Лейтенантизм

    «Лейтенантизм» - опасная пора. Опьяненные свободой и спиртными напитками, лейтенанты, не умеющие себя контролировать, не знающие, чего и кого надо бояться, могут, сами себе, сильно навредить. Именно это с нами и произошло. Летали мы, не побоюсь этого слова, прекрасно, а я - даже излишне хорошо, и на этом фоне началось «головокружение от успехов». Были проблемы с «поведением», были… Командир эскадрильи, которому мы чем-то понравились, пытался сгладить  то отрицательное мнение о нас, которое мы сами о себе и создавали, но мы, «закусив удила», продолжали чудить. Чего мы только не вытворяли… Помню, не поделив музыку, которую будем слушать на дорогущем магнитофоне, мы, чтобы не ссориться, просто выкинули его в форточку, с третьего этажа, прямо под окна штаба дивизии. А когда какой-то специалист из политотдела дивизии примчался разбираться, почему летают магнитофоны, он застал в комнате общаги двух братьев, которые пытались отправить вслед за магнитофоном и телевизор, но тот в форточку не пролезал. Задав тупой вопрос, и увидев, как брат, в ответ, потянулся к «двухстволке», висевшей на стене, политрабочий убежал, но прибежал патруль, и ружье пытались отобрать, но ничего не вышло. Да, есть, что вспомнить…
     Как-то зашел я в Дом офицеров, «с запахом», как и положено юному лейтенанту, а меня одернул какой-то тип «гражданской наружности». Без всяких сомнений, я его послал по известному адресу, но он не успокоился, и вызвал патруль, который и доставил меня в комендатуру. Этот тип оказался заместителем командира дивизии по ИАС, и я получил 3 суток ареста от имени комдива. Утром я доложил обо всем комэске, сажать он меня не стал, мотивируя тем, что летать некому, да еще и «забыл» записать это взыскание.
   Брат тоже достиг кое-каких успехов в безобразиях.  К этому времени брат уже успел уснуть во время перелета на Ленино (Камчатка), экипаж уклонился, брата поощрили тремя сутками ареста. Это взыскание еще не успело сыграть своего воспитательного значения, как ему «дали» еще пять суток ареста, за самовольное оставление гарнизона, так как командир полка обнаружил его в 60 км от гарнизона, в луже целебной горячей воды, с бутылкой «Плиски» в руках. На Сахалине брат отобрал у аборигена гужевую повозку, чтобы доставить экипажи к месту сбора «По тревоге». Хотя сделал он это из лучших побуждений, памятуя о том, что во время войны у населения реквизируются все виды транспорта, с подачи замполита полка брат был осужден Судом офицерской чести, приговорен к выговору.
     Понимая, что в деятельности моего брата присутствует некоторый перебор, по прибытии на базу, комэска решил спрятать нас от замполитского глаза, и отправил в принудительный отпуск. Чтобы никто не сказал, что он нам потворствует, этот отпуск был сокращен на 10 суток, так сказать, в дисциплинарных целях. Поехали в отпуск втроем, я с женой, и брат. Ничего хорошего из этого не вышло. Родителям мы соврали, что отпуск сокращен из-за осложнений вьетнамо-китайских отношений. Правда, следом прибыл в отпуск один штурман из нашего полка, его теща жила с нашими родителями в одном подъезде, так он зачем-то сразу рассказал всем, что отпуск нам сокращен «по дисциплинарным соображениям». Короче, сволочью оказался.
      Отпуск мы проводили в ресторанах города Ворошиловграда (Луганска).
 Я – с женой, брат – с кем придется. И вот пришлось ему увести девушку прямо в ресторане, у одного из посетителей. Уезжая её провожать, брат попросил меня отвлечь внимание этого товарища, пока они в такси не сядут. И вот я, дурак, напившийся водки, плохо соображающий, что делаю, отвел товарища в уголок, что-то ему бормотал, он испугался, что я начну драться, начал первым, от первого же удара я упал, ударился бровью о бордюр, и тут же уснул. Мужика забрали в милицию, а меня – в травмпункт. Когда я протрезвел, то оказался дома, с опухшей рожей, с зашитой бровью, с марлевой нашлепкой на лбу. Ни мать, ни жена меня не поняли, и пива не принесли. А потом меня пригласили в милицию, где из потерпевшего я постепенно превратился в человека, спровоцировавшего драку, и в полк полетела телеграмма. Остаток отпуска я провел дома, ожидая, когда спадет опухоль, и заживет бровь.
       Когда мы с братом прибыли из отпуска в полк, там уже все знали, в телеграмме было сказано, что я спровоцировал драку, а к уголовной ответственности меня не привлекли только по причине моей принадлежности к славным Вооруженным Силам, но попросили строго наказать имеющимися средствами. Вызвал нас с братом комэска, хмуро на нас посмотрел, и сказал, что даже сокращенный отпуск на нас не повлиял, мы упрямо идем к какой-то, только нам известной цели, которую он понять не может. Народ веселился, подкалывал, но скоро все забылось, жизнь пошла своим чередом. Меня даже начали уговаривать стать кандидатом в члены партии, но, когда пришел срок давать нам «старлеев», замполит полка обо всем вспомнил, и встал на пути нашего карьерного роста. Мне кажется, это все потому, что мы ещё успели набить морду мужу его дочери…
    Вот такая была служба в «лейтенантизме». Но «старлеев» мы все-таки получили в срок, я об этом уже как-то рассказывал.