Глава 5. Генри Миллер

                Генри  Миллер
                (продолжение)               

СЕКСУС

..."От станции подземки до её дома мы шли пешком. По дороге остановились под раскидистым деревом и приступили к любви, прижавшись спиной к стволу. Я запустил руку ей под юбку, её рука шарила по моим брюкам. В этот поздний час вокруг не было ни души, и мне ничего не стоило разложить её прямо тут же.

   Моего голубка она уже вытащила наружу, уже раздвинула ноги, чтобы впустить его в свою голубятню, как вдруг на нас с дерева рухнул огромный чёрный котище, вопя, словно в самую пору охоты. У нас сердца ёкнули, но кот перепугался ещё больше и так вцепился в мой пиджак, что отодрать его не было никакой возможности.
Когда мне всё-таки удалось освободиться, я был весь исцарапан и искусан.  Мара дрожала как осиновый лист.

   Чтобы немного успокоиться, мы отошли в сторонку и улеглись на траву. Но тут ей пришло в голову, что я подхвачу инфекцию и царапины воспалятся. Надо сбегать домой, принести йод и чёрт знает что ещё. В ожидании Мары я остался лежать на траве. Ночь была тёплой, я вытянулся на земле и смотрел на звёзды. Мимо прошла женщина, но не заметила меня. Мой петушок, обвеваемый лёгким ласковым ветром, пришёл в себя и начал шевелиться. К Мариному возвращению он окончательно распрямился и вскинул голову.

   Мара с бинтами и йодом опустилась возле меня на колени. Петушок глянул ей прямо в лицо. Она нырнула головой вниз и впилась в него жадным ртом. Я отодвинул в сторону примочки и посадил её на себя. И всё время,пока мой шкворень трудился в ней, она сидела очень прямо и кончала раз за разом. Я уж подумал - мы никогда не остановимся.

   Потом мы лежали, наслаждаясь мягкой теплотой ночи. Мара привстала и обработала мои царапины. Мы сидели на траве и безмятежно покуривали, болтая ни о чём. А потом встали, пошли к дому. Крепко обнявшись, застыли у самых её дверей, как вдруг она схватила меня и потащила в сторону.
   - Ещё не могу тебя отпустить, - прошептала она, губы её впились в мои, а пальцы с убийственной точностью отыскали ширинку.

   На этот раз мы не стали искать подходящее место, а просто упали на дорожку под высоким деревом. Выложенная плитами дорожка - не самое комфортабельное ложе. Я отклеился от Мары, чтобы передвинуться на несколько футов, где земля была помягче. Но на новом месте у неё под локтем оказалась маленькая лужа, и я снова приготовился переместиться. Едва я начал это делать, как она прямо-таки взорвалась от ярости.
   - Не смей вынимать! - крикнула она. - Иначе ты с ума меня сведёшь! Тяни меня, тяни!

   Я продержался на ней долго. Как и в первый раз, она беспрерывно кончала, взвизгивая и даже похрюкивая по-поросячьи. Рот её мне показался выросшим во много раз: огромный, широко раскрытый, искажённый похотью, глаза закатились, словно в эпилептическом припадке. Я вынул ЕГО на минуту, чтоб остудить. Она зачерпнула воды из лужицы, и несколько холодных капель брызнули на него. Ощущение потрясающее. В следующую минуту она встала на четвереньки и попросила меня взять её сзади. Я послушно пристроился у неё в тылу, а она протянула руку, схватила мой член и направила его в себя. Он словно воткнулся в неё. Она застонала от боли и удовольствия.

                *   *   *

..."Мод застаёт меня за тем, что стою перед большим зеркалом и любуюсь моим распахнувшим крылья петушком.
Мод игрива, как котёнок, и наряжена в тюль и муслин. И её как будто ничуть не пугает отражение в зеркале.
Подходит, становится рядом. "Распахни это", - прошу я. "Проголодался?" - спрашивает она, нарочито медленно распуская пояс. Я прижимаю её к себе. Она отставляет в сторону ногу, чтобы впустить меня. Мы оба видим себя в зеркале. Мод в восторге.

   Я задираю её накидку - пусть она ещё лучше выглядит. Потом отрываю её от земли, и она обвивает меня ногами. "Да, давай! - шепчет она. - Возьми меня, возьми". И вдруг отталкивает меня, подбегает к креслу, разворачивает его, опирается руками о спинку и гостеприимно оттопыривает попку. И не ждёт, пока я начну, - сама хватает его и тут же находит для него место. И всё это не отрывая глаз от зеркала.

   Я медленно двигаю его вперёд-назад, придерживая полы своего одеяния, как ступающая по лужам дама. А ей нравится видеть, как он выныривает наружу и снова погружается в глубину; она протягивает руку и забавляется моими яйцами. Вконец распоясалась. Я почти вытаскиваю его, но не настолько, чтобы он совсем выскользнул, а она вовсю вращает задом, стараясь удержать его и затащить подальше.

   Наконец ей это надоедает. Теперь захотелось улечься на пол и закинуть ноги мне на плечи. "Иди глубже, - умоляет она. - Не бойся, мне не больно... Я хочу так. Я всё для тебя сделаю!" Я двигаю его ещё дальше, он словно меж створок раковины попадает. Потом я наклонился, стал сосать её груди, соски мгновенно отвердели.

   И вдруг она обхватила мою голову и начала исступлённо кусать меня: губы, мочки ушей, шею, плечи. "Ты этого хочешь...ты этого хочешь...хочешь...хочешь... - приговаривала она. - Ты этого  хочешь...хочешь...
хочешь..." - плясали её губы. В исступлении она чуть ли не взлетала над полом. Потом стон, судорога, дикий, искажённый взгляд, словно по зеркалу, в котором отражалось её лицо, двинули тяжёлым молотком.

   "Пока не уходи", - пробормотала она, лёжа неподвижно. Ноги её всё ещё у меня на плечах, а флажок внутри начинает трепыхаться и биться. "Господи, - шепчет она, - опять начинается". Он у меня по-прежнему твёрд.
Припадаю к её мокрым нижним губам, словно у распутного ангела причащаюсь. Она снова кончила, будто пакет с молоком гармошкой сморщился. А я заводился всё больше. Взял её за ноги, вытянул на полу и устроился между ними. "Теперь, чёрт побери, не шевелись, - прикрикнул я. - Теперь я тебя по-настоящему отделаю".

                *   *   *

..."Мод вытянулась на спине, Элси на корточках над нею головою к ногам, рот прижат к лобку Мод. Стоя на коленях за спиной Элси, я обрабатывал её сзади. Мод играла моими яйцами, ласково перебирая их мягкими подушечками пальцев. Я чувствовал, как корчится и извивается Мод, вылизываемая жарким языком подруги. И ещё было бледное лунное сияние, плывшее по комнате, и вкус вагины у меня во рту. И была эрекция, одна из тех грозных финальных эрекций, которые кажутся бесконечными.

   Время от времени я вынимал его и, чуть отстранив Элси, поручал заботам ловкого языка Мод. А потом возвращался на прежнее место. Элси выла как безумная и зарывалась в Мод - точь-в-точь терьер, зарывающий мордочку в колени своей хозяйки. Наконец с Элси я распрощался и яростно вонзился в Мод."

..."Я лёг между ними, положив руки на оба лобка. Тишина, ни звука, и я подумал, что они уже спят. А я настолько устал, что сон никак не шёл ко мне. Я лежал и широко открытыми глазами всматривался в темноту.
Наконец повернулся в свою сторону. В сторону Мод.

   И она сразу же повернулась ко мне, обняла и прижалась губами к моим губам. А потом оторвала их и коснулась ими уха.
   - Я люблю тебя, - прошептала она почти беззвучно.
   Я молчал.
   - Ты слышишь? - прошептала она снова. - Я тебя люблю.

   Я по-прежнему молча привлёк её к себе, положил руку ей между ног. И тут я почувствовал, что Элси тоже не спит: она прижалась ко мне, словно половинка сандвича. Я ощутил её руку на своих яйцах, она мягко целовала меня своими влажными, жаждущими губами в шею, в затылок, в плечи...

   Немного погодя я перевернулся на живот, уткнулся лицом в подушку. И Элси лежала ничком. Я закрыл глаза, стараясь заснуть. Невозможно. Слишком близко от меня были эти податливые тела, слишком мягкой была постель, и шедший от неё сладкий и пряный запах волос и секса щекотал мои ноздри. Через открытое окно тянуло из сада тяжёлым ароматом мокрой от дождя почвы. Странно, как-то умиротворяюще странно было снова оказаться в этой широкой постели, в супружеской постели, и с нами ещё один, и все мы охвачены откровенным радостным вожделением.

   А вдруг сейчас распахнётся дверь и чей-то гневный голос крикнет: "Убирайтесь вон, грязные твари!" Но только молчание ночи, темнота, тяжёлый чувственный запах земли и женские плоти. Когда я снова повернулся на бок, лицо моё было обращено к Элси. Она ждала меня, ей не терпелось передком прижаться ко мне, проскользнуть в мою глотку своим упругим сильным языком."

..."Когда...она...заснёт...да?"
   Я кивнул головой и вдруг почувствовал, что выхожу из игры. "Слава тебе, Господи", - пробормотал я про себя.
   А потом провал, долгий провал, во время которого я, казалось, отключился полностью. Пробуждался я постепенно, всё яснее осознавая, что член мой во рту у Элси. Протянул руку и стал поглаживать её по спине.
Она прижала к моим губам пальцы, как бы из страха, что я сейчас запротестую. Ненужная предосторожность: я уже проснулся и соображал, что происходит. А мой отросток уже откликнулся на призыв её губ.

   Он обновился, ей-богу, это был совсем новый орган: тонкий, длинный, заострённый, ну просто как собачий.
И он жил своей жизнью, он возродился самостоятельно, без моего участия, будто прикорнул немного и отлично выспался.

   Тихо, медленно, украдкой, - с чего это мы стали таиться, спрашиваю я беззвучно, втаскивая Элси на себя.
У неё там совсем не так, как у Мод: длиннее, теснее, словно палец перчатки надели на мой член. Подобное сравнение пришло мне в голову, пока я осторожно подбрасывал Элси движениями бёдер и живота. Ни единого звука из её губ. Зубы впились в моё плечо. Умело, медленно, мучительно двигалась она на мне. Ныряла, выныривала, выгибала спину, как большая кошка.

   Наконец она издала первый звук - шёпот: "Господи, люблю это... Я бы с тобой каждую ночь трахалась..."
Мы перевернулись на бок и лежали, сцепившись друг с другом, не двигаясь, не произнося ни единого звука.
Только вздрагивали и сокращались мышцы внутри, словно её щель играла с моим членом в свои, только им знакомые игры."