Гроза в Бердяуше

В Магнитогорском Доме печати издана книга члена литературного объединения "Магнит" Николая Осипова. В неё вошли стихи и проза.

Автор родился в 1939 году в посёлке Бердяуш Челябинской области. 47 лет живёт в Магнитогорске. Окончил Магнитогорский горно-металлургический институт по специальности "Электропривод и автоматика". На ММК проработал 25 лет.


 
Литературным творчеством увлёкся ещё на школьной скамье. В зрелые годы пришёл в литобъединение "Магнит", где его наставниками были поэты Александр Павлов и Николай Якшин. Печатался в газетах "Магнитогорский металл", "Магнитогорский рабочий", в альманахе "По тонкому льду", в других изданиях.
В прошлом году Николая Осипова не стало. Это первая и последняя его книга.
Сегодня мы публикуем его быль "Сороковые-роковые", вошедшую в книгу.

Бердяуш - обыкновенный провинциальный посёлок с дворовыми постройками, огородами.
Было голодное время, шла война, мужчины воевали, броню давали только машинистам тепловозов. Участились случаи воровства на личных огородах. Воровали обычно ночью: картошку, лук, морковь.
Напротив нашего дома жила семья Орловых. Семья как семья, из трёх человек - матери и двоих детей. Сын Василий поступил работать на подстанцию электомонтером.  Дочь училась в восьмом классе.
Василий от воров решил опутать грядки оголёнными проводами и на ночь пускать электрический ток. Мать Орлова ходила по соседям и всем об этом рассказывала. Верно, для устрашения.
Дело  было в середине августа, ближе к вечеру.
Надвигалась гроза, сверкала молния. Я, играя на полу, услышал крик с улицы.
Кричал явно мужчина: "Вы-ры-вай-те, вы-ры- вай-те!"
Напротив дома Орловых собралась большая толпа, но в ограду никто не заходил. Толпа кричала, шумела. Мама схватила меня на руки и побежала к людям. Крики уже смолкли. Я увидел, как Ямагулова, соседка Орловых, объясняла женщинам:
- Не подходите к воротам, там бьёт током.
Женщины галдели, но к воротам боялись подходить.
Гроза надвигалась всё ближе. Гром громыхал раскатистей и жёстче. Это создавало какое-то зловещее состояние. К толпе приблизился, быстро семеня на своем протезе - деревянной ноге, единственный мужчина, наш квартальный. Я видел, как он на здоровую ногу надел галошу, поданную из толпы, взял деревянную лопату и стал медленно заходить во двор. Дойдя до окна, деревянной лопатой оборвал тоненькую проволочку, тянувшуюся из окна в огород. Я слышал, как он сказал: "Ну всё, женщины, заходите, не бойтесь, напряжение снято". Но толпа стояла в нерешительности.
Гроза подошла вплотную. Первые тяжёлые капли упали на землю. Минут пять стояла жуткая тишина. И вдруг со стороны огорода люди услышали женский стон.  Он был сначала слабым, потом усилился и превратился в сплошные рыдания. Это очнулась хозяйка дома Орлова. На грядке с луком лежали два тела и оба касались электрического провода. Это были дочь и сын Василий.
Мать металась между ними и причитала. Ни дочь, ни сын не проявляли признаков жизни. Я не видел, чтобы кто-нибудь делал искусственное дыхание, не видел и людей в белых халатах.
Хорошо помню, как два трупа положили рядом на грядку, прямо на землю, закрыли попоной, два старичка остались дежурить на ночь. Началась сильная гроза, пошёл дождь. Толпа расходилась по домам. В доме остались несколько женщин. У хозяйки несколько раз случалась истерика. Между приступами она рассказала, что случилось.
...После обеда пришёл с работы Василий. Он был немного придурковатый. Покушал, воткнул электрическую вилку в розетку, подал электрический ток в огород, никого не предупредив, и лег спать.
Сама хозяйка была в магазине, дочка в школе.
Вернулась из школы дочка, мать послала её за луком  в огород.
Как она объясняла  потом, не слышала криков дочки, видела как та неестественно изогнулась и упала на грядку. Матери показалось, что с дочкой что-то случилось. Об электричестве она совершенно забыла, выбежала в сени, надела резиновые галоши, добежала до дочки и прикоснулась к ней. Получив электрический удар, свалилась рядом.
Её начало трясти. Она закричала. Этот крик разбудил Василия. Тот спросонья выскочил на крыльцо, увидел бьющуюся на грядке мать, прикоснулся к ней и тоже попал под напряжение...
Был голодный год, была война. В каждой семье - своё горе, похоронки. Поэтому людей на тот свет провожали второпях и быстро.
Утром дочку и сына занесли домой, обмыли, одели и положили рядом на большой канцелярский стол, стоявший посредине комнаты.
В комнате горели свечи, у обоих в руках иконки. Люди  решили, что дочка - мертва: у нее появились трупные пятна. Сын же лежал как живой, только не дышал.
Их похоронили на кладбище близ дороги на Романовку. Я, помню, плакал: во время поминок ребятишкам дали по два блина, а мне не хватило.
На другой день к обеду мужчина из Романовки верхом на взмыленной лошади прискакал к магазину.
- Кого вчера хоронили? - кричал он, не слезая с лошади. - Побыстрее поезжайте туда, я слышал крики из-под земли.
Когда пришли на кладбище, криков никаких уже не слышали. Женщины постояли и решили выкапывать дочку. Выкопали, подняли гроб, открыли крышку - девочка как лежала так и лежит, никаких признаков жизни.
После этого стали откапывать и сына. Откопали, открыли крышку - труп в гробу лежал не горизонтально, а чуть-чуть боком, одно плечо выше другого, рот приоткрыт. Тело ещё не окоченевшее. Попробовали посадить, из носа пошла кровь. Пришли к выводу, что он ожил и просто задохнулся из-за недостатка воздуха.
Приехали медэксперты.
- На каком основании выкопали трупы, кто дал разрешение?
Закапывать не велели до особого их разрешения и уехали.
Уже смеркалось. Мать Орлова осталась одна с детьми в открытых настежь гробах.
Мама спрашивала её потом, боязно ли на кладбище одной?
Она говорила, что нет:
-  Я подойду к сыну, его поглажу, потом перейду к дочке - у неё поплачу, и так всю ночь.
На следующий день разрешили захоронить.
Хотите - верьте, хотите - нет. В народе потом говорили, что если бы Василий остался жив, то у него бы крыша поехала или его бы посадили…