Свобода

Где-то в конце коридора захлопнулась дверь и гулкое эхо разбудило его. Холод и зеленоватая грязная стена перед ним мгновенно напомнила события вчерашнего дня. Присев на нарах и взглянув в маленькое окошко под потолком он увидел, что ещё не рассвело. Наконец-то можно подумать. Что что, а сесть и просто подумать он давно себе не мог позволить. В конторе, которая занималась учётом привезённого зерна, было много работы: бланки, отчёты требовали идеального порядка, никаких ошибок. Нельзя потерять ни единого зёрнышка. А писать и произносить названия украинских деревень, откуда было доставлена пшеница, вообще было делом нелёгким. Все сотрудники удивлялись, почему же их нельзя просто пронумеровать или придумать простые немецкие названия.
Его небольшой одноэтажный домик находился на той же улице, что и контора, но в другом её конце. Казалось бы, если каждый день ходить по одному и тому же пути, то невольно будешь о чём то размышлять. А он не размышлял – мысли не приходили ему в голову. Вернее мысли были, но в основном о том, что окружало его: какие пышные цветы растут на клумбе возле крыльца фрау Ирмы, отчего так плохо чистят снег, надо бы смазать калитку. Некоторое разнообразие вносили изменения, которые происходили на улице некоторое время назад: за одну ночь были разбиты все стёкла в книжной лавке Самуила Каждана, а затем вместо неё открылся превосходный книжный магазин, где можно было купить и пластинки. Три штуки он подарил жене на Рождество. Их дочери он мог теперь купить замечательные духи в магазинчике, где раньше была грязная и дурно пахнущая рыбная лавка Абрама Гольдвассера. Но в последнее время ничего уже не менялось на его улице.
Вот только в одну летнюю ночь после начала войны с Советской Россией, его с женой разбудил гул самолётов и недалеко прозвучали взрывы. На утро они увидели, что был полностью уничтожен завод в начале улицы совсем рядом с конторой. Вечером по радио было сказано, что это сделали англичане. Но он мог спокойно продолжать ходить на работу. Ничего не менялось в его жизни и это приносило ему счастье.
Снова хлопнула скрипучая металлическая дверь и послышались тяжёлые шаги. Они приближались. “Неужели это за мной?” – подумал он и сразу вспомнился весь вчерашний день.
Подходя к конторе, он увидел, что начали разбирать разрушенный цех завода. Вокруг стояли люди в шинелях мышиного цвета и наблюдали, как женщины в грязных куртках носили разный строительный мусор. Он подошёл ближе и вдруг одна из тех женщин споткнулась, уронила стопку кирпичей, которые несла в потрёпанный грузовик и упала в дорожную грязь. Было заметно, что ей трудно подняться. Один из надсмотрщиков подошёл к ней потребовал встать. Она приподнялась на руках, но один из кирпичей под её ладонью заскользил и она, потеряв опору, снова упала. Не меняя брезгливого выражения лица, человек в шинели ударил её сапогом, отчего девушка, а он подойдя ближе увидел, что она молода, снова попыталась встать. Уже давно пора быть в конторе, но, не успев ничего подумать, он толкнул человека в шинели: Подождите, она сама встанет.
“Не твоё дело. Вам здесь нельзя находиться”. Девушка загляделась на то как они разговаривают, но последовал новый удар сапогом.
Он ударил человека в шинели по уху, ведь он не был слаб и часто занимался спортом на свежем воздухе. Надсмотрщик замахнулся чтобы ответить на удар, но он его опередил схватив за руку и попытался бросить на землю, но был скручен другими надзирателями.
Шаги остановились у двери его камеры. “Почему так долго не открывается дверь?” – но прошло лишь одно мгновение.
Его ввели в небольшой кабинет, где стоял широкий стол с зелёным сукном, а на тумбочке холодно блестело радио, из которого доносилось что-то бодрое. Над бумагами склонился немолодой сухой человек с довольно длинным носом. Увидев, что в помещение вошли, он убрал папку будто учитель - журнал перед началом урока. Препроводивший человек остался стоять у двери и он сел на стул перед столом следователя.
- Я разрешил сесть? – сказал следователь с каким-то грустным выражением лица.  От этого он растерялся и не встал со стула.
- Ладно, будем считать, что разрешил – сказал он спокойно. - Как давно Вы готовили эту диверсию и с кем?
- Простите, какую диверсию? – он думал услышать всё что угодно, но этот вопрос был непонятен для него.
- Молчать! – вскричал он и резко встал. - Один ты до такого не додумался бы! Где прятались остальные участники?
Обращение на “ты” окончательно надломило его и взгляд замер на чёрном форменном пиджаке следователя.
- Я шёл на работу…
- Ты туда не шёл. Ты знал, что будут разбирать развалины.
- Я не знал про развалины…
Он на секунду опустил взгляд, как что твёрдое ударило по щеке, отчего он упал со стула. Но следующего удара не последовало. Закрыв щеку ладонью он взглянул на следователя, который стоял к нему спиной.
- Если ты думаешь, что ты уйдёшь отсюда, то глубоко ошибаешься. Слышишь? – сказал он повернувшись и слегка пнув носком сапога по спине лежавшего. – Я же от тебя всё узнаю.
Обычно после этого всякие обыватели- счетоводы подписывали всё что угодно. Ну может быть ещё немного кулаком поработать надо было.
Следователь действительно удивился, когда тот, с кем он работал сейчас, встал с пола на колени и пристально уставился на него. Его рука при этом быстро нащупала на столе тяжёлое стеклянное пресс-папье и швырнула прямо в голову следователя. Напрасно- он успел увернуться, но письменный прибор ударил по карболитовой ручке настройки радиоприёмника. Бравурный марш внезапно сменился на уверенный голос Левитана. Он не знал, кто этот диктор, но понял, что это русский язык. Следователь же отлично знал кто это и кинулся выключать радио забыв его - диверсанта и шпиона. Сейчас он больше боялся деревянного ящика с динамиком, чем живого человека, готового кинуть в него ещё чем- ни будь со стола. В этот момент он почувствовал себя свободным, ведь он не боялся неодушевлённых предметов. “Наверно это и есть счастье…” - подумал он. Только когда голос диктора умолк, следователь закричал солдату у входа: “Что же ты стоишь, болван! Держи его!”
“Опасный шпион” только ухмыльнулся и, ощутив удар по голове, потерял сознание.