Ярослав 45. Поездка в Евпаторию

Мой батя в морской фуражке

После 9-го класса после настоятельных приглашений отца я поехал в Евпаторию.
Такой же нерушимой крепостью стоял бабушкин дом, бабушка внешне почти не изменилась, но стала какая-то тихая. Куда-то исчезла её кипучая энергия, больше сидела в старом кресле за книгой. О нашей с мамой  жизни спросила как-то вскользь, но не допытывалась о подробностях, никак не обсуждала и не осуждала жизнь отца. Сложилось впечатление, что ей жалко меня, и она сочувствует маме, но «что поделаешь, если так сложилось?».
А отец мотался между старым домом и городской квартирой, где он жил со второй женой, Валентиной Андреевной Буньковой. Квартира эта размещалась в одноэтажном доме, большем чем дом бабушки. Но это уже был не бабушкин дом-крепость, а расчленённый перегородками улей с ячейками-квартирами. Часть квартир имела выход на улицу Буслаевых (№11), другая, в том числе и квартира Буньковой, во дворик, выходящий на  улицу Школьную (№6). Квартирка небольшая на две комнатки общей площадью  около 30 квадратных метров, без удобств.
Конечно, по сравнению с бабушкиным домом там было тесновато. К тому же там постоянно кто-то гостил.
На сей раз гостевали три девицы из Москвы: Тамара, приёмная дочь Валентины Андреевны, Люся, приёмная дочь дяди Ярослава, и подруга Тамары. Все учились в московских ВУЗах, Тамара, кажется, в МИМО.
Все девицы - рослые тяжеловесные, чем-то мне напоминавшие купчих Кустодиева.  Они заклеивали бумажками нос, но всё равно ходили с облупленными носами. Были они громогласными, пересыпали речь какими-то шуточками и намёками, понятными только их узкому кругу. Кто-то уронит ничего не значащее слово, и все закатываются в смехе. И речь их была с утрированным московским акцентом на «О». Но всё трое на зависть мне великолепно плавали.
Но теснота и неудобства искупались тем, что квартира в центре города, в двух шагах от моря и морского порта, где отец работал диспетчером.
Маленький дворик, выходивший и на улицу Школьную (ныне улицу Барсенева) и на улицу Буслаевых засажен южными плодовыми деревьями: персики, абрикосы, миндаль, под стенами дома и беседки виноградные лозы. Всё это (или, может быть, почти всё) посажено отцом. Во дворе же водоразборная колонка и беседка, тоже сделанная отцом из каких-то маленьких тщательно подогнанных досточек.
К этому дворику примыкает двухэтажный дом с деревянной лестницей на второй этаж. Под лестницей душевая и туалетные, являющиеся частной собственностью обитателей двора. Всё это запирается, чтобы не могли пользоваться прохожие, двор то проходной. Нужно в туалетную или душевую – иди проси ключ.
В одном из закутков двора отгорожено место, где один из жильцов, Высоцкий, жарит шашлыки, рыбу, готовит беляши. Это маленький семейный бизнес. Аппетитные запахи витают над двором, привлекая мух и ос.

Я жил в доме бабушки, а в городскую квартиру заходил ненадолго. Познакомился с Валентиной Андреевной.
Если мать ещё сохранила какую-то женскую привлекательность, то Валентина Андреевна показалась мне высокой сухопарой женщиной с каким-то старым почерневшим лицом, возможно от постоянного курения. Она часто  кашляла и сплёвывала в сторону, сидя на деревянной лавке в тени виноградных лоз. Ко мне относилась ровно, не лебезила, не пыталась завоевать мою привязанность, но и без недоброжелательности.

В наш старый дом отец прибегал на час, полчаса пообщается с бабушкой м стремительно убегает.

Отец решил сделать мне подарок – приобрёл билет на круиз по Чёрному морю: рейс на комфортабельном дизельэлектроходе «Россия» от Евпатории до Батуми и обратно. Об этом белоснежном лайнере говорили, что он был когда-то личным кораблём Гитлера, назывался «Адольф Гитлер» и был взят в качестве трофея. По крайней мере на полированной дубовой обкладке перил я нашёл красиво вырезанную перочинным ножом надпись «Adolf Gitler». В самом деле у немцев он назывался «Patria» ( «Родина»).
Чтобы показать свою значимость в порту, отец торжественно провёл меня сквозь толпу томящихся в ожидании посадки пассажиров. И только спустя полчаса, калитка сдерживающая толпу была открыта, и прочие пассажиры наперегонки помчались на причал. Всё это было немного смешно, так как у всех на руках был билет с указанием кают, и казалось бы, не было смысла устраивать соревнование на скорость.
У меня же был билет в каюту (кажется, второго класса) с оплаченным питанием по тому же классу.  Каюта – маленькое помещение на двух человек, койки в два яруса. Иллюминатор немного выше поверхности волн. Так ничего и не увидишь. Нет, не стоит замыкаться в этом тесном пространстве. Вышел на палубу. Вот отсюда обзор!
В каюту кроме меня вошёл ещё один пассажир, я сказал ему, что возможно я и не буду пользоваться каютой и вышел на палубу.
Наверху было гораздо интереснее. К услугам пассажиров две палубы (была и третья, верхняя, но на неё пассажирам вход запрещён),  бассейн, зал для приёма пищи, и зал для отдыха. Последний как будто был для пассажиров 1-го класса, но это условие соблюдалось не жёстко, и на импровизированные концерты собирались все желающие.
Так я увидел как публика  внимала вундеркинду, грузинскому мальчику лет 9, играющему на пианино. Я потом познакомился  с ним, и  он пел для меня «Рассвет» Леонковалло, «Как ярко светит солнце»  и что-то ещё в этом роде.
На палубах вдоль перил расставлены шезлонги, и я решив не тратить время, на прозябание  в узком пространстве каюты, решил ночи проводить под открытым небом.
Однако ночью было довольно свежо, и следующую ночь решил спуститься в каюту. Но открыв дверь в каюту увидел, что в гостях у моего спутника девушка. Забрал куртку и поднялся вновь на палубу. Больше я им не мешал.

.Плавание совершалось ночью, на дневных стоянках можно было знакомиться с посещаемыми городами.
Много ожидал от посещения Ялты, прежде всего, волновала возможность посетить домик Чехова. Но оказалось и домик Чехова, и другие достопримечательности далеки от порта, и к ним нужно добираться автобусом. Да и подходило время обеда. Сколько займёт дорога, и не опоздаю ли на судно? И туристически-исследовательский азарт  постепенно сходил на нет.
Потоптался на раскалённых каких-то кривобоких улочках и спокойно вернулся на судно. Да и с другими черноморскими жемчужинами было не лучше.
 Подплывает судно к очередному порту, показываются берега со стройными  какими-нибудь кипарисами, дворцами, пляжами с купальщиками. Всё сказочно красиво. Но сойдёшь на берег, побегаешь по знойным улицам до усталости ног, заглянешь в какой-нибудь книжный магазинчик, съешь мороженое, и с сознанием выполненного долга возвращаешься на судно.  Наверно, и в каком-нибудь Париже или Риме с моими финансовыми возможностями и малыми потребностями было бы то же самое.
Так же было и в Сочи. Новороссийск со стороны порта казался покрытым какой-то цементной пылью. Не знаю, что это за барханы, похожие на горы цемента, окружали порт.
В Сухуми экскурсия в Обезьяний заповедник, в Батуми в Ботанический сад.
Описывать не имеет смысла, названия говорят сами за себя. Острые ощущения от грузинских дорог: извилистые, с одной стороны каменная стена, с другой обрыв, предельно узенькие. Удивляешься, а как же они разминаются со встречным транспортом? И шофера - вместо того, чтобы осторожно продвигаться вперёд, лихо, со скрипом тормозов на поворотах, мчатся как по автостраде. Замирает сердце, женщины визжат.
А в перерывах между заходами в порт                                                
в поле зрения только морские дали да чайки нависшие над кормой. Вначале игра волн завораживала, и чайки бросающиеся с гортанными голосами на кусочки хлеба, бросаемые пассажирами,  вызывали любопытство
Но скоро это приедалось, и главным развлечением было купание в бассейне.
 Батуми – конечный пункт. Товарищ, обитавшей в моей каюте предложил искупаться в море. Возле одежды на берегу остались его знакомые девушки, а мы немного отплыли, с берега  окрики:
-Здесь купаться нельзя! Немедленно вылезайте!
-А где можно?
Нам указали сторону пляжа. Решили добираться вплавь. Девушки с одеждой идут по берегу. Через какие-то 400 метров нас задерживает морской патруль. Подошли наконец девушки, мы оделись, а дальше без приключений.
А потом обратный рейс в Евпаторию.

Это путешествие заняло почти всё время пребывания в Евпатории. Не успел ни толком побеседовать с бабушкой, ни о школьных товарищах расспросить. Да и поразлетались уже товарищи со старых адресов.

Перед отъездом отец отдал мне белые морские брюки с откидывающимся спереди фартуком, как борт у самосвала, и морскую фуражку с крабом, в белом чехле.
В детстве мечтал стать моряком и носить морскую форму. По приезде напялил всё это на себя, и начал придумывать легенду: по какому праву я всё это ношу.  Вот дескать, взяли работать рабочим или юнгой на судно. Да кто ж в это поверит? Походил день в морской форме, прошёлся по Академгородку, понял, как нелепо я выгляжу, и оставил в покое одежду с чужого плеча.
А ведь какая классная материя на брюках: плотная, не сминаемая, не поддающаяся загрязнению! Вот и лежат до сих пор эти брюки в узле с тряпьём на чердаке.