Я шагаю по детству...

Эти воспоминания принадлежат Виталию Леонидовичу Титову, педагогу-музыканту, члену Союза театральных деятелей России, композитору-песеннику, ушедшему из жизни в январе прошлого года.

Его величество детский сад


 
В ту пору, когда началась война, мне шел четвертый год - от горшка  два вершка, но наше поколение "горшечников" уже кое-что смекало: отцы уехали далеко воевать с фашистами. Эх! Что может быть интереснее, чем "воевать" - скакать верхом на деревянной лошадке с шашкою в руке, стрелять из "пулемета" и орать во все горло? Только мамки с бабушками не разделяли наших восторгов, вздыхали, украдкой платком промокая глаза.
Когда на улицах стали появляться искалеченные дяденьки, до нашего сознания стало доходить: на свете творится что-то страшное.
Всю войну, до победного сорок пятого, воспитывался  я в круглосуточном детском садике номер тридцать, что и ныне у подножия Карадырской горы.
Наши матери и бабушки, наравне с "бронированными" мужиками, бились в горячих цехах комбината по двенадцать часов, выдавая непростые сверхнормы. А мы, их дети и внуки, находясь в нашем втором доме, окруженные теплотой и заботой, открывали мир прекрасного и интересного. Здесь царил покой и уют, наполненный ребячьим смехом, визгом. Окружающие нас были мудрыми тонкими педагогами-психологами - от музыкального руководителя до малограмотной ночной няни  бабы Паши.
Тут я начал формироваться как личность, отсюда берёт начало мой путь в большое искусство. И этим я обязан ему, детскому саду военной поры.
…За "немецким" магазином в киосках мы покупали жареную кровь животных на противнях. Она напоминала деликатесный и калорийный холодец. Здесь можно было вкусить прелесть пирожков из неповторимого ароматного ливера (сорок копеек за штуку) или устроить дома пир, разогрев их до розоватой аппетитной корочки на сковородке.
Помню тётеньку, продающую мороженое, с синим ящичком на шее, откуда она вытаскивала прохладное сладкое счастье. Оно, двойное вафельное с наполнителем, таяло во рту.
А ярко-оранжевый золотистый "петушок" на палочке доставался нам с сестрой после похода мамы на "малый базар", располагавшийся на задах нашего дома, или "большой базар", что находился на одиннадцатом участке. Лакомство пахло ванилью и еще чем-то вкусным: до сих пор ощущаю аромат…
Мама и после войны долго закупала все впрок: приносила домой пачки соли, десятки коробков спичек…

Бои регионального значения

Навсегда запомнил День Победы на небольшом пятачке - площади перед гортеатром. Сейчас уже не верится, как небольшое пространство могло вместить тысячи людей. Кукурузник,  летящий над ликующей толпой, разбрасывал праздничные листовки, которые расхватывали и зачитывали до дыр.
Запомнил и денежную реформу, когда на улицах валялись пачки старых денег из пяти и десяти "червонцев", ставших ненужными длинными бумажками…
Пацаны постарше нас на пару лет воевали с ровесниками Карадырки за право утвердиться  на горе с одноименным названием. Схватки были нешуточные, с применением самодельных пик и пугачей-"поджигов", имевших серьезные последствия. После  "боев местного значения"  мы рисковали изведать происки агентуры враждующих сторон. Один из таких агентов поинтересовался, за кого я болею.
"За Щитовые", - отвечаю - и получаю в ухо. Чуть позже, на вопрос другого, разумеется, выбираю Карадырку и зарабатываю очередной роскошный фингал. Не желая больше испытывать судьбу - третьему признаюсь: не тутошний я…
Дело чести любого пацана - проникнуть на территорию скрапной площадки комбината и покопаться в трофейном оружии, идущем на переплавку, стать владельцем всамделишних наганов, обнаруженных в "бардачках" танков, или деформированных вальтеров. Бывали случаи находок в раскорёженной технике жутких останков погибших. Самые ушлые доставали гранаты-лимонки, порой подрываясь на них.
Днем в районе склона горы начинались "военные действия", когда мы, объединив усилия, добивали фашистов на уральской земле…

Простите нас!..

Говорят, что память - не магнитофонная дорожка: её не переписать и не стереть окончательно. Она упорно возвращает нас к истокам истории и малой родины, создает проблемы и задает вопросы, на которые невозможно ответить.
Как же нам повезло родиться перед самой войной на Урале и не изведать запаха и горечи бомбежек и ужаса концлагерей! Я особенно остро почувствовал это во время посещения Освенцима, где побывал на месте крематория. Больше всего, до боли сердечной, поразил меня детский блок смерти.
За какие грехи детям досталась такая участь? Как же мы чтим память о них, заплативших жизнью за мир, в котором мы живем?
Еще недавно в школах, Дворцах пионеров можно было увидеть красивые уголки и портретные галереи юных героев: Володю Дубинина, Марата Казея, Лёню Голикова…
Теперь не отыщешь учебного заведения, где найдется место этим портретам. Закрываются и детские клубы, славившиеся раньше пионерскими делами.
Простите нас, неблагодарных! Светлая память всем детям, подросткам, погибшим на войне и оставшимся для нас молодыми.