Старый Выборг остается с нами

Мой дневник за 2003 год

      Получила работу в доме престарелых, закончив курсы для медперсонала. В мои обязанности входят уход за пожилыми людьми и общение с ними. Инструктор говорила, что надо иногда - просто подержать за руку, выслушать старого человека, этого, порой, достаточно. Боюсь, что не достаточен мой финский!

      Сегодня познакомилась со своей подопечной. Ей за семьдесят, но она живет одна в комнате, даже готовит себе, нужна помощь только в уборке помещения, иногда в личной гигиене, то есть во время принятия ею ванны или душа. Мне важно соблюдать все правила безопасности, чтобы пациентка не упала, не поскользнулась и так далее. Пока все нормально, кажется, старуха добрая.

      Ну вот и начались проблемы! Тайну (ничего себе имя, думала, что псевдоним!) просто передернуло, когда она поняла, что я русская. Лицо как будто окаменело, глаза такие сделались злые! Мне сказали, что она родилась в Выборге, лишилась богатого дома, имущества, ненавидит русских.

      Мы не разговариваем с клиенткой, стараюсь делать все быстро, тщательно. Просила начальницу перевести меня к другой, более терпимой. Разве я виновата, что советские войска взяли их Выборг? И вообще, война есть война. Наш Ленинград тоже был в блокаде, а финны - на стороне немцев. Так что теперь, работу терять?

      Надо потерпеть хотя бы месяц, старуха, в принципе, не злобная, не капризничает и в здравом уме. Ладно, на войне так на войне! Буду держать оборону.

      Вчера была прекрасная погода. Здесь все цветет и благоухает: во дворе кусты махровой сирени, и вообще - клумбы в жасмине и каких-то белых кустарниках.

      Хорошее настроение, так как с Тайной произошел прорыв.

      Она сидела у окна и смотрела на сирень. Я на секунду даже залюбовалась: такое благородное лицо, взгляд глубокий. Не знаю, почему я поняла ее мысли? Взяла и сорвала ветку, принесла в комнату. Женщина, слава богу, восприняла адекватно мой порыв. Сказала уже потеплевшим голосом, чтобы я достала с верху шкафа синюю вазу, надрезала ветку и поставила в не очень холодную воду. Я поняла, что я уже не противна Тайне.

      Ой, железный занавес рухнул! Тайну не остановить: она взяла манеру беседовать со мной. Вернее, это монологи, я только киваю в ответ. Она рассказывает мне все о своей жизни!

      Я все больше начинаю интересоваться историей Выборга. Признаться, не очень люблю этот город - перевалочный пункт на границе двух стран. Трудно посмотреть на него глазами Тайны!

      Она помнит узкие улочки, зеленые дворы, узорчатые решетки заборов. Говорит очень спокойным голосом, и я начинаю ощущать покой провинциальных мостовых, их особенную тишину, нарушаемую изредка цоканьем копыт лошади, везущей бидоны с молоком. Ясно вижу открытые створки окон-арок старинных белокаменных домов, ветки огромных деревьев заглядывают в большие комнаты. Выборг разноликий: средневековый и современный европейский культурный центр, финский и русский, немецкий и шведский. Тайна по девичьей фамилии - Густафсон, ее дед владел доходным домом, а отец рестораном.
Рассматривали фотографии старого Выборга. Арки, конусы, башенки, серый камень фундаментов, черепичные крыши домов, монастырь, древние могилы! А сколько парков, палисадников, аллей. Город утопал в зелени, как утверждает Тайна.

      Она сказала, что тогда, в июне 44, тоже пахло сиренью...

      …Тайна смотрела на центр улицы, не верила глазам: тишина - пронзительная, как перед бурей. Летали белые листы бумаги из окон с разбитыми стеклами. Изредка стонали рамы, едва удерживаясь на одном шарнире. Невозможно поверить, что еще неделю назад весело бежал трамвай, Тайна с подругой стучали каблучками новых туфелек по мостовой. Отец купил ей такие белые, с тупым носком и довольно высоким каблуком, в магазине Янсена, это была новинка сезона! Еще они встретили Ярмо, он добирался до своей дачи в Териоках на велосипеде, приглашал на кофе.
      Город жил и дышал полной грудью: торговки спешили с вокзала на базар, утром надо было продать молоко и яйца, дневным поездом - назад, в деревню. Купцы совершали сделки, банки - свои операции, симфонический оркестр играл по вечерам в парке. Молодежь танцевала и радовалась жизни, - война была далеко!
      А сейчас нельзя узнать города, нет магазинчика Зингера, на мостовой битые стекла, дыры в домах, пустота. Посреди улицы сидит в кресле парикмахера пьяный солдат и льет на себя одеколон из пузатой бутылки с болтающимся резиновым шнуром. Тайне даже некогда было остановиться и пристыдить защитника, она спешила домой. Пробегая мимо магазина музыкальных инструментов, не удержалась и заглянула внутрь. Кто-то играл на аккордеоне мелодию вальса. Апокалипсис!
      Остановилась у старой липы, чтобы перевести дух: неужели надо удирать? А как же, она, эта липа в парке, ведь она - вся ее жизнь, под ее укрытием они целовались с Анти, давали клятву друг другу? Неужели война доберется до их вечного дерева, их города, их жизни?

      В квартире все было в порядке. Старинное зеркало в резной раме сверкало чистотой, уютом дома. Тяжелые зимние портьеры связаны золотыми шнурами на уровне широких подоконников. Тюль радостно трепетала от нежного летнего ветерка. Тайна всплеснула руками: куда бежать, бросая дом детства с креслами, в которых она сидела на коленях у мамы, с бархатной софой, любимым письменным столом?
      Она бросилась к нему, раскрывая ящички, стала искать письма. Надо взять самое необходимое: письма Анти, фотографии, архив семьи. Вдруг рядом раздались чужие голоса: Ба! Да барышня не понимает, что рюсса уже в городе, слезы над бумажками проливает!

      …Окно было полураскрыто, июньский ветер играл с занавеской. Тайна замолчала. Я поняла, что она уснула.

      Беззвучно я вышла из комнаты. Сад и гора вдали дрогнули, движутся, входят в летний раскрытый дом. Это из Басё, почему-то вспомнились стихи. Наверное, что-то со мной произошло. Думаю о Тайне, хочу услышать продолжение ее рассказа.

      Она ждала меня. Я быстро убрала комнату, ванную и кухню. Тайна следила за каждым моим движением молча. Когда я закончила, она глазами указала на стул. Я поняла, что пожилой человек хочет высказаться. Да мне и самой было интересно.

      …На привокзальной площади необычно людно, ждали автобуса на Лаппеенранту. В очереди - мамаши с детьми, пенсионеры с плетеными корзинками. Из одной корзины раздавалось пронзительное мяуканье. Бабушка спешила увезти кота в безопасное место. Ровно по расписанию пришел небольшой рейсовый автобус. Тайна поняла, что сегодня ей не уехать - слишком много пассажиров. В отчаянии она посмотрела по сторонам. «Три тысячи, лично - Вам скидка!» - услужливо предложил частник. Ну что же, не время торговаться!
      На этой же машине она вернулась в Выборг поздно вечером, прихватив чемодан для вещей. Наступили сумерки, и картина эвакуации преобразилась. Тайна уже не узнавала родных улиц, не было привычных ориентиров. Там, где должна быть аптека, она услышала пьяную песню солдата-отпускника, задержавшегося в Выборге. Сквозь выбитое стекло было видно, как он сидел на шахматном мраморном полу. Позолоченная люстра покачивалась над его головой в такт протяжной песне. Человек с всклоченной бородой обводил безумным взглядом бутылочки, склянки, баночки с этикетками.

      В городе не было полицейских, редкие офицеры спешили, не обращая внимания на бесчинства мародеров. Странные люди бегали в шубах в этот теплый вечер. Скрипели перегруженные тюками велосипеды, шумно проезжали таксомоторы. Посмотрев в сторону вокзала, Тайна не поверила глазам. Главного здания не было! Солдаты восстанавливали пути железной дороги, вагоны выстроились в длинные очереди. Когда хозяйка обнаружила свою квартиру пустой, ей стало легче. Все равно не вывезти накопленного не одним поколением имущества…

      …Подошла к окну и стала всматриваться в очертания родного города. Наступил вечер, но небо, как во время салюта, освещали вспышки ракет. Странное чувство овладело ею: грусть от прощания с детством, родным городом и, в то же время, легкость освобождения, - наверное, от ожидания будущего. Было и страшно, и интригующе - как бывает в ранней молодости, когда новая жизнь начинается неожиданно.
      В обломках дома напротив, того самого, в окна которого смотрела все свои 17 лет, сейчас увидела фантастические картины. Как будто огромное лицо незнакомой женщины мягко улыбалось, глядя прямо на нее, Тайну.
      Разрушенная от бомбежки стена, как скала, казалась огромной рукой таинственного существа, великана. Тайна вдруг очень остро почувствовала момент перемены в своей жизни, и не было страшно от этого крушения. В бликах наступившей ночи книжными силуэтами прыгали по руинам ведьмы, они перелетали с обломков крыш, приставали к трубочистам, сидящим одиноко на остовах печей.
      Фантастическое животное, изогнувшееся черной кошкой, упорно смотрело на Тайну желтыми глазами. Ужас, страх и сладостную интригу новой жизни внушал этот сфинкс молодой женщине в ее последнюю ночь детства...

      Я спросила у Тайны, почему она не плакала тогда, когда навсегда уезжала из родного города? «Ну что стоили мои слезы по сравнению с мукой, которую вынесли другие?» - так ответила она мне. Тогда, в тот июньский вечер 44 года, она благополучно добралась на офицерской машине до своих родственников в Коувола. По дороге услышала рассказ о том, как парням пришлось идти больше 60 км., ноги были стерты до крови.

      Тайна продолжает свою исповедь, она рассказывает и о своей жизни после войны, о том, как вышла замуж, родила детей, как похоронила сына… Я слушаю, не перебивая, потому что сад и гора вдали дрогнули, мы стали друзьями. 




Фото Лемпи Яяскеляйнен, моей вдохновительницы на все тексты о Выборге, в парке Монрепо. Источник: музей в Лаппеенранта