Сказание о Свете и Тьме, или Сказки лунной ночи

 
===============Пролог. Разрозненные страницы

Это странный сон – словно калейдоскоп, в котором события сменяют друг друга, складываясь в причудливый узор. Узор хранит какую-то тайну, и каждый раз мне кажется, что я вот-вот её разгадаю. И каждый раз  просыпаюсь, и тайна остаётся неразгаданной!

Впрочем, у меня ещё есть возможность приблизиться к ней: сон имеет обыкновение повторяться. То есть, не совсем повторяться: события, происходящие со мной, каждый раз другие, каждый сон – другие…
Единственное связующее звено между мозаичными фрагментами этого необыкновенного сна – ЕГО глаза.

И ещё. Есть ещё одна особенность: в этих снах я восемнадцатилетняя. Молоденькая восторженная первокурсница. И я ещё никого не любила так, как люблю сейчас – Его.

Это странный сон – словно  разрозненные страницы безнадежно утерянной рукописи, отдельные её фрагменты, разделенные пространством и временем. Но не для меня! – Ведь в каждом фрагменте присутствуют два персонажа –  я и ОН. Мы. Мы вдвоём.
И кажется, мы с ним – не два отдельно взятых человека, мы – одно целое: две его стороны ( я не могу понять, где я и где ОН, потому что мы – одно. И я счастлива – с НИМ…)

================Фрагмент 1. ВСТРЕЧА

===Радуга радости===
Место действия – электричка. Мы едем за город – студенческой шумной компанией (я никогда не была в компании, я училась на вечернем отделении, после работы, четыре дня в неделю, воскресенье в читальном зале, писать бесконечные курсовые, не менее 24 страниц, и сочинения, не менее 12 страниц, мне было не до компаний.
Почему же мне снится то, чего в моей жизни не было?).

О студенческих компаниях я знала понаслышке, а провести воскресенье за городом было для меня непозволительной роскошью. Воскресенье стало для меня выходным только после окончания вуза.

А во сне мечты сбываются: и компания, и выходной, и чувство восторженной, шипящей в горле газировкой, незнакомой мне радости… Куда мы едем? – Спросите чего полегче!  На экскурсию? Или на пикник? Во сне я этого не знаю… Зато я знаю, что нас четырнадцать.

Во взглядах пассажиров – дружелюбие и лёгкая зависть: у них всё в прошлом – время ярких желаний, смелых надежд, несгибаемой веры в себя, в счастливое будущее. Радостно-безалаберная и несдержанно-весёлая студенческая жизнь, лекции, экзамены, зачёты, курсовые… Походы все группой в кино или на футбол, первая настоящая любовь и первая ревность, и такие вот коллективные вылазки на природу.

У них всё это уже было, а у нас – всё ещё впереди, и светлая беспричинная радость не умещается в груди и рвётся на волю… Пассажиры улыбаются нам, а мы улыбаемся пассажирам, делясь с ними – этой восхитительной, неуёмной, сияющей словно радуга – радостью.

Я чувствую на себе чей-то пристальный взгляд. Один из пассажиров смотрит на нас по иному, не так, как другие. Это молодой парень, чуть старше нас, почти ровесник.  Красивый как древнегреческий Дионис, как лермонтовский Демон.

===Гравюра===
Была у нас дома такая книжка – «Поэмы Лермонтова», иллюстрированная необыкновенными гравюрами (да что – была, она и сейчас есть, стоит на книжных полках, ждёт, когда её в руки возьмут).

В детстве я любила их разглядывать, забравшись с ногами в кресло. Гравюры казались мне живыми. Бешено мчащийся Терек, стиснутый чёрными скалами. Грустные оленьи глаза маленького Мцыри, которому не суждено увидеть своих родных. И гордое, словно высеченное из мрамора лицо Демона. Его я любила более всех.

- А кого ты любишь больше, маму или бабушку? – задавали мне традиционный вопрос мамины-папины гости. – С кем ты хочешь жить? – И получали неожиданный, что называется, в лоб – ответ:

- Никого. Одна хочу жить, в интернате (мне так часто его обещали, что достигли противоположного эффекта: я привыкла к «светлому будущему» и решила, что может, так оно и лучше. И без страха и слёз ждала, когда наконец обещание будет выполнено, закон вступит в силу. Вот приедут меня навестить, фиг я к ним выйду! И на каникулы не приеду. Это была моя мечта и моя месть. Не сбылась). Потом вырасту и выйду замуж. Знаю за кого, - заявляла я, пятилетняя, снисходительно глядя на взрослых.

- А кто же будет твоим мужем? Витя? Коля? Или Тариэл, с которым ты вчера подралась? Ты уже выбрала? – с улыбкой спрашивала мама. Но я упрямо мотала головой. Зачем мне эти Коли-Вити! Разве что подраться… Тариэл научил, спасибо, умею, но это ещё не повод за него выходить.  Я давно уже выбрала – ЕГО.

- Вот этот! – я осторожно касалась пальцем горделивого подбородка на волшебной гравюре.
- Но это же Демон, - хохотала мама. – А Мцыри тебе не нравится?
- Нравится. Читала. Не хочу. Я - его хочу! – и снова осторожно, благоговейно касалась лица Демона. – Его!

Смеялась мама, смеялась бабушка, смеялся отец, гости вытирали слёзы от смеха. Я мрачно сдвигала к переносице  длинные брови.  Обижалась на взрослых за этот смех. Ведь я  говорила с ними серьёзно. А им – было смешно.

Почему я вспомнила об этом? – Да потому, что он смотрел на меня, мой Демон, и он был живым, настоящим! В том, что – именно на меня, сомневаться не приходилось: наши глаза встретились и сказали друг другу всё. Он улыбался мне неотразимой улыбкой Ди Каприо, а я всё смотрела, как завороженная, в Его глаза…

Он был точно таким, какого я себе придумала тогда, в детстве, сидя по-турецки в кресле с выданной мне родителями конфетой и Лермонтовым. Я разворачивала обёртку (помню её восхитительно вкусный запах, а конфета была восхитительно шоколадной) и подносила конфету к Его губам, чтобы он тоже попробовал. Ведь на книжной гравюре у него не было конфет, а жизнь  без сладкого – это разве жизнь?

===«Новенький»===
Сегодня ОН вернулся ко мне из давно прошедшего детства. Из старой книжки в мягком переплёте и в тёмно-зелёной суперобложке. Красивый, как сам Бог. И как в детстве, у меня захватило дух - он пришёл ко мне… Он пришёл за мной…

Моё сердце растаяло, превратилось в мягкий покорный воск. Бери его, лепи из него всё, что захочешь. Я не могу противиться. Я не хочу. Ему я позволю всё. Ведь я люблю Его! Всегда любила. И теперь Он – мой. Только мой. Не отдам. Столько лет ждала… С Ним я делилась последней конфетой. У Него искала утешения в «минуту душевной невзгоды», и читала ответ в Его безжалостных как смерть глазах: «Посмотри на меня. Стань такой как я. Тебе всё будет безразлично, и ты справишься… с собой и с другими».
Я справлюсь. Не сомневайся. Я такая как ты. Давно.

Тем временем девчата из нашей группы тоже приметили «новенького». Они бросают  на него томные взгляды, шепчутся и хихикают. Они даже улыбаются ЕМУ. Как они смеют! Как смеют!

…Что со мной? Чего я себе напридумывала, дурочка? Самый обыкновенный парень, учится, наверное, на втором курсе. Или на третьем. Поэтому я его не знаю. Самый обыкновенный парень, - повторяю я себе. Он едет за город вместе с нами. Я стараюсь не смотреть на него, не «пялиться», опускаю глаза… И всё равно – смотрю.

У него – красивые глаза. Агатово-чёрные, непроглядные, как ночь. В этих глазах вспыхивают, дразня, золотые и алые искры. Алые – завораживают. Золотые – сияют. Я вдруг вспоминаю легенду об огненных саламандрах…

===Забытая легенда===
Давным-давно, когда наша планета была ещё очень молодой, и там, где сегодня цветут сады и шумят леса, бушевали огненные  реки раскалённой добела магмы… На Земле жили огненные саламандры. Они могли существовать только в пламени, раскалённая огненная плазма была их миром, и  им было хорошо, тепло и уютно.

Саламандры любили играть, по-щенячьи весело резвясь и гоняясь друг за дружкой в тысячеградусной огненной купели.

Проходили годы, века, тысячелетия… Миллионы лет… Планета понемногу  остывала и наконец остыла совсем – и саламандрам уже негде было – жить. А на Земле образовались океаны, разлились моря, зашумели леса, зазвенели ручьи, потекли полноводные реки… Зародилась жизнь. И только огненным саламандрам негде было играть в свои игры. Их не осталось на Земле. И теперь они живут лишь в древних преданиях и легендах.

Но… Не знаю, правда ли это, но говорят… и мне хочется верить! Говорят, что в древних Тибетских монастырях, построенных в незапамятные времена высоко в горах и стоящих нерушимо (ибо стены их высечены из камня, а век камня долог), горят древние священные костры – горят с тех времён – до наших дней, оберегаемые бесчисленными поколениями монахов – хранителей Священного Огня.

Священные Костры не гаснут уже не одно тысячелетие. Говорят, что в них живут те самые огненные саламандры. И если долго-долго смотреть, не отрываясь, на Огонь, можно увидеть в нём быстрые промельки летящего пламени – более светлого, чем пламя Священного Костра. Это резвятся и играют озорные саламандры, мелькая в живительном пламени огненным гибким хвостом, высовывая на миг изящную головку с любопытным взглядом платиново-ослепительных внимательных глаз – и тут же ныряя обратно, в спасительное тепло.

Их осталось совсем немного, и лишь благодаря стараниям монахов – Хранителей Огня, которые не дают Священным Кострам погаснуть,  саламандры живут до сих пор – в древних огнях…

===Незримая нить===
Но монахи ошибались, утверждая, что саламандр можно увидеть только в Священных Огнях Тибета. Огненные саламандры жили – в ЕГО глазах, я могла поклясться в этом! Глаза горели неукротимым пламенем, и в этом пламени мелькали ослепительными всполохами – живые саламандры из древних легенд, высовывая время от времени – то крохотную цепкую лапку с трогательными коготками на крошечных пальчиках, то грациозную трёхгранную головку с живыми бусинами глаз, то маленький верткий хвостик!
Наверное, ЕГО глаза жили миллионы лет…

Надо ли говорить, что я влюбилась в эти глаза с первого взгляда. Влюбилась ещё в далёком детстве, а сейчас – вспомнила, узнала знакомое до мельчайшей чёрточки лицо с гравюры в любимой книжке. И погрузилась в ЕГО зовущий взгляд, растворилась в неугасимом пламени, испытывая неведомое мне доселе блаженство… Словно огненная саламандра.

Между нами протянулась незримая нить – крепче якорного каната, прочнее калёной стали, твёрже базальта и горячее магмы. Мы оба чувствовали это. ОН выбрал меня, ОН помнил меня, ОН был здесь ради меня. И я об этом знала, и нисколько не удивилась.
 ПРОДОЛЖЕНИЕ http://www.proza.ru/2016/03/02/2456