Горбачёв. ч. 3

Думал вот — остановиться, но «Остапа понесло»:
пепел прошлого стучится — всё, что было, не прошло...
«Дал свободу» — в этой фразе часть лишь правды, но не вся:
ведь наверх всплывали мрази, а для них народ — фигня.
А свобода для народа оставалась лишь мечтой -
испытал он униженья в ощущеньях нищетой:
денег нет, пустые полки, безработица, ворьё,
всё по фени и наколки, группировки, как зверьё;
спирт «Рояль», наркотик, девки, банды красных пиджаков,
часть «элиты» на припевке, часть из ихних вожаков...
урны, мусорные баки и отхожие места,
всевозможнейшие свалки крышевала «босота».
Но зато — свобода слова, а сказал ты им в лицо,
то получишь, одним словом, пулю в лоб от подлецов.
И таких полно в могилах с перестроечных тех лет;
рассказать о всём, что было, невозможно вкратце, нет!

Время лечит всё, что горько, что-то сможет излечить,
не забудем перестройку все пока мы будем жить!
До сих пор ведь жжёт же душу у него да и у нас:
мог бы сделать это лучше — без потерь народных масс?
Не нужна тут говорильня, много, что он говорил,
словно в опере там мыльной он сиреной главной был:
мы заслушивались просто — вот сирена из сирен;
перестройка даже в тОстах повторялась, как рефрен.
Отрефренили и сразу оказались в нищете,
вспоминая только фразу о свободе, как мечте.

Вот товарищ, так товарищ; эх, товарищ Горбачёв, -
перестройка без пожарищ, без угрозы кирпичом,
без войны гражданской, в общем, без насилья и угроз!?
Что-то — да, но, скажем больше и поставим здесь вопрос -
как же так? - пустые полки как-то сразу, как-то вдруг -
это что? - реформы только или дело ваших рук?
Если бить фундамент ломом, вынимая кирпичи,
поздно пить уже «Боржоми», СНИПы разные учить.
Да, ломать всегда — не строить, перестраивать — ломать.
Перестройку будем помнить, повторяя: - Вашу ж мать!