Болели суставы, свет мерцал...

Болели суставы, свет мерцал, стены вагона, а ля консервной банки, не спасали от холода, голода, биполярного аффективного расстройства; колёса отстукивали колыбель, тряска, сон – пинцетом выгребали засвеченный мозг из моего черепного сознания, проявляли кадры на глянцевой коже.

Ненавижу стоянки – сразу просыпаюсь, жду, когда фотокартина в окне станет видео, нудным таким, как любая инструкция к применению воздушного компрессора, или жизни того, кто стирает твою майку соплями.

Лёг в вагоне, проснулся на гауптвахте совести – от самобичевания до флагеллантства – надо бежать. Бегу. Падаю. В тамбуре снова восьмидесятые: олимпиада по ту сторону железнодорожных схем, женщины зевают в очереди за кефиром, призывы перестраивать то, что не достроили – время заморозили в огромную глыбу, растопят в будущем и раздадут на буклетах нового строя. Наивные овцы.

Ломаю дверь, руку, пальцы, прыгаю в снег, скатываюсь вниз по насыпи, мру, нет, почти. Шар кажется плоским, как зеркало на крышке стола – степь. Страшно. Спина вросла в лёд, зрачки бегают, спотыкаются. Прошлое видится фабулой, настоящее – жизнью. Краткой, как тост аутиста. Всегда презирал тех, кто на тёплой постели воду запивает таблетками. Призираю себя за то, что не сделал так.

Никакой романтики -
снег,
черепное сознание,
сон.