Вырос я в Кокчетавской области - 16

Пятый «Б» класс

После новогодних каникул я начал учиться в пятом «Б» классе. В Донецкой средней школе изучали только немецкий язык, а в Арыкбалкской английский и немецкий. Так как немецкий язык изучался в пятом «Б» классе, то в него я и попал. На первой парте было свободное место и я, не задумываясь, занял его.

Вообще-то я всегда отдавал предпочтение первым партам, считая, что «темней всего под подсвечником». На первые парты учителя обычно меньше всего обращают внимание, и поэтому, сидя за ней можно спокойно заниматься своими делами.

Моим соседом по парте оказался Милкин, самый отстающий ученик в классе. Здесь я хочу сказать несколько слов в защиту двоечников. Я всегда предпочитал сидеть за одной партой с учениками, которые неважно учатся.

Двоечники в отличие от отличников, как правило, люди сообразительные и с ними всегда интересно. Многие ученики обычно становятся двоечниками не из-за того, что у них «мозгов не хватает», а из-за того что они в какой-то момент что-то недопоняли или упустили, а дальше «пошло-поехало».

Ситуация примерно такая: когда ты находишься на «гребне волны», то волна вроде бы тебя сама несёт. Но достаточно соскользнуть с этого «гребня», и восстановить утраченные позиции уже не так-то просто.

В первый же день занятий у меня произошёл небольшой конфликт с преподавателем по истории. Учительница начала объяснять материал следующего занятия. Мы же с Милкиным занялись своими делами и начали шуметь.

В итоге раздражённая учительница велела нам встать. Весь её гнев обрушился на меня: появился, мол, в школе новый хулиган и двоечник и товарища себе отыскал такого же.

На следующем занятии она вызвала меня к доске с явным намерением поставить двойку. Предмет «История древнего мира» мне очень нравился, кроме того я уже успел прочитать книгу Николая Куна «Легенды и мифы Древней Греции». По мере ответа отношение учительницы ко мне стало меняться. На её вначале недовольном лице появились явные признаки удивления. В итоге, вместо двойки я получил пятёрку.

Впрочем, в моей жизни было несколько случаев, когда вместо прогнозируемой двойки я умудрялся получить пятёрку. Взять хотя бы аналитическую геометрию, экзамен по которой я сдал в институте на первом курсе в первом семестре.

Так как первый месяц наш курс провёл в колхозе, то занятия начались только в октябре. По расписанию аналитическая геометрия была в понедельник с восьми утра.

Проживал я в комнате общежития, в которую помимо меня вселилось ещё четыре человека. Коллектив подобрался дружный, тем более что все мы учились в одной группе. Примерно раз в месяц у нас появлялась возможность подработать на разгрузке вагонов с мясом. На мясокомбинате мы обычно работали в ночь с воскресенья на понедельник.

В остальные воскресенья мы по вечерам усаживались расписать «пульку». К счастью, переболев преферансом в первом семестре, мы больше на него времени попусту не тратили.

Учёт посещаемости был строгим, и поэтому в понедельник утром, вместо того чтобы отоспаться, мы шли на занятия. Я садился подальше и, подперев кулаком подбородок, спокойно дремал. На практических занятиях задачи по аналитической геометрии я решал довольно шустро, применяя для каждой из них свой особый подход.

Во второй половине декабря я задумался: лекции проспал, конспекта нет, а впереди экзамен. Я пошёл в магазин, купил учебник по аналитической геометрии и прочитал его залпом, как увлекательный детектив. К восприятию идей аналитической геометрии мозги у меня были подготовлены, и в голове сам собой сложился системный подход к решению задач. Но получив систему, я, к сожалению, потерял индивидуальность.

Лекторы обычно принимали экзамены совместно с одним или двумя ассистентами. Я вошёл одним из первых, взял билет и сел за парту. Лектор подошла к моей парте и предупредила: «Экзамен будете сдавать лично мне».

Я быстро подготовил ответ и сел у стола преподавателя с противоположной стороны. Лектор, не глядя, отложила в сторону мои бумажки и предложила решить задачу. Я тут же написал её решение. Она дала вторую задачу, результат был тот же. Доказательство теоремы по дополнительному вопросу тоже не вызвало у меня затруднений.

Лектор задумчиво просмотрела бумаги с ответами на экзаменационные вопросы и, удивлённо посмотрев на меня, сказала: «А я Вам хотела двойку поставить. Вы же все мои лекции проспали». Её слова были для меня полной неожиданностью. Получается, что из девяноста студентов, присутствовавших на лекциях, она меня выделила и запомнила.

Увы, в моей жизни были также и случаи, когда меня с пятёрки упорно тянули на двойку. В итоге приходилось довольствоваться тройкой. Но здесь основную роль играл человеческий фактор. Как говорится, «селяви».

Что я могу сказать об аналитической геометрии? После сдачи экзаменов я быстро забыл о ней, и в будущем знания по этому предмету мне не потребовались.

Некоторым может показаться, что в эпизоде со сдачей экзамена я попытался приукрасить себя. Вот, мол, какой я умный. Ничуть не бывало. Мне этого и не надо. Если в изучаемом предмете имелась система или стержень, на котором всё держится, то я воспринимал его суть очень быстро.

Если же изучаемый предмет представлял собой набор несистематизированных сведений, то сдача экзамена по такому предмету превращалась для меня в головную боль. Поэтому я предпочитал точные науки, хотя и с ними у меня иногда были проблемы.

Друзья

Я с нетерпением ожидал встречи с Витькой Геттингером, моим старым другом. Но встреча с ним прошла более чем прохладно. Витька проявил ко мне полнейшее равнодушие. Оказалось, что мне с ним и говорить-то не о чем. Общих точек соприкосновения так и не нашлось. Учился Витька неважно, а по немецкому языку он был даже отстающим.

От соседей я узнал, что после возвращения Витькиного отца Геттингеры стали жить уединённо. В доме у них я так ни разу не побывал.

До приезда в Арыкбалык у меня всегда были постоянные друзья, а здесь как отрезало. То ли возраст начал сказываться, то ли внешние обстоятельства.

Вокруг нашего дома за исключением Витьки Геттингера поблизости не проживало ни одного моего ровесника. Все мальчишки в основном были намного младше меня. Поэтому мне пришлось водиться с третьеклассником Васькой Поленовым и с четвероклассником Лёнькой.

Так как большинство моих одноклассников жило в другом конце села, то дружбы с ними у меня не получалось. Временами я примыкал к ватагам ребят, игравших во что-нибудь или катавшихся на лыжах.

Но всё это было разово. В принципе, отсутствие постоянных друзей меня мало трогало, так как я не сидел без дела и постоянно находил для себя какое-нибудь занятие.

Занимался я в основном тем, что не требовало расходов. Так, однажды заинтересовавшись электроникой, я даже купил «Справочник радиолюбителя». Но узнав, сколько стоят резисторы, конденсаторы и лампы, я понял, что это занятие не для меня. Тем более что соответствующих кружков в школе не было.

Правда, в седьмом классе я записался в кружок фотолюбителей и даже посетил несколько занятий. Но из-за отсутствия своего фотоаппарата кружок пришлось бросить.

Уже в то время у меня появилось твёрдое убеждение, что человек не должен праздно проводить время. Он обязательно должен чем-нибудь заниматься, и это занятие должно быть ему по душе. Праздное времяпровождение часто приводит к хандре или депрессии, а иногда и к чему-нибудь похуже.

Барсик

Пока мы жили в Тахтаброде и Ульяновке родители, чтобы дом не пустовал, пускали в него постояльцев. Кто-то из постояльцев завёл пёсика и назвал его Барсиком. Постояльцы менялись, а пёсик оставался. Барсик встретил нас очень дружелюбно, он привык к смене хозяев. Последними постояльцами были учителя: муж и жена. Люди они были городские и к сельской жизни абсолютно неприспособленные.

Барсик матери очень понравился. Да и соседи о нём хорошо отзывались: «Умный пёсик, нешкодливый». Но прожил он у нас недолго. В феврале родители нашли его в огороде застреленным. Соседка рассказала, что Барсик бегал по огороду. Мимо нашего дома проходил охотник. Он-то и пристрелил Барсика. Чем не понравился человеку с ружьём пёсик, бегающий за изгородью? Неизвестно. Бессмысленность убийства Барсика была очевидна.

Сон

Весной мне приснился странный сон. Будто бы на большой перемене я забегаю в туалет. В туалете никого нет. Справив малую нужду, я направляюсь к двери. Вдруг дверь распахивается, и на пороге появляется незнакомый мне долговязый веснушчатый старшеклассник.

Парень, опершись правой рукой о косяк двери, слегка наклоняется вперёд. Что-то поразило меня в этой сцене. Я от удивления выпучил на парня глаза и даже приоткрыл рот. «Ну чего уставился?», — спросил парень. «Ничего», — буркнул я и проскочил у него под рукой.
 
Сон пустяшный и я бы через несколько дней полностью бы забыл о нём. Но буквально через два дня на большой перемене я забегаю в туалет. И когда я направляюсь к выходу, дверь распахивается и появившийся на пороге веснушчатый старшеклассник опирается о косяк двери.

Возникшая картина полностью совпала со сном. Это меня настолько поразило, что я, остолбенев, с приоткрытым от удивления ртом уставился на парня. «Ну чего уставился?», — спросил парень. «Ничего», — буркнул я и проскочил у него под рукой. Если во сне, я не знал причины своего удивления, то теперь всё стало на свои места.

Странный сон, заставляющий задуматься о материальности нашего мира. Но, тем не менее, я остался стихийным материалистом, появилась только вера в существование вещих снов.

Вообще-то основного вопроса философии «Что первично — материя или сознание?» для меня никогда не существовало.

Разумеется, представления о сознании у меня тогда были тривиальные. Я просто считал, что сознание, это закодированная с помощью материальных частиц уникальная информация. Так как любая материальная частица уже своим существованием несёт какую-то информацию, то, следовательно, материя и сознание не отделимы друг от друга.

Поэтому для меня «вначале был знак», ибо знак уже по своей природе может совмещать в себе и материю и мысль.

Весна

В апреле на открытых участках снег сошёл почти полностью, и я по воскресным дням начал бродить по берёзовому лесу за горой и по полю, доходя до «золотого ключика».

Около «золотого ключика» были какие-то строения, но они меня не интересовали, и их назначения я уже не помню. Заглядывал я также и в лес у подножия сопок.

Там мне иногда попадались подснежники, очень красивые цветы. Следует отметить, что в северном Казахстане растёт свой особый подвид подснежников, который в других местностях встречается редко. Но подснежники я не трогал. Я просто бродяжничал. В своём отношении к природе я чисто инстинктивно придерживался принципа: «Не навреди».

Однажды, проходя по полю, я заметил лист бумаги, застрявший в ветвях мелкого кустарника. Я поднял его. На листке был напечатан латиницей текст на польском языке, и его содержание мне было понятно.

Дома я прямо с листа начал переводить текст листовки отцу. Но отец не стал меня слушать. Со словами: «Надо будет эту листовку отнести в райком партии», он забрал её у меня.

В мае на «Котелок» потянулись небольшие группы людей. Сходил туда и я. Здесь меня удивило одно обстоятельство. Тропу почти у самой вершины «Котелка» пересекает глубокая расщелина. В семилетнем возрасте я через неё перепрыгивал не задумываясь. А теперь она стала для меня неожиданным препятствием. Минут пять я не решался перешагнуть через расщелину. Оказывается, я боюсь высоты. Но при последующих походах на «Котелок» на эту расщелину я уже не обращал внимания.

Вид с «Котелка», конечно, великолепен, хорошо просматриваются озеро, станица Арыкбалык и окрестности. Видно, как на полях влажные потоки воздуха извивающимися змейками устремляются вверх.

На обратном пути я отклонился в сторону и прошёл через плешь, расположенную на середине склона горы. На полянке кое-где из травы выглядывали круглые стебельки дикого лука.

Наступило лето и я с Васькой и Лёнькой начал целыми днями пропадать на озере. Со стороны села купаться уже было нельзя, дно заилилось. Поэтому мы ходили поближе к сопкам, где ещё сохранился чистый песчаный пляж. Плавать хорошо я так и не научился, поэтому от берега дальше чем на пятьдесят метров не заплывал.