Борьба за свободу. 20 Глава

— Давид, ты знаешь планы Марии и Гидеона? — Парень кивнул. — Можешь рассказывать.

— Хорошо. Мария на днях отправит тебя в третий сектор. Там тебя должны уговорить дать показания против официальных властей, которые, якобы, тебя пытали, а для видимости пыток перед этим тебя хорошенько изобьют. Так она хочет повлиять на население, которое захочет восстать против государства, так как оно истребляет неугодных ему людей. Те, кто восстанет — примкнут к повстанцам, и тут неважно к Мелори или же к Марии, главное, что недовольство поглотит общество, и тогда война неминуема. А в планы Гидеона входит нарушить планы Марии любыми способами и вытащить тебя из её клешней.

— А что будешь делать ты? — неожиданно для Давида спросила я. Он опустил глаза, будто чувствовал себя виновным в чем-то, и сейчас, как нашкодивший ребёнок, скрыл свои тёмные, как дождливая и по-осеннему холодная ночь, глаза от пронзительного взгляда своего родителя.

— Я буду здесь, глазами и ушами вашими, но к битве я не готов. Слишком уж я сломлен. Буду только мешаться у вас под ногами. А бросить меня вы не сможете. Итак, слишком много потерь у вас. — Он поднял взгляд, его глаза блестели, но только не радостью, а печалью, которая, наверное, поселилась в его душе после потери брата. Он смахнул быстро тыльной стороной ладони скупую слезу, застывшую на нижних ресницах, и поспешил удалиться.

Дойдя до двери, он остановился.

— Он ждёт тебя, Эния. Ждёт. — И с этими словами Давид вышел из комнаты, оставив меня одну с мыслями.

Весь оставшийся день я пролежала на кровати, осознавая то, что Мэттью жив, а Эд мёртв. Это никак не могло уложиться в моей голове. Я, конечно, была рада за Мэтта, за то, что с ним все хорошо, но смерть другого, такого знакомого человека, которого я могла назвать не только соратником по воле судьбы, но и моим другом, не делает эту утрату менее болезненной. Мне кажется, что было бы лучше, если б я пребывала в неведении, ибо я уже свыклась с мыслью, что Диггори мёртв. А теперь, мне нужно вновь принять тот факт, что он живой, где-то сейчас сидит, пьет, ест, спит… Что он живёт, пусть не совсем привычной, но жизнью. Судьба по-прежнему благоволит Диггори.

Невольно думая о нём, я вспоминала время, проведённое мной в статусе избранной, когда все дороги казались открытыми, но потом последовала череда смертей, косвенной причиной которых являлась я. Из-за меня убивали невинных людей. Единственное, во что я верю всем своим сердцем, — что убитые тогда, перед смертью не мучились, что их убили быстро и безжалостно. Я хочу верить в это… Я надеюсь на это…

****Несколько дней спустя****

Я посмотрела на здание, в котором провела несколько недель, а может и месяцев. С того момента как я покинула его, оно заметно изменилось, изменилось в лучшую сторону, оно теперь не выглядело заброшенным снаружи, напротив, больше походило на современное жилое здание, которое спроектировал один из известнейших архитекторов нашего государства Липперсгей, который часто утверждал, что его предок, якобы придумал телескоп. Даже если это было и неправдой, он сделал себе хороший пиар в кругах правительства, которое любило людей с интересной историей предков, пусть даже если эта история была выдуманной.

— Доченька, ты готова? — Я посмотрела на Марию, которая, как всегда, выглядела, не то чтобы неплохо, я бы даже сказала, очень даже неплохо: волосы аккуратно уложены в ракушку, да так, что ни одна волосинка не топорщится и не выделяется из общей массы, нарушая идиллию, на её лицо был нанесён лёгкий макияж, который подчеркивал скулы, а особый акцент в макияже был направлен на губы, которые были насыщенного морковного цвета; одета она была в строгий черный брючный костюм, но при этом, он выглядел довольно-таки сексуальным, так как мужское население этого здания, которое находилось сейчас на улице, с похотью в глазах смотрело на Марию, забывая, что она их начальница.

— Встретится со своей самой любимой сестренкой, которая только и думает, как бы мне испортить жизнь, только угодить своей любимой матери? — С желчью в голосе приговорила я, смотря на лицо Марии, которая смеет называть меня своей дочерью. Противно-то как! Лицо Марии изменилось, левый глаз начал дергаться, улыбка уступила своё место ухмылки; её руки сжались в кулаки, словно она сейчас не выдержит и ударит мне под дых или же, обманным маневром, её кулак прилетит мне прямо в челюсть. Неосознанно я приняла оборонительную позицию, готовясь в любой момент блокировать ее удар, но, быстро обдумав своё нынешнее положение, я решила не обороняться.

— Видит Бог, я пыталась быть с тобой дружелюбной. — Словно змея, шипя, произнесла Мария. Как я и предполагала, её удар пришёлся мне в челюсть. Хорошо, что удар был не сильным, но тем не менее последствия от удара была ощутимы. Я облизнула губы, на языке я почувствовала металлический привкус — привкус крови. Мама мне разбила губу, спасибо, что челюсть не сломала.

— Мда… Правду люди говорят, — саркастично сказала я Марии, — контекст выполнения государственных нормативных актов не подразумевает беспрекословное исполнение их умственно-неполноценными субъектами.
— Ты что-то сказала, Доченька? — Она протянула последнее слово, словно оно для меня что-то значило.

— Говорю, я люблю тебя. — Тут я достала из кармана шприц, наполненный ядом, который должен сначала парализовать Марию, а затем заставить её мучится в страшных муках, и, одним лёгким движением ввела содержимое шприца в её тоненькую, нежную шею, единственное неприкрытое место на теле этой женщины. Яд начинал моментально действовать. Ее ноги подкосились, и она упала на землю. Охрана не успевает среагировать быстро, так как они отвлечены чем-то другим, точнее кем-то. Это Гидеон! Он пришёл за мной. Они пришли за мной.

Ко мне подбежал Давид, ничего не говоря, он перебросил через плечо Марию и знаком показал мне следовать за ним. Не думая, я побежала. Но не за ним. Я побежала к Гидеону. Я побежала к ребятам. Давил закричал мне вернуться к нему. Но я, не останавливаясь, все бегу туда, где пекло, где гибнут ребята, которые хотели другой жизни, не под гнетом правления Марии или Капса, а быть свободными, жить в свободной стране. Я бежала к ним, но вскоре поняла, что это действие было ошибкой. Гидеон, увидев меня, завопил: «Быстро! Обратно! Дура». Его слова, только подтвердили, что эта затея была не самой лучшей: без оружия, в не самом лучшем состоянии я ничего не смогу сделать. Развернувшись на 180°, я побежала обратно, к Давиду, который кричал, что есть мочи. Как вдруг его голос становится тихим, перед глазами все мутнеет. Я падаю на землю.

— Неееет! Ты не можешь! Так просто сдаться, Эния! — Где-то вдалеке, но в тоже время так близко, слышу голос Давида. — Открой глаза! Ты не можешь так!

Приложив последние усилия, я открываю глаза. На лице Давида испуг, на его глазах, что чернее ночи, слёзы, словно звезды в сентябре, начали сыпаться на моё лицо, оставляя холодные солёные дорожки на нём.

— Не плачь! — С улыбкой я сказала ему. — Вы выиграете эту войну…

«Только уже без меня», — не в силах закончить свою фразу подумала я.

— Только уже без тебя. — Словно прочтя мои мысли, закончил Давид.