01. 03. 2016 Вторник. Русская смекалка

Пасмурное утро располагает к воспоминаниям. Как только пытаешься вспомнить детство, голова забивается картинками в хаотичном порядке. В прошлый раз был Самарканд с его минаретами и запахом дынь. Теперь – Петропавловск.

Широкая сельская улица. По краям деревянные дома. Голые редкие деревья поскрипывают на ветру. Кажется осень. Из лужи пьют куры. Рядом сделанный собственноручно силок для ловли птиц. Горсть хлебных крошек, ржавый таз, палка и веревка.
 
За спиной блестящее алюминиевое ружье. Зимняя шапка набекрень, сопли. Варежки болтаются на резинке. Длинная нить щекочет ладонь. Жду голубя. Что я с ним буду делать, когда поймаю, не важно.

Поют петухи, в соседнем дворе залаяла собака. Пустынная дорога с обветшалыми домами ведет к реке. Холодный ветер приносит запах свежей рыбы. Шум падающего таза, хлопанье крыльев. Вскидываю ружье. Выстрел. Белые мягкие пробки болтаются на вылезшей из стволов леске. Опять промах!

До сих пор испытываю наслаждение от влажного запаха скошенной травы в деревне. Тонкий аромат сена. Коровьи лепешки не напрягают. Есть в них что-то философское.

Без паузы другой эпизод. Измазанная солидолом скамейка. Обжигающие лучи самаркандского солнца еле пробиваются сквозь плотный слой виноградной лозы. У меня гитара. Рядом кто-то из друзей.

На пороге подъезда появляется дядя Гена с крейсером на груди. Синяя татуировка на белом фоне туберкулезной «фанеры» делает корабль похожим на ледокол. Челюскинец, бл…

В руках у соседа газета с горкой зеленой перемолотой смеси. «Купите анашу, пацаны»,– Гендоса колотит. На «дрянь» не похоже. Лохов нашел!

И сразу Владивосток. Новый год. Терпкий запах женских духов. Чья-то горячая талия. Медленный танец. Длинный не нужный рассказ о женихе, уехавшем в армию. На сладких губах кусочек пробки от шампанского. Скудный стол.

Рожковая люстра с одной лампочкой. Направленный луч, падая на внушительную грудь хозяйки, предательски освещает маленькие волосики. Драка с соседями. Тяжелое утро в электричке. Холодные деревянные сидения. Треснутые стекла, грязь в тамбуре.

Голову украшает шапка меньшего размера. Стараюсь натянуть детский головной убор на уши. Никому не смешно. На опухших, разбитых лицах выражение окончательной скорби.

 Ленту «Одноклассников» в очередной раз украшает затертый рассказ о русской смекалке. Франция: жучка позвала внучку, мышка – наружку, бабка – дедку, соседи – Пьера, Жана и т.д. Чтобы посмотреть, как русские угадывают какое из двух яиц вареное, которое сырое? Кто из читателей не знает, для того оставим интригу.

Вспомнил свою находчивость. 1985 год. Хабаровск. Узел связи конвойных войск. В трехкомнатном спец помещении несут службу пять бойцов. Молодежь на связи с зонами, я на самом верху трех ярусной кровати в комнате отдыха. Тоже тяжело! Внизу прапор отгадывает кроссворд:

– Река в Южной Америке, десять букв.

– Астролябия,– первое, что пришло в голову, говорю я.

– У бл… , правильно. Старинная русская одежда, восемь букв.

– Астроляб,– улыбаясь, смотрю вниз.

– У бл…, угадал! 

Чего там только не было: астр, астро, астрол... На «астроля» начальник смены призадумался:

– Какая-то х…рня, Диман!

Внезапно отключили свет. ЧП. Суета, упал стакан, разбился чайник, ноги запинаются о сапоги и тапки. Мат, перемат. В кромешной темноте горящие глаза солдат. Дух от намотанных на голенища портянок такой, что поток свежего воздуха из форточки воспринимается как газовая атака.

На фоне неразберихи из репродуктора под потолком послышался командный голос зампотеха, несущего вахту на передающем центре. Мол, мы козлы, не провели аварийку. А он такой умный самостоятельно протянул провод и теперь мы его слышим, а он нас нет.

Представьте, на съезде компартии СССР враги отключили свет и включили речь Геббельса. Сделать ничего нельзя, а слушать приходится.

Мой мозг принялся усиленно думать, как ему ответить. Ни один прибор не работал. Тока нет, отсюда нет и движения электронов. Но в голове что-то крутилось. От появившейся мысли меня подбросило. Дождавшись, когда дятел замолчал, я взобрался на стол и что есть мочи заорал в динамик, обложив командира интимными местами.

В теории у микрофона и громкоговорителя похожий принцип действия. Когда-то вместо динамика использовал простой трансформатор, вытащив из него несколько «ш» образных пластин. Слушал радио по утюгу и т.д. Мой крик в звуковую колонку подняли на смех. Но гневная тирада прекратилась. Робкий голос поинтересовался:

– Вам, что свет дали?

До самого дембеля капитан пытался узнать, посредством чего я ему ответил. Надо было видеть его глаза, глаза болонки жившей в шкуре волкодава.

Однажды перепив, я попытался повторить свой армейский опыт дома. Когда по телевизору в очередной раз с умной речью выступал то ли Вова, то ли Дима: я их в то время путал, решил им возразить.

Набрав в грудь воздуха, я высказал в телевизионный динамик все, что думал.
 
– Ты с кем тут базаришь? – вбежал в комнату сын.

– С государством!