Ленин с Чеховым чай пьют Пьеса

Ленин с Чеховым чай пьют
пьеса

Комната в доме ссыльного Ульянова в Шушенском. Сегодня он встречает молодую жену из Петербурга. Хозяйка моет пол, подоткнув подол юбки. Ей лет 40. Сложных кровей: там и хакасская, и казачья, и даже китайская откуда-то приблудилась. Красивая яркая баба.
Входит хозяин, тихий задумчивый казак.

Хозяйка. Но-но! Не следить тут!
Хозяин. Не приехали?
Хозяйка. Приехали.
Хозяин. И где?
Хозяйка. Да вот же сидят, чаи распивают.
Хозяин. Не нахожу.
Хозяйка. А чего спрашиваш?

Отжимает мешковину, выстилает у порога. Выносит лохань с грязной водой. Хозяин присаживается к столу. Возвращается хозяйка.

Хозяйка. Телка поил?
Хозяин. Поил.
Хозяйка. Что там за краля.
Хозяин. Русская.
Хозяйка. Соскучилась по мужике. В такую даль.
Хозяин. Чего ж вместе не поехала?
Хозяйка. А ты хозяйство-то брось на кого. Еще и ученая. И к корове не знает, небось, с какого боку...
Хозяин. Тоже - скажешь. Что тут хитрого в вашей корове.
Хозяйка. Хитрого ничего, а вот Вовка до ветру так и бросает бумагу. Как будто так не подсохнет.
Хозяин. Да уж это варвар.
Хозяйка. А еще и тазик ему обмыться. Если обмыться, так чего ж бумагу портить? Печь нечем растопить...
Хозяин. Лучины тебе уже не гожи. Тебе уже сраную бумагу подай.
Хозяйка. Да уж. Так и бегу следом.
Хозяин. Не пристает больше?
Хозяйка. Я ему камчой по спине в следующий раз.
Хозяин. Ничего, сейчас она его накормит.
Хозяйка. Мужика разве накормишь? Он всё разносолов ждет. Чтоб послаще.
Хозяин. Да уж слаще тебя тут в Шушенском едва ли...
Хозяйка. У тебя дети взрослые! Срам на уме.
Хозяин. Значит, сама так шевелишься, что срам встает.
Хозяйка. За день так насгибаешься, что только до подушки припасть...
Хозяин. И хорошо.
Хозяйка. А ему-то как? С утра баранинки со сметанкой. Да чаю стаканов пять. Яишенки с пяток. И сидит, и строчит письма. Тут весь в сучок превратишься.
Хозяин. Барин есть барин.
Хозяйка. Да какой барин-то? Калмык крещеный. Да мать жидовка.
Хозяин. Ты сама-то кто?
Хозяйка. Я-то? А ты незнаком? Или поперек тебе уж не гоже?
Хозяин. Ладно тебе. Шучу я.
Хозяйка. Шутки всё. С шутками всю Сибирь скоро русским кинете под ноги.
Хозяин. А ты сама разве не русская?
Хозяйка. «Ой, да не вечер, да не вечер...»

Поют.

Хозяйка. За что люблю тебя, Зырян...
Хозяин. За что?
Хозяйка. А сказать не могу. Есть мужики боевитей, есть богаче. А что в тебе так? Загадка, что ль?
Хозяин. Я ж как тебя в девках прижал в сенях, ты и сомлела.
Хозяйка. Ну тебя! Всё вам об одном.
Хозяин. Так пока это есть, надо брать.
Хозяйка. А ты вот так тайно посмотришь да в усы усмехнешься... Ну тебя! В краску вогнал.
Хозяин. Так это чудо и есть. А за ним другое, третье. Бывает, даже устаешь от них.
Хозяйка. Шутишь?
Хозяин. Разве?

Топают ноги на крыльце, оббивают снег.

Хозяин. Вот и они.

Входит невысокий крепкий молодой человек с длинным от ранней лысинки лицом - Володя. Следом - женщина в серой пуховой шали поверх каракулевой шапочки, в шубке с лисьим воротником - Надя. И третьим высокий красавец в полушубке и высоких сапогах - Антон.

Володя. Ну, здравствуйте, хозяева!
Хозяйка. С благополучным вас прибытием.
Володя. Это жена моя гражданская, Надежда.
Хозяйка. Катерина Зырянова. А это муж мой, Зырян.
Антон. А по батюшке?
Хозяйка. А кто его знает: Зырян и Зырян.
Антон. Тогда и я - Антон.
Хозяйка. Это хорошо. А то у нас так: как только Вовка до ветру пошел - он Вовка, а исправник в дом - уже Владимир Ильич.
Володя. Ты ее не смутишь, хозяйка. Она жизни уже понюхала.
Хозяйка. А я, может, Антона имею в виду. Тоже, что ли, ссыльный?
Володя. А это, друзья, удивительный случай произошел. Садитесь, господа, раздевайтесь, сейчас чай будем пить. Торопиться нам в Шушенском некуда. Еду я в Красноярск по льду енисейскому и меня картины природы приводят в философское расположение духа...
Хозяйка. Вечно ты, Вовка, с дали подступаешь. Это как с бабой. Если уж нацелился - только не напугай. А там она уж ждет, что ты ее ущипнешь али еще чего поплотней...
Надежда. Это как понимать, гражданка?
Хозяйка. А что ж тут понимать? Ясно что. Если ты баба расположенная, ты взвизгивай и полотенцем отбивайся, а строгая как ты - он и не посмеет.
Надежда. Владимир, мы должны подумать...
Володя. Да я ж не сказал главного: у нас в гостях знаменитый писатель Чехов, Антон Павлович!
Хозяин. Всегда рад. (Подает Чехову руку). Арсений Зырянов. Читал про собачку Каштанку. Так же мыслю. Спасибо.
Антон. Рад. Еще не привык.
Хозяин. Чай у нас из Кяхты.
Антон. А я уж думал, вся Сибирь кирпичное это безобразие заваривает.
Володя. Я вам не дорассказал...
Надежда. Кому? Ты думаешь, им интересно?
Володя. Иногда в тебе проявляется дворянка.
Антон. Разве плохо быть дворянкой? Чем больше человек несет прошлого, тем осмысленнее жизнь.
Володя. А здесь я готов с вами спорить. Здесь между нами не десять лет возраста, а тысячелетие.
Хозяйка. Так он тебя старше, Вовка? Никогда бы не подумала.
Надежда. Владимир, я второй раз предлагаю...
Володя. А я в третий раз хочу рассказать о...
Хозяйка. Самовар поставлю.
Володя (взбешен). Ставь! Ставь, татарка! Только молча!
Хозяйка (спокойно). Молчу.

Уходит.

Володя. Вот такова, Антон Павлович, жизнь политического ссыльного. Вы хотели разглядеть ее подробно - смотрите.
Надежда. Общественной жизни - ноль.
Антон. Ну, это мы у старожила спросим. Как, Арсений, у вас тут с театральным делом? Газеты, книги доходят из России?
Хозяин. Мы книги свои читаем.
Антон. Старообрядцы?
Хозяин. Нет. Староверы мы. Дохристианского учения.
Володя. Дремучесть в квадрате.
Надежда. А не пробовали Плеханова почитать? Или Карла Маркса?
Хозяин. Пробовал. Я вот лучше про собачку у господина Чехова пролистаю.
Володя. А что ж тебе Маркс не угодил?
Хозяин. А смутьян. Бывает, как Емельян Иваныч, люди к истоку стремятся...
Володя. Что за Емельян?
Хозяин. А Пугачев наш, станичник.

Пауза.

Володя. Стремиться надо к устью. А не к истоку. Исток он уже был, его не вернешь и не поправишь.
Хозяин. Не зная истока, до устья не добежишь. В степи иссякнешь.
Антон. Вы хотите сказать, что Пугачев понимал, куда он вел людей?
Хозяин. Я с ним не чаевничал. Но так разумею, что знал.
Надежда. И куда же? От Суворова-то и Михельсона?
Хозяин. На небо, видать.

Входит Хозяйка.

Володя. Мне симпатичен этот казак.
Хозяйка. А мне-то как симпатичен. Так и жду, чтоб всё ночь и ночь.
Надежда. Владимир!
Володя. Ну что ты, Надюша, заладила! Она ведь тебя дразнит.
Надежда. Боюсь, что она меня ревнует. И только.
Володя. Ой! Это к кому же?
Надежда. А ко всем. Бывают такие бабы, которые не могут жить на периферии.
Антон. Думаю, что все они таковы.
Надежда. Ну вот. А я только что жаловалась, что здесь нет общественной жизни.

Антон и Володя смеются.

Хозяйка (Хозяину). Слыхал? Пора нам, значит, за порог. Баре о своем гутарить будут.
Антон. Здесь не только общественная жизнь, но и классовая борьба. Не уходите, чай будем пить.
Хозяйка. А не привыкла я, как бедный родственник, слушать до помалкивать...
Хозяин. Молчи, баба.

Пауза.

Надежда. Так вы, Антон Павлович, снова на Сахалин? На этот раз без огласки? Всерьез?
Антон. Не совсем понимаю. Я и тогда всерьез.
Надежда. Но как же? Молодой знаменитый писатель, любимец публики... Вы не обижайтесь. Мы революционеры, всё говорим прямо.
Антон. А зачем?
Надежда. Что - зачем?
Антон. Вот я и свернул с пути в Красноярске, чтобы понять вас, революционеров. Зачем прямо говорить? От такой прямоты рукой подать до Марсельезы.
Володя. А вы считаете справедливым медленное удушение народа самодержавием и его овчарками?
Антон. Вот ваша прямота. Вы быстро расставляете черные и белые фигуры и торопите бунт.
Володя. Вряд ли один человек способен создать ситуацию для бунта. Надо очень чутко слышать его приближение и не дать ему бессмысленно грохотать.
Антон. И вы его слышите?
Володя. Слышу. Пока еще далеко.
Антон. Хм. А я - нет. В России бунта еще долго не будет. Если его не привезут из Вены или Мадрида.
Володя. Здесь только один вопрос: вы считаете законным то, что один младенец рождается в шелках, а другой в коровнике?
Антон. Я считаю законным только то, что разумно и справедливо. Ваше ведение спора я законным не считаю.
Надежда. Почему? Мы взрослые люди и должны быть выше интеллигентских умолчаний и топтания на месте.
Антон. Хорошо. Тогда я вам скажу, что не считаю любых грамотных людей вправе судить неграмотных.
Володя. Это еще почему?
Антон. Потому хотя бы, что грамотные рождаются в шелках, а неграмотные в коровнике.

Хозяин смеется. На него в недоумении оглядывается Надежда.

Хозяйка. Ты, Зырян, что?
Хозяин. Ловко это... Спор я люблю. Ничего, Вовка, не бздемо. Старше станешь - ума наберешься.
Володя. Это вы мне?
Хозяин. Тебе, кому еще.
Володя. Хм. И вы поняли, о чем спор?
Хозяин. А спор, Вовка, всегда об одном и том же: кому быть сверху.
Володя. Ну, допустим. И для чего?
Хозяин. А кто его знает, для чего. Себя потешить.
Володя. А может, я для всех стараюсь?
Хозяин. Для кого это - для всех?
Володя. Для всех угнетенных.
Хозяин. И для жены моей?
Володя. При чем тут твоя жена?
Хозяин. А ты б видел, как я ее по ночам угнетаю.

Надежда фыркает - и становится ясно, какая это еще девчонка.

Хозяйка. Охальник.
Антон. А я не жалею, что сюда завернул.
Володя. У меня здесь свой интерес.
Антон. Ну-ну?
Володя. И вы никуда не денетесь, пока его не выполните.
Антон. Интересно. Нет, действительно, интересно.
Володя. Помните Чацкого, Онегина, Печорина?
Антон. Надо отвечать?
Володя. Не обязательно. Это такая риторическая фигура. Помните Левина, Мышкина? Базарова помните?.. Так вот: изображение нового героя - это прямая обязанность русского писателя. Это, если хотите, экзамен на чин.
Антон. И вы хотите сказать...
Володя. Точно! А иначе зачем вам делать крюк в Шушенское на четверть параллели?
Антон. Так. Значит, я просто вынужден буду изучать вас и ваше поколение социалистов, как будущих тиранов своего Отечества?
Володя. Только не тиранов. Не тиранов.
Антон. А кого же? Если вы хотите ниспровергнуть, то потом придется удерживать ниспровергнутое силой.
Володя. Силой мысли. И чувства справедливости.
Антон. А! Так вы не тираны, а освободители?
Володя. Точно так.
Антон. А почему вам не приходит в голову, что на роль новых людей могут быть другие кандидаты?
Володя. Потому что Карл Маркс - это самое новое произведение человеческого гения. И пока его учение не воплотится в жизнь, ходу этой жизни не будет.
Антон. Кто вам сказал?
Володя. Я.
Антон. Сильный ответ. Только недостаточный.
Володя. Ничем не могу помочь. Придется вам засесть за толстые скучные книжки о власти золотого тельца.
Антон. Вы имеете в виду Библию?
Володя. Это мусор.
Антон. Почему? Там вопросы справедливости ставятся ребром.
Володя. Да? Сколько тысяч лет они ставятся? И с какими результатами?
Антон. Результаты неутешительные.
Володя. Вот видите.
Антон. Но если результатов не смогли добиться при помощи господствующей религии и безусловного подчинения, то почему вы думаете, что вы их добьетесь палкой?
Володя. А на это я вам скажу совершенно крамольную вещь. За такие утверждения еще сто лет назад сожгли бы живьем. Так вот: ваша Библия и прочие инструменты были созданы именно для угнетения. Чтобы лишить воли честных людей. Чтобы эти люди сказали: такова подлая человеческая природа - угнетать и унижать. Чтобы эти люди никогда не догадались о том, что христианскими и прочими сладкими сказочками их держат в цепях. И эти цепи - невежество и нежелание думать!
Антон. Вы преувеличиваете значение религий и учений. Человек сам извлекает уроки из окружающей жизни.
Володя. Да что вы? А может мы спросим у простого русского человека?
Хозяин. Меня имеешь в виду?
Володя. Допустим.
Хозяин. Ты еще, конечно, молод, чтоб со старшими балакать, но я отвечу. Ты парень ушлый.  Далеко пойдешь, если полиция не остановит. Ну так держи: никакие ваши Марсы или даже Чеховы не спасут народ, если он сам себя не вспомнит. Все одно, где он рождается: в коровнике или в шелках. Все его имущество находится при нем - глаза, уши, кишки и даже штука для того, чтобы детей делать. А если хозяин, который изобрел такое чудо - жизнь саму, отдельно поместил для необходимости чуда шелка и коровник, то он не хозяин, а баран. Потому в младенце есть и все вопросы и все ответы, как у солдата в ранце. Пока каждый сам в себе не разберется, тарарам не прекратится.
Надежда. Да как же он разберется, если у него мировоззрения нет? Само мировоззрение не образуется.
Хозяин. Вот! Вот потерянный ключик.  Были учителя и воспитатели детей, были верные пути. Было чудо общей мудрой жизни. Но возник противовес и всё смешалось. Почему? Я об этом думаю сейчас.
Володя. У тебя, казак, голова сильная. Но без компаса. Если твой хозяин, который все создал, так умен, то именно он и устроил тарарам, чтобы себя позабавить. А если он не в силах управлять процессом, то отойди в сторонку и дай другим навести порядок.
Хозяин. А я тебе скажу в ответ, что у тебя в голове не компас, а одно направление. Наломаешь же ты дров, парень. Если полиция не остановит.
Володя. Так по вашей логике все мои дрова - это произвол высших сил.
Хозяин. Ты, паря, высшие силы понимаешь как минусинского исправника. Почитал бы пока наши старые доромановские книги вместо западной отравы.
Антон. А что это, Арсений, за книги?
Хозяин. Это книги, Антон, про большую жизнь и настоящих людей, не из глины лепленных. О звездах и предках. Много о чем. Их наши деды от романовских казней спасли в горах до лесах.
Володя. Сколько суеверий на земле. А ведь жизнь проста: от амебы до Бонапарта, от рождения до полного и окончательного исчезновения. Поживи ты свой век достойно, мирно, со всеми сообща. Нет. Войны, угнетение, мрак невежества.
Хозяйка. А сам же и зовешь не войну. И тебе ж за это из казны денег дают.
Володя. Мы этой ошибки не повторим.
Хозяйка. Война тебе зачем, спрашиваю? Глухой, что ль?
Володя. А кто тебе власть отдаст? Тебе кто-то на улице деньги дарит? А власть это деньги.
Хозяйка. А ты зачем их отбирать собираешься? Ты заработай.
Володя. Заработай... Еще триста лет пройдет, пока что-то изменится.
Антон. Но это предположение. Не более того. А вы на основании собственного предположения собираетесь строить реальную революцию...
Володя. Но вы сами пишете - и очень убедительно - что идет деградация общества и что-то надо предпринимать...
Антон. Никогда и ни одного слова о том, что надо что-то предпринимать!
Володя. И что же? Думаете, это очень патриотично: рассказать о катастрофе и отойти в сторонку? Если дом загорится, вы ведь поможете его тушить?
Антон. Помогу. Больше того, я делаю всё возможное для борьбы с холерой, с голодом. С невежеством. Но я вижу, что любые попытки изменить направление цунами ни к чему не ведут. Важно сохранить в любой катастрофе трезвый ум и нравственность. И только. А использовать катастрофу в своих целях или, что вообще низко, ускорять ее и усиливать... Вы меня простите.
Надежда. Но если катастрофа имеет вид осознанного действия и группа лиц берет на себя ответственность...
Володя. Браво, Надюша! Браво! Это самая ценная мысль последних лет! Да! Именно! Если группа лиц или партия берут на себя ответственность за катастрофу и называют ее, к примеру, социальной революцией - стихия успокаивается и ждет осмысленных действий. Браво.
Хозяйка. Ну, слава богу, отменил войну.
Антон. Чай мы будем пить?
Хозяйка. А мы, чай, не пьем?
 
Чай, действительно, уже остыл у главных оппонентов. Хозяйка меняет его.

Хозяин. Плохо дело.
Хозяйка. Чего ты?
Хозяин. Да так… В Минусинске корова стоит три рубля. А в Тамбове голод.
Хозяйка. И что?
Хозяин. Власти у нас нет. Нигде. Еще Емельян Иваныч говорил: чужие пришли на Русь, и народа им не жаль.
Володя. Вот! Вот вам и ответ на все вопросы! Чужие! Они даже говорить по-русски отказываются! Франкофоны и германофилы! А страна богатая! Богатейшая! Народ работящий!.. Хотя бессмысленный. Мне заварки половину. Вот так.
Хозяин. А как вот вы, люди ученые, мне ответите. Скажем, все воруют. И только один, самый главный, этого не видит. Кто он? Дурак или главный вор?
Антон. Он лицедей.
Хозяин. О! Это еще как? Шут что ли гороховый?
Антон. Можно сказать - шут. Но шут, который шутя снесет тебе голову, это уже не шут. Это уже черт те знает, что такое. Это уже персонаж.
Хозяйка. Уж ты, Зырян, размахнулся - все тебе воры. Нас вот тут шестеро душ, а вор, может, один.
Надежда. Кто именно?
Хозяйка. Ну, это как бы один из шести.
Надежда. Вы имеете в виду пропорцию?
Хозяйка. Никого я не имею в виду. Тем более вашу Пропорцию. Какая еще Пропорция? Сроду ни одной Пропорции не встречала.
Володя. Наденька, хватит. Пропорция, Катя, это соотношение желаемого и действительного...
Хозяйка. Скажешь тоже. Где же здесь желаемое? Вор, что ли, желаемый? Ты вот книжки до темна читаешь, у тебя все шарики за ролики попрятались. Ничего, Надежда тебя за недельку-то вразумит, сгонит кровь-то дурную. И Пропорцию свою позабудешь, как звать. А вот наскучаешь ссыльным-то, пойдешь чиновником, детишек настрогаешь и станешь человек человеком. Правду я говорю, Антошка?
Антон. Гм-гм...
Хозяйка. Люблю я, грешная, молчаливых мужиков. Мой-то Зырян слова лишнего не скажет. А как скажет - только ахнешь! Заблудиться в нем можно, такие там тропы.
Хозяин. Ты, Антон, ее не воспринимай. Вьется она перед тобой. Смотри!
Хозяйка. Да он мне в сыновья годится.
Хозяин. Значит, мне стариков опасаться?
Надежда. А с чего вы взяли, что нас здесь шесть человек? Нас пятеро.
Хозяйка. Ты смотри, какая ученая.
Надежда. И тогда пропорция меняется. И существенно. Если вор один из шести - это не так страшно. А один из пяти...
Володя. Что с тобой?
Надежда. Обожди. Ты ведь знаешь, что у большинства власти не бывает. Вся власть в истории была у меньшинств. У богатых, у попов, у военных...
Володя. И - что?
Надежда. И всё зависит от соотношения. Скажем, один к шести - не работает. А один к пяти...
Володя (кричит). Надька, ты - гений! Ты второй раз за вечер меня вооружаешь! Это только надо отыскать пропорцию, как химический закон!
Хозяйка. Снова он свою Пропорцию вспоминает. И это при молодой жене.
Антон. Мысль, действительно, необычная. Так вы считаете, что всеобщее избирательное право это всего лишь дымовая завеса для обывателя?
Володя. Разумеется! Как и власть народа так называемая. И всевозможные права человека.
Антон. И чем же вы отличаетесь в таком случае от угнетателей старого типа? Те хотя бы честно угнетают и не втирают очки населению.
Володя. Я считал вас умнее.
Антон. Дальше.
Володя. Разве вы не понимаете, что большинство не имеет общей цели? Что оно расползается как тесто без направляющей руки? Главное, чтобы рука была честной.
Антон. Это самое главное. Мы вторично подошли к этому вопросу. Кто определит, что рука честная?
Володя. Тот, кто имеет смелость взять на себя такую ответственность.
Антон. Надеюсь, что вам не будет представлена такая возможность.
Володя. Почему? Вам ведь она предоставлена.
Антон. Вы имеете в виду мою некоторую популярность?
Володя. И вполне заслуженную. Но вы используете ее для создания безысходности. А я собираюсь внести идеалы социальной справедливости. И кто из нас враг Отечества?
Антон. Погодите. Вы передергиваете.
Володя. Где?
Антон. Вы хотите изменить существующий строй насильственным путем. И прекрасно осознаете размеры насилия при этом. И реки крови.
Володя. А вы со всей силой таланта обличаете в окружающих самые низкие инстинкты и делаете при этом обобщения. После чтения ваших рассказов не хочется жить вообще.
Антон. Я всего лишь честен. Я вижу жизнь именно так, как вижу.
Володя. Вот! И получаете за это хорошие деньги. И действуете на неокрепшие умы. Вы лишаете людей способности сопротивляться, изменять жизнь! Если вы настроены так пессимистически, не выносите это за порог своего дома.
Антон. Обождите. Вы настоящий  демагог.
Володя. Нет, это вы настоящий демагог. Вы пытаетесь навязать свои настроения и выводы остальным людям, преступно используя свой талант художника. А я пользуюсь методами науки, опыта и доказательств.
Надежда аплодирует.

Володя. Не надо, Надя. Мы не в театре.
Хозяин. Я не понял. Так ты, Владимир Ильич, считаешь, что он пишет книжки, которые сильней христианства?
Володя. При чем христианство?
Хозяин. Но как же. Каждый изучает закон божий, потом слушает в церкви проповеди, а Антон как вострубит свою проповедь, так народ к нему качнется.  Значит, он сильней церкви.
Володя. Погоди. У тебя в голове один здравый смысл и полное отсутствие системы.
Хозяин. Чего такого отсутствие?.. А ты не можешь так качнуть народ к своей вере. И изобретаешь всякие рычаги, чтобы повалить.
Хозяйка. Вот сколько живу, ни разу не видела русских мужиков, чтоб они не переругались. Бывает, и ругаться не из-за чего, так кинут собаку в речку и спорят - выплывет или нет. Может, водки вам принести?
Хозяин. Так господин Чехов вряд ли, а Владимир-то Ильич и не более того. Мы одни с тобой, что ли, водку с чаем крушить будем?
Хозяйка. А вон Надежда нам поможет. После таких путешествий. Огурчиков из кадки, хариуса копченого? А?
Надежда. А - давайте. Один раз живем.
Антон. А меня за что вычеркнули?
Хозяин. Вот. Один ты остался, Вовка, в меньшинстве. Меньшевик, выходит. Против большевиков.
Володя. Опа! И здесь улов! Большевик! Хорошо придумал!
Антон. Значит, на словах - большевик, а по сути - наоборот?
Володя. Значит, так. У нас есть главная цель - свержение власти денег и беззаконного угнетения. И ради этого все средства хороши. Все. И тот, кто нас упрекнет за наши методы - или лицемер или глупец.

Хозяйка в это время собирает на стол.

Антон. Снова черно-белые фигуры. Меня-то вы, надеюсь, не считаете дураком?
Володя. Вас я считаю отставшим.
Антон. От чего? От прогресса?
Володя. Вы - другое поколение. И нас никогда не поймете. Потому что по-прежнему считаете себя молодым.  А молодые - уже не вы.
Антон. Так. По вашей логике следующих молодых вы попросту уничтожите, чтобы не мешали вам оставаться ими как можно дольше.
Володя. Даже если вы станете выворачиваться наизнанку - вы вся равно останетесь для нас чужими.
Антон. И бог с вами. Слишком много чести. (Встает с рюмкой в руке). Что здесь за травы?
Хозяйка. Брусника, мята, малина, зверобоя чуток, лабазник, ромашка, анис.
Антон. За анис! В лице наших очаровательных женщин.
Хозяйка. Ох, Антошка! Если научишь моего Зыряна... Да чтоб еще ручку целовал.
Надежда. Руку надо жать.
Хозяйка. Жать надо в другом месте... Ах! Смутили вы меня!

Выпивает.

Надежда. Просто вертеп.

Выпивает.

Хозяин. За Емельян Иваныча!

Выпивает.

Володя. За интернационал!

Выпивает.
Все поют на разные голоса "Ой, мороз, мороз!.." затем танцуют кадриль, целуются через платочек, выбегают парами в различных сочетаниях в темные сени, снова выпивают и веселятся до глубокой ночи.
И только В.И.Ульянов пьет в одиночку все под тот же тост. В конце концов падает под стол, чем приводит оставшихся в неописуемый восторг.