Читая В. С. Соловьева продолжение

Работа "Еврейство и христианство"

Соловьёв здесь выводит следующий постулат: «Полнота иудейства есть христианство».
Затем даёт формулу: Первое иудейство жило надеждою на  обетованное Богочеловечество, современное иудейство живёт протестом и враждою между небесной божественностью в Богочеловеке и земной богочеловечностью, грядущее иудейство неизбежно сольётся с христианством, так как в ОБНОВЛЁННОМ христианстве увидит и узнает образ совершенного Богочеловечества.

Какая прекрасная формула, просто исключительно точная. Но! Справедливая только для мира невидимого. Того самого мира, мира мистического мышления, провозглашенного Соловьевым, мира, в котором только единственно можно рассматривать его работы. Иначе, если рассматривать высказываемые им мысли и суждения в рамках мира простого видимого, неизбежно скатишься к выводу, что Соловьёв становится чуть ли не хулителем христианства, а уж тем более православия, и уходит к заблуждению о воссоединении церквей.

Тот самый протест Леонтьева, который он высказал в своем послесловии на Слово Соловьева, произнесённое им в память о Достоевском. Леонтьев, можно сказать гневно, заявил, что он не может иметь ничего общего с врагами веры и не желает присоединяться ни к мысли Соловьёва, ни к приписываемым Соловьёвым Достоевскому мыслям  о единстве всех верующих. Этот протест вызван как раз тем, что и Леонтьев рассматривает мысли Соловьёва в рамках обычного видимого мира. Хотя Соловьёв везде что и делает, то только акцентирует, что он, и он увидел это у Достоевского, настаивает и проводит в мир мысль о Мире, Мире особом, в котором пребывают души людские, и что пребывание каждой человеческой души в этом Мире объединяет всех верующих.

И только, исходя из того, что Соловьёв посредством своих реальных ощущений знал о существовании этого Мира, только он его интересовал, и только в пространстве этого Мира он мыслил и чувствовал, можно оценивать и обсуждать работы Соловьёва. Иначе искажение неизбежно.

Темами всех прочитанных работ Соловьёва являются споры, несогласия, расколы в православной церкви. Рассматриваемая работа не является исключением. Так же как и в работе о Великом споре здесь делается попытка рассмотреть причины спора. Здесь так же, как и в предыдущей работе предлагается взглянуть на церковь обще. Если в предыдущей работе эта общность исследуется на примере познающей модели в виде раскрытия явления «от Востока и до Запада» (Византия, Москва, Рим, Израиль). То здесь предлагается несколько другая  модель – от язычества и до Богочеловечества.

Соловьёв достаточно полно показывает признаки народа иудейского, по которым можно характеризовать его, как народ избранный Богом для рождения Богочеловека. Этому посвящена целая глава. Но если сказать просто, то евреи – это те, кого Бог призвал из среды язычников. Это те, о которых сказано «много званных». Если ещё и принять во внимание, что русское слово «еврей» очень созвучно с английским словом «every», что означает «каждый, всякий», то получается каждый призванный и есть еврей. Но это, опять же, в очень широком понимании этого слова, то есть совершенно независимо от национальности и цвета волос.

Далее Соловьёв рассматривает, почему иудеи не приняли Христа. Потому, заключает он, что ожидали царствия Божьего на земле. Приняли всё во Христе кроме креста. Здесь я немного не соглашусь с тем, что иудеи приняли всё, кроме креста. Нет. Иудеи не приняли от Христа ничего. Во-первых, на этом этапе евреи действительно становятся иудеями. «Деями»… русское слово «деять, делать» - вот главная характеристика иудеев на этом этапе богопознания. Эти люди действительно надеялись на царство на земле. Они готовы делать, то есть исполнять законы, но это законы внешние, церковные, но внешние. Они делают, стремятся, но стремятся царствовать. Они не приняли не только крест. Они не приняли и Вифлеема.

Не зря говорит Соловьёв, что и Анна, и Каиафа, и Пётр, и Павел иудеи. Но и Пётр, и Павел после Вифлеема, пусть не в тот же миг, но всё равно, всего только раз столкнувшись, уже не стали прежними иудеями, они уже, ещё до креста, стали христианами. То есть они уже перестали быть иудеями в том широком независимом от национальности значении. Иудеи же не приняли не только креста, они, на мой взгляд, не приняли и Вифлеема.

Исходя из этого, и евреи, хотя и были званы, и аккуратно и с рвением делающие иудеи - все остаются за чертой, то есть в дохристианстве. Через черту переступают только те, кто принял Вифлеем. Только те, кто увидел свет Вифлеемской Звезды, могут приобщиться к истине Божьей, воплощающейся в Богочеловечестве, остальные этого лишены. Но эти приобщающиеся уже есть не иудеи, а христиане. Но среди христиан народ тоже разный, и по словам Соловьёва «в гражданстве Божием (іn сіvіtаtе Dеі) различные народы могут иметь различные преимущества». Здесь конечно гражданство Божье рассматривается только как гражданство христианское, ибо всё остальное гражданство Божье, также имеющее разное преимущество, остаётся вне христианства.

Так вот христианское гражданство тоже не однородно. Тут большую роль играет Рим, Польша, Россия и Израиль, конечно, опять же, в намного более широком смысле, чем географические или этнические точки, а наоборот исключительно в смысле духовном. Не зря здесь Соловьёв выделяет особо три категории: царь, священник и пророк. Кому-то сребролюбие Иуды, кому-то Византия, кому-то Рим, кому-то Крест. Нестроения, несогласия, споры неизбежны.

Но что касается иудейства, то его нахождение преимущественно в России и Польше в последнее время свидетельствует о том, что христиане, как выходцы из иудейства на первых переходных стадиях многое приносят с собой от иудеев. И Византия, затем Россия и Польша, и Рим несут в себе родимые пятна иудейства. И только небесный, не существующий на земле Израиль полностью отходит от иудейства и весь блистает христианской славой. И только эта слава является правой, правоутверждающей. Так как она искупается Крестом, кровью Христовой и Воскресением.