Имя мое бесконечность XV манфур

Манфур - так местные называли восточный район Амарда. В основном, в этой части города располагались трактиры и закусочные труанской кухни, торговые лавки с овощами и мясом, а также охотничьи дворики, граничащие с постоялыми дворами, небольшими отелями и ухоженными висячими садами.  Тем, кому в Амарде хотелось вкусно и недорого поесть, нужно было следовать в Манфур.

Позже я узнал, что слезы не были единственной валютой. Расплачиваться можно было также законными пектолями - маленькими стеклянными шариками разных цветов, от насыщенных и контрастных до светлых и полностью прозрачных. Чем светлее был шар, тем выше его номинальная стоимость. Продавец называллвет, после чего кидает пару костей: стоимость товара определял случай, кости и удача. Выпавшая сума  -  от одного до двенадцати пектолей - являлась стоимостью товара или услуги.

Но о деньгах немного позже, так как мы уже бредем по одной из улочек Манфура. Если вы были в Палермо - это тот же Манфур, только в реальном времени: улочки, ресторанчики, шум и гам, песни и пляски, чудаки и охотники, мелкие жулики и случайные путники. Манфур напоминает огромный развлекательный центр, здесь можно купить все, что существует на белом свете. И все это также можно продать: сотни ломбардов и нотариальных контор! И, конечно же, знатные цирюльни, в которых рождались все городские сплетни, где всегда можно было не только укоротить волосы, но и узнать о дворцовых планах, всех свежих новостях бескрайнего Загорья.
- Кай, мы сначала поедим и только после этого посетим лавку сладостей! – сказала Ашуд.
Малыш одобрительно кивнул.

Воздух был пропитан ароматом специй: корица, кумин, шафран, гвоздика. Блуждая по улочкам, мы протискивались между столиками летних кафе, заглядывая в глубину помещений в поисках свободных мест. Огромные открытые витрины заманивали прохожих изысканными блюдами. За окнами кухонь трудились умелые повара. Здесь были рыбный и мясной трактиры, трактиры, где подавали исключительно вегетарианские блюда. Тут же, напротив - уютная таверна, в которой предлагалось отведать труанскую кухню. Амард славился своими поварами. Несколько рецептов труанской кухни передавались исключительно из уст в уста. Одним из таких рецептов, был “Тун-Тура”, или по-народному труанский червь. Ашуд рассказала мне легенду о появлении этого блюда.
В далекие времена первые жители Амарда воздвигали его западную часть – Манфур.

Это был так называемый спальный район. Первыми были построены несколько военных казарм, которые расположились под главным мостом на берегу извилистой реки. Воины не являлись коренными жителями Загорья. Военный гарнизон состоял из наемников.
Это была очень разношерстная публика: бандиты и герои, искатели приключений и одинокие путники, которые остались живы после нашествия труанцев (об этом народе я расскажу немного позже). Жители Амарда, пытаясь защитить свой город, собирали последние пожитки, чтобы содержать этот военизированный сброд. Доля торговцев составляла четверть от всего собранного добра, лавочников верхней крепости - половину, а купцы, нуждающихся в конвое для своих товаров, отдавали треть.

Быть воином считалось большой честью. Армия в те далекие времена стремительно развивалась. Манфур воздвигал казармы, а Ведуны заманивали всё новых и новых стражников в ряды доблестной армады Амарда. И чем больше становилось войско, тем сложнее его было прокормить. Внешние враги дрогнули, прекратив набеги, а войско стремительно росло.

Правил городом молодой светловолосый Герой - внук основателя Амарда. Парень был мудр не по годам. Собрав старцев на Священный совет, он предложил отправить войско в поход на труанов. Многие возмутились, поскольку не хотели ворошить осиное гнездо: труаны веками опустошали земли и были воинами от Бога. Отправиться в поход означало бросить воинов на верную смерть.

Но Герой оставался непреклонен. Его довод был прост: «Еще один год Армаду не прокормить многочисленную армаду. Не нужно отправлять в поход всё войско, можно отправить только половину». При этом жребий должен был выбрать воинов, идущих на смерть. И всегда остается шанс, что они вернутся с победой, а победа сулила добычу и доблесть. «Уничтожив труанов, мы избавим Амард от угрозы и сможем распустить войско, которое приходится содержать».

Выслушав доводы Героя, совет одобрил его помыслы. Каждый воин бросил кости. Те, кому выпало большее количество очков, отправились в поход. Это была многотысячная армада, которую возглавил юный Герой. Десять лет воины блуждали по южным землям, захватывая вражеские станицы и осаждая неприступные города. Эти годы по праву считаются Временами Героев, названные в честь предводителя армады, светловолосого Героя.

Войско вернулось с победой, богатством и тайнами труанов. Среди них была и тайна приготовления блюда доблести - древний труанский рецепт, который дарил воинам невиданную силу.

Для приготовления блюда были необходимы особые травы, которые сами по себе не являлись основными ингредиентами. В этих травах обитали речные существа, напоминавшие водных змей. Герой приказал засеять реку семенами, привезенными из похода. Спустя год скалистый берег зарос сорняком из привезенного посева. Когда сорняк окреп, Герой достал из стеклянного сосуда маленькое существо и бросил его в сорняк. После этого жителям города было запрещено купаться в реке.

Существа, напоминавшие червей, очень быстро заселили излюбленный сорняк. И уже через несколько недель Герой с парой доблестных воинов выловил множество таких существ. Они напоминали озерных пиявок: несколько капель крови - и черви выползали из сорняка, после чего их вылавливали чугунным ситом.

Укус червя был смертелен, но, в то, же время, при правильном приготовлении одного червя было достаточно для того, чтобы утолить голод на несколько дней. Главным условием поглощения этого блюда было не переусердствовать - не более одного червя в неделю.

Черви стали гордостью амардских кулинаров, а блюдо назвали в честь труанов – “Тун-Тура”, или труанские черви. По сей день в реке запрещено купаться, так как черви за считанные секунды могут поглотить человека, оставляя только кости, которые река  уносит в глубины горной пещеры.

Миновав несколько кварталов, нам удалось найти свободный столик в одном из труанских трактиров. Войдя внутрь, мы присели за пустующий угловой стол. Деревянные стены немного почернели от времени. Я разглядывал небольшие полки, заставленные старой утварью: кувшины, разноцветные колбы, бутылки, затянутые расплавленным воском, и несколько трухлявых книг, покрытых слоем серой пыли. Над полками, в золотистых рамах с витиеватыми узорами, висели выцветшие полотна. На картинах, в масляных переливах, запечатлены пейзажи Амарда: Дворцовая площадь,  площадь фонтанов, арка Героя, статуи воинов, бросающих тень над входом в парк священных деревьев, и многие другие живописные красоты загорской столицы. В глубине трактира сложены несколько дубовых бочек, закованные в поржавевшие кольца. Неподалеку, в недрах камина, языки пламени подогревают чугунный чан, подвешенный за пару крюков. Слышно бульканье кипящего отвара. Сладкий аромат обволакивал таверну и ее посетителей, предвкушающих готовящийся суп. Под потолком в центре залы пылали два десятка свечей, расставленных на подвешенном колесе от телеги. От фитилей по стенам таверны скользил мерцающий свет, наполняя пространство уютом. Над дубовой стойкой, зевая от скуки, трактирщик протирал стеклянный кубок, по форме напоминающий  пивную кружку. На грубых лавках за незатейливо стесанными столами дремали некоторые посетители. Возле камина скрипач, пошатываясь из стороны в сторону, настраивал струны, подтягивал колки.

- Ты должен попробовать труанских червей, - торжественно произнесла Ашуд. – И немножко грисса.
На поверхности стола вместо меню были выгравированы названия блюд.
- Что это за напиток?
- Это молочный кисель, настоянный на кореньях щепицы. Он немного пьянит.
Щепица - еще один новый ингредиент этого мира. Это горный цветок, похожий на эдельвейс. Его собирают на скалистых выступах Амардского котлована. Щепица цветет дважды в год, распуская синий бутон, и является лечебной травой. Если у вас болит голова, достаточно одного лепестка - и от боли даже следа не останется. Для приготовления грисса необходимо высушить корни щепицы и затем запарить молоком. Получается славный напиток. Щепица придает молоку терпкость, и после брожения напиток немного пьянит. У грисса своеобразный вкус, к которому не сразу привыкаешь. Поначалу кажется, что пьешь скисшее молоко, но с каждым глотком пьянящая кислота становится томной. Подобный эффект у меня вызывает пиво, но его сложно сравнить с гриссом: мысли не мутнеют, скорее, наоборот, все становится более простым и понятным.

Сделав несколько глотков, замечаю, как мой слух обострился. Я начал слышать болтовню посетителей за дальними столами.
- Ну как? - с интересом спросила Ашуд.
- Удивительно. Он действует на всех одинаково?
- Да, поначалу грисс обостряет слух, - с улыбкой ответила белокурая.
- О да, нужно будет забрать с собой немного этого зелья.
- Главное - не переусердствовать! Если выпить более двух кубков, начнешь слышать шепот деревьев и песни птиц. Они о многом могут рассказать.
- Тогда еще кубок!
Мне нравилось открывать этот удивительный мир.
- Главное - вовремя остановиться, - строго продолжила Ашуд.
- А что будет, если выпить более трех кубков?
- Ты услышишь души, которые отошли в мир иной. Порой это может быть опасно. Духи многое могут открыть, но ты никогда не знаешь, с каким из них вступаешь в контакт. И если тебе повезет, этим духом окажется Лир или Пион.
- А если не повезет?
- Вольфган или Плут. А это уже совсем не смешно.
Парнишка в белом переднике на огромном подносе вынес множество блюд. Он суетился, грациозно блуждая между столами.
- А вот и труанские черви!

На огромной тарелке, посреди листьев салата, свернутый в клубочек, лежал маленький серый червяк. Кай с наслаждением попивал густой кисель из огромной пиалы лилового цвета. А я с интересом рассматривал приготовленное блюдо, раздумывая над тем, стоит ли его пробовать или сделать вид, что я его не замечаю.
- Не бойся, просто возьми и съешь. Он уже не кусается. Когда проглотишь, зажуй салатом.

Сделав для храбрости еще один глоток грисса, я вонзил вилку в сморщенного червя. Грисс неспешно делал свое удивительное дело. Мой слух стал еще острее. Закрыв глаза, я проглотил маленького червя и зажевал его листьями салата. Мясо как мясо, по вкусу напоминало жареного цыпленка.
- Теперь ты сыт, - звонко сказала Ашуд. На самом деле она произнесла эти слова шепотом. Грисс пробудил в голове тысячи голосов. Мне безумно хотелось услышать разговоры птиц.
- Еще грисса! - перекрикивая голоса, звучащие в голове, подозвал я прыткого официанта.
- Не торопись, у нас еще целая ночь впереди! – одернула меня Ашуд.
Кай, ерзая на лавке, обратился к белокурой:
- Ашуд, я хочу сладкий песок. Ну, пожалуйста, пойдем за ним!
- Вот непоседа!
- Я могу и сам сходить, лавка ведь совсем рядом. Я уже взрослый.
Кай вел себя безупречно. Его практически не было слышно - очень скромный и послушный малыш. Но когда речь заходила о сладком песке, ни один ребенок не смог бы устоять.
- Я свожу малыша в лавку. Мы очень скоро вернемся, а ты нас здесь подожди. Только больше не пей гриб.

Ашуд поставила на стол небольшой мешочек со звенящими пектолями.
Одобрительно кивнув, я продолжал вслушиваться в голоса. Муравей катил какую-то корягу и немного злился на посетителей таверны. Паук пытался отреставрировать паутину, бурча на огромного шмеля, что на лету разорвал его лежбище. Я не слышал слов существ, но в голове рождались простые образы. Как будто живность не разговаривала друг с другом, а попросту отправляла сигналы, в которых отображались целые смысловые мизансцены. Пчела вспоминала о цветке, растущем на душистой поляне, соловей судачил о дожде, что стеной окутал лесную чащу. Огромная бурая лошадь беспокоилась о своем всаднике: не так давно он упал с седла и подвернул правую ногу.

Поток мыслей, слов и образов слился в огромную реку. Я не заметил, как парнишка плеснул в бокал еще одну порцию прохладного напитка. Труанский червь, запитый гриссом, открывает невиданные формы и наполняет их двойственным смыслом.
Я реален, не пьян и мне не дурно. Я на вершине мира. Мой мозг, как сверхмощный компьютер, в микроны летящих секунд переваривает безумное количество информации. Жители Загорья обладают удивительными знаниями - они едины с природой.
Пара глотков, мысль за мыслью, звук за звуком. Третий бокал незаметно опустел.

- Теперь ты можешь меня слышать. 
Таинственный голос возник из ниоткуда, словно подпрыгнув над хаосом голосов в моей голове.
- Кто ты? - с интересом спросил я у голоса.
- Я Вольфган.
Тембр показался мне знакомым.
Тот самый Вольфган, о котором предупреждала Ашуд! С ним опасно вступать в разговор. Но почему? Чем он опасен?

В глазах потемнело. Я попытался их протереть, сбрасывая серую  пелену. Стены расступились, люди и образы исчезли. Вокруг образовалось пустое пространство. Огромное поле красных цветов. Изредка попадаются почерневшие бутоны. Ветер дуновением приклонил бутоны к земле. Неподалеку, в контровом свете, возник силуэт человека. У меня нет страха, только интерес: ведь не каждый день можно поболтать с духами! Мужчина мне знаком. О Боже! Да это пастух, который угостил меня чаем и пригрел в своей избе!

- Как тебе новый мир? - произнес старик с улыбкой.
- Дивный и сказочный.
Вольфган, опираясь на посох, подошел ко мне. В этом мире он был зрячим. Два уголька проницательных глаз пытались заглянуть в мою душу.
- Знаешь, что это за поле? - лукаво спросил Вольфган.
- Нет, откуда мне знать, - ответил  старику, пожимая плечами. 
И в правду, откуда? Вольфган дружелюбно похлопал меня по плечу.
- Это кладбище цветов, - сдержанно пояснил старик.
Странное кладбище: цветы-то живые! Я осмотрелся по сторонам - огромная поляна напоминало маковое поле.
- Цветы живые, а земля мертвая.
Старик присел, облокотившись на колено, рукой зачерпнул немного земли. Я подставил руку - и в ладонь, разлетаясь в разные стороны на ветру, посыпался серый песок.
- А как же на этой земле выросло столько цветов?
- Это не песок, а прах, - отчужденно произнес Вольфган. - В мире грез не принято прятать тела под землей. Умерших сжигают, а прах приносят сюда, засеивая цветочную поляну. То, что ты называешь цветами, является зеркалом души. И это все, что остается после человека в удивительном мире.
 
- В моем мире остаются могилы.
Я внимательно рассматривал один из цветков. Красный бутон на красном стебле, с крохотными лепестками розового цвета.  Некоторые цветы не имели лепестков. Их стебель был толстым и упругим. А те что, были с лепестками, казались хрупкими и невыразительно крохотными.

- Ваш мир - это груда костей, города воздвигнуты на трупах, прогресс ради трупов, и все, что вы делаете - ради сохранения трупа. В этом нет ничего удивительно. Просто еще один примитивный мирок, застрявший в бытии техногенной эволюции. Видишь этот цветок?
Вольфган жестом указал на растение с хрупким стеблем и множеством крохотных лепестков.

- В этом мире тоже много глупцов, которые цепляются за жизнь, слепо угождая своим прихотям. Этот бутон - зеркало алчного человека. Его душа возродилась в материальном мире уже шесть раз. Лепестки указывают на количество возрождений. Шесть лепестков - шесть земных жизней. Но ему так и не хватило духу очистить свои мысли, чтобы продолжить путь в более совершенном мире. Еще несколько возрождений - и его стебель не выдержит тяжести бутона и новых лепестков, после чего попросту сломается.

Старик осторожно приподнял бутон, который склонился на хрупком стебле.
- Глупец, - прохрипел старик, - недолго ему осталось болтаться между небом и землей. А вот и светлая душа, -  сказал старик, указав на растение с толстым стеблем. Возле цветка лежало  несколько сброшенных лепестков. - Эта душа обрела свой путь. Путы разорваны, осталось только гадать, в каком мире для продолжения эволюции она возродится.

Я слушал старика, пытаясь понять всю глубину простых вещей. Прошлое, настоящее, будущее - все связано. Но кто в этом мире я? Если мне суждено прожить остаток жизни в Загорье, превратится ли моя душа в цветок? А как быть с теми, кто пал на поле брани или с теми, кто утонул, с теми, чей прах не обрел пристанище на кладбище цветов? К сожалению, я не успел задать все волнующие меня вопросы. Стальная молния обрушилась на землю. За ней последовала другая, и еще одна, уже намного сильнее. Вспышка света ослепила. Я, прикрыв глаза, невольно сделал несколько шагов, отступая от старика.

- У тебя много вопросов и мало времени. Мы еще поболтаем, - произнес старик, превратившись в мираж.
Стены трактира обрели реальные очертания. Открыв глаза, я разглядел испуганное лицо Ашуд. Она вливала в меня какую-то кислую жидкость.
- Пей, пей, ну же, сделай еще глоток, - приговаривала девушка. - Тебя на минуту нельзя оставить! Ну что, познакомился с духами? С кем болтал? Или просто провалился в пустоту?
- Его звали Вольфган.
- Вот это да, - сурово покачала головой Ашуд.
Я встал на колени. Кислота обжигала горло.
- Что это за жидкость? - с отвращением спросил я у белокурой.
- Лимонный нектар с корицей.
- О Боже, какая кислая гадость.
- Зато ты вернулся. Странно... Первый раз перебрал - и сразу встретился с Вольфганом. Не каждому так везет.

Посетители таверны продолжали болтать, не обращая на меня внимания. Жители Загорья уже давно привыкли к подобным выходкам.
Голод исчез, силы постепенно возвращались. Видимо, труанский червь начал понемногу действовать.
Я заметил, что мальчика не было рядом:
- А где Кай?
- Я встретила двоюродную сестру с племянниками, и он напросился к ним в гости, - сказала Ашуд. - Пойдем, погуляем, я покажу тебе город.