Целиноград. Последний визит. ч. 2. Cвадьба

ч.1. "-Грузин, ты живой?"

Cвадьба
     Итак,  я  честно  наводил  справки, но  те  скудные  и  разрозненные данные, которые  мне  удалось  собрать, никак  не  хотят  складываться  в  целую  картину,  что  говорит   о  том,  что,  как  видно, свадьба  действительно  была  веселой  и  алкоголя  на  ней   не  жалели. 
Так  что  попытаюсь  сам  реставрировать  события,  внося   те  дополнения,  которые  удалось  добыть.
Как  вспоминает  Натка  Белоусова (Н.Б.), «зима  была  озверевшая  и  в  день  свадьбы  стоял  жуткий  холод,  да  еще  был  и  сильный  порывистый  ветер». 
Ну,  это  я  и  сам, помню,  ощутил, как  только  вылез  из  самолета.
Добравшись  до  дома  Пётры, я  был  такой  замёрзший, что  меня, вынув  из  такси,  дружеские   руки  отнесли  прямо  в  ванную,  и,  пока  я  пытался  раздеться,  поднесли  «лечебные 25 капель»,  набрали  ванну  горячей  воды  и  оставили  меня  в  ней  оттаивать.
За  дверью  что-то  происходило, была  какая-то  беготня,  но   мне...
Оказывается,  за  это  время  события  развивались  следующим  образом:  пока  собирались  друзья- родственники, жениху  удалось  в   суматохе   каким-то  образом  незаметно  «отлучиться»,  и  когда  он,  шумный, «весёлый»,   ввалился  с  мороза,  обутый  в  остроносые  тонюсенькие  штиблеты,  то  тут  же   был  «изъят  из  обращения»  собственным  отцом,  после  беседы  с  которым  с  глазу  на  глаз, «брачующийся   всю  остальную  свадьбу  был  сосредоточен,  смирн   и миролюбив»(Н.Б.)
Когда  я,  побрившись  и  переодевшись,  приняв,  наконец, человеческий  вид, предстал  перед  собравшимся  обществом,  то   ему  уже   было  не  до  меня, т.к.  надо   было  мчаться  на  регистрацию.
Там,  слава  Богу,  прошло  всё  без  неожиданностей,  и  вскоре  все  приглашенные  уже  рассаживались   вокруг  накрытых  столов.
Ясное  дело,  большинство  составляли  друзья  и  однокурсники,  но  была, конечно, и  солидная  публика - родители, родственники  невесты.
Поэтому,  как  тамаде, мне  надо  было  всё  это  учитывать  и  вести  стол  так, чтобы,  воздавая  всем   должное,  сделать  это  весело  и  легко.
Исходя  из  этого,  думаю, что  дальнейшие   события   могли  происходить   следующим  образом.
Первый  тост, очевидно, шампанским,  я  выпил  бы  обязательно  за  молодых. Может  быть, здесь, а  может, чуть  позже, напомнил  бы  им  как  мы  познакомились, подружились,  и   чему  я  обязан  этой  чести — быть   тамадой  на  их  свадьбе (ну,  это  чтобы  представиться родственникам).
Потом,  уже   вином,  я  выпил  бы  тост   за  родителей  молодых. (Хорошо,  что   хватило  ума  не  пить  двумя  стаканами!)
Вероятно, маме  Любы  я  напомнил  бы, что  она  никогда  меня  не  ругала  за  то, что  я, когда  девочки   вместе  занимались,  иногда,  чтобы  не  обходить  дом, влезал   к  ним  прямо  с  улицы  в  окно.  Более  того, добрая  душа,  мама   угощала  нас,  ставя  на  стол   таз  с  клубникой, вместо  того, чтобы  дать  им  мне  по  лбу. 
     Родителей  Валеры  (не  называть  же  его  и  на  свадьбе  по  фамилии!)  я,  вероятно, поблагодарил  бы  за  то, что  им  пришла  в  голову  мысль  сослать  его  в  Целиноград, ибо, в  противном  случае,  у  меня  не  было бы  возможности  сейчас  пить  за   их  здоровье. Поблагодарил  бы  и  за  продуктовые  посылки, которые  всегда  нас   выручали,  хотя  случались  и  «накладки».
         Редкие,  но  тем  и  запомнившиеся.
     Однажды  весной, мы  тогда  собирались  у  Нины  Турчак, точнее  на  квартире  ее  дальнего  родственника, (кажется, геолога, потому  что  его  так  никто  и  не  видел),  Валера  получил  посылку,  в  которой  были  и  макароны. Мы  таких  еще  не  видели.  Он  объяснил,  что  эти  клубочки — итальянские   спагетти  и  что  он  может  их  сварить  так, что  они    останутся  в  виде  одной  макаронины, свернутой  в  клубок.
Мы  с  Женей  Андреевым  (третьего  не  помню, может  и  сам  Валера)  сразу  поспорили — кто   сможет  ее  съесть  всю, не  откусывая?
     Валера  сварил, мы  взяли  кончики  спагетти  (как  прекрасно  звучит,  правда?)  и,  постепенно  втягивая  ее   в  себя  губами,  начали  разматывать  клубочки.  Минут  через  пять  мы  поняли, что   в  «голом  виде»  спагетти  есть  очень  трудно,  да  и  само  слово  звучит  уже   что-то  не  так… Но  сдаваться  ни  я,  ни  Женя  не  собирались.
Тут  пришли  девочки: местные  Люба, Манька и  еще  кто-то.  Боюсь  перепутать  кто  что  принёс,  но  на  столе  появилась  кастрюля  пельменей,  а  из  кухни  раздался  радостный  возглас  Валеры: «Сейчас  буду  жарить  карасей!», и  тут  же — вопль  хозяйки: «Через  мой  труп!».
     Валера  кричит,  что  караси  свежие, испортятся, а  Нина  кричит, что  ни  за  что  не  будет  за  ним  убирать  и  перемывать  утварь.
     Девочки  обещали  и  это  взять  на  себя, так  что  вскоре  до  нас  с  Женей  донеслись  новые  запахи.
     Так  и  не  вспомнил, кто  был  третьим!  И  на  свадьбе  никто  не  сознался. А  может, его  и  не  было. Мы  с  Женькой  сами  были  большие  спорщики. В  общем,  видя,  с  каким  энтузиазмом  изголодавшаяся компания  раскладывает  на  столе  то,  что  еще  осталось  в  посылке  и  приступает  к  растаскиванию  пельменей, мы  с  Женей  на  счёт  «ТРИ!»  прекратили  издевательство  над  собственным  организмом  и  дружно  уступили  уже  ненавистные,  недоразмотанные  клубочки  тем, кто,  войдя  в  комнату,  удивленно  воскликнул: «Ой,  спагетти!»

     Дальше, очевидно, я  пил  тост  за  родственников  молодых. 
Я  подозреваю, что  мог,  уточнив  незаметно  у  компетентных  лиц  кто   кем  приходится  невесте,  объединить их  всех  в  один  «большой»  тост  и  выпить  «ОСОБЫМ» - несколько   бо,льшим  бокалом.  Вполне  возможно, что  „добавил  в  тост“  и  тех,  кто  не  смог  присутствовать.
       Разделавшись  таким  образом  с  малознакомыми  сотрапезниками,  я   с  относительно  чистой  совестью  мог  перейти  к  более  близкой  и  знакомой  мне  «публике»!  Которая,  надо  сказать,   еще  держалась  вполне  прилично: девочки  пили  вино,  мужчины, благородно  уступив   «кислятину»  девочкам,  дружно  навалились  на  запотевшие  бутылки  водки, которую, слава  погоде!, не  надо  было  остуживать  под  краном, или  в  холодильнике.
     Одна  из  особенностей  грузинского  стола  заключается  в  том, что ни  один  присутствующий  за  столом,  независимо  от  возраста, положения и пр. привходящих  моментов,  не  может  быть  обойден  вниманием  тамады, который  должен  представить  его  остальным  и охарактеризовать   самым  лучшим  образом. Причем, надо  сделать  это  достаточно  кратко, «выпукло»  и,  естественно,  учитывая  ситуацию  и характер  застолья,  желательно  с  юмором,  подчеркнув  какие-то  характерные  его  привычки, склонности  и  мало  ли  еще  что!
  Можно произносить  тосты персональные,  можно  объединять  людей  по  каким-то  признакам, но  все  должны  быть  отмечены!
 Так  что,  теперь, когда  я  «дорвался»  до  тех,  по  кому  я  за  прошедший  год   соскучился,  для  меня  начинался  «праздник  души»! 
Я писал, что  на  первом  курсе  у  нас  на  базе  команды  КВН    сложилась   «ударная»  группа,  куда  входили   Феля   Рахман, Валера  Майер, Нина  Ускова, Пахом, Рома  Турашвили  и  др.  Потом,  с новым курсом,  присоединились  Мартин Оренштейн, Миша  Залманов, Яша Гудович, Валера  Волох. (На  фото  слева  вверху  Гудович, Волох, Майер; внизу Пахом и Феликс).
     На  свадьбе  был, кажется, только  Миша.
Вообще -то, он  был   старше  остальных, ведь  поступил в  институт  после  медтехникума,  имея   уже  диплом  акушера.  Но  в  общении  с  другими  это  совсем  не  чувствовалось. Он  хорошо  играл  на  фортепиано, но  только  в  «своей  компании».  Вот  и  на свадьбе,  во  время  одной  из  пауз,  как  вспоминает  бывшая  новобрачная,  «был приятный момент, когда Миша Залманов сел за рояль». Он   что-то   играл,  аккомпанировал  и  все  весело  танцевали.
Очевидно, перейдя  к  «дружеским»  тостам,  я  вспомнил  бы  о  том, как  я  попал  в  ту  «девчачью»  компанию,  которая  возникла  с  приходом  в  институт  уже  третьего  набора.  Всё  началось  с  того, что  у  Андреевых  я  познакомился  с дочерью  коллеги  Жениного  отца, первокурсницей  Наташей  Белоусовой,  а  через  нее — как  раз  на  Новый, 1967-й, год —  с      ее  подругами-однокурсницами.
На  встречу  того  Нового  года  мы  с  Женей, через  Наташу,  были приглашены  к  Тане  Белоцерковской,  которую  почему-то  все  звали  «Манькой».  Адрес  был  такой: «За  Дворцом  целинников  дойдете  до  реки, повернете  направо  и  все  время  вперед  до  моего  дома,  а  там  вас  встретят».  Так  мы  с  Женей  и  брели  тропинкой  по-над  Ишимом,  боясь  свалиться  в  реку,  поскользнувшись  на  обледеневшем  снегу,  и  не  представляя  как  будем  выбираться   обратно.
Добравшись,  мы  познакомились  с  самой  Таней,  с  Пётрой,  с Катей  Саморуковой,  с  Любой  Калачёвой,   с  Ниной  Турчак...
Помню,  что  в  этом  небольшом  собственном  домике, стоящем  на  невысоком  берегу  Ишима, было  очень  тепло.  В  воздухе  стояли   запахи   «домашней»  еды,  ёлки… Вот  этот-то   уют   я   и  ощутил особенно   остро   после  житья  в  общежитии.
     Конечно, мы  не  раз  сталкивались  друг  с другом  в  коридорах, или 
в  столовой,  но  сейчас, благодаря  весёлой  и  непринужденной  обстановке, мы  с  первых  минут  общения  нашли  обший  язык. Особенно, этому  поспособствовали  не  алкоголь, или  танцы, (кстати, я  совершенно  не  умею  танцевать  правильно, поэтому  вообще  не  танцую), а  песни. Притом, песни  разные.  Таня-Маня, как  я  сразу  понял, была  человеком  слова. Она  сразу  же  всех   предупредила,  что  пьет  только  один  раз: рюмочку — так  рюмочку,  стакан — так  стакан. Но  только  один. Так  оно  и  было. (Я  даже  на  свадьбе  не  был  строг  и  не  следил  за   «наполняемостью»  посуды, тем  более — её.  И.Х.)
Сперва  она  чудесно  начала  запев  «Шё-ё-ёл  один   верблюд...»,  а  мы  все  должны  были  «давать  сопровождение» - «Дум- бала-бала-бала, дум-бала-бала!»  Затем   она  опять  солировала - «Шё-ё-ёл   второй  верблюд...», а  мы  «Дум-бала...»   и т.д. Так  мы  весело  проорали  не  помню  уже  до  которого  верблюда, но  караван  был  длинный!  Потом  она  запела  «Мыла  Марусенька  белые  ножки...»  и  мы  все  дружно  ей  подпевали.  Чуть  позже  появилась  гитара  и  с  тех  пор  я  Нину  Турчак  без  гитары  уже  нигде  не  видел.
     Репертуар  ее  был  такой  огромный, что  куда  мне  с  моей  парой  десяток  песен, которые  мог  себе  саккомпанировать  тремя-четырьмя  аккордами! Она  пела  песни  Булата Окуджава, Галича, Якушевой, Юрия Кушака, Высоцкого, «зонги»  из  московских  театральных  постановок, неизвестные  песни  неизвестных  мне  авторов  (тогда  говорили   «авторские», а  не «бардовские»  песни. И.Х.)  Только  ради  этого  стоило  рисковать  жизнью, пробираясь  в  темноте  по  тропинке  над  рекой!
     Пела  она  долго, не  заставляя  себя  упрашивать.  Только  иногда, когда   кто-то  из  девочек, конечно, уже  слышавших  ее,  просил  спеть  какую-нибудь  песню, она  могла  исполнить  ее  сразу,  или,  мотнув  головой  с  длинными  волосами, сказать: «Не-а! Потом!»  Но  «потом» наступало  всегда. 
     (Вот  в  ту  новогоднюю  ночь  и  возникла   наша  компания,  в  которой  сложились  очень  теплые  отношения, продолжающиеся  до  сих  пор, несмотря  на  то, что жизнь  разбросала  нас  по  разным  странам, а  Жени  и  Валеры  уже  нет  с  нами.
 Недавно, вспоминая  этот  эпизод  в  разговоре  с  Наташей,  я  выяснил, что  обратно  нас  вывели  лишь  после  обеда  на  другой  день,  и  уже  совсем  другой — нормальной,  короткой  дорогой.  И.Х.)

     А  свадьба, вероятно, шла  своим  ходом.
     Как  вспоминает   та  же  Наташа: «Дальше  «свадьба пела и плясала»! Тосты сменялись, становясь  все  пространнее  и цветистее (спасибо тебе, грузин!)  Народ  вкушал  яства  и только Мишка  (мудрость еврейского  народа)  знал, что  наступит  утро  и  надо   будет  чем-то «закусывать»  уже  вне  свадебного  шатра. Он  поставил  между  нашими  стульями  большой  портфель  и  значительная  часть  угощений   со  стола   перекочевала   в  него  в  соответствии  с  возможностью  транспортировки.  Жаль, что  высочайшее  произведение  кулинарного  искусства - огромный   торт  со свежей клубникой  (оказавшейся  на  самом  деле  искусно  сделаной  из  масла  с  красителем)  не  подлежал  выносу!»

     В  какой-то  момент  запас  вина, очевидно,  иссяк   и  я  был  поставлен перед  фактом. А  выхода  не  было — оставалась  водка,  холодная  и  неисчерпаемая. Судя  по  дальнейшему,  думаю, что  пара — тройка   бутылок   ее  тоже  нашла  себе  место  в  Мишином  портфеле.
Потом  вдруг  погас  свет.  «Народ»   без  паники  переместился  в  другую  комнату  и  стал  слушать  и  подпевать  Нине.  «Пели  все  и  даже  московские  папа  и  мама   вторили  проникновенными  голосами   и   про голубых  стрекоз,  и  про  гостиницу,  и  про  Чистые  пруды...
 Расходились  под  утро  и  основная  масса  гостей,  влекомая  содержимым  портфеля,  не  сговариваясь,  оказалась  у  меня.  Мы  ели свадебные  „припасы“ ,  доставая   которые  из  портфеля,  Мишка  каждый   раз  требовал  благодарности  своему   уму   и  сообразительности.  Много смеялись,  пели  любимые  песни  и  ели-пили.
          Утро  окончилось  неожиданно! 
          Примерно  в  10 часов  в  дверь  позвонил  и   ввалился,  несмотря  на холод,  новоиспеченный  муж   и,  если  мне  не  изменяет  память,  чуть  позже   пришла   его   молодая   жена.  Это  было  нормально  для   того  времени,  нашего  тесного  общения  и  нашей  дружбы.“.(НБ.) 
Так  оно  и  было, очевидно,  на  самом  деле.  Я  этого  не  помню. Даже   Наташа  не  помнит — был  я  тогда  с  ними,  или  нет!  Просто  помню,  что  я очень  жалел,  что  не  повидался  с  ребятами  из  общежития. Не  видел  Фелю-одописца,  строчку  которого 
«Вы  слышали  стон  студента, зачёта  не  сдавшего?»   
я  бы  занес  в  «Антологию  студенческого  творчества».   Не  видел  Мартина  и  ребят  новой  команды  КВН,  приславших  мне  такую  телеграмму:  «Вашему  дню  рождения  посвящаем  сегодняшнюю  победу  пединститутом  желаем  счастья  со  всеми  вытекающими  последствиями  целуем  Команда  Друзья».
С  тех  пор  в  Целинограде  я  больше  не  был. 
         В 2014 г. было  50-летие  основания  института.  Наташа  и  Любаня  смогли  туда  поехать, встретились  с  Таней. Я  официального  приглашения  не  получал,  а ехать  туда  без  приглашения,  учитывая  визы  и  границы,  уже  не  так   просто.   
Ну, какие  наши  годы!  Будет  здоровье,  всё   уладится — увидимся!   
О.С.  Между  прочим,  у  меня  сохранился   черновик   приказа  по   «Семейному  Совету» (так  мы  называли  себя  в  то  время,  когда  обитали  у  Нины),  в  котором  за    творческий  подход  и  плодотворную  работу,  проделанную  на  «кафедре  кампанейского  питания»  с 10 по 30 марта 1967 г.,  Пётра  награждается  Орденом  Трудового  Половника  с  Бантами  на  Ленте  Половой  Тряпки. А  Валера, кажется, тоже  был  представлен  к  Ордену,  хотя  без  Бантов  и  Ленты, потому  что  не  убирал  за  собой,  но  так  и   не  получил  его.
       По  крайней  мере,  ни  черновика,  ни  копии  приказа   о  его  награждении  в  моём  архиве  нет!               
   23.01 - 10.02.2016 г.