Успокоенная совесть

Долгих четыре года Ларису Наумову  мучили угрызения совести. Ей было очень-очень стыдно за то, что она выбросила из своего дома…кота. В день переезда в новую квартиру подруга подарила ей маленького рыжего котенка.

Это чудо, как и положено, в традициях наших предков, первым переступило порог жилища. Поначалу совместная жизнь с животным складывалась, как нельзя лучше. Мальчика Лора назвала Борисом, потому, что он как две капли воды был похож на рыжего Бориса из рекламы. Малыш хорошо ел, спал и быстро рос.

И все бы ни чего, да по мере взросления появилась у Бориса одна «премиленькая» привычка, которая напрочь испортила Наумовой жизнь. Лариса приняла, как данность то, что котик любил чистить когти о новый диван, постоянно что-то воровал со стола, обдирал комнатные цветы, сгрыз две пары дорогущих перчаток, но потерпеть то, что он начал гадить везде, где только ему хотелось, девушка не могла.

Каждое утро и вечер начинались с поисков и уборки очередной лужи или кучки. Спустя некоторое время Борис устроил отхожее место на обувной полке, а  потом и вовсе на постели.

Пытаясь отучить животное от пагубной привычки, Лора испробовала все средства. Она брызгала обувную полку какой-то жидкостью, неприятно пахнувшей для котов, раскладывала всюду апельсиновые корки, разговаривала с котом «по душам», объясняя ему, что так себя вести нельзя, потом, когда терпение лопнуло, орала на него, а впоследствии даже несколько раз тыкала его толстой лоснящейся мордой в содеянное, но все было бесполезно.

Кто-то из друзей подсказал последнее средство: «А ты,  уходя на работу, закрывай его на лоджии, вместе с горшком и едой. Захочет в туалет, сходит в лоток, у него другого выбора не будет. Постепенно он привыкнет к этой мысли и перестанет гадить где попало».  Девушка незамедлительно последовала совету, но это не решило проблемы.

Приходя вечером домой, она всякий раз обнаруживала горшочек девственно чистым, а чашки опустошенными. Борис же, завидев через стекло балконной двери вернувшуюся домой хозяйку начинал издавать радостное: «Мяу». Как только дверь открывалась, он, оголтело, влетал в комнату, и, преданно глядя Ларисе в глаза, устраивал туалет прямо посредине комнаты.

Выбросить кота на улицу, девушка не могла, ибо это было не по-человечески, но и жить так дальше не представлялось возможным. В квартире стоял стойкий запах кошачьего помета, все, куда не брось взгляд, было либо обгажено Борисом, либо им распущено на ленты.

Приюты, до которых Лора дозвонилась, даже слышать не желали о ее проблемах, отвечая одно и тоже: «Вы в своем уме? У нас и так животных девать не куда, новых мы не принимаем». Усыпить толстое рыжее чудовище рука не поднималась. Рассуждения Ларисы были просты: «Не я ему жизнь давала, не мне ее и забирать».

И, вот, после очередной пары выброшенной обуви терпению нашей героини пришел конец. Накормив пакостника до отвала, она вынесла его на улицу. На дворе была теплая июньская ночь. Усадив кота на ветку клена, словно воровка, озираясь по сторонам, Лариска шмыгнула назад в подъезд.

До утра ей не спалось, мысли о Борисе не давали покоя. Несколько раз она вставала с постели, чтобы сходить и забрать выброшенное животное домой, но потом опять ложилась, преодолевая чувство жалости к рыжему чудовищу.

Утром, выйдя во двор, Наумова кота нигде не обнаружила, он, словно провалился сквозь землю. День прошел в муках.  «Какая же я тварь жестокая, - корила себя Лариса, - может быть, нужно было еще что-то испробовать, что-то придумать, чтобы он исправился и стал, как все коты».

Кое–как дожив до вечера, девушка на всех парах полетела домой, с единственной мыслью, во что бы то ни стало найти толстяка и вернуть его домой. «А если его собаки загрызли? Ведь он такой толстый увалень, и не смог бы от них убежать. А вдруг он под машину попал? - Скакали в голове мысли. - Что с ним бедненьким будет, если я его не найду»?   

Вылетев, словно шальная пуля,  из-за угла собственного дома, Лорка чуть было не сбила с ног проходившую мимо старушку, жившую в доме по соседству. На руках у женщины сидел  предовольный… Борюся. Первое, что по инерции хотелось сделать,  так это радостно закричать: «Борис, котик мой родной, иди ко мне, мой мальчик»! Набрав полные легкие воздуха и уже открыв рот, чтобы выразить свою радость от встречи с милым котиком, девушка вдруг замерла на месте.

- Стоп! Какая радость? – вдруг раздался грозный глас внутри Ларисы. - Сейчас ты его заберешь, принесешь домой, и он опять нагадит в очередную пару обуви или на постель? У тебя скоро обуть будет нечего! Нет! Ни за что! Только не это!

- Ну, что ты, Ларисонька? – тут же ответил  ему милый голосок, также шедший откуда-то изнутри, - ведь это твой любимый рыжий котик! Смотри, какой он красивый, какой он толстый! Давай его заберем у этой чужой женщины!

- Нет! Ни за что!

- Ну, почему же нет? Вот куда она сейчас его понесла? И что она собралась делать с твоим мальчиком? А ты помнишь, как он в детстве отравился, и ты, сбившись с ног, таскала его по ветеринаркам, в надежде спасти?- Елейно щебетал предательский голосок. – Ты не спала и не ела, пока котик не выздоровел, именно после этого, ты разрешила ему спать на своей подушке. Ты помнишь это или все забыла?

Пока голоса пытались выяснить, кто прав, кто виноват, Наумова стояла, как вкопанная, провожая взглядом до подъезда старушку с котом на руках. Мгновение и дверь за ними захлопнулась.

Придя домой, девушка дала волю слезам. Она сама не понимала от чего плачет: от радости, за жирдяя, обретшего новую хозяйку, или от того, что сама судьба сжалилась над ней, несмотря на столь отвратительный поступок, совершенный в порыве отчаяния, и дала возможность еще раз увидеть своего кота. 

Так или иначе, Бориса, о котором Лорка то и дело вспоминала, она больше не видела, чего нельзя сказать про старушку, унесшую кота с собой. Они встречались не часто, но всякий раз, когда это происходило, девушка опускала вниз глаза, сгорая от стыда.

Наумовой казалось, что у нее на лбу большими красными буквами написано: «ПРЕДАТЕЛЬ», и проходившая мимо, всегда  молчаливая и печальная  женщина видела эти страшные буквы и знала об ужасном поступке решительно все, но из чувства деликатности, никогда не затрагивала эту тему.

Прошло четыре года с момента, как Борис был выброшен на улицу. Однажды вечером, возвращаясь домой, к Ларисе неожиданно обратились.  Девушка обернулась и не поверила своим глазам: перед ней стояла старушка из соседнего дома, когда-то унесшая с собой Бориса.

- Видишь, дочка, что творится? Вышла погулять, а гулять то и негде. Кругом грязь, и машины. Хотела воздухом подышать, а его нет нигде, того воздуха, - сказала она.
 
- А Вы попробуйте вон туда пройти, под деревьями есть лавочка, - сказала девушка, показывая в сторону небольшого парка, - а хотите я Вас проведу? Думаю, что там можно посидеть.

- Да, дочка, там тоже вонь от машин. Уж и не знаешь, куда себя деть. В квартире сидела, дышать не чем, думаю, дай выйду на улицу, может легче станет. А оно и тут такое же, - вздохнула пожилая женщина. - Воздуха совсем не хватает. Я как три года назад похоронила мужа, так задыхаться стала, хоть плач. Внучку вот хочу на улице дождаться. Она мне позвонила, сказала, что приедет сегодня. Вышла, а тут одни машины во дворе. Эх, если бы мне раньше сказали, что я стану задыхаться, так не поверила бы ни в жизнь. А что удивляться? Что, разве здоровье, будет? Кровь брали каждый день в концлагере. Мою фамилию называют, а я не иду, боюсь, знаю, что сейчас опять мне больно сделают. А детей то много, кто их разберет, у кого какая фамилия.

- Вы были в немецком концлагере? – удивилась Лариса.

- Была дочка, сначала в двух немецких, а потом в русском. – У женщины на глазах выступили слезы.  - Мать моя в русском лагере уже умерла. Меня зовут, а я не иду, а потом сестра старшая тянет меня за рукав, мол, пойдем, пойдем. Пошли, мы с ней. Я иду, вся трясусь, боюсь. Но, кровь больше не брали. Это звали меня с матерью попрощаться. Хорошо помню, кровать ее стояла, как раз возле входа. Она головой к двери лежала, и я ее не сразу увидела. А потом меня бабушка к ней подвела, чтобы я с ней попрощалась. Мать привстала немного и прижала меня к себе. Хорошо помню, ее тепло, а потом она заплакала. У нее были такие горячие слезы, я их до сих пор помню. Бабушка уже позже умерла, в том же лагере.

- За что же Вас в лагерь?

- Так родители у меня финны. Жили мы под Ленинградом. Отец был инвалидом, на фронт его не взяли, так он в ополчение ушел, там и сгинул. А нас, когда немец на Ленинград пошел, в плен взяли. Сначала в Польше держали, потом в Германию отправили, а потом, после победы, уже  здесь. А сестра у меня какая красавица была, если б ты только знала. Вся, как статуэточка точеная,  глаза карие, а волосы светлые и вьются. Муж, правда, у нее не путевый был. Жила она тут, в области, а поехала к внучке на свадьбу в Краснодар и умерла. Ехать ведь не хотела. Перед этим подарила мне платье, такое красивое, яркое, а трикотаж на нем, какой добротный, любо дорого посмотреть. Приехала, а ей плохо стало. А они давай ее на регистрацию звать, а потом еще и за стол усаживать, мол, выпей хоть рюмку за молодых. А ей плохо, она пришла домой, легла на диван и умерла. А я так здесь вот и живу. А внучка со мной раньше жила, а потом работу нашла, так ей далеко стало ездить от меня, вот она и сняла квартиру рядом с работой. Вот жду теперь ее. Обещала сегодня приехать.  А тут недавно так плохо было, так плохо, думала, что уже все. Давление упало. Вызвала скорую. Надела платье, что мне сестра подарила, легла на диван, положила паспорт рядом и дверь открытой оставила, думаю, мало ли чего.

- Может Вам лекарство нужно какое-нибудь купить, а у Вас нет денег? Давайте я Вам куплю. – предложила Наумова.

- Что ты, дочка, не нужно, у меня все есть.

От услышанного сердце Ларисы сжалось. Стало безумно жаль эту маленькую сухонькую старушку, с добрыми печальными глазами, на долю которой выпали столь страшные испытания. Внимательно слушая рассказ женщина Лариса все время думала о Борисе. «Спросить или не спросить? А вдруг она и не вспомнит, ведь прошло уже четыре года, - размышляла девушка. – Как же мне спросить»?

- Что с этим давлением делать? Не знаю. Будь оно не ладно, – продолжала жаловаться нечаянная собеседница.

- А Вы попробуйте кота завести, - неожиданно для самой себя, предложила Лора. – Я не раз читала  о том, что коты не только выравнивают давление, но и многие другие болезни лечат. Они очень благотворно влияют на здоровье человека.

-   Да есть у меня котик, дочка. Если бы не Кексик, я бы я тобой тут не стояла. Он у меня настоящий лекарь. Мне когда было плохо, он запрыгнул на меня и давай по мне лапками, лапками ходить. Я лежу, если живая, говорю ему, что ты делаешь, а он все по мне, по мне. Скорая так и не доехала до меня, а Кексик по мне походил-походил, потерся, что-то лапками поделал, лег рядом и давай петь. Прям пел, не поверишь, дочка. Так мы с ним и пролежали до утра вместе. До этого ни разу на постель не залазил, а тут я ему разрешила. К утру мне лучше стало. А лекаря своего я нашла у нас во дворе, лет тому назад несколько. Вышла вот также погулять, смотрю, а он на лавочке сидит. Огненно рыжий, толстенький, красивый такой. Посмотрела я по сторонам, а рядом нет никого. Видно, что котик ухоженный, домашний, думаю, наверное, потерялся, а может с какого балкона выпал. Ну, раз хозяев не видать по близости, я его и забрала. У меня дома всегда зоопарк был. Пять попугаев летают свободно, я их разговаривать научила, два аквариума с рыбками, теперь вот и Кексик. Лечит меня постоянно. Ладно, дочка, пойду лавочку поищу. Может, сяду, где передохну.  Самое страшное  в жизни, дочка, не болезнь и не концлагеря. Самое страшное - одиночество. Хуже его нет ни чего на белом свете.
Не в силах более сдерживать слезы, девушка заплакала, а потом вдруг резко сделала шаг навстречу старушке и обняла ее.

- Ну, что Вы, что Вы, какое одиночество? У Вас есть внучка, у Вас есть Кексик. Теперь и я у Вас есть.  И  я могу к Вам приходить, если захотите. Я всегда мечтала познакомиться с рыжим котом-лекарем...