Дорога

Как ужасен бы был мир, если бы не рождались  постоянно дети, несущие с собой невинность и возможность всякого совершенства.
Джон Рескин.

Малышом Леня был не выдержанным как в общении, так и в физических амбициях к оппонентам, к тому же он твердо решил стать космонавтом. А как человек из космоса смотрит вниз на игрушечных соплеменников? Скорее он вряд ли будет страдать взаимностью.
Впрочем, свой первый прыжок Леня сделал не вверх к облакам и птицам, а вниз с платяного шкафа и подвернул ногу на неделю облегчив жизнь классной руководительнице третьего класса, которая не испытывала особых иллюзий в отношении Лениного светлого будущего.

Леня задвинул на космос штору и захотел стать врачом, уж очень ему нравились белые халаты и громкие крики одноклассников, когда в них целились шприцом и делали мучительные прививки. Но, неожиданно  помог случай, -  заболел дедушка. Двое санитаров формально отнеслись к профессии и уронили носилки, на которых чисто выбритый дедушка, первый раз в жизни решил персонально посетить больницу. Дедушка благополучно пролетел лестничный марш и персонально въехал головой в стену, - новая неприятность по закону больших чисел затмила старую.   
Дедушка, эмоционально  работая локтями, ужом пролез между ног опечаленных санитаров, забрался на кровать и уже больше никогда не захотел в больницу.
- Я эту Вашу больницу вот на этом вертел, - он хлопнул себя по животу.
- На чем? – не поняла мама.
- На том самом, чем тебя дуру делал, - дедушка обиделся и повернулся лицом к стене, - Дайте умереть спокойно.
Леня любил дедушку и из уважения к  его переломанным ребрам перестал хотеть стать врачом.

В пятом классе он решил стать пожарным, и с целью тренировки  поджег ворох старых газет. В принципе, в любой профессии случаются  ошибки, огонь немного поиграл с газетами, чихнул на  Ленин стакан воды и поджег штору. Опять выручил дедушка, он заверещал так, как верещит бдительный дельфин, предупреждая родственников о злых акулах, а проезжающая мимо пожарная машина немедленно остановилась и залила комнату водой. Хорошо еще,  что дедушкина кровать была деревянной, а он сам двадцать счастливых лет прослужил на большом корабле, знал множество приемов по спасению  утопающих, и пока были силы в руках, мечтал  вынести из морской пучины восторженную и соответственно благодарную блондинку. 

Дедушка подмигнул внуку, оттолкнулся ногой от стенки, и с песней, -  Врагу не сдается наш гордый Варяг, - поплыл с Леней на кухню за папиросами. К сожалению,  Ленин папа  свои два года службы проездил в маленьком душном танке, никогда на море не был и неприятно отлупил начинающего пожарного широким  армейским ремнем. Леня долго чесал зад и решил в обозримом будущем не рассматривать новые специальности, как окончательный приговор.

Потом умерла бабушка. На кладбище шел дождь и дедушка, крепко, держа Леню за руку, сказал, что родная природа по покойнице плачет, а вот тебе Ленчик крупно повезло, так как свой человечек в раю имеется, - Бабушка твоя святая и сразу начнет землю рыть, но теплое местечко внучку обеспечит.
А еще он, пожевав бычок, добавил, - Ты только не обделайся при жизни, а то и бабка пролетит мимо кассы.

В восьмом классе Леня решил начать жизнь заново, стал исправлять двойки на тройки и на длинной перемене, находясь в возбужденном состоянии от улучшающего на глазах образовательного процесса, неловко схватил свою одноклассницу Свету Черепкову, ну просто между ног, ничего особенного. Черепкова обладала особой гастрономической статью и была смутно похожа на вертлявую  актрису из Индийского кино. Разумеется, она  вполне могла бы, списать Ленин широкий жест на танцевальный этюд, но Черепкова, как чуть позже выяснилось, ни к танцам, ни к кино не имела никакого отношения, зато очень любила безвыходные ситуации и на крыльях Мести и Закона улетела в учительскую за сатисфакцией.
Поднялся дикий скандал, директриса топала ногами и обещала отрезать Лене одно вульгарное место, пришлось маме срочно принести ей французские духи, а Черепковой шоколадные конфеты. На этой мажорной ноте конфликтующие стороны помирились, а дедушка, положив на спинку кровати  желтые пятки, высказал  здравую мысль, - Не гони лошадей внучок, придет время, и в очередь будут вставать, чтобы дать.

В десятом классе дедушка умер окончательно, и проводить Леню в большую жизнь оказалось некому, так как папа и мама в многочисленных спорах выясняли, кто из них умней и намного больше сделал для сына.

Неожиданно для многих Леня поступил в рыбный институт, хотя рыбу не любил, как ее обожали прочие обитатели дома, а в темной кишке подъезда висело такое вареное облако, что каждому проникшему туда извне, казалось, что он отважный путешественник проглоченный кашалотом. С другой стороны Лене пришлось учитывать скромные возможности аттестата и наличие у него в голове множества непроверенных фактов по всем вступительным экзаменам.   

Впрочем, сказка была не долгой, и уже на втором курсе стало ясно, что карасям и осетрам плыть вместе с ним к счастью не по дороге. Стиснув зубы, Леня получил диплом, а на решающий вопрос комиссии, - Почему осьминоги не живут в речной воде? Он, немного поиграв желваками, объяснил, что всю оставшуюся жизнь посвятит решению этой проблемы и заставит этих мерзких тварей плавать где угодно, хоть по узким канализационным трубам. Потом Леня максимально долго вытаскивал носовой платок и изящно уголком промокнул глаза.
Члены комиссии, хотя и любили рыбу и больше и чаще и слаще чем незнакомых людей, не смогли не содрогнуться перед очевидным мужеством Лени и тоже украдкой намочили платочки.

***
Вообще вся не длинная Ленина жизнь была пропитана неожиданностью и склонностью к экспериментам. Просидев год на хребте у родителей, он устроился в газету. Главный редактор, Николай Гаврилович был человеком солидным и давно смотрел на газету, не как на источник информации, а  как на продукт горения. Каждый вечер, читая и подписывая нужные для горожан материалы для набора в типографию, он тихонько свистел под нос, - Да, гори все, синим пламенем! И напивался.

Газета называлась «Свисток», а редакция располагалась в двухэтажном деревянном доме на краю города. Персонал состоял в основном из номинальных женщин склонных хорошо помнить добрые дела умерших вождей, а также не доживших до светлого дня мужей, которые все как один были исключительными людьми.

На презентации первого Лениного рабочего дня Николай Гаврилович немного покашлял, поблестел очками и пообещал в скором времени поставить Леню руководить колонкой городской  хроники. 
На самом деле он ничем не рисковал, так как жители города помирали в соответствии со своим уникальным здоровьем, а ажиотаж на кладбище возникал только в государственные праздники, когда отведав и пригубив, домашние люди  ножами и вилками на глазок определяли неочевидный смысл жизни других домашних людей.

Тут надо отметить, что коллектив принял молодого специалиста замечательно, и в соответствии с различными гипотезами по созданию радостной трудовой атмосферы, - когда работа не волк, сколько веревочке не виться, семь раз отмерь, - накрыли праздничный стол. Николай Гаврилович, а среди женских сердец, - наш Гаврилыч,  предсказал молодому специалисту широкую дорогу по всем направлениям и все прослезились. Лене наливали  кагор, а потерявшие даже смутное представление об особенностях двухсторонней любви сотрудницы, чмокали его ярко красной  помадой и к концу торжества он был похож на вареного рака смело вылезшего из темной норки на освещенную  дорогу по всем направлениям. На посошок в свежий номер  «Свистка» Лене завернули дюжину пирожков и опять все заплакали.

***
Гаврилыч, как большой начальник был человеком среднего пола, но как мужчина три раза женат, и установив опытным путем, что женщины делают из любого орла приспособленца,  взял над Леней шефство.
Леня начал свою будущую профессиональную карьеру с редким энтузиазмом. Для начала он потренировался на кошках, точней на гуманизме горожан, которые кто с лестниц, кто палками, кто просто голыми руками помогали, орущим на деревьях животным, - принять, понять и простить  тех откровенных мерзавцев, которые туда их загнали.

В следующей заметке Леня вызвал на откровенный разговор образцового строителя,  готового немедленно приступить и соответственно торжественно сдать любой социально-значимый объект.
Более того строитель сделал официальное заявление, что очень любит свою работу, постоянно думает о ней и даже спит в  робе. Он поправил оранжевую каску и без лишней шелухи, пообещал к юбилею ракетных войск, перекинуть современный мост через бушующую реку.
- Пусть только пальцем тыкнут куды, а я на раз, мне это как два пальца об асфальт, - отчитался строитель.

Затем было еще несколько замечательных заметок о справедливом и созидательном труде на мясокомбинате, о несгибаемых работниках ликероводочного завода, о десятикилограммовой курице, рожденной на местной птицефабрике, которую местные служители куриного культа видели в своих самых ярких, самых лучших  жизненных эпизодах смело перелезающей через трехметровый забор.

Правда в кулуарах птицефабрики пульсировало тайное мнение, что курица решилась на этот отчаянный шаг после того, как главный инженер фабрики на высоком политическом уровне высказал спорную мысль, что стремительно набирающая не только общедоступный, но и общественный вес курица главное барбекю сезона, и будет подарена администрации города на праздник 1 мая.

- Она как альпинист перегрызла  клювом проволоку и только ее и видели, - уверенно говорили рабочие люди с головы до ног увешанные перьями и сами похожие на гордых грифов. Они дружно и беспокойно узнавали себя между перьев, искали различные дырки в заборе и находили все новые документальные подробности побега пернатой. Зато все точно знали, что она живет среди счастливых людей и клюет в черте самого счастливого города. 

***
Прошел месяц, и вот однажды после трудового дня уже засыпая, Леня отчетливо осознал, что широко разрекламированная Гаврилычем дорога по всем направлениям, это путь на обочину.

Ну, найдет он эту мордастую курицу, возьмет интервью, а потом главный инженер этот дикий возбужденный шизофреник принесет топор и хрясь, - Леня сладко зевнул, - Конец мечте. Конечно, можно написать, что лишившись головы, курица, находясь  в шоковом состоянии, опрокинула груженый самосвал. Поверят, побегут с ведрами щебень собирать, а вот Гаврилыч не поверит. Гаврилыч монстр, - Леня опять зевнул, - А все монстры в глубине души несчастные дети, им бы немного материнской нежности, капельку душевного отцовского тепла …

Нет класть свой талант на алтарь, контролируемый Гаврилычем, Леня не захотел и  решил прыгать по литературной лестнице в стиле чернокожего Американского прыгуна Боба Бимона. Он перевернулся на другой бок, потер ухом подушку и с этой мыслью заснул.

***
На следующий день, улучив момент, когда Гаврилыч снимет очки и, опрокинув стакан, полыхнет  синим пламенем, Леня постучал в главный кабинет.
- Входи Леонид, входи. Ну что там у тебя? Написал? – Гаврилыч убрал стакан в стол и попытался, легко и естественно встать.
- Да Вы сидите, сидите,  - Леня подчеркнул превосходство заслуженного возраста Гаврилыча над своим молодым и неопытным, -  Нормалек, Николай Гаврилыч, статья готова.
- О чем, там? – Гаврилыч, слегка поморгал и взял тяжелый подбородок в кулак.
- Да обо всем! О высоких отношениях человека и животного, о большом  и добром женском сердце, о скором приближение сезона дождей, а также о любви и дружбе, - запоминается последнее, подумал Леня.
- Молодец, так и надо! - Гаврилыч расплылся в улыбке - О любви  и дружбе! Я тоже, когда был молодой, хотел о любви и дружбе. Но жизнь заставила писать о всяком разном Гэ.

Полчаса Гаврилыч рассуждал об этом всяком разном, но постепенно голос начал слабеть, голова соленым огурцом вырвалась из рук и придавила рабочий стол.
- Николай Гаврилыч, надо подписать – прошептал Леня и заботливо раскрыл над Гаврилычем зонтик душевного отцовского тепла.
Главный редактор с усилием разомкнул глаза и задал точно такой же вопрос, когда в первый раз с близкого расстояния рассмотрел свою третью жену Зою, - Ты кто?
- Это о любви, - отчеканил Леня и протянул листок.
Гаврилыч, тоже хотел о любви, но сил на нее не осталось, и он подписал.

***
Наутро в городе поднялся переполох, в редакцию посыпались звонки, на которые отвечала  секретарь Виолетта. 

Немного о  Виолетте. Она была женщиной крупной с большим носом и такими же большими руками. Ей бы родиться мужчиной,  тем более что рост и вес сыграли с ней злую шутку, так как после двух неприличных замужеств  в ее большое и сильное тело тайком пробрался самозванец. Он оказался не лучше  первых двух, грыз изнутри, научил  пить водку, курить, сквернословить, не попадал ключом  в замочную скважину, кидался туфлей в зеркало и умышленно спал поперек кровати, а самое противное у Виолетты от его мужской деятельности начали расти усы.

Конечно, она пошла в больницу и из-за шторки поведала, что в ней кто-то сидит и более того управляет ее лучшими чувствами.  Добрый доктор сказал, - Не беда, это теперь модно. Потом он внимательно посмотрел ей в глаза и положил на колено руку. Но тут опять вмешался самозванец,  он указал на недопустимость подобных действий медицинских работников, упомянул о клятве Гиппократа и вынудил несчастную Виолетту пустить в ход свободную от секса ногу. Добрый доктор вылетел в окно, успев прокричать, что ему нравятся усатые женщины.

***
Виолетта  несколько раз бросала трубку, кидала непотушенные бычки в форточку и басом молила божественные силы природы сделать дырку в почве, чтобы всем этим двухэтажным «Свистком» вместе с ответственным персоналом и пишущими машинками сквозь землю провалиться.

К обеду поспешил Гаврилыч, ну не сказать, как на пожар, но когда он взял в руки свежий номер «Свистка», под ногами бабахнул Везувий. Взрывной волной его подбросило до потолка, и раздался страшный отчаянный крик.

- Прочитал, - усмехнулась Виолетта и заварила краснодарского чаю с ромашкой.

***
А что собственно произошло? Да ничего, обычная статья, и название так себе, - «Жираф в окне».
Леня написал о добром жирафе, который отстал от цирка Шапито и засунул голову в спальню к пенсионерке Галине Кузьминичне, та пила чай без ромашки, зато с вишневым вареньем у раскрытого окна и от всего сердца предложила ему чашечку, ну просто от жажды и для сосудов. Жираф полюбил пенсионерку и из колодца натаскал ей воды. Все, тема закрыта, нормальные люди просто пьют чай с жирафами и не потеют, а тут как пошло поехало.

Малоимущие жители, которых в городе было абсолютное большинство, высыпали на улицы и постарались зафиксировать жирафа, по крайней мере, визуально. Если принять во внимание, что практическая половина женской части города были Галинами, а другая ничуть не меньшая, Кузьминичнами, то нетрудно представить, где искать. Прочесали весь город, а жираф, как под землю, и даже крамольные мысли витали, был ли мальчик, в смысле жираф.

Хуже всех досталось Гаврилычу,  он в обед никогда не пил, а тут….

Гаврилыч уронил на пол свежий номер «Свистка» и с пророческими словами, - Вот и настал судный день отечественной журналистике, - торжественно отогнул мизинец, выпил второй стакан, а потом вызвал на ковер Леню.

Но у Лени был план А, а на всякий случай и Б.


***
- Ты, что это Леонид? Тут, так сказать, написал? – Гаврилыч  сдвинул очки на нос, затряс щеками и забарабанил пальцами по столу.
- Обычная история, жирафы ведь только теоретически в Африке живут, и потом Галина Кузьминична крестилась и при этом смотрела на церковь, - Леня изящно отвел в сторону ножку и начал осуществлять план А.
- Кто эта твоя, твою…  Как ее? Что это старая лошадь тебе напела? – Гаврилыч откинулся в кресле, нащупал нужный фрагмент  лица и застыл гипсовым бюстом.
- Не могу, это мой источник информации, а я обещал строгую конфиденциальность, - Леня сложил руки за спиной и начал героически смотреть в окно.
- Что? Что это ты? Что это ты, так сказать, сказал?! – гипс побледнел и начал зловеще вращать зрачками.
- Конфиденциальность, - Лене очень нравилось это слово.

И тут Гаврилыч осознал, - Или сейчас или никогда. Или он сейчас моментально перевоспитает Леню и сделает из него трезвого вдумчивого  документалиста или Леня положит на него огромный могильный камень.

Во избежание некорректности формулировок Гаврилыч начал свой спич осторожно, как опытный сотрудник детской комнаты милиции, - Какая Леонид самая читаемая рубрика в нашей газете? Правильно, - «Отчий дом». А ведет ее  наша великолепная Фаина Моисеевна. А, знаешь, почему она великолепная? Правильно! Потому, что верой и правдой двадцать пять лет одну и ту же… Гм, например, как варить молодой крыжовник. А если, допустим, она ошиблась и порекомендует соль вместо сахара? То что? Правильно, Леня! Читатель автоматически положит десять столовых ложек соли и будет чмокать от удовольствия. Ты понял Леонид, ход моих мыслей?
Леня молчал и задумчиво смотрел в окно.
Голос Гаврилыча окреп, процесс перевоспитания подошел к заключительной фазе, - Молчишь?  Я тебе больше скажу, Леня. Если даже наша замечательная, наша необыкновенная, космическая Фаина Моисеевна…
Гаврилыч вскочил и замахал руками, - Если даже эта гениальная старая дура предложит читателю на пальто носить овечью шкуру, а вместо шапки  пилотку из газеты, то носить будут! Непременно будут! Потому, что  верят Леня!  Истово верят в печатное слово!
Леня опустил голову и начал  чертить ногой геометрические фигуры.
- Ты понял, Леня! Ты понял меня поросенок!! – заорал Николай Гаврилович.
Но тут сработал план Б и зазвонил телефон.
- Але, да, да, мэ, бэ. Конечно. Я все понял. Нет, никуда не убежал. Вот он здесь рядом в окне. Я его из рук кормлю. Да, все сделаем, как положено.
- Звонили из мэрии, - Гаврилыч тяжело сел, повесил трубку и потер лоб, - Сказали так держать, но просили больше, больше… черт знает чего, толи пять минут в кустах, толи как в Мексиканских сериалах на всю оставшуюся жизнь. А самое главное, - Гаврилыч обхватил голову руками и как-то печально посмотрел на Леню, -  Без любимых рыжих тараканов, фекальных фонтанов и всей этой народной кибернетики. Сможешь?
- Легко! – Леня улыбнулся, на секунду закрыл глаза и увидел свой портрет на школьной стене, как раз между Гоголем и Достоевским.

***
Если сравнивать физкультурные, культурные и прочие индивидуальные характеристики прыжков Боба Бимона и Лени, то прыгун Бимон в этом бесконтактном соревновании оказался хромоногим  кузнечиком, по инвалидности запрыгнувшим в соседние кусты, а вот Леня сразу рванул на орбиту, сел за руль космического корабля и улетел к звездам.

На следующий день газета «Свисток» покорила не только умы горожан, но и стала самым желанным, самым аппетитным продуктом, обогнав даже царицу социальных опросов горячую воду. Леня не стал из сахарной свеклы изобретать Марокканские апельсины и озаглавил статью скромно, - Жираф в окне, продолжение. И в скобочках, - Оперативное строительство новой чудесной жизни.

Их лица светились счастьем, - писал Леня. Иногда Галина Кузьминична подливала жирафу чаю в  оцинкованное ведро и  половником клала в рот клубничное варенье. В знак сильнейшего уважения к пенсионерке жираф дождался, когда Галиной Кузьминичной овладеет ленивый Морфей и той же ночью заново перекрыл ей крышу, честно, до квадратного сантиметра израсходовав найденные в лесу сто листов шифера.

Самые проницательные читатели «Свистка» заметили на это, что двадцать лет назад в передаче «Вокруг света» один мужчина, нечаянно, засунул в пасть крокодилу голову, а тот не только не откусил, а наоборот извинился за свою неуемную склонность к садизму. Потом многие припомнили, что крокодил предложил мужчине охотиться вместе на уток, научив того по 30 минут затаившись сидеть под водой и хватать добычу за красные лапки. Так что в городе никто особенно не удивился дружбе человека и животного, просто всем хотелось ну немного, ну хотя бы одним глазком, хотя бы в маленькую щелочку, а там как повезет, может даже скромно представиться и обхватить двумя руками длинную пятнистую шею.

Потом вышло еще несколько статей, в которых Галина Кузьминична начала стремительно молодеть, она уже и танцевала вприсядку и пела голосом Людмилы Зыкиной, а жираф, что тоже важно научился не только подпевать, но и ходить на почту за пенсией. 
На эти шикарные деньги, выдаваемые государственными органами, жираф и Галина Кузьминична жили припеваючи, и каждый день пили чай с вареньем.  Вот только ночами добрый жираф не спал, не пел, не танцевал, а испытывал нечеловеческий прилив сил и рядом с кроватью пенсионерки установил новую Испанскую ванну с хромированным смесителем, тоже, кстати, найденную в лесу. Благодарная Галина Кузьминична слазила в погреб за вишневым вареньем и организовала торжественное чаепитие, в ходе которого жираф используя универсальный язык мимики и жеста, поведал о своих планах на будущее, - он посчитал для себя приоритетом провести к дому водопровод и подключить ванну к источнику питания.
- Не надо! - всплеснула руками Кузьминична, - Что скажут соседи, и потом я могу хранить в ней муку.

Газетные ларьки «Союз печать» были атакованы массами, правыми оказались многочисленные  столичные революционеры, которые предсказывали, что просвещенная мысль обязательно победит колбасу.

Всего за каких-то несколько дней «Свисток» из жидкого комариного писка превратился в страстный гудок, оброс рельсами, новеньким локомотивом и потащил читающих пассажиров в чудо-страну. В этой волшебной стране люди и животные надеялись вместе пахать и сеять, дружно собирать урожай, а в долгие зимние вечера открывать трех литровые банки, есть огурцы с помидорами и плевать в окошко на стоящие вместо пеньков одинокие банковские автоматы.

Производительность труда на заводах и фабриках города выросла в разы, трудящиеся мечтали интенсивной работой заставить день двигаться, как можно быстрей, потом в физическом изнеможении добежать до мягкой кровати, рухнуть в нее и мгновенно уснуть. А утром утром раскрыть дрожащими руками, так сладко пахнущий типографской краской свежий номер "Свистка" и найти Ленин столбик

Однако нельзя не отметить, что практически в тоже время, в густых непроходимых лесах был замечен отдельный отряд населения, - эти морально не окрепшие люди искали там не только строительные материалы и сантехнику, но и австрийские  сапоги, шведские холодильники и что особенно отвратительно немецкие мерседесы. Конечно ничего не нашли и решили списать эти несчастные случаи на Бермудские треугольники, которых в этих местах было огромное количество.

***
Леня сидел за столом печатал и негромко пел, -  На недельку до второго, я уеду в Комарово.
Мысль била через край. Только, что жираф предложил Галине Кузьминичне принять его предложение и устремиться отдохнуть на берег Черного моря.

- Кузьминична родная моя, - одними добрыми глазами сказал Жираф, - Я вот по случаю в овальном дупле нашел два билета в город Алушту, в дом отдыха под высокой крышей, устал я шею гнуть…
- Жирафушка! Любимый мой, как сладко слышать такие речи, - она закрыла ладонями лицо и прошептала, - Я последний раз семьдесят лет назад вместе с папой ездила по железной дороге в соседний город за солью, а тут такое важное путешествие.
Кузьминична вытерла слезы, - А у меня купальника нет.
- Это ничего Кузьминична! Ничего! Купальники носят неуверенные в себе люди. А вот мы животные чихать хотели…

- Ленька! Ленька! Зоофил малолетний! – зычный голос Виолетты заставил Леню перенести  свой будущий прекрасный отдых, как он тогда успел сообразить - На недельку до второго.
- Тебя Гаврилыч к себе зовет, злой как собака, - Виолетта приставила руки к бокам.
- Что случилось? – Леня поднял голову и в тоже мгновенье на море налетел ураган, пальмы попадали в рестораны, разбив несколько тарелок с дорогими морепродуктами.
- Его в мэрии пытали, лицо синее, как у утопленника. Иди к нему, он уже пузырь проглотил, теперь точно крест возьмет, будет губой трясти, да молитвы читать, спасать словом божьим твоего жирафа.

***
Гаврилыч стоял и задумчиво смотрел в окно, - Садись Лень, садись. Тут такое дело… Ты еще молодой, но когда-то надо взрослеть, - он перевел взгляд на Леню.
- Эти… эти чукчи, эти пингвины из мэрии совсем голову отморозили, говорят для города важно, чтобы их мэр и твой жираф объединились, так сказать в один совместный гипофиз, что-то вроде длинношеего кентавра, и начали строить коммунизм, опомнились, черт бы их взял. Что скажешь?
- Легко, - и Леня счастливо улыбнулся.

***
Целый день не было вестей о жирафе, город беспокойно молчал и ждал, ждал и молчал. Культурный взрыв случился утром следующего дня, когда открылись газетные киоски.

На первой полосе «Свистка» большими буквами вышла передовица с громким названием, - «Разве это любовь».

- Разве ты мужик! – кричала и топала ногами Галина Кузьминична, - Я хочу дворец в двадцать этажей и чтоб с золотым лифтом и с белыми лебедями в пруду, а на стенах чтоб картины из Эрмитажа и чтоб утром мне чулки надевали фраера из Парижа или их прототипы из Палаты Лордов, все равно бездельничают, раков в Темзе ловят!
Ничего не ответил жираф лишь печально покачал головой  и, размазав по морде слезы, убежал горевать к отдельно стоящему жилищному кооперативу под названием «Золотой якорь».
 
Из ворот «Золотого якоря» вышел человек, скорей герой чем почтальон, скорей боксер чем диссидент, скорей кормилец чем его жертва. Он был не низок не высок, не лыс, не кучеряв, а ширина плеч скрывалась за крутыми мужественными бедрами.
Человек подошел к Жирафу и спросил, - Тебя, как зовут, товарищ?
- Как жаль, – подумал жираф, - Что я не владею великим  и могучим, а то бы …
Он перестал жевать душистую сирень и одним глазом просигналил, - Зовут меня Жираф! А как твое светлое, не оцененное по достоинству имя, простолюдин?
Человек поправил сползшую на глаза черную маску, точно такую же, как у Мистера Х из одноименного кинофильма и звонко пропел, - Зорро!
Они еще немного поговорили и пришли к выводу, что пора, брат пора понаделать добрых дел, чтобы трудящимся жить стало лучше, стало веселей. Потом Зорро решительно вскочил на Жирафа и они поскакали в ночь.

Был ли Леня к выходу этой статьи писателем с маленькой буквы или с большой, или он еще не решил, но общественное мнение, помноженное на непоколебимую веру сограждан  в чудо, сделало его исключительным.

***
Первое впечатление от прочитанной статьи было однозначным, горожане сошлись во мнение, что Галина Кузьминична змея редкая, и вообще лучше бы не тарахтела, а веревку мылила. Все до единого выдохнули с облегчением от этого разрыва, так как угадывали в жирафе большой потенциал. Дура! Вместо того чтобы сжать в кулак свои амбиции, начала выделываться, картины в сортире вешать. А жираф тоже хорош,  бессребреник хренов, надо было собрать вещички, -  ванну с шифером и обратно в лес, там где взял. Когда первый вопрос отпал сам собой,  на пути беспокойных мыслей встал следующий, - Кто этот Зорро? Кто?

Конечно, в городе знали, что на центральной площади стоит красивый  дворец с колоннами и в нем   живут какие-то люди, конечно, было совершенно очевидно, что сама культура проживания у людей из дворца на очень высоком уровне, а у всех остальных похуже. Всем остальным их внутренние голоса подсказывали не лезть во дворец с мелкими просьбами и неутешительным внешним видом, а стараться как можно быстрей прошмыгнуть мимо семнадцати колонн, охраняемых семнадцатью милиционерами.

Так что в силу объективных причин связать в один жирный узел жирафа и главного человека из дворца не представлялось возможным. Чтобы, не мучить горожан и не развивать в головах вредные диагнозы, кто-то в час пик в универсаме уверенно крикнул, - Зорро это мэр! Точно! Я видел его без маски! - и скрылся в толпе.

***
В следующих четырех статьях неуловимый Зорро сделал для горожан больше, чем весь секретный дворец за четыре года. Да, - говорили восхищенные граждане, - Государственные институты в рабочие часы прочно связывают руки энтузиастам добрых дел, а вот ночью в свободное время, когда душа отдыхает…
И в самом деле, у Лени было, что почитать.

При помощи телескопических свойств жирафа отважный Зорро через дымовые трубы пробирался в богатые дома к банкирам и жуликам, ворам и чиновникам, хлестал их хлыстом и приговаривал, - Берите лопаты и грабли, топоры и косы, обустраивайте жизнь простых граждан, поливайте им огороды, стройте из горбыля сараи, и вообще  сейте разумное доброе вечное.

Он без процентов давал  в долг прохожим, переводил через дороги слепых, тупых, безногих, осуществлял мониторинг цен в магазинах, отбирал у браконьеров беззащитную рыбу и грузовиками отвозил в детские дома под Таганрогом, играл в домино на деньги и специально проигрывал азартным пенсионерам большие суммы в целях оказания им материальной поддержки.

Кроме того из далекой Англии прилетел вертолет с журналистами В.В.С. и те взяли интервью у жирафа. Жираф не стал по обыкновению скромничать, а охарактеризовал Зорро, как принципиального честного борца с мировым злом и своего доброго друга.  Он привел в пример прошлую ночь, когда одной незнакомой старушке,  друзья двуручной пилой напилили столько дров, что если их грамотно поджечь, то растаяли бы льды на двух полюсах Земли. Бабуля выразила  серьезную благодарность и написала в Пенсионный фонд письмо, в котором просила, не беспокоится о ее здоровье, так как планирует жить хоть тысячу лет, пока не израсходует последнее полено.

Коварные английские журналисты сухим кормом и сладкими сказками о западной демократии подманили жирафа, потом набросились на него, вывернули ноги и постарались затащить свободолюбивое животное в вертолет.
- Ты будешь жить в кайф, - сладко шептали они, - Будешь купаться в мраморной ванне, а по утрам читать английские газеты и есть лангустов.
Но жираф со словами, - Весь Ваш западный мир одна большая психиатрическая больница! Лечиться Вам не перелечится. А я люблю эту землю! Ее поля леса и Уральские горы! – вырвался и убежал.
Последнее, что обожгло иноземное ухо, просыпалось дробью с верхушек неистовых русских берез, - Я здесь родился, здесь и умру!

 ***
Через несколько дней в городе состоялись исторические выборы, и мэр победил со стопроцентным результатом. Доподлинно известно, что один хронический покойник, ехавший на каталке из реанимации  в отдельно стоящий морг, слезно попросил санитаров отвезти свое практически усопшее тело к избирательной урне.
- Да когда же ты, наконец, умрешь! Люмпен! - закричали разгневанные санитары, - Уже десять раз туда-сюда, не стыдно, рабочий класс без обеда оставил! - и взяли с него слово, что это оптимистическое путешествие станет последним.
На избирательном пункте, добровольно идущий на смерть покойник под аплодисменты просунул в щель бюллетень, успел обратиться к присутствующим с речью, в которой выразил мэру всестороннюю поддержку и замечательно умер.

***
Прошло два года.
Леня проснулся. Качалась кровать. Он опустил руку. Вода.
- Ленька, хватит спать.
На кровати в ногах сидел дед и курил.
Леня поднялся на локтях и сел на подушку, - Дед, это ты?
- А кто? Ну что поплыли! – Дед оттолкнулся ногой от стены и кровать поплыла.
- Ты же умер.
- Зомби! Я восстал из гроба. Шучу. Бабка послала в командировку.
- Бабушка! Как она живет? Как ее здоровье? – Леня начал тереть глаза.
- Здоровье богатырское. Записалась в секцию тенниса, бегает в короткой юбке, ракетки на раз ломает, а кричит, как кричит, закачаешься. Что ей дома мешало? Ладно, это наши внутренние дела. Я к тебе Лень по строгому вопросу…
Дедушка глубоко затянулся, - Кайф! А вот там нельзя, здоровый образ жизни, все как один физкультурники и пропагандисты.
- Дед, это правда? Я сейчас с тобой говорю? Не во сне?
- Какая хрен разница, во сне или в недалекой фантастической перспективе. Леня, слушай внимательно, - у бабки твоей выбора не было, петь не может, медведь на ухо наступил. Рисовать? Там наверху каждый второй художник, очередь за красками с утра занимают. Вот и пошла в спорт, Ленечку, понимаешь внучка любимого выручать.

Дедушка бросил бычок в воду, - В итоге коленки синие, как в детстве, зато все мячи аккурат в Лунный кратер, как в копеечку. На фоне впечатляющих спортивных достижений подписала у начальства приказ, что ты Леня, когда на Земле все дела закончишь, будешь в городском парке за зверюшками присматривать.
- За какими зверюшками?
- А каких ты наплодил внучок. Хорошо еще, что они у тебя крупные, - жираф, слон, единорог. Кто еще?
- Лев.
- Лев тоже неплохо. Надел противогаз,  хвост задрал и мигом всю радость в ведро сгреб, а потом сиди себе, Пушкина вслух читай, пока у них желудки работают. Ты только птицами не злоупотребляй. Если мэры и прочие хорошие люди на орланах, да на бакланах полетят, будешь со свечкой птичий бисер собирать, зубной щеткой листочки чистить, в раю публика избалованная чистоту любит.

***
На следующий день Леня уволился из «Свистка» и уехал на Дальний Восток. Через полгода в редакцию пришло письмо.
- Николай Гаврилыч! От Лени письмо! – Виолетта взволнованно дыша, застыла в дверях.
- От кого?! – Гаврилыч привстал.
Виолетта прижала письмо к груди, - От Лени! Нашего Лени!
- Ты садись, Виолетт, садись, - Гаврилыч достал из сейфа бутылку водки и два стакана, - Давай письмо.
Гаврилыч, трясущимися руками, вскрыл конверт и начал читать.
- Ну что там? Что? – Виолетта разлила водку по стаканам.
- Пишет у него все хорошо, устроился по специальности рыбаком на сейнер,  ходит по морям, красота необыкновенная…
Гаврилыч зашевелил губами, - Начал писать роман о настоящем капитане, который с утра пьет ром, плавает на дельфине с попугаем на плече и не печатным русским словом указывает рыбакам, куда бросать невод…
- Ха-ха-ха, - Виолетта и Гаврилыч дружно засмеялись.
Гаврилыч поднял стакан. - Давай выпьем за Леню, за славного мальчика. Я вот только сейчас понял, Виолетт, эти два года, что он был с нами,  были самыми лучшими в моей жизни.
- Как же нам его не хватает! - Виолетта всхлипнула, - А я тоже стала другой Гаврилыч. Я третий раз замуж хочу! - и тушь поползла по упругим щекам.