясло; пьют в своих палатках, спят, часовые не выставлены, лагерь как неживой. В Чечне таких вояк сразу бы вырезали, еще в первую ночь. Вот мы их и наказали прикладами, проучили так сказать… А что до бронетехники, то все наземные средства оказались повреждены в ходе боёв. Кроме лишь двух танков и такого же числа вертолётов. Вертолёты мы просто заминировали, танки обезвредили. После этого пошли к лаборатории. Владимир свою петарду испытал. Исламистов сразу же не стало…

 Генерал перевел взгляд на Кузнецова.
- Петарду?

- Да, товарищ генерал. – капитан вытянулся. – Петарду с несколькими страшными особенностями.

 Свешников чуть слышно добавил:

- Это скорее атомная бомба, а не петарда…

  Главком все прекрасно слышал. Но, что удивительно, грозить ничем не стал, даже не одернул. Наоборот, улыбнулся уголком рта.
- С этим всё понятно.
  Взял со стола папку, потряс в руке, поведал наконец что в ней:
- Судя по свежим разведданным американцы винят во всех грехах исламистов. Дескать, упорные слишком оказались, дали нам время для уничтожения лаборатории. Но так же, хочу заметить, имеют зуб и на вас, товарищи офицеры. Особенно за причинение физических травм средней и тяжелой степени тяжести. Говорят, что так делают дела только дикари и варвары.

- Жалуются, значит? – Батяня хмыкнул. – Дикари и варвары, значит?

- Значит. – генерал бросил папку на стол.

 Кузнецов заворочался, переступил с ноги на ногу.
- Я ихнего забинтованного от смерти спас, товарищ генерал. Вытащил из лаборатории, задыхающегося… А они нас дикарями называют. Эх и вояки…

 Генерал не отреагировал и на эту вольность. Подошел к десантникам и опять пожал всем руки.
- Молодцы.

 Возле Андроновой теперь задержался:
- Спецназовке-то чего нос сломала, Наталья Максимовна? Жалуется на тебя в объяснительной записке.

- Случайно, товарищ генерал. – старлей напряглась, удерживая улыбку. – Она сама под приклад полезла.

  Батяня подивился шустрой работе разведки. Уже и копии объяснительных записок пострадавших американцев раздобыли. Чудеса. Еще раз посмотрел на черную папку, попытался представить какая же именно на него, майора, жалоба имеется. Впрочем, все были в специальных комбезах, лиц не различить под щитками, следовательно – жалобы безлики. Андронова-то, понятно, телосложением отличается, на неё накатали, а вот остальные…

 Генерал, тем временем, перешел к характерной, заключительной, части:
- Молодцы! Дали жару хваленым штатовцам. Элиту носом в грязь ткнули.

- Мы только добавили, товарищ генерал. – Никифоров заговорил впервые за все время нахождения в кабинете. – Элиту ткнули носом в грязь исламисты. Оказались покрепче, чем в Америке было принято думать. Да и бывшая советская лаборатория оказалась не по зубам американским ракетам и гранатам, выстояла. Наши строить умеют, товарищ генерал.

- Ты прав, Сергей. Умеют.

   Главком немного помолчал, затем дал понять что десантники могут быть свободны и больше вопросов не имеется:
- Через два часа жду от вас, товарищи офицеры, подробные объяснительные записки. Только слишком уж кровавые действия не описывайте, скромнее будьте.

- Хорошо, товарищ генерал. 


* * *

     В части поджидал полковник Лебедев.

  Десантники выгрузились из автобуса, не успели закурить, как полковник уже подъехал к остановке на служебной машине. Коротко поздоровался со всеми, и отозвал в сторону майора.

 Батяня сделал знак своим что подойдет попозже. Те все поняли и направились к гарнизонному кафе “Звездочка”, собираясь подождать там.

- День добрый, Василий Игнатьевич.

- Добрый, Андрей. – полковник закурил. – Ну рассказывай, куда на этот раз судьба занесла?

- Сомали. Американцам рожу били. Исламистам, заодно.

 Полковник кивнул несколько раз, понимающе. Перешел, собственно, к вопросу который мучил уже вторую неделю; – Скажи, Андрей, а чего такого ты детишкам в школе рассказал?

 Батяня насторожился. Что он мог рассказать тогда? Только лишь правду. Неужели сержант все испортил?
- А что случилось, Василий Игнатьевич?

  Полковник пристально посмотрел на майора, поведал:
- Всем классом твердят, что непременно пойдут служить в Воздушно-Десантные Войска. Вот мне и интересно, что такого ты им поведал, раз так стремятся сразу же по достижении возраста идти служить в ВДВ.

 Батяня пожал плечами. Решил отловить этого сержанта, при случае, и узнать что тот им расписал. Вслух же ответил:
- Чистую правду, Василий Игнатьевич. Без прикрас.

- Странно… Я, вот, тоже пробовал на днях чистую правду рассказывать, посчитав что и у меня будет подобный результат. – Лебедев швырнул недокуренную сигарету прочь. – Однако школьники поголовно отказались от службы в армии, и сказали что заставят родителей купить им “белые билеты”

 Батяня попытался отреагировать на это спокойно. Вроде удалось. Предположил:
- Быть может, подрастающее поколение не слишком понимает всех открывающихся перспектив службы?

- Но у тебя-то поняло, Андрей. А у меня – нет.

   …Мимо промаршировала рота солдат-срочников. Совершили воинское приветствие, сделав равнение направо; полковника и майора абсолютно все знали в лицо. Все здоровенные, натренированные, достойная смена в будущем. Шаг чеканят, ни единого лишнего движения, на лицах светится решимость защищать родину до последней капли крови, голубые береты поблескивают кокардами, и какого хрена в заграничных газетах пишут об упадке Российской Армии? Всей планете такая Армия нос утрет, и это без вопросов.

 Лебедев проводил их взглядом, повернулся к Лаврову.
- Ты, Андрей, как отдохнешь после командировки, приходи. Вместе в школу сходим. Покажешь, как надо рассказывать по службу в ВДВ.

 Батяня вынужденно кивнул, мысленно пообещав себе отловить этого сержанта в самое ближайшее время, и расспросить подробно.
- Хорошо, Василий Игнатьевич. Приду.

  Полковник помолчал немного, потом кивнул в сторону гарнизонного кафе, улыбнулся:
- Как всегда, Андрей?

- Традиция, Василий Игнатьевич. Тем более повод есть. Американцам нос утерли. Исламистам показали, где раки зимуют. Чего бы и не выпить?  – Батяня посмотрел в ту же сторону, предложил: – Может и вы с нами, а? Про командировку вам расскажу, веселая была командировка.

 Лебедев развел руками:
- Я бы с радостью, Андрей. Но только вот что подумают? Если бы на природу выехали, на рыбалку-шашлыки, тогда без вопросов.

- Шашлыки с рыбалкой можно организовать завтра, Василий Игнатьевич.
- Ну вот завтра и поговорим, Андрей… Ладно, поеду я, скоро комиссия из Москвы приезжает, дел по горло.

    Полковник сел в машину, укатил. 

     Батяня еще немного постоял, выкурил сигаретку. После этого поправил сумку на плече, и пошел в “Звездочку”.



   В части все оставалось прежним, пахнуло родным воздухом, блестел асфальт отражая лучи солнца, здоровались встречные сослуживцы, мимо бегом проследовала рота солдат, вдалеке упражнялись на турниках, ленивый прапорщик неспешно вышагивал в сторону вверенного склада, проехал грузовик, обдав выхлопами солярки, знакомо шумели тополя свежей и яркой листвой, в отдалении, на плацу, глухо били барабаны. Все осталось таким же. Даже памятник Ленину стоял привычно, хоть и мало где теперь сохранился. 

  Батяня наслаждался привычным зрелищем окрестностей. Всегда возникали странные ощущения, едва возвращаешься с задания. Вроде бы порой выть с тоски хочется, когда долго торчишь в части, напиться охота, настолько всё осточертело, а вот по возращении… по возвращении, чуть слезу не прошибает. Смотришь на всё это, и… и понимаешь, что где-то на земле есть места, куда хочется возвращаться всегда. И ведь возвращаешься. Возвращаешься несмотря ни на что.

  Климат отличался от африканского разительно. Солнце не так жарило, прохладный ветерок ворошил листья на деревьях, пот и вовсе не давал о себе знать. Лета выдалось дождливым, но все равно казалось будто так даже лучше; все-таки Россия, а не какая-нибудь, там, Сомали с чужим климатом, зловредными обитателями прокаленных светилом травянистых равнин, и всем прочим нехорошим. Дома всегда лучше. Вместо надоевших пыльных кустов – серебристые ели и тополя. Вместо смуглых сомалийцев и арабов – привычные камуфлированные земляки в тельняшках. Ну и вместо гортанного выговора – вычурный русский мат из уст какого-то прапорщика неподалёку. 




  Группа уже ждала. Свешников и Андронова как обычно препирались, споря возле прилавка, выбирали с чего начать и что пить ближе к вечеру. Кузнецов сосредоточенно изучал меню, сконцентрировавшись в основном на закусках. Никифоров разговаривал по телефону, обсуждая вечер с подружкой; куда пойдут, и чем займутся. Обычные дела, ничего такого.

  Едва Батяня зашел в кафе, сразу же натолкнулся на обрадованный взгляд буфетчицы Светланы. Защебетала, краснея, справилась о самочувствии и посетовала что бравый майор слишком редко заходит в гости, а ведь следует бывать почаще; все в разъездах и командировках, ну и прочее, прочее, прочее. 

   Столик у окна вскоре уже был накрыт, оставалось лишь сесть, наполнить рюмки, и сказать привычный тост.

  Так и произошло. Батяня оглядел всех, взял наполненную рюмку, и как бы подвел итог очередного задания:
- За ВДВ!


* * *


    Голуби были такие же как и в России. Так же склёвывали кусочки хлеба, который Петр Степанович кидал птицам. В России тоже частенько так делал, сколько себя помнил. Просто нравилось наблюдать за птицами, заодно и это занятие приносило успокоение мыслям. Кругом суетливо жили американцы, со своим бешенным ритмом жизни, гудели сигналы автомобилей, слышалась американская речь, шумел сам город-гигант, а Петр Степанович сидел на скамейке в парке и крошил хлеб голубям.

 От американцев пока небыло никаких известий. Наверняка еще не добрались до той лаборатории, не проверили наличие спрятанного химического оружия. Аванс, выданный ученому, позволял жить на широкую ногу и оставалось еще половина денег. Ученый побывал на множестве экскурсий, исследовал мегаполис вдоль и поперек, попробовал много вин и деликатесов, ощущал себя самым счастливым человеком на свете, а об оставленной родине даже и не вспоминал. Сама она казалась ему теперь какой-то зыбкой тенью-воспоминанием, но не более.

  На лавочку уселся молодой человек, приятной наружности. Петр Степанович смерил его взглядом, хотел было уже вновь наблюдать за птицами, даже хлеб им кинул, но в этот момент незнакомец заговорил. На русском.
- Что же вы, Петр Степанович, родину-то продали?

 Ученый вздрогнул. Булочка выпала из руки. Огляделся по сторонам:
- Я сейчас позову на помощь!

 Незнакомец спокойно пожал плечами. Поинтересовался, поднимая выпавшую булочку и кидая хлеб голубям:
- А смысл? Я же вас не убиваю и на части не режу. Зачем суетиться и кричать?

 Петр Степанович отодвинулся на всякий случай. Угрюмо поинтересовался:
- Что вам нужно от меня?

- Просто поговорить хочу. Имею я на это право?

- Имеете. Но только я с вами разговаривать не хочу.

- А зря, Петр Степанович. Зря. Мы с вами можем беседовать совсем в другой обстановке, не в парке, а – в кабинете. Причем на вас будут наручники и вам будет предъявлено обвинение в государственной измене.
 
Ученый вновь отодвинулся:
- Проклятые спецслужбы! Что вам от меня надо? Хотите опять меня засунуть в нищенские условия существования в России?

 Незнакомец раскрошил всю булочку, отряхнул руки.
- Зачем же? Родина вас теперь не примет, живите уж здесь. Вам же хотелось жить в Америке? Вот и живите.
 Помолчал немного, наблюдая за птицами. Продолжил:
- Только теперь не рассчитывайте, что американцы вам дадут гражданство и кучу денег. Той лаборатории теперь уже не существует и грош цена вашей информации.

 Ученый отодвинулся уже на самый край:
- Оставьте меня в покое, проклятые шпионы. Что я, как человек пожить не могу? Что мне дала родина? Кучу болячек и мизерную пенсию! Хотите чтобы я умер в нищете? Этого хотите? Хрен вам!

- А вот грубить не надо, Петр Степанович. Что же касается родины, то тут вы можете думать что хотите. Родина у каждого своя и её не выбирают. Её любить надо и беречь, делать лучше и сильнее. Из-за вашего предательства хорошие люди своими жизнями рисковали, взрывая лабораторию. Они тоже не имеют богатств и роскоши, но тем не менее не предают Россию и не бегут в Америку за большими деньгами. Они любят свою родину, в отличие от вас, и жизнь за нее отдадут, каковой бы плохой родина не была.

 Незнакомец поднялся. Бросил напоследок:
- Мне вас жаль, Петр Степанович. Жаль.

   Неспешно двинулся к выходу из парка, ни разу не оглянувшись.

  Горохов Петр Степанович еще долго сидел на лавочке, смотря перед собой ничего не видящим взглядом. Потом тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кругом суетливо жили американцы, со своим бешенным ритмом жизни, гудели сигналы автомобилей, слышалась американская речь, шумел сам город-гигант, но теперь не казалось что здесь можно жить беззаботно. Сразу как-то проглянули чужие краски, и далекая Россия дала о себе знать, прекрасно давая понять, что она предательства не прощает и просто так из жизни своих граждан не уходит.

  Через час Петр Степанович поднялся и шаркающей старческой походкой направился к выходу из парка. Предстояло еще объяснить дочери, что никаких богатств и американского гражданства не будет. Ну а там – долго думать как жить дальше.